lead me to paradise

      Поединки всегда начинаются и заканчиваются рукопожатием.       Гарри вспоминает, как много лет назад прочитал об этом в какой-то книге и решил, что это глупо. В то время он еще учился в колледже, обматывал ушибленные костяшки пальцев бинтами и игнорировал косые взгляды одногруппников в аудиториях. В конце концов, дешевая косметика прекрасно скрывала синяки на его лице. Тот Гарри не знал, о каком типе боя говорил Кэмерон Конэвей.       Но колледж уже давно позади. Теперь Гарри подходит к Джимми и крепко пожимает протянутую руку, быстро, но твердо, после чего они оба делают шаг назад, занимая боевые позиции.       Ангус серьезно осматривает парней, когда они начинают переминаться с ноги на ногу, поднимая руки и прижимая их ближе к телу. Удовлетворенный, он подносит свисток к губам и дует.       Джимми мгновенно нападает, нанося удары правым хуком, от которого Гарри легко уклоняется, парируя апперкотом в нос. Джимми резко подается в сторону, но слишком очевидно для Стайлса. Они просто разминаются, заставляя таким образом кровь течь быстрее по венам, проверяя друг друга, прежде чем начнется настоящий бой.       Позже будет предсказуемый ритм ударов и блокировок, поскольку они осторожно изучают друг друга, выявляя слабые и уязвимые места. Это далеко не первый спарринг с Джимми, но Гарри ценит способность этого парня приспосабливаться, так как каждая драка преподносит что-то новое. Вызов.       Но есть то самое, что Стайлс любит больше, чем просто вызов.       В их следующем раунде, когда Гарри собирается нанести удар Джимми в челюсть, парень опускается на корточки и выставляет ногу.       Гарри быстро реагирует и отскакивает в сторону прежде, чем Джимми успеет поймать его в ловушку в подобном захвате. Не теряя времени, он наносит два быстрых удара ногой в бок.       Джимми тут же сгибается пополам от силы удара, но быстро приходит в себя и с ревом бросается на Гарри. Стайлс встает в защитную позу, и они начинают бороться за преимущество, накаляя бой множеством блокирующих бросков и удушающих ударов. Гарри специально целится в глаза, резко нанося удар пальцами, Джимми же в отместку бьет его кулаком в солнечное сплетение.       Он буквально выбивает воздух из Гарри, отчего тот тут же инстинктивно поднимает руки, чтобы защитить лицо, пока Джимми замахивается на его нос, который все еще болит после последнего спарринга с Эндрю.       Гарри действительно не хочет оправдываться перед Марти за перелом сегодня вечером во время их смены в «Эликсире». Этот человек уже и так думает, что Гарри ввязался во что-то плохое. Впрочем, винить его не за что.       Спарринги ради забавы — не совсем нормальное явление для широкой публики, особенно такие драки, которые они устраивают здесь, в «Убежище».       Во время следующего выпада Джимми Гарри загоняет парня в треугольник*, прижимая близко голову, чтобы избежать кулаков борца, когда тот снова и снова начинает наносить удары коленом в туловище. Джимми борется с захватом, но Гарри держится стойко, крепко прижимая парня к матам. Но неожиданно Джимми резко цепляется сзади за колено Стайлса, врезаясь корпусом в него и опрокидывая их обоих на пол.       Они борются, и ноги Гарри смыкаются вокруг шеи Джимми, пока он пытается применить удушающий прием. На секунду сопротивление Джимми ослабевает, и он покачивается, но затем его рука тянется к лицу Гарри, и Стайлс отступает назад, давая Джимми долю секунды, отчего тот быстро выворачивается из захвата, блокируя ноги Гарри. У последнего не останется выбора, кроме как отпустить парня во избежании перелома ноги.       После все происходит быстро. Джимми пытается схватить Гарри за руку, но тот наносит удар сзади по локтю. Его ступни перекрещиваются на каждой ноге Джимми, удерживая, в то время как его руки обнимают парня за шею.       Правой рукой он вцепляется в левый бицепс в том месте, где начинается горло Джимми, а левой сжимает затылок, чтобы предотвратить любое столкновение головой. Практически не требуется никакого давления — все, что Гарри нужно сделать, это откинуть плечи назад, чувствуя, как горло Джимми сжимается под его ладонями. Он медленно начинает считать. Один, два, три…       Джимми четко стучит рукой три раза по полу. Стайлс отпускает парня, и он, спотыкаясь, поднимается. Его лицо красное, а дыхание затрудненное.       — Можем провести матч-реванш на следующей неделе, Стайлс, — кричит Ангус, добавляя еще один результат на табло.       Парни крепко пожимают друг другу руки, прекращая поединок и отпуская любую затаенную обиду, после чего Гарри направляется к скамейке, хватая воду и полотенце для лица и быстро вытирая пот с затылка и лба. Его сердце все еще колотится в груди, кровь и адреналин текут по венам. Воскресные вечера, проведенные в спаррингах, борьбе и схватках с людьми, которые так же увлечены всем этим, как и он, — его любимая часть недели.       К сожалению, его время подходит к концу. У него есть полчаса, чтобы оказаться в баре, а он еще даже не ужинал — негласное правило, никогда не есть до боя. Даже дешевая еда может быть на вкус как амброзия после хорошей драки.       — Я жду матч-реванш на следующей неделе, Стайлс, — кричит Джимми, когда Гарри прощается со всеми и направляется к двери.       — Конечно, — усмехаясь отвечает Гарри, нанося быстрый хук в боксерскую грушу, висящую у двери.       Прохладный, свежий воздух касается его разгоряченной кожи, когда он направляется к своему грузовику. Он проскальзывает внутрь и выдыхает, чувствуя себя расслабленным и уставшим. Да, воскресенье — безусловно его любимый день недели.

-

      Лиам как обычно садится на свое излюбленное место за стойкой, бросая взгляд на разбитые костяшки и закатывая глаза. — Развлекался с парнями?       — Ты же знаешь какой сегодня день недели, — отвечает Гарри, ухмыляясь и передавая Пейну его выпивку. Неделя заканчивается так слишком часто: Лиам появляется в «Эликсире» пока Гарри работает, и таким образом они наверстывают упущенное. — Все еще думаю, что тебе стоит на днях выйти на ринг.       Но Пейн как всегда качает головой. — Это в прошлом, приятель, — отвечает он. — Никогда не вернусь.       На этот раз настает очередь Гарри закатывать глаза. — «Убежище» совсем не похоже на то, каким оно было в старые времена, и ты это прекрасно знаешь, — произносит он, а в его тоне проскальзывает нотка негодования. Он и Лиам были в одной упряжке, когда впервые встретились — безрассудные и отчаянные, истекающие кровью ради денег. Черт возьми, они даже несколько раз дрались друг с другом. Каждый раз, когда Гарри видит неровный шрам на предплечье Пейна от ножа, которым Гарри полоснул его по трицепсу, он морщится. Тогда не было никаких правил, никаких рукопожатий.       Вспоминая то время, всегда кажется, что в легких нарастает давление, искаженный вид паники и облегчения, от которого ему удалось убежать. Хотя какое-то время казалось, что он никогда этого не сделает. Участие в подпольных боях — всегда рискованно, но Гарри оправдывается тем, что был молод — ему еще не было девятнадцати, когда он записался на свой первый бой.       Он вышел с первого матча со сломанной рукой и синяком на челюсти, который исчезал несколько недель. Конечно, это была пощечина реальности, но, тем не менее, он все равно вернулся. И возвращался снова и снова, избитый, покрытый синяками, пока его победы не начали перевешивать его проигрыши. Гарри начал зарабатывать такие деньги, о которых такой парень, как он, никогда не мог мечтать.       Но в подобных вещах всегда есть подвох — нельзя все время выигрывать. Это был первый год его обучения в колледже, в тот сезон он был непобедим, купаясь в славе и долларах. Он чувствовал себя неприкасаемым — конечно, это было не так.       Гарри вспоминает, что это был новичок. Никто по сравнению с парнями, с которыми Гарри сражался изо дня в день. Но несмотря на свой статус новичка, он был таким же, как и все остальные. Злой, отчаянный, безрассудный. Достаточно безрассудный, чтобы вонзить нож глубоко в живот Гарри, разрушая бесстрашие, которое последний сдерживал в течение трех лет — в тот день он чуть не умер.       И позже, когда он лежал на больничной койке с мучительной болью, его осенило, что тем людям, за пределами ринга, было на него наплевать. Тем людям, которые стекаются в эти клубы, ищут зрелищ, развлечений. Им плевать на жизнь Гарри, им интересны только сила его ударов и шоу, которое он для них устраивает.       Теперь каждый раз, когда он видит толстый и неровный шрам, идущий вдоль живота, он думает о том, как благодарен за то, что остался жив. Как он благодарен, что смог выбраться отсюда. Иногда он думает об этом парне — они были примерно одного возраста — и задается вопросом, все ли еще он там, на ринге, борется, пытаясь доказать миру, что он кому-то нужен.       Прочистив горло, Стайлс качает головой и начинает смешивать очередной коктейль. Пару лет назад он устроился барменом в «Эликсир», что стало настоящим прорывом в череде временных должностей и сокращающихся сбережений. Возможно, он больше не зарабатывает тех денег, которые зарабатывал на ринге, но он благодарен за стабильность и предсказуемость своей работы — рад, что она вообще существует.       Бесплатное пиво после смены — своеобразный отличный бонус.       — Итак, как прошла твоя неделя? — спрашивает Пейн, когда Гарри быстро обслуживает другого парня, выжидающе приподнимая бровь.       Стайлс беззаботно пожимает плечами. — Все по-старому, все как всегда.       Улыбнувшись, Лиам складывает руки на стойку. — День святого Валентина в следующем месяце, — говорит он через мгновение, и в его голосе мелькают нотки нерешительности.       Стайлс бесстрастно смотрит в ответ. — Извини, но ты не в моем вкусе, приятель.       Лиам давится глотком пива, краснея. — Придурок, — бормочет он. — Я имею в виду, ты кого-нибудь присмотрел, или ты и твоя рука все еще составляете прекрасный тандем? — У меня и моей руки все в порядке, спасибо, — сухо отвечает Гарри. Он даже не знает, почему Лиам поднял эту тему — до Дня Святого Валентина еще больше пяти недель. — Нет, я ни на кого не положил глаз, Пейн. Где я по твоему с кем-то познакомлюсь?       Махнув рукой в сторону остальной части бара, Лиам смотрит на Гарри недоверчивым взглядом. — Разве бармены не встречают каждый день множество людей? Ты хочешь сказать, что никто не привлек твое внимание? Не смеши.       — Я работаю, Лиам, а не ищу будущего парня, — отвечает Гарри, пожимая плечами. — Кроме того, ты знаешь, что я счастлив быть один. Я не против этой идеи, но огромная необходимость в валентинке у меня отсутствует.       — Как скажешь, — произносит Пейн, однако в его голосе звучит сомнение.       Честно говоря, Стайлс тоже не совсем согласен с собой. Не то чтобы он не хочет парня, но это не так просто, как думает Лиам. Как бы странно это ни звучало, он действительно не может представить себя чьим-то парнем. В последний раз, когда у него были отношения, он еще учился в средней школе. Колледж был сплошным беспорядком интрижек и перепихонов или откровенно засушливых периодов в течение нескольких месяцев, когда он был так сосредоточен на тренировках, что ни на кого не обращал внимания.       Ему никогда не приходилось заботиться о ком-то, кроме него самого, и, в свою очередь, у него никогда не было кого-то, кто бы заботился о нем. Иногда он думает о том, что было бы неплохо быть с кем-то близким — не только физически, но и эмоционально. Иметь сильную связь до такой степени, чтобы даже просто его присутствие могло принести ему такое же удовлетворение, какое приносит сейчас бой. Может быть, однажды у него это получится. Однажды это перестанет казаться таким смешным.       А до тех пор у него есть спарринги и бесплатное пиво.

