Сон, что заставил моё сердце пропустить один болезненный удар.

*** Тишина. В ушах постепенно начинает звенеть. И с каждым разом звон становится все громче, вызывая желание закрыть уши. Страх липкой субстанцией окутывал все тело, не позволяя даже пальцем шевельнуть. — Да какого черта?! — выкрикивает Жан. Точнее, так он подумал. Попытка хоть что-то выкрикнуть, сказать или даже прошептать, заканчивалась ужасным и болезненным звоном в ушах. «Что происходит, черт возьми? Где я? Почему тут так темно? Я ведь помню, как ложился с Микасой спать. После этого вроде Милли легла вместе с нами… Это сон, верно? Как странно…» Повертев головой, Кирштайн с трудом попробовал двинуться вперед. Если в этом месте вообще можно было двинуться куда-то. Шаг за шагом, туда, дальше во тьму. И вот мужчина делает еще один тяжелый шаг. Что-то словно сломалось под его ногой, и он с немым криком падает вниз. Из широко открытых глаз текут слезы, что маленькими кристаллами улетали вверх и растворялись в этом ужасающем месте. Легкие внезапно стали гореть, когда Жан попробовал сделать вдох. Он невольно зажмурил глаза, стоило его спине больно удариться обо что-то. Громкий всплеск резко растворился в тишине, словно этого звука и вовсе не было. Тело окутало холодом, но это вызывало лишь еще больше страха, ведь непонимание происходящего сводило с ума. Сквозь боль и липкий страх, но всё-таки светловолосый открывает свои светло-карие глаза. Тьма сменилась на синеву воды. Океан? Море? Озеро? Да плевать, страх все равно не отступает ни на шаг. «Домой. Мне нужно как-то прекратить это. Я хочу вернуться домой. Хочу открыть глаза и увидеть дочь с женой! Да мать твою, мне надо выбираться, только вот… Как?!» Попытки сделать вдох вновь кончаются неудачей, но вот что странно, это не мешает. Чувства, что воздуха не хватает, нет. Но почему же так горят легкие? Почему такой ужасающий шум в голове? Кирштайн решает расслабиться и подумать. Однако, стоило ему прикрыть, глаза для того чтобы сосредоточиться, как его плеча коснулось что-то холодное. Страх вновь поселился в нем. Осторожно и очень медленно мужчина повернулся в ту сторону, где только что было это самое «что-то». —Эй, Жан. Да, верно, смотри сюда. Я здесь. Иди ко мне. Сердце пронзило острой болью. Голос знакомый, но вспомнить его хозяина почему-то не выходит. В голове появляется размытый образ кого-то, кого Жан предпочел оставить в прошлом. Быть того не может. —Марко… Что ты тут делаешь? — Русоволосый поворачивается и видит перед собой его. Марко, что много лет назад покинул этот мир. И не только в обычном понимании этого. Он покинул и мир самого Жана. Бодт был для Кирштайна очень дорогим и близким другом. Если не больше, чем просто другом. Между ними всегда была какая-то неуловимая, но очень крепкая связь. —А ты очень изменился, Жан. Красивый статный мужчина. Я всегда думал, что ты станешь именно таким. В твоей жизни сейчас все хорошо, верно? Я очень рад за тебя. — Марко улыбнулся. Однако, улыбка та была какой-то грустной, не настоящей что ли. Он остался именно таким, каким Жан его запомнил. Только теперь он казался низким, ведь сам мужчина стал намного выше. Брюнет был чем-то обеспокоен, голос его дрожал. —Скажи, ты ведь не забыл меня совсем? Ты вспоминал меня, хотя бы иногда? Я знаю, это эгоистично, говорить тебе такое сейчас. Столько лет прошло. Жан, я просто не могу поверить, что ты счастлив. Ты не выглядишь счастливым. Я чувствую, что ты вымучен. С замиранием сердца Кирштайн слушал своего давнего друга, что внимательно сейчас смотрел в его глаза. —Я бы не простил себя, если бы смог забыть о тебе. Ты всегда был одним из самых важных для меня людей. То короткое время, что мы провели вместе, навсегда останется в моей памяти и я унесу его с собой в могилу. Марко посмеялся, немного согнувшись и держась за живот. Он вновь поднял взгляд на мужчину и улыбнулся, но вот на сей раз по-доброму, намного искреннее. —Ты только не торопись в эту самую могилу, ладно? Я хочу встретить тебя, но не скоро. А когда-нибудь… Ну лет через тридцать, хорошо? А может и побольше. —Бодт подходит близко, протягивая