Ставка

Вообще-то Джуди никогда не была азартной. Когда речь заходила о чём-то подобном, в ней всегда, прежде всего, заговаривал холодный голос разума. Но вот её сестра Эйприл была её полной противоположностью — именно поэтому заветной мечтой Эйприл был медовый месяц в империи азарта, Лас-Вегасе. Её желание было столь горячим, а энтузиазм столь искромётным, что ему невольно подчинились и муж Эйприл, Питер, и его шафер Крис, и сама Джуди. Развесёлой компанией их назвать не получалось, главным образом из-за Криса: тот оказался ещё более азартным, чем Эйприл, но проигрывать совершенно не умел. Именно поэтому своё поражение в неравной борьбе с игровыми автоматами он отметил бутылкой виски и теперь отлёживался в номере. А Джуди выпало сомнительное счастье сопровождать молодожёнов в казино. Эйприл и Питер застряли у одного из игорных столов, не обратив никакого внимания на просьбу Джуди быть осмотрительнее и разумнее. Её же игра не интересовала совершенно, поэтому Джуди бродила между столов, прислушиваясь к непонятным ей возбуждённым выкрикам игроков, холодным, хорошо поставленным голосам крупье, рассматривая разношёрстную публику. Большинство людей здесь выглядели представительными — мужчины в дорогих костюмах, женщины в элегантных платьях, но встречались и подобные ей самой и её спутникам экземпляры: в джинсах и недорогих сарафанчиках. Несчастные создания, падкие на блуждающие огоньки эфемерного богатства, надеющиеся на улыбку ветреной удачи. Кто-то выигрывал и становился королём на мгновение или, может быть, чуть дольше — если ему хватало благоразумия забрать выигрыш и убраться из казино не оглядываясь. Но гораздо больше, на взгляд Джуди, у столов было разочарованных, разбитых одним ударом переменчивой судьбы людей. И она изо всех сил надеялась, что Эйприл не присоединится к последним. Джуди начала второй круг по залу в ожидании момента, когда Эйприл и Питер вдоволь наиграются с удачей — или же у них попросту закончатся деньги. Вдруг кто-то схватил её за руку повыше локтя и дёрнул на себя — она и вскрикнуть не успела. Джуди оказалась у одного из столов с рулеткой, рядом с высоким худощавым парнем, крепко держащим её за руку. Она попыталась возмутиться и высвободиться, но её изумление было ещё слишком велико, и с губ не сорвалось ни звука. Незнакомец, в свою очередь, повернулся к Джуди и подмигнул ей с видом заговорщика. У него были чуть вьющиеся тёмные волосы, влажные от пота на висках и у лба, одет он был с небрежной элегантностью, впрочем, не скрывавшей дешевизны его костюма — брюки в тонкую полоску, белая, несколько измятая рубашка с закатанными рукавами, узел галстука распущен и сбился на сторону. Но примечательнее всего были глаза: ярко-голубые, искрящиеся смехом и озорством, словно ему было от силы пятнадцать. — Будьте моим талисманом, — шепнул он Джуди и улыбнулся такой обезоруживающей улыбкой, что она уже не могла возразить. Он отпустил её руку, снова погрузившись в игру, а Джуди, дивясь сама себе, так и осталась стоять рядом с ним. На зелёном сукне, разграфлённом на чёрные и красные клетки, лежали груды фишек, твёрдой бесстрастной рукой крупье решалась чья-то судьба. Парень рядом с Джуди беззвучно шевелил губами — молился или что-то подсчитывал? Наконец, кивком отвечая на собственный безмолвный вопрос, он сгрёб все свои фишки и подвинул их вперёд: — Чёрное, — отрывисто сказал он. У неё перехватило дыхание: даже познаний Джуди хватило, чтобы понять, что он поставил всё, что имел. И он, в самом деле, рассчитывает… на неё? А что, если это какой-то сумасшедший, и он станет винить её в проигрыше?.. Тем временем белый шарик весело заплясал по чёрным и красным клеткам рулетки. Джуди смотрела на странного незнакомца, затаив дыхание, а он не сводил напряжённого взгляда с шарика. Казалось, он и дышать перестал. Прошло всего несколько секунд, и рулетка замерла. Парень испустил торжествующий вопль прежде, чем крупье объявил результат. А затем, быстрее, чем Джуди успела среагировать, он обхватил её талию, прижал к себе и крепко и долго поцеловал. — Ты настоящий талисман, — улыбнулся он, отстранившись. Джуди лишь ошеломлённо хлопала глазами, пока вокруг них затихали аплодисменты и разрозненные поздравления. — Ник Райотсли.