-

      Гарри чувствует почти иронию судьбы в том, что первая серьезная травма после колледжа не имела ничего общего с борьбой. Еще более иронично то, что Гарри на самом деле направлялся в «Убежище», прижимая телефон к уху, когда Лиам сообщил, что сегодня вечером он не сможет прийти в «Эликсир».       Стайлс не обращал должного внимания на то, куда наступал, направляясь к своему грузовику и легко пропуская тонкий слой льда, пока не стало слишком поздно. Мир вокруг него резко закружился, дыхание выбилось из легких, после чего он с громким звуком приземлился на бок. Его телефон заскользил по тротуару, а острая боль тут же пронзила лодыжку. Затылок жутко пульсировал, пока ему едва удалось перевернуться на спину, издавая болезненный стон из-за судорог в ноге.       Его глаза были устремлены в небо, зрение становилось все более и более расплывчатым, а дыхание коротким и прерывистым. Разум замедлялся до вялого темпа. В течение минуты он не мог вспомнить, где он, и кто он. Единственное, на чем Гарри смог сосредоточиться, — это звон в ушах и боль. Он впился зубами в нижнюю губу, пока разноцветные пятна танцевали перед его глазами. Потом все потемнело.

-

      Первое, что осознает Гарри, — это боль. Острая, жгучая боль, начинающаяся в лодыжке и поднимающаяся вверх по икре, заканчиваясь пульсацией в голове. Он издает стон, крепко зажмуривая глаза.       — Вот дерьмо, сэр? — звучит голос сквозь рев в его голове.       Его брови сходятся вместе, после чего Гарри снова шипит.       — Сэр, вы меня слышите? — повторяет голос. Теперь он слышится немного яснее — совершенно незнакомо, но нежно. Он пытается сосредоточиться на нем, но к горлу подступает тошнота. — Вы можете говорить?       — Что… что случилось? — слова выходят невнятными и прерывистыми, как будто он не может полностью контролировать свои собственные мышцы.       — Вы можете открыть глаза?       Гарри приподнимает веки, прищуриваясь от внезапной вспышки света. Первое, что он видит, когда его зрение фокусируется — это еще одну пару глаз — голубых и озабоченных. Он растерянно моргает, вздрагивая, когда тело пронзает новый приступ боли.       — Я задам вам несколько вопросов, хорошо? — произносит человек.       Гарри видит его очертания, исчезающие в небо — немного светящиеся, как какое-то небесное существо.       — Как вас зовут?       Ему требуется минута, чтобы вспомнить, как связывать воедино слова, поскольку связь между мозгом и ртом потеряна.       — Гарри Стайлс, — напряженно отвечает он.       — Хорошо, отличная работа, — произносит голос. — Второе имя?       — Эдвард, — отвечает Гарри сквозь зубы.       — Сколько вам лет?       Секунда на обдумывание вопроса, после чего еще несколько на попытки отыскать ответ. — Двадцать четыре, — наконец отвечает он. — Мой день рождения на следующей неделе.       Его зрение фокусируется, и он наконец может рассмотреть лицо незнакомца — достаточно, чтобы увидеть широкую улыбку, которой он одаривает Гарри.       — Это здорово, — нежно произносит он. Вдалеке хлопает дверца машины. — Поздравляю заранее с праздником.       — Черт, с ним все в порядке? — спрашивает другой, полный паники голос.       Лиам. Гарри пытается повернуть шею, чтобы увидеть его, но незнакомец останавливает его, приказывая лежать спокойно.       — Мы все еще оцениваем степень травм, — отвечает незнакомец. Гарри снова морщится от боли. — Вы помните, что случилось? Вы поскользнулись на льду и упали на лодыжку. К счастью, ваш друг разговаривал по телефону и тут же вызвал скорую. У вас предположительно сотрясение мозга, а также сильное повреждения локтя, поскольку вы приземлились на него… — рот Гарри открывается, — его локоть?       Теперь, когда незнакомец указал на источник боли, Гарри начинает ощущать пульсацию в своей руке. Это не так мучительно, как две предыдущие травмы, но определенно все плохо. Какого хрена.       — Можете попробовать пошевелить для меня пальцами ног? — тихо спрашивает незнакомец.       Гарри пытается выполнить это простое действие, однако тут же начинает шипеть от боли. — Не могу, — скрипя зубами отвечает он.       Стайлс проходит еще два теста с аналогичными результатами, после чего незнакомец просит его оценить свою боль, а затем сообщает, что ему наложат шины на лодыжку и руку. Гарри пытается кивнуть, но боль пронзает настолько сильно, что заставляет остановиться.       С тех пор все становится размытым. Все, что Гарри может точно определить среди этого хаоса, — это чистое облегчение, которое охватывает его, когда боль в лодыжке ослабевает из-за шины. После его осторожно укладывают на носилки. Размытые очертания обеспокоенного лица Лиама и ровный голос, говорящий с ним, — единственные вещи, которые он может различить во всем этом безумии.       Его загружают в машину скорой помощи, и Лиам говорит, что встретит Гарри в больнице. Стайлс пытается ответить, но отвлекается. Внезапно он откидывается на спину, и ему в вену втыкают капельницу. Все становится более размытым, но вместе с этим и более терпимым. Его голову фиксируют, а пульсация притупляется до покалывания.       — Боль уменьшается? Взгляд Гарри скользит по незнакомцу, — фельдшеру, услужливо подсказывает ему мозг. Он одет в синюю униформу и в руках держит планшет. — Да, — с запозданием хрипло отвечает он, моргая, пытаясь очистить свои мысли. Видите ли, теперь, когда боль утихла, Стайлс может сосредоточиться на других вещах.       Например, на том факте, что фельдшер офигительно красив. Стройный, с голубыми глазами и мягкими каштановыми волосами, спадающими на лоб. С розовыми губами сжатыми в линию.       Его разум возвращается к первому впечатлению о том, что для него он был каким-то потусторонним существом. Оказывается, что это явная правда — он точно ангел.       Гарри требуется секунда, чтобы понять, что ангел выжидающе смотрит на него, что означает, что он пропустил вопрос.       — Хм? — спрашивает парень, пытаясь сосредоточится. Сейчас, несомненно, не самое подходящее время для стояка, думает он. Больше не стоит пялиться на фельдшера.       — Я спросил, были ли у вас в прошлом какие-то травмы, связанные с сотрясением мозга? — повторяет он свой вопрос.       Гарри сглатывает, внезапно осознавая, насколько пересохло у него в горле. — Э-эм, у меня уже было два сотрясения. Это случилось четыре или пять лет назад, — и то, и другое было из-за драки, а не из-за того, что он, блять, споткнулся на улице.       Другой фельдшер задает еще несколько вопросов, и Гарри наблюдает за тем, как ангел делает какие-то заметки, кусая свою красивую нижнюю губу. Хорошенький, симпатичный — его фельдшер слишком красивый.       — С моей ногой все будет в порядке? — спрашивает Гарри через мгновение, чувствуя скованность из-за огромного количества лекарств.       — Скорее всего. Вам определенно предстоит операция, но вы молоды и здоровы, и шансы на восстановление очень высоки.       Слова медленно обрабатываются в его мозге, но даже после он слышит лишь: безопасно. — Ты знал, что у тебя голубые глаза? — спрашивает Гарри, осознавая, что слова слетают с его губ лишь секунду спустя. Он начинает чувствовать сонливость, разум замедляется, а ноги становятся неестественно тяжелыми.       Но его глаза все равно замечают, как уголки губ ангела приподнимаются от удивления. — Серьезно?       — Невероятно голубые, — произносит Гарри, и слова немного сливаются воедино. — Очень красивые, — он не уверен, но ему кажется, что щеки ангела слегка порозовели. — Как тебя зовут? — вяло спрашивает он, желая знать, подходит ли имя ему.       — Вам не нужно это знать, — вот ответ, который он получает, но все, о чем Гарри может думать, — это черт возьми об улыбке, направленной на него. Ангел великолепен, но особенно красив, когда улыбается.       — Не важно, — отвечает Гарри. — Я буду называть тебя котенком.       — Котенком? — брови фельдшера в замешательстве сдвигаются. Растерянный котенок проносится в голове у Гарри.       — Милый, — добавляет он через мгновение. — Маленький.       — Маленький? — незнакомец иронично выгибает бровь, поднимает изящную руку и крутит колесико на капельнице, хмуро изгибая свои красивые губы. — Вероятно, нам следует снизить дозу обезболивающего.       Он слегка приподнимается, собираясь убрать руку, но Гарри обнаруживает, что поднимает свою руку и ловит тонкие пальчики, соединяя их ладони и глядя на разницу в размере.       — Такая маленькая, — бормочет он. Он ведет себя нелепо — какая-то часть его мозга признает это, но большая часть чувствует себя разбитой и слабой от лекарств, если быть честным.       Ладошка в его руке дергается, но не отстраняется. — Луи, — его голос звучит одинаково весело и ласково.       — Луи, — повторяет Гарри, выговаривая каждый слог. Красивое имя для симпатичного мальчика.       — Гарри, — произносит Луи. Стайлс сонно моргает, глупо увлеченный тем, как его имя звучит в его ровном голосе. Тем, как оно звучит на этих губах. Как будто так и должно быть.       — Одна минута, — кричит кто-то, и Гарри вздрагивает. Он забывает о том, что за рулем скорой помощи сидит еще один человек. Казалось, что он и Луи были единственными людьми в мире.       — Спасибо, Эм, — отвечает Луи, после чего снова смотрит на Гарри. — Ты хорошо себя чувствуешь?       — Отлично, — бормочет Стайлс, чувствуя, как тяжелеют веки. — Очень устал. У меня будут неприятности, если я вздремну немного?       — Не засыпай. Постарайся не спускать с меня глаз, — говорит Луи.       Гарри облизывает губы. — С радостью, — бормочет Стайлс, наблюдая за тем, как розовеют щеки Луи, даже когда он закатывает глаза.       — Ты всегда такой кокетливый? — спрашивает он.       — Не совсем, но в этой машине скорой помощи есть фельдшер, который действительно прекрасен, — медленно отвечает Гарри. — Просто ничего не могу с собой поделать.       — Милый болтун, — произносит Луи, качая головой. Однако он улыбается, так что Гарри считает это маленькой победой.       Странно комфортно разговаривать — или, точнее, флиртовать — с Луи. Гораздо лучше, чем беспокоиться о лодыжке и руке. Он разочарованно вздыхает, когда машина скорой помощи останавливается, и Луи открывает дверь и начинает говорить со скоростью миллион миль в минуту о Гарри и оценке его травм.       — Подожди, подожди, — выпаливает Гарри, когда его начинают увозить. Он запрокидывает голову, и видит, как Луи собирается закрыть дверь. Он нащупывает свою цепочку с крестом, расстегивает застежку и затем протягивает ее.       Луи выглядит озадаченным, поэтому Стайлс поспешно объясняет. — Я разрешаю тебе ее одолжить.       — Одолжить? — в замешательстве повторяет Луи.       — Ага, — отвечает Гарри, как будто это очевидно. — Это значит, что ты должен вернуть мне ее.       Другой фельдшер — высокая чернокожая женщина с широкой улыбкой — смеется, когда Луи растерянно смотрит на цепочку, пока румянец заливает его щеки.       Гарри выжидающе протягивает ладонь, не совсем уверенный в том, что делает, но все еще каким-то образом решительно настроенный.       — Возьми, — настаивает женщина.       — Поторопись, — говорит доктор, в его голосе звучит нетерпение.       Луи берет цепочку, выглядя одновременно взволнованным и смущенным. Вот таким Гарри видит его в последний раз: румянец заливает его лицо, цепочка Стайлса прижата к его груди.       Можно с уверенностью сказать, что ни один пациент никогда не попадал в эти больничные стены с такой самодовольной улыбкой, как у Гарри.