свои руки к другу. Он крепко обнимает Жана и утыкается своим веснушчатым носом в его шею, словно хочет запомнить этот момент. А Жан и не сопротивляется, он слишком сильно соскучился по юноше, потому обвил его тело своими сильными руками и прижал к себе. Что-то внутри подсказало Жану, что нужно отпустить друга и спросить о том, что волновало его больше всего. —Марко, послушай. Я знаю, мы только встретились, но мне нужно поскорее выбраться из этого странного места. Как? Как мне уйти? ¬—Обернись. Там дальше тебя ждут. Постепенно ты выйдешь отсюда. Но тебе придется очень сильно постараться. Как ты заметил, двигаться в этой воде сложно, она вязкая, она густая. Приложи все силы. Удачи тебе и до следующей встречи. Жан последний раз посмотрел в глаза друга, прежде чем стиснуть зубы до скрипа и ринуться вперед, к тому светлому пятну, на которое указывал Бодт. *** Идти было действительно очень тяжело, приходилось напрягаться до боли в мышцах. Но сил придавали мысли о том, что ему скорее нужно вернуться к семье. «Это, пожалуй, худший сон за всю мою жизнь. Или кошмар? Так и не скажешь, что это что-то хорошее. Но ведь и плохого не происходит. Ладно, я почти дошел. Это дверь или мне кажется?» Вскинув брови, искренне удивляясь двери, что нелепо торчала посреди этой морской пучины. Дойдя до деревянного предмета, Кирштайн обошел ее несколько раз, не осмеливаясь открыть. И вот, его пальцы все же хватаются за старенькую ручку и тянут ее вниз, открывая скрипучую дверь. Небо. Перед Жаном открылся вид на закатное небо. Внизу розовые облака, оттого стало только страшнее. Но понимая, что деваться просто некуда, мужчина переступает через порог и падает куда-то вниз. Спокойно. Почему-то тут было спокойно. И вот Кирштайн падает на мягкое облако, которое не позволило ему провалиться дальше. —Ну наконец-то! Почему так долго тупил, Жан? И вот оно. Опять колкая боль в сердце. Резко подняв голову, светловолосый видит перед собой девушку, что нависала над ним, упираясь кулаками в свои бока. —Саша! Ты…Ты то что тут делаешь?! — И тут Жан замолкает. Его словно осенило. Так надо. Марко, Саша. Его самые близкие и дорогие друзья. —Саша, дальше... Куда дальше? —О! Как быстро ты сообразил. Похвально. Но дай сначала на тебя полюбоваться, мученик. А ты красивый. Даже красивее, чем при нашей последней встрече. Ух, Микаса отхватила крутого мужчину. —Девушка искренне рассмеялась, а после посмотрела на друга и лишь молча указала куда-то вдаль. Жан не стал что-то говорить, он все понял. Крепко обняв подругу, Кирштайн поджал губы, вдохнул глубоко и ринулся вперед. Стоило мужчине оставить Блаус наедине с собой, та грустно улыбнулась, смотря как-то очень обеспокоенно на удаляющуюся фигуру. —Будь осторожен, Жанчик. Последний шаг самый тяжелый. *** Остановившись возле странного дверного проема, что вел в пугающую темноту, мужчина задумался. «Почему-то туда идти куда страшнее, чем в прошлую дверь. Это выход? Финал, ведь так? Сейчас я открою глаза и рядом будет Микаса. Будет утро, будет тепло и спокойно. Так ведь?» Попытки себя успокоить успехом не увенчались, а лишь добавили больше пугающих мыслей в голову Жана. Но всё-таки идти было необходимо. Он переступает порог и… И ничего. Вот под подошвой твердый бетонный пол. Кирпичные стены по обе стороны от него и старый, видавший виды потолок, с которого стекала странная жидкость. Вода? Но она слишком густая для воды. Хотя, то место, где был Марко было заполнено именно такой «водой». —Никого нет? Да и должен ли кто-то быть? Надо идти вперед по коридору, как я понимаю? Наверное, да. —Поправляя ночную рубашку, Кирштайн начинает медленно двигаться вперед, рассматривая каждую деталь этого жуткого места. Он не мог понять, что это. В его голове вполне укладывалось, как друзья были связаны с теми местами, где находились. Но это место. Оно не ассоциировалось ни с кем. И вот дурацкий коридор в конце концов закончился. Холодок пробежался по спине Жана, что заставило съёжиться и закусить губу. —Долго ты, морда лошадиная. Устроить себе прогулку решил, вместо того, чтобы побыстрее двигать ногами? —У стенки