соседка.

      Он сидел на краю кровати, пока девчонка сопела куда-то между одеялом и подушкой. Бесконечный вечер. Предстояла такая же бесконечная ночь. Он знал, что это когда-нибудь случится, понимал, что будет пятнадцать пропущенных от Жени, но и представить не мог, что всему виной окажется Римма. Всему виной Римма, которая ничего не сделала. Малявка даже пыталась помочь. Сабуров наорал на нее и сказал отвязаться. Она отвязалась и его это не устроило. Его не устроил торч с которым она связалась, поэтому взрослый мужик, у которого есть дом, жена и хорошая работа, решил врезать пиздюку из-за малолетней девчонки, которая сама не понимает, что творит. Женя опять звонила, экран телефона в кармане, прожигал ткань и кожу. Этот вопрос надо решить. Проблемы, в которые он влез. Римма ерзает и глубоко вздыхает, мужчина не решается обернуться, чтобы взглянуть на нее. Хорошо, она не проблема. Нурлан все ещё не до конца понимает, почему не вернётся сегодня домой. Может, потому что там его не ждут. У них с Женей это больше похоже не на семью, а на какую-то компанию. «Бузнос-сурьез», — скажет Леха и стащит из вазочки на столе горсть сушек, чтобы потом нагло хрустеть ими в метро. Не было влюбленности, не было порыва. Они так спокойно решили, что подходят друг другу. Им понравилась иллюзия удобства и комфорта. Будто и с одним договором можно справиться. После университета казалось, что большего и не надо.       А Римма, которая когда-то пыхтела у него над ухом, пока не выспавшийся, вечно голодный первокурсник писал первую курсовую, эта бестолковая девочка как-то совершенно незаметно выросла. Ей было шестнадцать, когда Нурлан съехался с Женей. Он тогда почему-то не заметил недоброго взгляда, которым соседка провожала его супругу, случайно встретившись во дворе. Зато помнил улыбку ее матери, в семье жены ему не были так рады, да и тесного знакомства, в последующие несколько лет брака так и не состоялось. А эта женщина не раз принимала его в своем доме, пытаясь помочь чем может, в благодарность за то, что приглядывал за Риммой. Кормила его, иногда передавая целые контейнеры с котлетами и макаронами, от которых молодому парню было грех отказываться. Он откармливал девчонку сникресами и твиксом, потому что на большее у него тогда не хватало денег. Встретив Римму на лестничной площадке субботним днем, он не разглядел тоски в ее глазах. Потрепал по волосам, пока та замерла на ступеньку ниже, и поблагодарил за пожелание всего хорошего. Проводил взглядом, не удержавшись от улыбки, когда она перепрыгивала через ступеньку. Больше они не встречались. Только изредка, издалека, махнув рукой на противоположной стороне улицы или где-нибудь в пятерочке.       Он переехал.       — Заяц, — потому что неугомонная, неусидчивая, скачет с места на место. Зовет ее тихо, надеясь, что девушка откликнется, но та лишь сильнее прижимает ладони к лицу. Под футболкой видно, как вздымаются ребра от очередного тяжелого вздоха. Нурлан хитрит, называя ее также как раньше, так как называл свою маленькую бестолковую подругу.       — Вызови мне убер, — все же подает голос, хриплый и надломленный от рыданий.       Время третий час ночи и он точно знает, что никуда ее не отпустит. Подвигается ближе, достает телефон из кармана и бросает его на прикроватную тумбочку.       — Бери и сама вызывай, раз сильно надо, — от неожиданности вскидывает брови, когда Римма резко поднимается на локтях и устремляет на него стальной от злобы взгляд. Сабуров такого за ней не припомнит. Всякое бывало, но эта шершавая дрожь в ее заплаканных глазах была ему незнакома. И все же недостаточно, чтобы спугнуть его.       Ей тоже не страшно. Ни разница в возрасте, ни то как он надрал задницу оффнику, с которым она каталась сегодня — мало, чтобы она начала бояться его. Поэтому хватает телефон, свой она потеряла еще вчера вечером, пока гуляла с тем же пацаном.       — Нахрен ты вообще полез ко мне, — тыкает экран ему в лицо, чтобы фейс айди распознал хозяина. — Не твое ж дело, — хрипит, закашлявшись, чтобы прочистить горло.       — Мое, — ему лень объяснять и оправдываться. Тем более сейчас в этом нет необходимости. Без особой трепетности и осторожности, убирает прядь русых волос за ухо, открывая острую скулу. Не потому что ему все равно, а потому что как никто другой Римма знала его движения, была привычной к ним, несмотря на четырёхлетнюю разлуку.       — А Женя? — оперативно отстраняется и морщится, пытаясь избежать прикосновения, но ей не неприятно. Ей мерзко от шанса стать любовницей, девчонка хотела, чтобы он был ее весь и сразу, а не делить с еще какой-то шваброй. — Вырасту пойму? — язвит, ерничает.       — Ты, по-моему, еще раньше всех все поняла, — выражение ее лица меняется на озадаченное и этой маленькой капитуляции хватает, чтобы он позволил себе лечь рядом с ней. — Вызвала?       Она смотрит в приложение, не решаясь заказать машину. То что мужчина так открыто признал свою ошибку и поражение выбивает ее и колеи. На экране высвечивается сухое и короткое «Женя», и, не имея сил и желания продолжать смеяться и издеваться, Римма протягивает телефон Нурлану. Не долго думая, он сбрасывает звонок, так и не дав девчонке вызвать такси. Ссора казалась завершенной. В подтверждение мужчина приблизился к ее лицу и, поймав губами удивленный вздох, поцеловал. Коротко и без похоти, как никто до этого. Она сначала удивилась, хлопая ресницами подумала остановиться, но побоявшись, что другого такого шанса не будет, ответила.       — А дальше что? — все же отстранившись, пыталась отдышаться, а вопрос показался глупым.       — Как захочешь, — не убирая рук от ее лица, он дает ей пространство и возможность уйти в любой момент.       — Я хочу… — Римма качает головой, обнимая его, прижимаясь к тяжело вздымающейся груди, ощущая безумный ритм на который срывалось его сердце. Прячет похолодевшие руки под рубашку, касаясь напряженных мышц на широкой спине, порывисто, сгорая от стыда в страхе снова быть отвергнутой, выдыхает, громко, чтобы Сабуров услышал. — Хочу с тобой.       Большего не нужно. Никаких подробностей, эта девушка была на удивление понятной. В том как отзывалась на прикосновения к выпирающим ключицам, как поддавалась его губам, в каждом движении прося еще. Знает чего хочет, но еще не уверена, что может требовать от мужчины этого. Хочет присвоить его, привязать к себе раз и навсегда, как верного пса. А когда его ладони касаются кожи на талии, поднимая футболку еще выше, тогда она срывается, забывая обо всем. Быстрыми рваными движениями расстегивая пуговицы его рубашки, припадает губами к обнаженной шее, оставляя пылающие отметины, спускаясь вниз к плечам.       Нурлан откидывает голову назад, позволяя девчонке делать с ним все, что вздумается, позволив тихому стону вместе с выдохом вырываться из горла. Римме от этого, кажется, только больше рвет башню и, она целует его — жадно, кусаясь больно, но тут же зализывая место укуса. Девушка мечется, суетится, будто его могут забрать у нее. Стягивает с себя одежду, путаясь в горле футболки, злится, нервничая еще больше, что мужчине приходится остановить ее, помочь. Сабуров буквально ловит ее в свои объятия, успокаивая, приручая к себе. Убирает волосы, открывая небольшую бледную грудь. Девчонка дёргается, порываясь вновь взять контроль, поэтому он своим весом заставляет ее опуститься на подушки, сминая простынь. В ответ видит, как Римма становится мягче, податливее, как дрожь покрывает обнаженных участки кожи, когда он проводит языком влажную дорожку от мочки уха до ключиц и ниже, попутно снимая с себя рубашку. Она не отрывает от него взгляд, глаза в глаза, не в силах насытиться. Путает пальцы в его темных жестких волосах, давит, желая чувствовать его ближе. И громко стонет, когда он стискивает зубами напряжённую грудь. Римма кусает губы, увидев тонкую нитку слюны, протянувшуюся от влажно сверкающей кожи к языку мужчины.       Ему хочется следить за ней, чтобы сделать все так, как будет приятно ей. Прикасаться ко внутренней стороне бедра, чтобы она поддавалась на встречу. Без стыда, без одежды. Так, как в эту секунду. Полностью обнажившись, оба замедлились. Сабуров давал ей право на отступление, но ей хотелось большего.       — Так? — спрашивает, прикасаясь, ожидая в ответ слов, а не очередного стона. Но ему нравится. Нравится как звучит ее голос, как она неосознанно втягивает живот, так что ребра и острые кости таза натягивают кожу. Она поддаётся его прикосновениям, его пальцам, но ей нужно еще. Здесь и сейчас, потому что нет сил ждать и терпеть. Жалобно скулит в его руках, а мужчину ведет. Он не может, не смеет, отказать. Привлекает девушку ближе, помогая опуститься на его бедра.       Накрывает ладонями пальцы на своей коже, сжимая крепче. Римма не хрупкая, не нужно бояться ее сломать. Нурлан понимает это, чувствует в каждом ее ответном движении. Она не хочет, чтобы он следил за собой — хочет, чтобы он был собой. Она хочет именно его, а не простого удовлетворения. Осознание накатывает пугающей волной, потому что хотят по сути одного и того же. Для него удовольствие — сама Римма, а не просто ее тело. Как оторваться? — Она другая, с ней по-другому, как в первый раз. Девушка выгибается, когда руки мужчины перемещаются на талию, притягивая ближе к себе. В комнате душно, жарко, кожа блестит и скользит от пота, она ловит губами его стоны, целует до бесстыдного грязно, но искренне. Он почти на грани, но сдерживается, желая довести ее первой.       — Я люблю тебя, — впивается короткими ногтями в его плечи, признаётся, потеряв весь страх, пока Сабуров тяжело дышит в сгиб ее шеи. — С того дня девять лет назад. Ничего не изменилось, — ее кожа пахнет домом. Свежими простынями и невеевским кремом из синей банки. От сказанных слов становится дурно. Благо Римма все же сдаётся, шумно выдыхая, вцепившись зубами ему в шею. Он даже улыбается, в противовес ласково целуя ее подбородок, кончая следом. Честная и дикая в своих повадках. А то как она оттолкнула его руку, когда Нурлан попытался натянуть на нее одеяло и вовсе заставило рассмеяться. «Жарко же», — по-детски буркнула, несильно пнув мужчину в колено.       Открыв окно настежь, они засыпали не думая о том, сколько дел предстоит сделать завтра. Сколько разговоров нужно вынести и точек поставить. Но это все теперь хотя бы имеет смысл, пока голова Риммы так доверительно близко покоится на его предплечье, что он может в любой момент наклониться, чтобы поцеловать ее в макушку или лоб.