-

      Гарри медленно просыпается.       Чувства волнами накрывают его. Первое — обоняние: стерильный запах антисептиков и больничных палат проникает в нос. Затем слух: звук голосов где-то поблизости. Ровный писк аппарата где-то слева. Стук сердца. Следующее осязание: он начинает четко чувствовать хлопчатобумажную ткань на своей коже.       Наконец, он открывает глаза, моргая от внезапного резкого света и пытаясь сфокусировать взгляд.       Как и ожидалось, он в больничной палате, его мышцы вялые и расслабленные, а глаза кажутся невероятно сухими. Гарри быстро моргает, пытаясь вернуть им немного влаги и наклоняя голову, чтобы оценить свои травмы. По крайней мере, его голова перестала пульсировать, но все равно кажется, что ее неправильно прикрутили. Его взгляд скользит по гипсу и эластичной повязке обернутой вокруг локтя для поддержки руки. Гарри смутно вспоминает, как врач сказал, что ему придется носить повязку около двух недель, так как растяжение не было слишком сильным. Затем он смотрит туда, где его нога приподнята. Операция, вспоминает он. Он перенес операцию — легкую, но, тем не менее, операцию. Гарри чувствует себя немного разбитым, его воскресенье точно не должно было закончиться так.       Он пропустил спарринг в «Убежище» и теперь, вероятно, не вернется туда добрых пару месяцев. Наверное, придется носить специальный ботинок. Может быть и костыли тоже. Его настроение тут же портится. Глупый блядский лед.       Склонив голову набок, он пытается рассмотреть, лежит ли его телефон на прикроватном столике, или есть кнопка, что-то еще, что он может нажать, чтобы ускорить процесс. Он хочет вернуться в свою квартиру, дуться из-за своей неподвижности и смотреть дерьмовые сериалы. Вместо этого его взгляд ловит отблеск чего-то знакомого: его цепочка с крестом.       Память возвращается к нему — симпатичный фельдшер, бесстыдный флирт, дарение ему цепочки в качестве предлога, чтобы увидеться снова, потому что он был бесстрашен и очарован. Но больше он его не увидит. Луи вернул цепочку и ушел, вероятно, передав ее через медсестру.       Несомненно все так и было. В конце концов, все произошло нелепо. Гарри вел себя слишком смело, пытаясь очаровать парня, который просто пытался выполнять свою работу. Тем не менее, он не может подавить горький вкус разочарования, который гложет его изнутри. Он чувствовал… что-то такое, чего он никогда раньше не испытывал. Он никогда не чувствовал мгновенной связи или влечения к кому-то так сильно, никогда не испытывал желания преследовать кого-то так сильно.       Или, может быть, он действительно был слишком слаб от лекарств и боли, выдумав все это. В любом случае, это не имеет значения. Он, вероятно, никогда больше не увидит Луи.       Однако, это не мешает Гарри думать о нем, когда он нажимает кнопку вызова медсестры, получая свои костыли и ботинок для ходьбы и узнавая как пользоваться ими вплоть до выписки из больницы. Он с облегчением узнает, что медицинские расходы не слишком большие — страховка всегда была приоритетом для Гарри, начиная с колледжа, особенно в отношении рисков, связанных с его медицинскими интересами.       Ему приходится несколько раз сходить к физиотерапевту, но его это мало беспокоит — Эндрю из «Убежища» работает в больнице, поэтому даст хорошую скидку.       Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к костылям, после чего он ковыляет в приемную, кропотливо перебирая ногами. И Гарри это быстро надоедает. Когда он поднимает глаза, то видит Лиама, сидящего на другом конце комнаты, прижав руку ко рту, как будто он изо всех сил пытается не рассмеяться.       — Ни слова, — мрачно произносит Стайлс.       Пейн лишь громко смеется в ответ.

-

      — Знаешь, я рад, что с тобой все в порядке, — произносит Лиам, когда они медленно пробираются через парковку.       — Да, да, — весело отвечает Гарри. — Я тоже, — он делает паузу и наклоняет голову. — В основном потому, что после всего, через что я прошел, лед стал слабым местом, это чертовски странно.       — Именно, — вздыхает Лиам, после чего прочищает горло. — Как ты собираешься поддерживать тело в тонусе, если тебе нельзя выступать следующие два месяца?       Стайлс сердито смотрит в ответ. — Я не знаю. Может немного схитрить и придумать, как тренироваться с этим чертовым ботинком. Очевидно, я не смогу бороться, но думаю, что смогу боксировать, как только снимут фиксатор. Может быть наконец смогу поработать над своими навыками баланса.       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты абсолютно нелеп? — спрашивает Лиам, качая головой. — Ты уже строишь планы, черт возьми. Как думаешь, какова эффективность тренировок, когда ты едва можешь ходить?       — Я все еще могу навалять тебе, и ты это знаешь, — бормочет Гарри, ускоряясь на костылях, пока не оказывается впереди своего друга. Он думает, что начинает привыкать к этому.       Лиам издает смешок, догоняя парня. — О, конечно.       — Спасибо, что приехал за мной, — произносит Стайлс через какой-то промежуток времени, бросая быстрый взгляд на Лиама. — И за то, что вызвал скорую помощь, — Гарри с трудом сглатывает. — Возможно, ты спас мне жизнь или что-то в этом роде.       — Или что-то в этом роде, — соглашается Лиам, похлопывая парня по плечу. — В любое время приятель.       Он действительно его лучший друг, но когда Стайлс останавливается и думает об этом, то чувствует, что Лиам ему в какой-то степени как брат.       Некоторое время они идут молча — Пейн припарковался немного подальше от здания больницы, но Стайлс отверг предложение подъехать ко входу. Его мышцы кажутся хрупкими и застоявшимися, и ему хочется снова заставить их работать. Он ненавидит сидеть на месте — из-за этого он нервничает и чувствует себя загнанным в ловушку. Но здесь, когда ветер треплет волосы, а руки сильно напрягаются из-за костылей, он чувствует себя немного лучше.       Лиам смотрит на него через минуту, а затем резко усмехается, качая головой. — Только ты способен соблазнить фельдшера накачанный обезболивающим.       Гарри хмурит брови. — Что?       Он прослеживает за взглядом Лиама, растерянно смотря на свою загипсованную руку. Стайлс переворачивает ее и тут же застывает на месте. Его сердце замирает, и шок наполняет вены. На его гипсе черным фломастером написан номер телефона. Внизу нацарапано имя, дополненное маленьким сердечком — Котенок <3       — Ты позвонишь ему? — спрашивает Лиам, смущенный внезапной улыбкой Гарри.       — Черт возьми, да, конечно, — отвечает Стайлс со смесью головокружения и недоверия. Он думает о великолепном фельдшере — о Луи, его улыбке, его глазах, о том, как легко Гарри заставил его покраснеть. Стайлс делает глубокий вдох.       — Подожди, серьезно? — растерянно спрашивает Лиам. — Ты действительно собираешься позвонить по этому номеру?       — Ага, — хихикает Гарри, как будто это очевидно. — Сегодня отличный день, приятель.       Пейн с беспокойством смотрит на парня. — Это какой-то побочный эффект или что-то в этом роде?       Гарри в ответ широко улыбается. Каждый шаг дается ему с трудом, но он все равно чувствует, что парит по воздуху, когда продолжает путь к грузовику Лиама.

-

      За следующие несколько недель Гарри узнает довольно много — прежде всего, что он близок к тому, чтобы сойти с ума из-за постоянного нахождения в квартире. Это странно, потому что он всегда считал себя домоседом, общительным по своей натуре, но чаще предпочитающим собственную компанию остальным. Из-за того, что он ограничен в физических возможностях и соответственно может забыть про работу, он только расстраивается и становится еще более беспокойным.       Каждый день кажется борьбой. К счастью, в его доме есть лифт, а в квартире нет ничего, что требовало бы огромных физических усилий, поэтому он все еще может функционировать самостоятельно. Но это совсем не значит, что ему все дается легко. Гарри трудно выполнять обычные повседневные задачи, не говоря уже о тренировках. Он, черт возьми, даже не может нормально ходить. Но каждый раз пытается направить своего внутреннего любителя вызовов, заставив его работать — сосредоточившись на своей здоровой руке и ноге, он гуляет по кварталу. Учится приспосабливаться к костылям и другим мелочам. Тем не менее, он также прекрасно помнит, что доктор сказал о чрезмерных нагрузках, которые мешают его прогрессу и, возможно, даже замедляют его выздоровление. Это последнее, чего хочет Гарри.       Но когда с его руки снимают гипс, это похоже на чистое облегчение. Теперь он снова может боксировать, регулируя боксерскую грушу в своей гостиной так, чтобы он мог сидеть на стуле, подперев ногу, и по-прежнему практиковать свою ударную технику. Это может показаться глупым, но Гарри рад и этим мелочам, позволяя знакомому стремлению к постоянной практике и дисциплине стать его сцеплением.       Лиам несколько раз заходит, чтобы помочь ему, но Гарри никогда не бывает в настроении для разговоров, поэтому они просто смотрят телевизор, заказывают пиццу и пьют пиво. На самом деле именно так Стайлс и проводит свой день рождения, но это точно не повод для разочарования, так как обычно его праздник проходит именно так.       И хотя, возможно, он не должен этого делать, Гарри все равно каждый день проверяет свою лодыжку, отмечая ее прогресс в заживлении и оценивая, сколько времени потребуется, прежде чем он сможет прибавить в весе. Он знает, что шесть недель — это стандарт, но все равно надеется на меньшее.       Один яркий свет среди всего этого безумия — Луи.       Гарри помнит их первый звонок. Он отправил смущающее длинное сообщение, просто чтобы прояснить ситуацию и убедиться, что Томлинсон не давал ему свой номер из чувства долга, попутно извиняясь за свою прямоту, если это на самом деле не было взаимно.       Метка «Прочитано» тут же появляется на экране, и Гарри в какой-то степени нервно ожидает ответа. В конце концов, Луи этого не делает. Уже в следующую минуту он звонит, прямо спрашивая Стайлса, заинтересован ли он (да), а затем отвечает, что он заинтересован также.       — Ты спокойнее, когда не под обезболивающими, — говорит Луи.       — Я знаю, — соглашается Гарри, посмеиваясь.       С тех пор они разговаривают — переписываются и созваниваются. Гарри никогда в жизни так часто не пользовался своим телефоном. И, в конце концов, Стайлс приглашает парня на свидание… Луи отвечает «да», но ставит ответное условие: если Гарри сможет ходить без костылей.       Так что да, Стайлс нетерпелив и по этой причине тоже. Он хочет снова увидеть Луи. Милые селфи, которые Томлинсон присылает ему — большинство из них сделаны на работе его напарницей Эмбер, — помогают облегчить тоску, но не совсем — недостаточно.       Рискуя показаться банальным, Гарри никогда раньше не испытывал ничего подобного: такого оптимизма, связанного с кем-то. Когда он думает об этом, то чувствует только нелепость. Они с Луи встретились однажды, и это было на заднем сиденьи машины скорой помощи — что за причина, чтобы чувствовать такую надежду? Они даже не были на свидании.       Стайлс всегда гордился тем, что у него хорошо развита интуиция, подсказывающая, где блокировать удар до того, как будет предпринята попытка, намек, который подсказывает ему, когда бой будет легким или более сложным. Теперь у него опять возникло это знакомое чувство, хотя и в совершенно другом контексте. Предчувствие, что это нечто стоящее того, чтобы попробовать.       Но, честно говоря, он не будет уверен еще неделю.       До тех пор Гарри узнает как можно больше о Луи Томлинсоне. Парню двадцать шесть лет, он работает фельдшером уже три года. Он Козерог, играет на пианино и любит принимать долгие ванны, смотреть психологические триллеры, слушать криминальные подкасты и зажигать ароматические свечи. У него есть собака по кличке Клиффорд, которая, по убеждению Гарри, почти такого же размера, как и он. И Луи хорошо выглядит во всем, начиная с униформы фельдшера, спортивных штанов и футболки с рисунком, заканчивая джинсами с высокой талией и тонкой футболкой с низким вырезом. Хотя Гарри признает, что, возможно, на мгновение перестал дышать, когда Луи прислал ему селфи своего наряда. Они после смены с Эмбер собирались зайти в паб.       Все эти обрывки и фрагменты информации хранятся глубоко в его сознании для сохранности, но Гарри все равно хочет знать больше. Не только факты о Луи — он хочет знать, что он из себя представляет, когда бездельничает дома, каков он, когда встречается с друзьями, чтобы хорошо провести время, чем они отличаются, и насколько они похожи. Он хочет знать, так ли тактилен Луи, как на девяносто один процент уверен Гарри, есть ли у него какие-либо особенности, вроде привычек возиться с волосами или кусать губы. Он хочет встретиться с Клиффордом и увидеть наконец Луи, чтобы доказать свою теорию.       Терпение действительно никогда не было его сильной стороной.       Но он ждет, отбиваясь от назойливых вопросов Лиама о том, кому он пишет, и что заставляет его так широко улыбаться, проверяя свою лодыжку каждое утро и каждый вечер. Он ходит на физиотерапию, выполняет все рекомендованные упражнения и растяжки и даже возвращается на работу, чувствуя себя легко, с огромным облегчением покидая свою квартиру. Он ждет.       И, наконец, Гарри просыпается утром одиннадцатого февраля, понимая, что способен ходить по комнате без костылей. Первое, что он делает после радостного взмаха руками в праздничном жесте, — это осторожные шаги (хорошо, это довольно трудно) к кровати, где на тумбочке заряжается телефон, после чего отправляет Луи сообщение, ненавязчиво спрашивая, есть ли у него какие нибудь планы в День Святого Валентина.