***

Ник покорил её за считанные часы. Движимая лишь вежливостью, она познакомила его с сестрой и Питером сразу же после того, как он обналичил свой сказочный выигрыш, и он стал для Эйприл не только живым доказательством того, что удача существует, но и сумел очаровать её и Питера раз и навсегда. Джуди ещё никогда не встречала столь обаятельных людей, и отдала Нику своё сердце раньше, чем смогла осознать это. Их маленькая компания распалась окончательно: Эйприл и Питер веселились от души, перемежая практически бесплодные попытки поймать удачу за хвост весёлыми вечеринками, коих в Вегасе каждый вечер устраивались сотни, Крис продолжил свою угрюмую и всегда проигрышную борьбу с игровыми автоматами, ну а Джуди всё время проводила с Ником. С ним ей было легко и беззаботно, и с каждой минутой она влюблялась в него всё сильнее и сильнее — а разве можно было иначе? И он, к её счастью, отвечал ей взаимностью: в лазури его глаз всегда вспыхивали огоньки при виде неё, расставшись с нею вечером, Ник звонил или писал, чтобы ещё раз пожелать спокойной ночи и убедиться, что утром они встретятся и снова проведут весь день вместе. Ник больше не ходил в казино; они вообще ни с кем не встречались, чудом избегая людей в этом городе, не смолкавшем сутки напролёт. Они целовались в укромных уголках, если могли отыскать таковые, или просто без конца строили планы на будущее. Джуди не узнавала себя: она, всегда вдумчивая и спокойная, теперь мечтала всю жизнь прожить с человеком, которого едва знала. В ней открылись чувства, которых она сама в себе никогда не подозревала; оказывается, она умела быть мечтательной и чувствительной, и даже страстной порой. Ник словно вылущил её из скорлупы рассудительности, вдохнул в неё совершенно иную душу. Впрочем, вероятно, она всегда была такой, просто хотела быть противоположностью чересчур эмоциональной и порывистой сестре… а встреча с Ником попросту сорвала с неё этот глупый покров. Но, во всяком случае, Джуди всегда думала, что судьбоносные поступки станет совершать, руководствуясь лишь холодным рассудком. Она поняла, как сильно ошибалась, лишь стоя перед алтарём рядом с Ником, в наспех купленном белом сарафане в пол, без друзей, родных, но абсолютно, безгранично счастливая. И, вопреки расхожей фразе и увещеваниям ставшей вдруг озабоченной и благоразумной Эйприл, она собиралась пронести своё самое главное приобретение через всю жизнь.

