Воспоминания и последствия

30 июня. 1822 год. Франция. Дом Ойкавы.

Лучи солнца надоедливо били в лицо, старые стены дома покрылись полосками света. Парень и не помнил, как отрубился этой ночью. Кажется, ему снился странный сон. Какой-то мальчишка, разбитое окно. «Бред», — первая мысль, которая пришла Тоору в голову. Ойкава тяжело поднялся с кровати, направляясь в сторону зеркала. На нём был рабочий костюм, волосы неаккуратно свисали на лоб и глаза. Парню даже не хватило сил переодеться в домашнее. «Бывало и хуже», — тот вздохнул и медленно побрел на первый этаж. Проходя мимо кухни, он заметил осколки стекла. «Сейчас разрыдаюсь. Мне ещё это и убирать», — Тоору злобно пнул ножку стола и принялся за поиски веника, который прежде был убран за ненадобностью. — Доброе утро, — вдруг рядом оказался и сам виновник торжества, мальчик одарил парня яркой улыбкой и вопросительно захлопал глазами, ожидая ответ. — Зря я наделся на то, что ты просто ночной кошмар. Доброе, — аккуратно сметая осколки, говорил Ойкава. — Кушать хочешь? — Нет, спасибо. — Ну…ладно. Пошли за мной, — парень щелкнул ребёнка по носу, ухватил его маленькую ручку и повёл в кабинет на втором этаже. Через минуту они были на месте. Мальчик забрался на высокий стул и, состроив серьёзное выражение лица, принялся активно болтать ногами. Пока Ойкава искал бумаги и ручку, он пару раз стукнулся о край стола и один раз даже выругался, потирая затылок, отдающий болью, отчего ребёнок тихо засмеялся, но, заметив нахмуренные брови парня, сразу же притих. Хлопая сонными глазами, бессмертный расписывал чернила на собственном запястье. — Рассказывай мне всё, — парень пристально взглянул на юного собеседника. — Что Вы имеете в виду? — мальчик отвернулся и прикусил губу, выказывая желание промолчать. — Имя? — Ойкава скрестил руки на груди, ясно давая понять, что с ним такой номер не пройдёт. — Тобио. — Полное имя, — настойчивее проговорил Тоору. — Тобио Кагеяма. — Ясно. Возраст, дата рождения? — парень взял в руки чистый листок бумаги, черканув на нём услышанную информацию. Мальчик замялся. Ойкава облокотился на край стола, молча посматривая на ребёнка, до тех пор, пока тот не заговорил вновь: — Если я расскажу, Вы не поверите и отдадите меня на лечение. — Я просто спросил, когда ты родился, чтобы отдать в нужный приют и составить бумаги. Не более, — ледяным голосом произнёс Тоору. — Я нормальный. Не надо, пожалуйста, — в глазах Тобио показались слёзы. Ойкава тяжело выдохнул и опустился на колени рядом с ребёнком. Как правильно общаться с детьми, он не знал. На протяжении многих десятилетий он работал в различных университетах со взрослыми людьми, поэтому сейчас в разговоре с Кагеямой чувствовал себя беспомощным. — Я тебе верю, понял? Прекрати реветь, — парень бережно провел рукавом рубашки по щеке мальчика. — Двадцать второе декабря, — Тобио ухватил руку парня, перебирая чужие пальцы. — Так…а год? — Тысяча восемьсот двадцать первый, — спокойно ответил ребёнок. Ойкава отшатнулся в сторону. — Тебе полгода? Тобио-чан, ты точно не ошибаешься? — Тоору решил отшутиться в надежде, что юный собеседник просто перепутал даты. — Нет, — Кагеяма насупился. — Хорошо. Расскажи, где ты жил всё это время? — глаза парня округлились, колени нервно задрожали. — Говорили, что в феврале родители отдали меня в приют. Они не хотели любить такого, как я. Из-за моей болезни приходили разные врачи. Все боялись, я слишком быстро рос и развивался. У других детей ведь совсем по-другому. Никто не хотел со мной дружить. — Что говорили врачи? — Тоору с сожалением посмотрел в глаза ребёнка, окончательно убедившись, что тот не врет. — Мне ничего. Только работникам приюта, — Тобио пожал плечами. — И ты решил сбежать? — Угу. «Если шкет говорит правду, тут возможен только один вариант. Он бессмертный, которого бросили на произвол судьбы. На вид ему не более шести, но соображает он не хуже подростка. Выходит, что один месяц его жизни равен году обычных детей, как это было и у меня», — Ойкава прошёлся по комнате. — Есть ещё что-то странное? — спросил парень, заведомо зная ответ. Мальчик задумался, прикусывая щеку. — Возможно. Я умнее сверстников. А ещё не нуждаюсь в еде. Это очень пугало многих людей. «Чёрт, я не могу отдать его обратно. Следует какое-то время понаблюдать за ним», — Ойкава крепко обнял мальчика, поглаживая того по тёмным волосам.