-

      Вождение в фиксаторном ботинке — интересный опыт. Технически это не рекомендуется делать, даже если ботинок находится на левой ноге, но Гарри поговорил со своим врачом, прежде чем вернуться к работе, и тот дал свое согласие, если только Стайлс будет избегать автострады и будет особенно осторожен. Гарри не пожалел времени, чтобы убедиться, что ему хватает места для ботинка, и что он может нажимать на педаль тормоза и газа как раньше. Это дает чувство комфорта, когда он садится за руль, чтобы забрать Луи.       Он написал Томлинсону, что заедет за ним в шесть, поэтому у него еще полчаса в запасе, чтобы добраться до адреса, который тот прислал ему утром. Гарри подумывал о том, чтобы остановиться и купить цветы, но не хотел рисковать ногой, добавляя еще одну остановку к своему и без того рискованному маршруту.       Поэтому, несмотря на то, что он хотел бы принести Луи цветы, просто чтобы увидеть, как загораются его глаза, он решает, что ему придется приберечь это для более позднего свидания. «Позже», — думает он, качая головой. Они даже на одно еще не сходили.       Томлинсон живет на противоположной стороне города, там, где поток домов переходит в пригород. Он делит дом с еще двумя людьми, которые также работают в неурочные часы — медбратом и стюардессой. — Благодаря разным графикам можно побыть в тишине, — поясняет Томлинсон. — Я никогда не знаю, кто будет дома в какой день.       Гарри легко находит нужный дом, восхищаясь бледно-голубым цветом стен и ярко-красной крашеной дверью. На крыльце стоит куча цветочных горшков, и Гарри тут же вспоминает, как Луи говорил, что Чарли — один из соседей — увлекается садоводством. Он смотрит на четыре ступеньки, ведущие к двери, и отсутствие перил, понимая, что их будет очень трудно преодолеть.       За исключением того, что ему это не нужно, потому что Луи уже стоит снаружи у обочины, прекрасно выглядя в бледно-белом свитере с рукавами, спадающими с его пальцев.       Гарри открывает дверь, когда Томлинсон стучит в окно, чувствуя разочарование из-за своей неспособности протянуть руку и помочь, когда Луи забирается в грузовик. В конце концов у него получается. Используя дверь как рычаг, он приподнимается на носочки и проникает внутрь.       Закрыв за собой дверь, Луи садится и широко улыбается Гарри. — Привет.       — Привет, — смущенно отвечает Стайлс. Он знает, что Томлинсон сделал это, чтобы ему не пришлось идти до двери и преодолевать ступеньки, и мысль о том, что он беспокоится о Гарри, заставляет его глупое сердце быстрее биться в груди. — Ты выглядишь прекрасно, — добавляет он, когда молчание затягивается.       — Ты тоже, — произносит Луи, и его щеки тут же розовеют. Это намного красивее, чем он помнит.       — Спасибо, — запоздало отвечает Гарри. Он не сделал ничего особенного, кроме как выбрал по этому случаю одну из своих красивых рубашек и уложил волосы, но он видит, как взгляд Луи задерживается на открытой части его груди, и чувствует удовлетворение.       — Как твоя лодыжка? — спрашивает Томлинсон, опуская глаза на серый ботинок. Тот кажется изгоем на ноге Гарри, но он не собирается рисковать своим выздоровлением из-за какой-то глупости.       — Все еще есть отек, но уже намного лучше, — отвечает он.       Луи кивает. — А как насчет физиотерапии? Ты ходишь туда раз в неделю? Носишь ботинок по крайней мере шесть часов в день и больше не игнорируешь ступеньки? Много отдыхаешь?       — Ты же знаешь, что я придерживаюсь предписания врача, — смеется Гарри, потому что Томлинсон уже спрашивал об этом ранее. Честно говоря, Стайлс находит милым то, что Луи так беспокоится о нем, в то же время пытаясь быть невозмутимым. — Как прошла твоя смена?       — Казалось, она никогда не закончится, — отвечает Томлинсон, пристегивая ремень безопасности и хмуря лоб. — Но ничего слишком сумасшедшего, что хорошо. И теперь у меня два выходных.       Гарри не представляет, как складывается работа по двадцать четыре часа, как у Луи, поэтому он слегка сбит с толку его энергичным поведением. Но Стайлс предполагает, что парень к этому привык.       Они говорят о случайных вещах, таких как фильм, который Гарри смотрел вчера, и о типах звонков, которые Луи получил во время своей смены — сейчас множество спортивных травм, поскольку приближается весенний сезон, наряду с обычными зимними погодными происшествиями. Луи упускает последние случаи, несомненно, ради Гарри, но тот больше не возражает. К этому моменту большая часть смущения исчезает.       — Куда мы направляемся? — в конце концов спрашивает Томлинсон, как будто эта мысль только что пришла ему в голову.       — В мой любимый ресторан, — отвечает Стайлс. Это место, куда он ходит, чтобы потратиться, и он решает, что сегодняшнее свидание — тот самый достойный повод. — Итальянский, так что пасты будет вдоволь.       — Обожаю пасту, — отвечает Луи, довольный тем, что Гарри помнит об этом.       Когда они наконец подъезжают, Стайлсу приходится потрудиться, поскольку ему надо выбраться из грузовика и обогнуть его с другой стороны, чтобы открыть дверь Луи и помочь ему спуститься.       — У тебя же больная нога, а не у меня, — улыбаясь, произносит Луи, когда Гарри протягивает руку, но все равно берет ее.       Их любезно пропускают, поскольку Гарри заранее забронировал столик, и они минуют длинную очередь пар снаружи. Ресторан переполнен людьми, официанты бегают по залу, а воздух наполнен разговорами. Куда бы Стайлс ни посмотрел, он видит глупые улыбки и обожающие взгляды, десятки счастливых пар, празднующих какое-либо событие. Раньше это его раздражало, но он обнаруживает, что это зрелище гораздо более терпимо, когда теперь к нему прижимается чье-то тело.       — Что выберешь? — спрашивает Луи несколько минут спустя, когда им приносят меню.       — Думаю, жареный лосось, — бормочет Гарри, продолжая листать страницы.       Под столом Луи скользит ногами между ног парня, отчего Гарри тут же вздрагивает, смотря на Томлинсона, который делает вид, что все еще сосредоточен на своем меню. Пряча улыбку, Стайлс решает подыграть.       После заказа они снова начинают болтать — это странно, потому что они уже ответили на большинство вопросов в своих прошлых разговорах, но почему-то темы до сих пор не иссякли.       — Почему ты решил стать парамедиком? — с любопытством спрашивает Гарри. Он считает, что это одна из самых непонятных медицинских профессий, по крайней мере, в сравнении с карьерой врача и медсестры.       Луи делает глоток воды, перед тем как начать. — У меня всегда был интерес к медицине, к спасению жизней, но я никогда не был поклонником идеи отучиться двадцать с лишним лет, чтобы стать врачом. Я думаю, что впервые начал изучать неотложную медицинскую помощь в средней школе, когда один из моих хороших друзей рассказал о своей маме — фельдшере-пожарном. Идея иметь такую активную и непосредственную роль в спасении чьей-то жизни всегда казалась мне важной, значимой. Чем больше я начал разбираться в этом, тем больше я понимал, что это именно то, что мне так нужно, — объяснил он.       — Быть фельдшером — довольно тяжелая работа с физической точки зрения, да? — спрашивает Гарри. — Не говоря уже о длительных сменах.       — Да, конечно, — поспешно отвечает Томлинсон, кивая. — Но мне нравится. Честно, я не думаю, что когда-либо смог бы работать в офисе или по стандартному графику с девяти до пяти вечера… Это звучит странно, но в этой работе есть что-то захватывающее. Никогда не знаешь, что будет сегодня, что ты увидишь, — он делает паузу, улыбаясь и бросая взгляд на Гарри. — Или людей, которых ты повстречаешь.       Стайлс улыбается в ответ.       — Это похоже на… это постоянный прилив адреналина, — продолжает Томлинсон, сдвинув брови, пытаясь сформулировать, о чем он думает. — В каком-то смысле мы на передовой. Мы первыми осматриваем место происшествия, пациентов и делаем все возможное, чтобы помочь им. Требует большой ловкости и инстинкта, поскольку все происходит очень быстро. Я искренне люблю то, что делаю.       — Это здорово, Луи, — отвечает Гарри, но его разум зациклен на адреналине и инстинктах. Это напоминает ему о том, что есть что-то действительно важное, о чем он не рассказал Луи, то, что ему нравится. Он не рассказал Луи о спарринге или «Убежище» — избегая этого, насколько возможно.       Некоторым людям это трудно объяснить, в этом проблема. Он не может просто сказать: О, кстати, не пугайся, если в следующий раз, когда я тебя увижу, у меня на лице будет огромный синяк. Я просто подумал, что тебе следует знать, что мне нравится избивать людей ради забавы, — безусловно, он немного преувеличивает, но каждый раз, когда он обдумывает мысль о том, чтобы рассказать Луи о спаррингах, он чувствует, как внутри все сжимается.       Ему действительно нравится Луи. И чем дольше они общаются, тем больше он в него влюбляется. Ему очень, очень нравится Луи.       Есть шанс, что Томлинсон сможет понять — что у него возникнет та же жажда адреналина и мгновенного удовлетворения, которое он получает от своей работы… За исключением того, что Луи спасает жизни, а Гарри избивает людей. Это ни в малейшей степени не одно и тоже.       Покачав головой, чтобы встряхнуть мысли, Стайлс прочищает горло. — Как поживают твои сестры?       Когда им приносят еду, их разговоры постепенно сходят на нет. Даже тогда Гарри не может время от времени не смотреть на Луи, удивляясь тому факту, что он здесь на свидании в День Святого Валентина с кем-то таким замечательным и прекрасным.       Время с ним пролетает так быстро, когда им приносят чек, и Гарри настаивает на оплате, несмотря на протесты Луи. — Это компенсация за цветы, которые я собирался тебе подарить, — защищаясь, произносит он.       — Ты смешон, — отвечает Томлинсон, но в его голосе звучит немного нежности.       Они тихо разговаривают по дороге обратно к дому Луи, луна поблескивает на ветровом стекле, а небо туманно-голубое. Гарри ловит себя на том, что ему грустно, когда они наконец подъезжают к дому, зная, что их свидание подошло к концу.       Томлинсон пытается помешать Гарри выйти из машины и проводить его до двери, но Стайлс активно сопротивляется. Он хочет проводить Луи до двери как джентльмен, а затем попросить о встрече снова.       Пока он не готов прощаться.       Может быть, он идет немного медленнее, чем нужно, но Томлинсон не замечает разницы и прижимается к нему боком, обхватывая бицепс рукой для «поддержки».       — Я сегодня действительно хорошо провел время, — говорит Луи, когда они добираются до двери, успешно поднимаясь по ступенькам и все такое.       — Я рад, — отвечает Стайлс, обнаруживая, что наклоняется ближе. Луи тоже, глаза немного подрагивают, когда Гарри обхватывает ладонью его лицо. И снова Гарри не может не сравнить его с ангелом, когда глаза скользят по мягкому изгибу носа Луи, изгибам его щеки и красивых губ. — Хочу снова пригласить тебя на свидание на следующей неделе. Что думаешь? — тихо спрашивает он.       — Конечно, — бормочет Томлинсон в ответ, закрывая глаза и подаваясь навстречу ладони Гарри, почти утыкаясь в нее носом. Совсем как котенок, думает Стайлс.       — Спокойной ночи, Луи, — мягко произносит он.       — Спокойной ночи, Гарри, — бормочет Томлинсон, снова открывая глаза. Луна отбрасывает тени на тонкие черты его лица, а глаза так ярко блестят, что у Гарри перехватывает дыхание, когда он смотрит в них.       Он продолжает стоять на пороге, когда Луи в последний раз улыбается и бормочет мягкое «Пока», после чего дверь с глухим стуком захлопывается.       Проходит минута или две, прежде чем Стайлс наконец поворачивается, возвращаясь обратно к своему грузовику.