***

На выигранные деньги Ник, в числе прочего, приобрёл машину своей мечты — старый, всё ещё сияющий великолепием, но абсолютно непрактичный по мнению Джуди, кабриолет. Джуди, впрочем, не возражала, глядя в горящие восторгом глаза мужа. Его родители — спокойные, рассудительные Роуз и Джерри, ошеломлённые тем, что сын привёз из соседнего штата кучу денег и жену — полагали, похоже, что сын малость свихнулся, и не перечили ему. Сперва с неодобрением поглядывавшие на незнакомку в доме, они быстро свыклись с Джуди, видя, как Ник обожает свою жену, и как она отвечает ему полной взаимностью. Поначалу Джуди было одиноко — ещё немного покутив и отпраздновав два грандиозных события с друзьями, Ник вернулся на работу в банк, родители и сестра Джуди остались на другом конце страны в Пенсильвании — однако чуть позже она обвыклась. С мамой и Эйприл она созванивалась каждый день, Ник уделял ей всё своё свободное время, и Джуди начала подыскивать работу, попутно осваиваясь в совершенно новом городе. Жизнь входила в свою колею, обещая стать не хуже и не лучше, чем у сотен других американских семей. А затем разразилась беда. Всё дело было в автомобиле Ника. Старая модель не была оснащена подушками безопасности, и это стало роковым. Джуди выслушивала туманные объяснения врачей тупо, безучастно, они не доходили до неё сквозь плотную пелену горя и отчаяния. Рядом с ней плакала навзрыд миссис Райотсли, Эйприл, примчавшаяся через полстраны на седьмом месяце беременности, носилась по больнице так, что впору было волноваться за неё и ребёнка, но Джуди не замечала ничего вокруг. Её мир, ещё недавно такой большой, такой яркий, потускнел и сморщился до одного человека, лежащего в бинтах в окружении трубок и пищащих аппаратов. Ник был без сознания, его полные азарта, любви к жизни и к ней глаза были закрыты, кожа побледнела, волосы состригли, чтобы сделать сложнейшую операцию. Всё, что Джуди знала, так это то, что при всём своём усердии и умениях врачи оставляли небольшой шанс на то, что Ник выживет, и ещё меньший — на то, что это будет тот же человек, которого Джуди встретила в Вегасе. Но, пока длилась упорная борьба Ника со смертью, последнее Джуди и их неожиданно сплотившуюся семью мало волновало. Дочь Эйприл родилась в Финиксе на месяц раньше положенного срока, потому что Эйприл наотрез отказалась покидать сестру. Питер и мать Джуди приехали в Аризону, чтобы быть вместе с новоиспечённой матерью, малышкой и убитой горем Джуди, и сняли дом в паре кварталов от дома Райотсли. Джуди покинула свой пост у кровати Ника лишь однажды и на несколько часов, чтобы стать крёстной матерью для маленькой Эмили. Дни летели за днями, малышка подрастала, Эйприл оправилась после родов, Питер нашёл временную работу, но улучшения в состоянии Ника были слишком незначительными. Утешением было лишь то, что он был всё ещё жив. Ему понадобилось полгода, чтобы открыть глаза, ещё два месяца — чтобы заговорить, затем ещё два — чтобы подняться с кровати и сделать пару нетвёрдых шагов; он бы упал, если бы Джуди не поддерживала его. Но всё же это был лишь призрак прежнего Ника: он не смеялся, даже не улыбался, речь его была смазанной и отрывистой, казалось, даже голос изменился, взгляд потускнел и оставался безучастным. Джуди утешала себя тем, что восстановление будет длительным, что со временем всё наладится, но впереди её подстерегал лишь новый удар: когда к Нику вернулась способность худо-бедно общаться с окружающими, оказалось, что он её не помнит. Всё время после своего пробуждения он воспринимал Джуди лишь как сиделку, нанятую родителями. Но, когда, решив, что он уже достаточно окреп для таких проявлений нежности, она поцеловала его, он отстранился и непонимающе уставился на неё. В самых вежливых выражениях он объяснил Джуди, что благодарен ей за заботу, но её отношение к нему перешло всякие деловые границы, так что он будет вынужден попросить мать уволить её и нанять ему другую медсестру. Шокированная Джуди сперва лишь рассмеялась, ещё лелея надежду на то, что таким странным образом к Нику возвращается его искромётное чувство юмора. А в следующее мгновение её настиг ужас, которого она ещё в жизни не испытывала. Не узнал Ник и Эйприл, прилетевшую в больницу после истеричного звонка Джуди. Он не помнил ни своей поездки в Лас-Вегас, ни казино, не даже своего выигрыша, и с недоверием слушал об этом от своей матери — единственного человека, который в данной ситуации показался ему заслуживающим хоть какого-нибудь доверия. Правда, Ник вполне поверил официальным документам: свидетельству о браке, который показала ему Джуди. Поверил, но это не заставило его вспомнить ровным счётом ничего. Ему показывали фотографии, видео, чеки из Лас-Вегаса и разные сувениры — он вежливо и безразлично кивал, но воспоминания не возвращались. Врачи пожимали плечами, говорили, что после подобных травм случаются эпизоды амнезии, и делали осторожные прогнозы — месяц, год, два, несколько лет… Но жизнь вокруг не стояла на месте: Эйприл с почти годовалой дочкой, мужем и матерью после болезненного прощания вернулись домой в Пенсильванию, родители Ника радовались, что сын жив и уповали на чудо, впрочем, не слишком сильно, но это помогло им вернуться к нормальной жизни. Наконец настал день, когда Ника выписали из больницы.