***

«Стоит ли проверять на мальчишке действие амнезии? Всё-таки он ещё слишком мал. А вдруг, Тобио — обычный ребёнок? — Ойкава нервно стучал пальцами по столу, посматривая в окно. — Если он бессмертный — следует сообщить об этом Акааши. Но в таком случае придётся остаться во Франции ещё как минимум на полгода, пока Кагеяма полностью не восстановится после подобных действий». Парень порылся в ящиках стола и нашёл небольшой кулон в форме сердца. Вещь выпала из рук. Ойкава отшатнулся и уставился на пол. Заметив это, мальчик подошёл ближе и поднял украшение. — Тобио, не трогай... — Тоору выхватил кулон из чужих рук. Перед глазами ребёнка мелькнули чужие воспоминания: последний день, крупная ссора, слёзы, Сакуса. — Кто это? Чьи это чувства? — мальчик округлил глаза. — Ты увидел? — Ойкава выхватил кулон из рук мальчика. — Да. — Прости, пожалуйста, забудь, — парень, поглаживая цепочку украшения, резко перевёл внимание на голубые глаза Тобио. «Так будет лучше». — Смотри на меня. Внимательно, не отводи взгляда, — Тоору взял ребёнка за плечо. — Сейчас ты забудешь всё, что происходило до нашей с тобой встречи. Для твоего сознания больше не существует прежней жизни. С сегодняшнего дня я заключаю и охраняю эти воспоминания в кольце на моей правой руке, — парень провел ладонью по волосам Тобио и резко щёлкнул пальцами. У мальчика медленно закрылись глаза и, если бы Ойкава моментально не подхватил его, тот упал бы на пол, погружаясь в глубокий сон. Тоору поднял ребёнка и отнёс в свою комнату. Парень вернулся в кабинет, прежде заботливо укрыв Кагеяму одеялом. Проходя по комнате, Ойкава уставился на одну из картин, висящих на стене. Она изображала жёлтые циннии, которые то и дело раздражали взгляд хозяину дома. Деревянная рамка давно запылилась, напоминая о постоянном недостатке времени. Парень давно замышлял отдать картину какому-нибудь ценителю искусства, но так и не нашёл подходящего момента. Отвернувшись в другую сторону, Ойкава напряженно скрестил руки на груди и нахмурился, заметив оставленный на столе кулон. Он решительно смахнул украшение в первый отсек и с грохотом захлопнул ящик. Решив избавиться от навязчивых мыслей, Тоору принялся искать последнее письмо Акааши, доставленное около месяца назад. Перебирая различные бумаги, парень случайно смахнул всю стопку на пол и громко выдохнул, ругая себя за неуклюжесть. Ойкава бросил это дело и прикрыл глаза в надежде успокоиться. На улице шумел гром, небо покрылось тучами. Тоору закрыл окно занавесками и опустился на холодный пол, снимая очки. Взгляд помутнел. «Моё зрение оставляет желать лучшего, — парень аккуратно протер стекла краем рубашки. — Если Тобио — бессмертный, в течение нескольких дней у нас двоих должны появиться признаки какой-либо болезни». Ойкава отложил очки в сторону и уткнулся лбом в колени. Он быстро закрыл лицо руками, останавливая подступающие слёзы. «Как же я устал от всего этого, поскорее бы вернуться в Германию. Надеюсь, меня ждут, — Ойкава вспомнил холодные, немногословные письма и одиночество, которое подступает к нему после их прочтения. — Хотя, я в этом не уверен». Ещё час Тоору сидел в одном положении, размышляя о прошлом. Скорее всего, когда-нибудь ему придётся рассказать Кагеяме о других бессмертных, их способностях и кулоне, который тот успел поднять. Ойкава взял в руки листок с написанным на нём именем мальчика и скомкал его. По какой-то причине парень и не сомневался, что мальчик останется с ним.