-

      Второе их свидание проходит в автокинотеатре*. Они стелят кучу одеял и подушек в кузове грузовика и ложатся на спину, когда вступительные титры «Касабланка» появляются на большом экране. В таком положении Гарри может поставить больную ногу на край кузова, одновременно прижимая Луи к груди, поэтому считает эту идею лучшей.       В конце фильма Стайлс поворачивается к Томлинсону и совершенно серьезно говорит: Луи, я думаю, что это начало прекрасных отношений.       — Ты смешон, — отвечает парень, пока уголки его губ слегка приподнимаются.       Гарри наклоняется и осторожно целует Луи. Тот приоткрывает губы, руки обвиваются вокруг шеи Гарри, и мягкий звук вырывается из его рта. Стайлс ловит его, прижимая одну ладонь к лицу Луи, а другую к пояснице. Угол немного не тот из-за положения и ноги Гарри, но им это не важно. Воздух холодный, но Луи согревается в его объятиях, доверчиво прижимаясь к телу.       Они последними выезжают со стоянки.       В следующие выходные назначена дата следующей встречи Гарри, также известной как встреча, на которой ему либо дадут разрешение полностью избавиться от ботинка, либо приговорят к дополнительным неделям восстановления. Однако он не слишком беспокоится — он уже несколько дней ходит почти нормально без ботинка, медленно приспосабливаясь к ощущению отсутствия громоздкого приспособления вокруг ноги и лодыжки.       Конечно же, Гарри возвращается в свою квартиру с полным одобрением того, что ему больше не нужно надевать ботинок, но с настоятельной рекомендацией продолжить физиотерапию еще пару недель, что он без колебаний делает. Он буквально парит от чистого облегчения и счастья. Первое, что он делает, — это отправляет Луи сообщение с новостями, скользя большими пальцами по клавишам.       Томлинсон звонит ему вместо ответа, громко подбадривая на втором конце линии, отчего Гарри широко улыбается. Ему приходит в голову еще одна мысль: сегодня суббота, а значит, завтра воскресенье.       Спарринг в «Убежище». Его первый за последний месяц. Его самостоятельные тренировки и тренировки с физиотерапевтом были удовлетворительными, но одна мысль о возвращении и новых спаррингах вызывает у него нетерпение. Его даже не волнует, что он не форме. и что Джимми наконец-то сможет побороть его. Он снова может сражаться.       — Гарри? — произносит Луи, вырывая его из раздумий.       — Да, извини, — отвечает Стайлс, крепче сжимая телефон. Он выталкивает мысли о боях из головы и прочищает горло. — Не хочешь пойти прогуляться?

-

      Они встречаются в центре города в любимом кафе Луи. Быстро перекусив, они неторопливо бредут по улице, держась за руки. Гарри наслаждается присутствием Томлинсона рядом и свободой от того, что он наконец-то снова может ходить без посторонней помощи.       Он чувствует себя таким невероятно счастливым, когда находится рядом с Луи. Если бы кто-то сказал его прошлому «я» менее двух месяцев назад, что он вот так будет ходить, сжимая руку ангела, чувствуя, как быстро бьется сердце в груди, он бы никогда в это не поверил.       По пути они забредают в несколько магазинов, разглядывая все подряд. Чуть позже Гарри замечает, что Луи дрожит, поэтому неожиданно для себя покупает ему шарф, несмотря на громкие протесты. Он теплый и мягкий, голубого цвета, в тон цвету глаз Луи.       — Тебе не нужно было это делать, — говорит Томлинсон, когда они выходят. Новый шарф повязан вокруг его шеи.       — Это всего лишь пять баксов, малыш, — широко улыбаясь отвечает Гарри. Он видит, как Луи краснеет при слове «малыш», и черт, это так мило.       — Ну что ж, спасибо, — произносит Луи через мгновение, в шутку пихая парня в бок. — Мне уже не так холодно.       — Без проблем, — отвечает Гарри, пихая Томлинсона в ответ. — Куда ты хочешь пойти?       — Я видел музыкальный магазин дальше по улице, который… — Луи резко прерывает громкий голос.       — Луи это ты? Луи Томлинсон?       Томлинсон напрягается, Гарри смотрит вперед и видит идущего к ним парня — высокого, смуглого и широко улыбающегося Луи, он сразу заставляет Гарри нервничать. Парень обнимает Томлинсона за талию, отчего тот тут же застывает, чего Гарри никогда раньше не видел.       — Ты не собираешься поздороваться? — спрашивает парень, когда останавливается перед ними. Он продолжает смотреть на Луи, даже не удостоив Гарри взглядом.       — Чего ты хочешь, Джейк? — спрашивает Томлинсон, сжимая губы.       Парень — Джейк — издает смех, который фальшивее, чем загар, покрывающий его кожу. — Как я вижу, все еще такой же обаятельный. Как поживаешь, Лу? Мы сто лет не общались.       — Для этого есть причина, — отвечает Томлинсон бесстрастным голосом. Гарри слегка сжимает руку Луи, внимательно глядя на Джейка. Он вызывает у него горькие флюиды бывшего парня, но Гарри все же колеблется, размышляя, следует ли ему вмешаться или позволить Луи справиться с этим самостоятельно.       — Серьезно? — спрашивает Джейк. — Не будь таким трудным.       — Трудным? Именно поэтому я не хочу с тобой общаться, — отвечает Луи. — Ты ничуть не изменился, так что можешь разворачиваться и уходить, — он произносит это спокойно, но в его плечах чувствуется явное напряжение, от которого Гарри хочется причинить боль этому парню Джейку.       Особенно когда он поднимает руки в знак капитуляции. — Боже, расслабься. Я не тот, кто пытается создать тебе проблемы. Забавно, что ты говоришь о том, что ни капельки не изменился, потому что ты все тот же, — он бросает на Гарри оценивающий взгляд, насмехаясь. — Все такой же шлюха.       Слова медленно доходят до Гарри, но когда это происходит, перед глазами вспыхивает красный свет. Он делает шаг вперед, загораживая Томлинсона от взгляда Джейка. — Как ты его только что назвал?       — Не волнуйся, Луи не обиделся. Ему нравятся такие вещи, — отвечает Джейк, смеясь, как будто сказал что-то возмутительно смешное. Он протягивает руку, как будто собирается взъерошить Томлинсону волосы или сделать что-то столь же снисходительное, но Гарри крепко хватает его за запястье.       Он смотрит на Луи, чье лицо ничего не выражает, и поворачивается лицом к сбитому с толку Джейку. — Не говори о нем так, — медленно произносит он, крепче сжимая руку и наблюдая за тем, как Джейк колеблется. — Может быть, когда-то у тебя и была такая привилегия, но теперь ее нет.       — Кто ты, черт возьми, такой? — Джейк все еще пытается возразить, как будто Гарри не контролирует его запястный сустав и не в курсе, как его сломать. — Новое развлечение? Я обещаю тебе, вскоре Луи будет на тебя наплевать. Просто вставь в его задницу… — он замолкает, когда Гарри резко заламывает запястье назад и другой рукой толкает парня вперед. Его глаза выпучиваются, из горла вырывается сдавленный звук. — Какого хрена, — выдыхает он, его голос дрожит от паники.       — Гарри … — шокировано произносит Луи.       Джейк выглядит бледным, вся храбрость в миг покинула его. Гарри ждет три секунды, после чего выпускает его запястье из захвата. — Извинись перед ним, — спокойно говорит он. — Не заставляй меня повторять это снова.       Сжимая запястье, Джейк быстро бормочет извинения. Луи не отвечает, бросая на Гарри многозначительный взгляд — благодарный.       — А теперь повернись и уходи, как велел Луи, — продолжает Гарри, пытаясь расслабиться.       Все еще бледный, Джейк бросает последний взгляд на Томлинсона, а затем на Гарри, после чего поспешно уходит.       Томлинсон поворачивается к Гарри с открытым ртом. — Что это было?       Стайлс смотрит на встревоженное выражение лица и теряется. — Разве ты не… На самом деле я не собирался ломать ему запястье, просто преподал урок. Я не хотел тебя напугать, — поспешно добавляет он. «Это только начало», — думает он. Когда Луи узнает о его хобби и прошлом, он, безусловно, испугается еще больше.       — Не испугался — просто удивился, — Томлинсон качает головой. Но после с нежностью смотрит на парня. — Спасибо, Гарри.       Вместо ответа Стайлс наклоняется и целует Луи в лоб. Когда он отстраняется, глаза Томлинсона закрыты, но он сразу же открывает их, встречаясь взглядом с Гарри.       — Я не… я не очень часто это делаю, — бормочет он через мгновение. — Хожу на свидания с людьми, с которыми работаю.       Гарри приподнимает брови, на губах появляется широкая улыбка. — Надеюсь, что нет.       — Я… — Луи качает головой, выглядя взволнованным. — Я имею в виду, что на самом деле я не хожу на свидания. Вообще, — добавляет он через минуту. — Джейк, он… мы просто время от времени спали вместе, но это не значит, что я шлюха? Я полагаю?       — В этом нет ничего плохого, — отвечает Гарри, наклоняя голову.       Луи кивает. — Я всегда ясно даю понять, что не ищу отношений, но некоторые — Джейк — этого не понимают.       — И это не твоя вина, — произносит Стайлс, кладя руки на плечи Томлинсона, большими пальцами рисуя круги по ткани его футболки. — Ты в порядке?       — Да, конечно, — отвечает Луи, опираясь на парня. Он поворачивает голову и прижимается щекой к груди Гарри, тихо вздыхая. — На всякий случай, если непонятно, — тихо добавляет он, почти застенчиво. — С тобой все по-другому.       Гарри обнимает Томлинсона, прижимая его к себе. — Я знаю, — произносит он. — Это взаимно, малыш, — Стайлс закрывает глаза, думая о Луи и о том, как ему хорошо от того, что происходит между ними. Он сглатывает, отстраняется и встречается взглядом с Луи. — Можем мы… Я хочу тебе кое-что сказать, но думаю, лучше, если я покажу тебе это. — Хорошо, — легко отвечает Луи, выглядя заинтересованным. Прочистив горло, Гарри хватает Томлинсона за руку, после чего направляется к своему грузовику.