***

— Входи, — миссис Райотсли распахнула перед сыном двери. Джуди не замечала тяжести чемоданов, таща их по лестнице. Мысли её были лишь об одном: дома Нику станет легче. Дома лечат даже стены — с такими словами и неловкими улыбками их провожали из больницы врачи. Дома у него будут лишь добрые воспоминания, его будут окружать знакомые вещи, фотографии, мелочи, ставшие неотъемлемыми частицами его жизни. Гарантий никаких никто не давал, лишь в осторожных, тщательно подобранных выражениях психиатр и невролог сказали ей, что «надежда есть». Они сказали также, что путь будет долгим, полным слёз, разочарований, падений, но в конце, может быть, ждёт победа. Этих слов Джуди было достаточно. Надежды, даже призрачной, ей было достаточно, чтобы броситься в бой, отвоёвывая у забвения каждое воспоминание Ника. — Дай-ка я тебе помогу. — Джерри смотрел на неё с плохо скрываемой жалостью. — Ещё надорвёшься. Он забрал у Джуди чемоданы и занёс их в прихожую. Миссис Райотсли и Ник уже вошли в гостиную — оттуда доносилось её воркование и его односложные ответы. Джуди поспешно последовала за ними, оставив свёкра разбираться с вещами, закрывать двери. Едва она переступила порог гостиной, сердце её замерло: Ник держал в руках фотографию с их свадьбы в Лас-Вегасе. Очевидно, он рассматривал её уже какое-то время, на лице его застыло задумчивое выражение. Роуз стояла рядом с ним в нерешительности, заслышав шаги Джуди, она бросила на невестку виноватый взгляд. Джуди осторожно приблизилась к мужу. — Ты была очень красивой в тот день, — тихо и очень вежливо сказал Ник, не поворачиваясь к ней. Джуди захотелось выть от этой безликой вежливости в его голосе. Таким он был в последние дни пребывания в больнице: осторожным, тихим, ненавязчивым. Словно он боялся доставить ей неудобства, слишком сильно обременить её. Так относятся к чужим людям, которые волею судьбы оказались рядом в трудный момент жизни. Роуз в слезах рассказывала Джуди, как Ник едва не плакал и кричал от боли, от бессилия, но с Джуди он всегда был предельно сдержан, разве что просил обезболивающего. Он не хотел показывать Джуди свою боль и свою слабость, был скрытным…. Как бывают только с едва знакомыми людьми. На глаза ей навернулись слёзы, она быстро сморгнула их. Яркое солнце её надежды вмиг затянулось чёрными грозовыми тучами отчаяния. — Я была счастлива в тот день. И ты тоже. Он так и не взглянул на неё. На миг Джуди почувствовала себя виноватой: она знала, что на Ника нельзя давить, можно лишь подводить его к тому, чтобы он мог вспомнить исчезнувший отрезок времени, помалу, ненавязчиво. Но сейчас ей отчаянно хотелось уколоть его, вызвать противодействие, хоть какую-то эмоцию, даже если это будет злость и обида — всё, что угодно, кроме этой удушающей безразличной вежливости. Роуз, впрочем, схватила её за руку, больно стиснув запястье. Она едва сдержала болезненное восклицание, но Ника нельзя было волновать. — Помнишь, где твоя комната? — как ни в чём не бывало, спросила сына Роуз. — Кажется, да. — Может, приляжешь? А мы с Джуди пока приготовим чего-нибудь перекусить. Сандвичи с лососем, может быть? Твои любимые. — Я не голоден… — Ник искоса посмотрел на мать. — Но компанию вам составлю. Джуди и Роуз проводили его улыбками, но, едва шаги Ника раздались на лестнице, Джуди вырвалась из хватки свекрови. — Что вы делаете?! Мне больно! — А ты? Что ты делаешь? Зачем ты нападаешь на Ника, едва он переступил порог родного дома? Разве об этом нам говорили в больнице?! Так ты ничего не добьёшься. — Вы не понимаете… Вы ничего не понимаете, не понимаете, как мне больно! — Я понимаю. — Роуз неловко погладила Джуди по плечу. — Но ты не должна осуждать его или обвинять, и, ни в коем случае, не прямо. Иначе… так можно сделать только хуже. Джуди сделала несколько глубоких вдохов. Без сомнения, Роуз была права, бесконечно права, а она поддалась чувствам и своему горю и едва не навредила любимому человеку и самой себе. Но как же тяжело было сдерживаться! Порой ей хотелось попросту встряхнуть Ника или сделать… что-то более радикальное. Она спрашивала у врачей, не могут ли чувственные воспоминания, воспоминания тела пробудить что-то в мозгу, в уснувшей памяти Ника, но ей не советовали предпринимать что-то подобное. Едва ли кому-то понравится, когда незнакомый человек пытается переступить определённую черту. Поэтому Джуди оставалось только ждать. — Сандвичи с лососем? — усмехнулась она. — В самом деле? В Вегасе ему попались несвежие, ему было так плохо, что он поклялся больше никогда их не есть. — Может быть. — На лице Роуз мелькнула грустная улыбка. — Но ведь он не помнит этого, правда?

