Месть бывает... горячей

Ещё один обычный день клонился к закату. В школе на уроках рукоделия стояла идеальная дисциплина, как в швейных цехах «Баронессы Хеллман». Умный цепкий взгляд видел всё. Детей читать было легче, и договариваться было легче, и слушали они внимательнее, хотя не все. Единственное, лодырей и хамов нельзя было выкинуть из класса или уволить. Это раздражало. Но Ванесса в своей прошлой жизни общалась не только с профессионалами, которые понимали её с полуслова. Приходилось осаживать и наглых, и тупых менеджеров, и хамоватых, и вороватых директоров магазинов, и владельцев магазинов, и тех кто стоял за владельцами магазинов. Это были страшные люди, куда более страшные, чем глупые и наглые по причине юности подростки-гопари. Пока ещё Ванесса ни разу не повысила голоса ни на одного из таких. Потому что было бы как-то странно объяснять им потом откуда она знает всё разнообразие английского отборного и забористого мата. Хотя любимое ругательство «имбецилы» так и осталось при ней. Когда учитель литературы мистер Ливси услышал, как она однажды ругнулась в пустом классе, то не смог не заглянуть к ней вместе со своей широкой улыбкой. — Мюриэль, вы ругаетесь? — Да, а также пью, курю и занимаюсь сексом. У вас какие-то вопросы ко мне, Адам? — Нет, — Ливси хохотнул и, подмигнув, закрыл дверь. Ох, кажется, это был ещё один влюблённый. Ванесса возвела глаза к потолку. Хоть бы этот имбецил не перешёл грань дружбы. Он был, конечно, женат, но когда бы это останавливало мужчин. Ливси так и тёрся вокруг неё. Он был безмерно увлекающимся человеком, обожающим литературу и театр. И, увы, мисс Сквотч, начитанная и образованная, ровно попадала под предмет его обожания. На одной из репетиций она сделала пару замечаний ученицам, которые играли в исторических костюмах, и пояснила за трагедию Шекспира, которую они ставили, за время действия, за манеру держаться и походку. Ливси от её комментариев пришёл в такой восторг, что просто слёзно вымолил стать сорежиссёром спектакля. Хотя на самом деле ему было просто приятно видеть Мюриэль рядом, и он искал любой предлог. Она не отказала, но на репетиции держала себя строго, также строго, когда высматривала прогон моделей перед показом. Но Ливси всё равно нет нет, да и посматривал в её сторону, старался присесть рядом, принесли кофе. Ванесса относилась ко всему довольно холодно, как и положено по статусу незамужней старой деве, посвятившей себя преподаванию. Но Ливси всё равно млел не то от счастья сидеть рядом, не то от того, что его мечта о школьном театре сбылась. Дома Ванесса долго сидела перед зеркалом, разглядывая своё лицо. Без эпатажа и блеска, без накладных ресниц, без которых она раньше даже горничных бы в спальню не пустила, она нравилась. Простое лицо, несимметричное, не такое уж и красивое, но все равно ухоженное. В чём таилась его загадка? В выражении глаз? В горделивой сдержанности? Да, Ванесса знала, что её улыбка таила в себе особую притягательность. Этой улыбкой было подписано немало контрактов. Этой улыбкой, как и телом, она торговала перед камерами. Она была самой лучшей моделью респектабельного, успешного образа жизни и своего же бизнеса. На неё ровнялось не одно поколение. Но теперь после того, как все приёмы сложной магии образов были убраны, почему осталась притягательность? Порода? Скорее всего. Ведь и Эстеллу она разглядела мгновенно. Замарашка, а взгляд гордый, острый, с вызовом, как у неё самой когда-то. И такой же неуёмный, взрывной характер, перемешанный с блестящим умом и талантом. Ванесса тогда не знала, что имела дело со своей родной дочерью. Но кровь не обманешь, она всё равно возьмёт своё. Эстелла была слишком похожа на неё. Почему это раньше так не бросалось в глаза? Почему это так ярко ощущается именно теперь? Баронесса встала из-за трюмо. Хорас лежал на диванчике, иногда похохатывая над какой-то дурацкой комедией. Баронесса терпеть не могла эти мыльные оперы и прочую дребедень, какой забивали себе головы женщины её возраста, но не её положения и круга. В её кругу обсуждали сплетни, доходы, интрижки, то или иное дизайнерское решение. Однако вовсе и не желание смотреть фильм привело Ванессу на диван. — Что смотришь? — спросила она у обалдевшего Хораса, ложась с края и уютно притуляясь к его телу. — Да так, тебе такое не нравится. — Ну надо же как-то просвещаться, — ответила она, ещё удобнее и уютнее устраиваясь на плече толстячка. Хорас смотрел с замиранием и тайным восторгом. Баронесса сейчас не была баронессой, холодной и напыщенной, деловитой или надменной, соблазняющей. Она была какая-то домашняя и простая, какой, наверное, бывает любая обычная женщина, живущая с любимым мужчиной. Но в этой простоте таилась неуловимая невыразимая нежность что ли? Хорасу было трудно подобрать слова. Он смотрел не на экран, а на то, как волоски на шее баронессы трепетали от его дыхания, как она смеялась над банальностями, над глупым наивным незатейливым сюжетом. Он чувствовал тепло её тела и понимал, что хочет её. Он никогда раньше не слышал её расслабленного смеха, он был точь-в-точь как у Эстеллы. По сути она для него и была Эстеллой, только доступной, той, которую можно было любить всей глубиной невысказанных чувств. Он не сдержался и поцеловал её в шею. Хеллман лишь глубоко вздохнула и прошептала: — Да. Хорас юркнул рукой между ног, мгновенно вызывая волну мурашек и томное потягивание. На диване сексом они ещё не занимались. Это была новая степень их доверительной интимности. И Ванессе это нравилось. Нравилось это и ему. Из закомплексованного неудачника он с каждым совместно прожитым днём, с каждой ночью превращался в уверенного мужчину, понимая, что он не просто удовлетворяет невероятно шикарную женщину, но именно притягивает её, успокаивает, расслабляет, что он её поддержка и защита. Странная вещь судьба. Неожиданно принятое вопреки всему решение дало такой неожиданный результат. Та, которая посадила его в тюрьму и та, которая пыталась убить свою же родную дочь, его лучшую подругу, именно она сейчас сидела у него на коленях, то выгибая спину, то прижимаясь к его груди, всхлипывая от обоюдных движений бёдрами и взаимных ласк. — Что ты делаешь со мной? — тихо прошептал он ей в волосы, наполняя её.