стоял Йегер, осторожно ногтями царапая старенький, крошащийся кирпичик, что так и норовил вот-вот отколоться. —Его тут ждет старый друг, а он… Эх, ну ты и даешь, Кирштайн. Эрен был именно таким, каким Жан видел его в последний раз. Волосы, собранные в небрежный пучок, пустой взгляд, направленный в никуда и вечно сведенные к переносице густые брови. Он о чем-то думал. Но тут парень улыбнулся как-то по-доброму, с теплотой. Это смутило мужчину, но заставило успокоиться. Хоть что-то теплое в этом холодном коридоре. —А ты тут какими судьбами? Хотя, признаться честно, я скучал. —Быстрым шагом подойдя к другу, Жан втянул его в свои крепкие и теплые объятия. —Пришел, чтобы отвести тебя домой, в конце концов. Ты что-то слишком долго спишь, придурок. —Шатен прижимает чужое тело ближе, сжимая в своих ладонях нежную ткань белой рубашки. —Микаса тебя ждет. Ты должен помочь ей по дому, а еще с ребенком, ну и все остальные глупости, что упали на твои плечи. Почему, Жан? Зачем ты осчастливил ее, но предпочел остаться несчастным? —Я уже третий раз за сегодня это слышу. Несчастный, вымученный и так далее. Но почему вы думаете именно так? —Да уж, действительно, почему? Тут все чувствуется по-иному, Жан. Все становится понятнее. Ты поймешь, когда уйдешь из этого места. Я не могу ответить на твой вопрос, что это такое. Сам не знаю. —Юноша отпустил друга и отошел от него на пару шагов, открывая вид на весьма знакомую дверь. Деревянная дверь в их с Микасой спальню. Внизу детские рисунки, что любезно оставила дочь, за которой в тот злополучный день Жан не уследил. Следы от кошачьих коготков, потертая ручка, небольшая царапинка, неизвестно откуда появившаяся. Но все это сразу напомнило о доме, где ждут. Где тепло и уютно, где всегда спокойно. И это все с треском рушится, когда Кирштайн вспоминает слова друзей. Неужели он всю совместную жизнь с супругой занимается самообманом? Неужели он действительно несчастен? Все те годы, что он так бережно хранит в своей памяти, лишь плоды его лжи самому себе? Неуверенно открыв эту дверь, мужчина хотел было повернуться, чтобы посмотреть на старого друга, но тут сильные руки Йегера толкают его в дверной проем, после чего Жан чувствует, как легкие внезапно заполнились водой. На языке привкус соленой морской воды. В ушах шум морского прибоя. А сердце пропускает третий болезненный удар. *** Глубокий вдох. Жан резко открывает глаза, хватаясь за сердце. Тяжелое дыхание и ужасный шум в ушах. Встряхнув головой пару раз, мужчина проводит своей большой ладонью по лицу, тяжело сглатывая вязкую слюну, которая в данный момент казалась целым комом, который мог бы помешать дыханию. Повернув голову, Кирштайн замечает мирно спящую рядом жену, под боком у которой ютится любимая дочь. Длинные черные прядки слегка путались и спадали с ее плеч, что заставило светловолосого улыбнуться уголками губ. Почти не касаясь бледной кожи, Жан осторожно погладил Микасу по щеке, внимательно смотря на её лицо. Женщина смешно сморщила носик, хмуря брови и причмокивая, что-то недовольно говоря. Открыв глаза, та посмотрела сонно на сидящего рядом мужа и ласково, очень искренне улыбнулась. После, вспомнив о дочери, которая уже успела отлежать мамину руку, Микаса тихо посмеялась, целуя ребенка в висок. Жан внимательно наблюдал за вполне знакомой, ежедневной картиной, которая сейчас заставила его сердце пропустить три удара. Таких особенных. Но на сей раз, они не причиняли боль, лишь теплом отозвались в его душе. Улыбнувшись, Кирштайн помотал головой. «Нет, ребята, тут вы оказались не правы. Я счастлив. И счастливее меня сейчас человека нет.» С этими мыслями мужчина наклонился к любимой женщине, что сама сейчас к нему тянулась за излюбленным утренним поцелуем. —Ты сегодня занимаешься завтраком, помнишь же? —Микаса заглянула Жану в глаза, притягивая спящего ребенка ближе к себе. —А еще на тебе уборка. Я сегодня намерена отдохнуть. —Для тебя, все что угодно. После этих слов, мужчина потянулся до легкого хруста в спине, на что жена всегда ругалась, а после тихо поднялся и ушел из комнаты, закрывая за собой деревянную дверь.