***

Джуди налила Эйприл ещё кофе, избегая жалостливого взгляда сестры. Несмотря на свою третью беременность и уговоры Питера, она, соблюдая традицию, прилетела в Финикс к Джуди в день её рождения. Но в этот раз у Эйприл явно была куда более важная цель. — Пять лет, Джуд, — осторожно сказала она, — и за это время никакого прогресса. Я ведь правильно понимаю? Она кивнула. Со дня выписки из больницы в состоянии Ника не произошло никаких перемен: он помнил родителей, друзей, школу и колледж, всё вплоть до того дня, как отправился в Лас-Вегас попытать удачу. Время от времени его мучили головные боли и головокружения, на работу он так и не вернулся, но проценты с положенного в банк выигрыша позволяли им жить безбедно. Всё дело было в другом: теперь Ник был лишь бледной тенью того жизнерадостного человека, он почти ни с кем не общался, посвящая все свои дни чтению и рисованию. Мистера и миссис Райотсли-старших это хоть и беспокоило, но не так, как Джуди. Ведь её он так и не вспомнил, и они делили одну крышу над головой, но так, как могли бы делать это соседи по отелю. Никакие ухищрения Джуди не помогали, и не отчаиваться ей с каждым днём становилось всё сложнее. — Ты правильно понимаешь. Эйприл, я знаю, что ты хочешь… — Надеюсь, — твёрдо сказала сестра, прерывая её. — Потому что тебе нужно жить своей жизнью. Ник — славный парень, и очень жаль, что так вышло… Но это случилось. Ты не можешь похоронить себя рядом с человеком, который считает тебя чужой! Джуди только покачала головой. — Я люблю Ника, очень люблю. А он любит меня, — уверенно сказала она. — Я знаю это. Просто… просто ему трудно любить человека, которого он не помнит. — Но он может не вспомнить тебя никогда! Она молча достала из кармана игральную фишку и положила её между ними. Эйприл непонимающе взглянула на красочный кусочек пластмассы. — Что это? — Фишка из того казино в Вегасе, где мы познакомились. Я нашла её уже после… — она как-то странно дёрнула подбородком и тяжело сглотнула, — … после аварии. — Ну и… что? — осторожно спросила Эйприл. Возможно, она думала, что Джуди сходит с ума. — Я сделала свою ставку, Эйприл. Врачи не могут дать гарантий, что Ник вспомнит… но также они и не гарантируют то, что он не вспомнит. Знаешь, это ведь как рулетка: красное или чёрное, чёт или нечет, вспомнит или не вспомнит… Пятьдесят на пятьдесят. И я не хочу бросить всё сейчас и, может быть, упустить пятидесятипроцентный шанс. Эйприл тяжело вздохнула и сжала кулаки. У неё остался последний шанс образумить сестру. — Но твоя ставка — это твоя жизнь! — почти выкрикнула она. Джуди кивнула. — Но я её сделала. И я — талисман Ника, помнишь? Если я буду с ним, он может ещё и победить.