-

      Луи абсолютно точно некомфортно, но это не отменяет факта, что он как будто принадлежит квартире Гарри.       Он здесь впервые, поэтому Стайлс нервничает, но старается набраться решимости. Он наблюдает за тем, как Томлинсон оглядывается по сторонам, скользя взглядом по боксерской груше в углу гостиной и сертификатам, прикрепленным к стене. Он с интересом рассматривает черный пояс по джиу-джитсу, после чего склоняется над различными наградами клубных турниров за последние годы. После подходит к стену с боевым оборудованием: касается пальцами боксерских перчаток, нунчаки, катаны, посоха бо и палок для эскрима.       Затем его глаза встречаются с глазами Гарри, и Стайлс на секунду замирает.       — Итак, — медленно начинает Луи, — после увиденного, ты стал для меня в десять раз привлекательнее.       Гарри растерянно моргает. — Подожди, что?       Луи качает головой, чувствуя как щеки предательски порозовели. — Я не знал, что ты такой… спортивный, — отвечает он, делая неопределенный жест руками, после чего неловко проводит по волосам. — И что ты увлекаешься боевыми искусствами.       Сделав глубокий вдох, Гарри жестом приглашает Томлинсона сесть. — На самом деле это еще не все, — осторожно произносит он, смотря на стену с сертификатами. Некоторые он выиграл, когда ему было шестнадцать-семнадцать, а другим всего год или около того. — Мои родители записали меня на занятия по джиу-джитсу, когда мне было одиннадцать, и я… влюбился в это и во все остальное. Драки, спарринги и бои.       Он растерянно смотрит на Луи, который просто кивает в ответ, чувствуя, что Гарри нужно высказаться.       — Я начал заниматься боксом, когда мне было шестнадцать, и это в какой-то степени усилило мою любовь к дракам. У меня был тренер, который подталкивал меня быть сильнее, поощрял мои тренировки и постоянно стремился чтобы я был лучше, — произнес Гарри, поджимая губы. — Тогда… Я учился в колледже.       Это самая трудная часть, но Стайлс старается изо всех сил. Медленно он рассказывает Луи о том, как ему было тяжело на занятиях и дома, и как он все время чувствовал себя беспомощным. Он объясняет, как местное додзё было его единственным утешением, рассказывает, как разочарование, отчаяние и ярость вымещались на потертых кожаных матах. Именно там он узнал о боях без правил — именно там он нашел свою отдушину.       Это сложно описать словами, но каким-то образом они все равно выливаются из него. Он рассказывает Луи о своем первом спарринге, о том, как он проиграл, и как, несмотря на проигрыш, вернулся снова, заманиваемый мечтами о деньгах, славе и победах. Он рассказывает, как он научился драться грязно, забыв об уроках, которые усвоил: о чести, достоинстве и уважении в боевых искусствах. Он рассказывает Луи о тех ужасных вещах, которые он совершил, о той боли, которую причинил своими собственными руками и которой гордился. Он говорит, а Луи слушает, подперев подбородок рукой, задумчиво смотря в ответ.       Он начинает колебаться, когда доходит до сути. Его разум содрогается от вспышек крови, боли и пустых глаз, но он продвигается вперед, формируя отрывистые предложения и склеивая историю своего поражения. Закусив губу, он осторожно приподнимает ткань футболки и обнажает бугристый шрам на животе. От увиденного у Луи буквально отвисает челюсть, парень замирает, в ужасе смотря на неровные края.       — Господи, Гарри, — выдыхает он, бледнея.       — Вот тогда я понял, что должен уйти, — бормочет Гарри. Он замирает, когда Луи протягивает руку с вытянутыми пальцами.       Томлинсон молча скользит кончиками пальцев к коже Гарри, касаясь неровной линии с непроницаемым выражением на лице. Его прикосновение нежное, успокаивающее, но тем не менее, Гарри все равно чувствует себя неуверенно от этого. Он чувствует себя неуверенно от всего сказанного, как будто с его плеч свалился тяжелый груз, когда он поделился своими самыми постыдными воспоминаниями — обнажив свои шрамы.       Стайлс прочищает горло, его голос звучит немного ломко. — Есть клуб под названием «Убежище»… Я хожу туда раз в неделю и спаррингуюсь с кучей парней, которые, как и я, страстно любят драться, — медленно произносит он. — Это… это совсем не похоже на то, чем я занимался раньше. У нас есть правила и уважение друг к другу. Они мои хорошие друзья, и я всегда с нетерпением жду этого.       — Это мило, — бормочет Луи.       — Это… большинству людей кажется странным, что такие вещи, как спарринги, удары руками и ногами, расслабляют, но для меня это именно то, в чем я нуждаюсь, — произносит Гарри.       — И очевидно, у тебя это хорошо получается, — отвечает Томлинсон, широко улыбаясь. — Тот факт, что у тебя черный пояс… Разве это не значит, что… что? Десять лет?       — Я получил его в восемь, — признается Гарри, на что Луи лишь усмехается.       — Такие вещи, как физические упражнения и другие нагрузки, научно доказаны как лучшие методы сжигания энергии, — говорит он через мгновение. — В этом нет ничего плохого.       В этом нет ничего плохого. — А как насчет… остальных вещей? — спрашивает Стайлс, кусая губу. — Колледж и подпольные бои.       Взгляд, который Луи бросает на него, твердый и уверенный. — Ты хороший человек, Гарри, — отвечает он спокойно. — Твой прошлый выбор не определяет тебя. С тех пор ты вырос и изменился.       Чувствуя себя немного ошеломленным, Гарри тяжело сглатывает. — Борьба — это часть меня, — осторожно говорит он, внимательно глядя на Луи.       Томлинсон убирает руку с живота Гарри и вместо этого прижимает ее к сердцу, тепло проникает сквозь ткань футболки. — Хорошо, — отвечает он.       Гарри ошеломленно моргает, затем накрывает руку Луи своей. — Хорошо, — повторяет он. Он не может до конца в это поверить — не может поверить, что все просто… получилось. Луи понимает его.       Не в силах ничего с собой поделать, он обхватывает лицо Томлинсона руками, на мгновение встречаясь с ним взглядом и не находя ничего, кроме мягкости и принятия. Он наклоняется и прижимается к его губам медленно и неторопливо. Есть что-то такое увлекательное в поцелуях с Луи — что-то, заставляющее его чувствовать, что он мог бы делать это вечно.       — Спасибо, что рассказал мне, — шепчет Луи через неопределенное количество времени спустя. Теперь он сидит на коленях у Гарри, сцепив руки у него за шеей. Собственные руки Гарри прижаты к его бокам, и он чувствует, как они поднимаются и опускаются с каждым вдохом.       — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты ангел? — бормочет Стайлс, скользя губами вверх по горлу. Он прикасается ртом к трепещущему пульсу, зубы царапают нежную кожу, оставляя за собой красный след. Это воспламеняет что-то плотское в Гарри, видимый след на Луи, который он может увидеть в следующий раз, когда посмотрит в зеркало. Может увидеть и вспомнить, кто это сделал.       — Не совсем, — выдыхая, отвечает Луи. Он поворачивает голову и снова ловит губы Гарри, впиваясь пальцами ему в плечи.       Гарри приоткрывает губы и скользит языком по задней части зубов до самого неба, углубляя поцелуй.       В конце концов он прерывается, прижимаясь губами к щеке и виску Луи, после чего опускает парня на диван. Они включают телевизор, выбирая случайный фильм для просмотра.       Томлинсон остается допоздна. Гарри готовит им быстрый ужин из того, что есть в холодильнике, так как на этой неделе он не ходил за продуктами. Они едят на диване, прижавшись друг к другу. Гарри чувствует себя счастливым.       Когда он понимает, что уже поздно, он пытается уступить Луи свою кровать на ночь, но парень настаивает, что будет нормально, если они разделят кровать пополам. Впервые за долгое время Гарри не засыпает в одиночестве.       Они просто спят, ничего больше. Гарри солгал бы, если бы сказал, что ему не хочется сжать Луи в своих руках изучить его изнутри и снаружи, услышать, как его имя срывается с его губ. Он бы солгал, если бы сказал, что не думал об этом постоянно. Кажется, Луи испытывает то же самое, когда бросает долгие взгляды, краснея и задыхаясь от поцелуев, которые превращаются в ничто, давая Гарри то ощущение, которое говорит, что он позволил бы ему сделать все, что угодно. Они еще не зашли так далеко, но Гарри видит, что они уже близко. Он не уверен, когда и как, но это непременно скоро случится.       До тех пор он более чем доволен тем, что у них есть прямо сейчас. -       — А вот и мое солнышко, — произносит Луи, широко улыбаясь, когда большое пятно черного меха врезается в него. Он падает на колени, издавая смешок, когда Клиффорд утыкается головой ему в грудь. Томлинсон смотрит на Гарри, его глаза блестят, а щеки розовеют.       У Стайлса такое чувство, что сердце вот-вот выскочит из груди. Луи только что закончил экскурсию по своему дому, взволнованно указывая на такие вещи, как шторы и предметы мебели, которые он выбрал сам. Он с таким энтузиазмом показывает Гарри ковер, который нашел на днях, что Стайлс с трудом сдерживает улыбку — Луи такой милый, он этого просто не выносит.       — Клифф, это Гарри, — говорит Луи, нежно поглаживая лабрадора по бокам. — Он мой… — он вопросительно смотрит на Гарри, явно нервничая.       — Парень, — смущенно отвечает Стайлс. Сейчас конец первой недели марта, февраль проскальзывает в дымке свиданий и совместных вечеров. Он не должен чувствовать себя таким неуверенным в том, что теперь состоит в отношениях, но так или иначе, все именно так.       Ответная улыбка Луи ослепительна. — Мой парень, — медленно произносит он, выговаривая слова. Он жестом показывает Гарри присесть, что тот и делает, целуя Луи в щеку, а затем протягивая Клиффорду руку.       Луи готовит домашнюю пиццу по этому случаю, и они едят ее за его кухонным столом, обсуждая случайные вещи, такие, как то, что Эмбер встречается с кем-то, но не рассказывает Луи всех подробностей, или как Гарри вчера вечером получил чаевые в 50 долларов только потому, что утешил девушку, которая рыдала из-за разрыва отношений.       — Обычно меня очень раздражает, когда люди пытаются свалить на нас все свои проблемы. Мы бармены, а не терапевты, — пожимая плечами, произносит Гарри. — Но она была милой, и мне было жаль ее — ее парень изменил ей с ее лучшей подругой. Кто так поступает?       — Блять, это ужасно, — отвечает Луи, хмурясь. — В аду есть особое место для таких людей.       Гарри кивает.       После обеда они перемещаются в гостиную на большой зеленый диван и включают случайный фильм. Но ни один из них не смотрит его полностью до конца. Луи полулежит на коленях Гарри, тихо постанывая, когда тот начинает посасывать его нижнюю губу.       Стайлс скользит рукой по футболке Луи, поглаживая мягкую кожу спины, чувствуя, как парень дрожит от прикосновения. Он такой отзывчивый, что это сводит Гарри с ума, и тепло скапливается у него в животе, когда Томлинсон начинает ерзать у него на коленях — такой извивающийся и громкий, всегда издающий самые красивые звуки, которые так любит его член.       Они целовались в прошлом, и все перерастало во что-то жаркое и горячее, пока один из них не замедлял процесс. Вот почему Гарри удивляется, когда Луи начинает тереться об его набухший член. Легкая дрожь пробегает по его телу, когда мягкие губы касаются рта Гарри.       В ответ Стайлс притягивает парня ближе, облизывает рот и гладит его ладонями по бокам. Жар и желание струятся по венам, переполняя. Он прерывает их поцелуй, скользя языком по тонкой шее Луи и впиваясь зубами в нежную кожу.       — Гарри, мы можем… — шепчет Луи, издавая громкий стон, когда Гарри сжимает ладонями упругую попку, не в силах сдержаться. — Можем ли мы…       — Что? — спрашивает Гарри, целуя парня в в уголок рта. — Скажи мне, чего ты хочешь, малыш.       Луи цепляется за Стайлса, впиваясь пальцами в плечи, крепко прижимаясь ближе. — Я хочу отсосать тебе, — шепчет он. — Пожалуйста, могу я…       — Да, да, — поспешно отвечает Гарри, сжимая попку, чувствуя, как Луи вздрагивает. Он соединяет их губы вместе, посасывая язык Луи в течение минуты, после чего отстраняется и снимает футболу.       Тонкие пальчики тут же скользят вниз по его торсу, обводя татуировки в виде лавра и мотылька на животе, которые он сделал, чтобы отвлечь внимание от шрама, идущего рядом с ними. Нетерпение скручивается у него в горле, поэтому он скользит руками под подол футболки Луи, поднимая ткань к груди, пока Луи не кивает, и он не снимает ее полностью.       Он — мечта, состоящая из загорелой кожи, розовых сосков и мягких изгибов. Гарри хочет провести губами по каждому сантиметру, но губ Луи на нем достаточно, чтобы сдержаться. Гарри ложится на ковер, параллельно начиная стягивать с себя джинсы и боксеры, так что его член вскоре выпрыгивает наружу, толстый и твердый.       То, как глаза Луи становятся еще более затуманенными, а губы приоткрываются в желании, — это зрелище, на которое стоит посмотреть. Он нетерпеливо хватает член, пальцы тут же скользят по длине. У Гарри кружится голова, и ему буквально приходится заставлять себя не двигать бедрами, когда Луи наклоняется вперед и касается губами влажной головки. Его губы постыдно блестят, когда он отстраняется.       Гарри почти уверен, что Луи пытается его убить.       Когда он, наконец, обхватывает своими прелестными губками головку члена, Гарри вынужден сдерживать себя, чтобы не дернуться вперед. Луи начинает медленно, посасывая лишь кончик головки, скользя рукой вниз до основания и закрывая глаза. Со стороны он выглядит довольным, как будто нет другого занятия, которое он предпочел бы разделить, чем это с членом Гарри во рту.       Его дыхание становится прерывистым и напряженным, когда Луи медленно начинает вбирать в себя член, щеки выпирают от ширины, когда он все глубже и глубже заглатывает член к себе в горло. Его свободная рука опускается вниз, касаясь кончиками пальцев яиц, отчего Гарри тут же дергается, мышцы живота напрягаются от попыток сдерживаться. На самом деле нет никаких сомнений, что Луи делал это много раз раньше — это видно по тому, как он наслаждается этим.       Но затем Томлинсон останавливается, открывая глаза и приоткрывая рот. Его голова откинута назад, руки заложены за спину. Отчаяние в его глазах очевидно.       Он определенно пытается убить Гарри.       Тем не менее, его руки скользят по затылку Луи, удерживая его, когда тот осторожно встает. Луи двигается вместе с ним, позволяя Гарри расположить его и наклонить голову так, как ему хочется. Стайлс чувствует, как колотится его сердце в груди, когда он резко толкается вперед.       Глаза Луи становятся немного влажными, ресницы слипаются, а горло сжимается. Но тем не менее он остается неподвижным, стремясь угодить, быть хорошим.       — Сколько мужчин пользовались этим ртом? — наконец спрашивает Гарри, его голос звучит грубо и хрипло. Он запускает пальцы в волосы Луи и тянет на себя. Парень дергается от этого ощущения, издавая сдавленный звук, который заглушает член Гарри.       Стайлс выскальзывает, шлепая головкой своего члена по высунутому языку, размазывая преэкулят по розовой поверхности и по нижней губе. — Сколько я спрашиваю?       — Ты единственный, кто имеет для меня значение, — отвечает невнятно Луи. Его глаза широко раскрыты и стекленеют от непролитых слез, щеки раскраснелись и порозовели. Он такой красивый, Гарри до сих пор не может поверить, что он принадлежит ему.       — Правильно, котенок, — запоздало бормочет Стайлс в ответ, крепче сжимая голову Луи, когда начинает медленно и глубоко трахать Томлинсона в горло. Давление вокруг его члена влажное и теплое, и он гонится за этим чувством, вбиваясь так глубоко, как только может, пока Луи не начинает дрожать. Он прижимает большой палец к щеке в том месте, где выступает член и затем подносит его к уголку рта, чтобы открыть рот шире, наблюдая за тем, как слезы в глазах Луи заливают его щеки.       Гарри не требуется много времени, чтобы почувствовать, как в животе нарастает знакомое тепло, яйца сжимаются, а голова запрокидывается назад. Он отстраняется, и затем подносит свой член к ожидающе приоткрытым губам Луи, кончая с громким стоном.       Язык и губы Луи выкрашены в белый цвет, и он проглатывает все до единой капли, доходя до того, что берет головку в рот и доит член досуха. Когда он откидывается назад, ошеломленный и расслабленный, на его подбородке и губах все еще белеют нити спермы. Гарри вытирает их и подносит к губам Луи, очарованный тем, как тот охотно принимает их, облизывая пальцы и мяукая в ответ.       Гарри поднимает парня с колен и крепко прижимает к себе, вытирая влагу со щек и приглаживая волосы, которые он взъерошил. Затем он скользит рукой к джинсам, желая вознаградить Луи за то, что он доставил ему такое удовольствие. Его пальцы натыкаются на влагу, и он замирает, глядя вниз, замечая, что передняя часть джинс парня уже влажная.       — Блять, малыш, — выдыхает Гарри, чувствуя, как его член снова начинает пульсировать. Луи кончил только от того, что сосал его член, и если это не самая горячая вещь, которую он когда-либо видел, то… — Ты лучший!       Податливый и расслабленный Луи просто утыкается носом Гарри в грудь. — Хочу, чтобы ты трахнул меня в следующий раз, — тихо бормочет он, но Стайлс все равно слышит это, слова проникают в его уши, навечно застревая там.       Гарри в ответ целует Луи в макушку. — Я дам тебе все, что ты захочешь, — шепчет он.

-

      В воскресенье в «Убежище» Гарри чувствует себя еще более неудержимым, чем обычно. Он выдерживает пять раундов без поражений, адреналин, бурлящий в его венах, выплескивается через каждый удар, замах ногой, бросок.       Парни быстро это замечают. — Что с тобой, Стайлс? — спрашивает Корделл во время очередного раунда, Эндрю и Омар катаются по полу, каждый пытается задушить другого.       — Просто счастлив, — пожимая плечами отвечает Гарри, продолжая ухмыляться.       — Так рад нас видеть? — спрашивает Корделл, выглядя удивленным. — Или ты счастлив, что Джимми поставили синяк под глазом?       — Я слышу вас придурки, — кричит Джимми в ответ, продолжая наносить удары по боксерской груше. У него действительно синяк под глазом, благодаря Уолли и его подлому удару справа.       — Нет, есть… — Гарри замолкает, понимая, что еще не рассказал парням о Луи. — Я кое с кем встречаюсь, — признается он.       У Корделла отвисает челюсть, и Джимми резко замирает. Гарри смотрит в сторону, где Эндрю и Омар тоже перестают бороться.       — Ой, да ладно, вы переигрываете, — протестует Стайлс, улыбаясь.       Он покидает «Убежище» через час после еще двух раундов (и еще двух побед) и послушно отвечает на вопросы о Луи и том, как давно они встречаются. Дружеские насмешки и поддразнивания парней эхом отдаются в его голове. Костяшки пальцев болят, к ним срочно нужно приложить лед. Стайлс садится в свой грузовик и выдыхает, думая о том, что смена Луи закончится в полночь, и они могут пойти позавтракать завтра утром.       И тут до него доходит, что воскресенье больше не является его любимым днем недели. Это всегда весело, да. Он любит спарринги и любит «Убежище», но его счастье сегодня ничем не отличалось от любого другого дня на этой неделе — особенно тех дней, которые он провел с Луи.       Он теперь его любимец.

-

      Дверь в спальню Гарри резко захлопывается, когда Стайлс прижимает к ней Луи, жадно впиваясь в его рот. Его руки покоятся на бедрах парня, удерживая тем самым его в воздухе, в то время как Луи цепляется за него, обхватив ногами талию Гарри. Единственный звук в комнате — стук его сердца в ушах и тихие звуки, вырывающиеся из горла Луи. Его пальцы, запутавшиеся в волосах Гарри, дрожат, когда Стайлс страстно впивается губами в шею.       Они были на свидании — ну, вроде того. Гарри хотел, чтобы Луи наконец познакомился с Лиамом, поэтому они встретились в клубе, где он представил их друг другу. Как и ожидалось, все прошло хорошо, пока Луи отходил в туалет, Лиам сказал ему, что тот идеально подходит Гарри, на что Стайлс ответил, что и так это знает.       Но потом Лиам немного отвлекся на какую-то девушку, а Луи потащил Гарри на танцпол. Это действительно должно было быть само собой разумеющимся, что танцы с Луи быстро станут жаркими, но все же Гарри был застигнут врасплох, когда Томлинсон развернулся и начал тереться о него.       И, что ж, Гарри всего лишь мужчина.       Они оставили Лиама и поехали обратно к Гарри, сцепив руки на центральной консоли и обмениваясь горячими взглядами на перекрестках.       Он отстраняется от двери, когда Луи начинает царапать его спину и куртку, пытаясь снять ее с его тела. Осторожно уложив парня на кровать, он сбрасывает куртку, а затем футболку, после чего забирается обратно к нему, располагаясь между раздвинутых ног парня.       Все остальное исчезает, кроме обжигающего желания, переполняющего его, и прекрасного ангела под ним. Он не чувствует ничего, кроме чистой привязанности и благоговения, когда раздевает Луи, целует его грудь и утыкается носом в пупок и изгиб живота.       Затем он медленно стягивает джинсы, обнажая мягкую кожу бедер, которую Гарри так и жаждет попробовать. Но потом Луи оказывается полностью обнаженным, и Гарри задыхается, пытаясь запомнить это зрелище. Его взгляд скользит по лицу, груди и животу, где лежит член, покрасневший и истекающий. Каждая его частичка прекрасна. Гарри чувствует себя самым счастливым человеком в мире, которому выпала честь видеть его таким, распростертым и обнаженным только для него.       Его руки обвиваются вокруг ног Луи, подтягивая таким образом парня к себе, чтобы полюбоваться дырочкой, красивой и идеальной, как и все остальное в нем. Гарри наклоняется и прижимается к ней губами, сразу же облизывая ее языком, потому что просто не может ничего с собой поделать.       Луи вздрагивает от этого ощущения, слегка приподнимая бедра. Гарри придерживает их руками, прижимается языком к ободку и медленно обводит края. Он немного теряется в этом, пристрастившись к тому, как Луи легко стонет, трясется и извивается под ним. Однако он кое-что пообещал и намерен это сделать.       В последний раз прикоснувшись к кольцу мышц, Гарри отстраняется и подходит к тумбочке, доставая смазку и презерватив. Смазав пальцы, он нависает над Луи, который тяжело дышит, закрыв глаза. Гарри целует его в лоб, а затем соединяет их губы вместе, одновременно погружая первый палец внутрь и чувствуя, как тот втягивает воздух.       Где-то между вторым и третьим пальцами Луи начинает умолять, его ногти впиваются в плечи Гарри, врезаются в его кожу, стараясь таким образом насадится на пальцы Гарри как можно глубже. Он в таком отчаянии, и Гарри — единственный, кто может дать ему то, в чем он нуждается, — это заставляет чувствовать себя немного неконтролируемым.       В конце концов Гарри считает, что Луи готов, поэтому он вынимает пальцы и тянется за презервативом. Он надевает его, свободной рукой выводя успокаивающие круги на бедре Луи, пока тот дрожит. Его глаза полны слез, он так потрясен всем происходящим.       Томлинсон удовлетворенно вздыхает, когда Гарри начинает покрывать невесомыми поцелуями его лицо, бормоча слова похвалы и сладкие пустяки, касаясь членом ободка. Луи вздрагивает, когда цепочка с крестом Гарри касается его груди, и Гарри приходит в голову идея.       Он быстро снимает цепочку, надевает ее на Луи и наблюдает за тем, как амулет оседает на ключицах — своего рода утверждение, что тот принадлежит ему.       — Пожалуйста, — бормочет Луи, крепко сжимая пальцы. — Хочу тебя.       — Чего ты хочешь? — спрашивает Гарри, утыкаясь носом в шею Луи.       — Твой член, — умоляя отвечает Луи.       Гарри впивается зубами в кожу под ухом, тихо спрашивая. — Ты уверен, что сможешь это выдержать?       — Да, да, да, — шепчет Луи, почти плача. — Пожалуйста, Гарри.       — Боже, ты так сильно этого хочешь, — бормочет Стайлс почти непринужденно. Он хватает Луи за подбородок, встречаясь с его остекленевшими глазами. — Ты маленькая шлюшка, да?       Томлинсон хнычет, запрокидывая голову. — Да, — выдыхает он дрожащим голосом. — Только твоя.       Гарри требуется секунда, чтобы собраться и немного перестроиться, после чего он шлепает головкой своего члена по дырочке Луи. Кончик цепляется за край, и он медленно начинает погружаться внутрь. Если раньше он думал, что Луи крепко прижимается к нему, то это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас. Он дрожит, слезы текут по его щекам, пока Гарри сантиметр за сантиметром погружается внутрь.       — Ты в порядке? — слегка встревоженно спрашивает Гарри.       — Большой, — отвечает Луи, румянец тут же заливает его шею. — Ты большой, немного больно, — он сжимает стенки вокруг члена, отчего Гарри тут же закатывает глаза. — Не останавливайся.       Гарри все же немного замедляется, нежно проводя руками вверх и вниз по бедрам Луи, пока тот наконец не расслабляется. Когда его бедра встречаются с попкой Луи, он делает паузу, позволяя тому приспособиться. Он нежно целует влажные щеки Луи, его сердце полно любви к своему милому мальчику. — Могу я продолжить, котенок? — спрашивает он, когда Луи расслабляется в его руках.       Несмотря на очевидный дискомфорт, Луи кивает.       Гарри осторожно вытаскивает член, после чего погружается снова, выстраивая ритм глубоких движений бедрами, медленных, неторопливых. Он чувствует, как бедра Луи дрожат под его ладонями, как он извивается на матрасе, рассыпаясь на части только от члена Гарри.       Когда Гарри ускоряется, Луи вздрагивает, издавая сдавленный крик. Он запоминает угол, начиная вбиваться в это сладкое местечко, пока Луи не начинает тяжело дышать и мяукать, спуская руки с плеч Гарри, тут же хватаясь за простыни. Гарри видит, что он уже близко, и эта мысль только подстегивает его.       Луи кончает со всхлипом, тело напрягается, а затем расслабляется. Гарри немного замедляется, наклоняясь, чтобы поцеловать парня в губы. Он все еще дрожит, пот блестит на его коже, глаза краснеют и увлажняются. — Ты идеален, малыш, — шепчет Гарри ему на ухо. — Принял меня так хорошо. Ты был так добр ко мне, ангел. Так хорошо.       — Ты можешь… — Луи делает паузу, чтобы вздохнуть, живот поднимается и опускается быстрыми рывками. — Ты можешь продолжить.       — Ты уверен? — спрашивает Гарри, целуя парня в висок, а затем в щеку.       — Да, да, я в порядке, — быстро отвечает Луи, и Гарри соглашается. Он не слишком усердствует, не сводя глаз с блаженного и ошеломленного выражения лица Луи, доводя себя до оргазма, его мышцы напрягаются, когда он кончает с тихим стоном.       Он замирает в таком положении на мгновение, пытаясь отдышаться, после чего, наконец, отстраняется и опускается рядом с Луи, который лежит с закрытыми глазами, красными и искусанными губами и растрепанными волосами. Его рука тянется, касаясь кончиками пальцев подбородка Луи, наблюдая за тем, как его глаза распахиваются, демонстрируя тот великолепный синий цвет, который пленил Гарри с первого взгляда.       — Эй, — бормочет Луи, пальцы обхватывают цепочку на шее Гарри.       — Привет, — весело отвечает Гарри.       Взгляд Луи медленно опускается вниз, находя мягкий член на бедре. — Думаю, ты успешно прошел аккредитацию.       Гарри громко смеется в ответ.       Позже, после того как Гарри приносит теплое полотенце и вытирает их обоих, они укрываются одеялом и выключают свет. Луи утыкается носом Гарри в грудь, в то время как Гарри обхватывает его тело руками, прижимая к груди. Измученный сексом, Луи тут же пытается заснуть, Гарри же просто лежит некоторое время в раздумьях. Он размышляет об их отношениях — о том, как Луи проявил к нему привязанность, доброту, заботу и любовь. Как он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как будто наконец-то нашел рай.       Он смотрит на макушку Луи, прикусив губу. — Что я сделал в своей жизни, чтобы заслужить тебя? — тихо шепчет он в темноту.       Парень спит, он не может ему ответить. Гарри прижимается губами к его волосам и притягивает его ближе, удовлетворенно вздыхая.

-

      — Тогда подними кулак — нет, поверни его вот так, — приказывает Гарри, регулируя угол наклона руки Луи, вытягивая ее вперед. — А теперь, бей.       Томлинсон бьет кулаком, боксерская груша едва сдвигается на дюйм. Парень поворачивается и хмуро смотрит на Гарри.       — Великолепно, — настаивает Стайлс, широко улыбаясь, когда Луи продолжает хмуро смотреть на него. — Я серьезно! В любом случае, сейчас мы работаем над техникой. Сила удара придет со временем, — Гарри указывает на боксерскую грушу. — Попробуй еще раз.       Недовольно вздохнув, Луи делает как ему велят.       Гарри был удивлен и взволнован, когда Луи попросил научить его нескольким приемам. Прошло пару часов, и они прошли через множество техник, в основном защитных, и теперь работают над ударами. Он снова демонстрирует, как делать правый хук, когда Луи спрашивает, указывая на согнутый угол его руки и напоминая, что большая часть силы исходит от его рук и корпуса.       — Ты должен напрячь руки, — произносит Гарри, показывая Луи, как он поворачивается всем телом прямо перед тем, как ударить по мешку.       — Хорошо, — отвечает Томлинсон. Его брови сведены вместе, губы сосредоточенно поджаты. На этот раз, когда он бьет кулаком, мешок качается немного сильнее. Парень отшатывается, удивленно распахивая глаза.       — Хорошая работа, малыш, — говорит Гарри, гордо хлопая в ладоши.       — Может быть, однажды я смогу сразиться с тобой, — лукаво произносит Луи.       Гарри широко усмехается. — Давай не будем забегать вперед, котенок, — весело отвечает он. В его голове возникает идея, от которой он тут же ухмыляется. — Давай потренируемся в спарринге. Я прижму тебя, а потом ты попытаешься сбежать.       Томлинсон нерешительно кивает. Гарри опускается на пол, после чего Луи ложится на маты. Гарри ложится сверху, обхватывая руками шею парня.       — Если это должно заставить меня захотеть сбежать, то это не сработает, — говорит Луи, хлопая ресницами. Прошло три месяца, а он все еще пытается «убить» Гарри.       — Не отвлекайся, — бормочет Гарри, но все же немного надавливает на корпус, просто чтобы увидеть, как у Луи перехватывает дыхание. Соберись, думает он. — Как бы ты выбрался из этого захвата?       Луи прикусывает губу, обдумывая следующий шаг. Его рука скользит вниз, и Гарри терпеливо ждет, любопытствуя, что он собирается делать. Однако то, что делает Луи, — это обхватывает его член через спортивные штаны.       Автоматически Гарри дергается, ослабляя хватку на шее Луи. — Мошеник, — бормочет он, отчего Луи тут же хихикает, прикрывая рот рукой.       — С тобой так легко, — говорит он, взвизгивая, когда Гарри в ответ щекочет его живот. Луи начинает извиваться, смеясь, визжа и задыхаясь. В конце концов Гарри проявляет к нему милосердие, хватая его за запястья и прижимая их над головой. После чего их губы соприкасаются.       Иногда ссоры заканчиваются поцелуем.