индоктринация

Это называют коллективным опытом, когда множество людей одновременно переживает одну и ту же трагедию: война, эпидемия, 11 сентября, ураган Катрина. Щелчок. Тони было 12, когда отец взял его на ужасное в своей патетике мероприятие, где Говард должен был зачитать воодушевляющую речь перед сотней избранных. Он светился от гордости, небрежно и до отвращения уверенно смахивая со стола невидимые пылинки, говорил: «наша страна стоит на индивидуальностях», а Тони стоял в толпе, пытаясь разглядеть отца на сцене через спины людей, всех как один, чьи лица привык видеть в газетах, а не вживую. Бокалы бьются друг о друга и по помещению разносятся одобрительные аплодисменты. — Все люди одинаковые. И переживают трагедии одинаково, Питер. Тони знает, что такое выть от раздирающей мясо между ребрами, царапающей кости боли, знает, что такое заходить в родной дом, ставший склепом застывших воспоминаний, где лоджия всё ещё пахнет духами матери и по столам разбросаны записки отца с его чётким, угрожающим почерком. Он ни раз видел, как жизнь покидала тела его близких и обволакивала липким налётом скорби и потери всё, к чему они прикасались. Тони не пережил бы это снова. Когда Тони был молод, он думал, что дыра у него в душе образовалась в день злополучной автомобильной аварии, сейчас он знает, что его дыра была там всегда. У отца были стеклянные глаза, тяжёлые портфели, мерзкие сигары и ничего важнее работы, мать мешала антидепрессанты с вином за ужином и на благотворительных обедах — так выглядела обратная сторона вывески под названием "американская мечта". Тони не на что было жаловаться. У Тони были няньки, лучшие учителя и дорогие забавы, светлое безбедное будущее и безмятежное полутёмное настоящее. Дыра в душе и упущенное время были щедро залеплены хрустящими зелеными купюрами. В конце концов, ему не на что было жаловаться. Тони улыбается, немного понарошку обнажая полоску зубов, как кинозвезда - настолько фальшиво, что почти по-настоящему. Притворство усваивается с детства, ещё с тех самых пор, когда любовь и капли внимания приходилось слизывать с отстранённых взглядов и сухих объятий вечно отсутствующих родителей. — Я горжусь тобой, — Старк улыбается Питеру в его семнадцатый день рождения, дарит навороченный смартфон с красивым логотипом stark industries. Тони снова играет роль — участливо, немного криво хлопает по плечу, в своей строгой чёрной рубашке, несколько нервно одёргивает рукав. Пытается быть отцом, которого у него никогда не было. Которого у Питера никогда не было. Тони теперь всегда такой - с иголочки, больше никаких инфантильных футболок со странными принтами, становившихся пищей для жёлтой прессы на недели, забавной прихотью экспрессивного миллиардера. Они смеются как в реалити шоу — подмигивая скрытым камерам, тут и там развешанным по коридорам башни. Питера почти тошнит. Старк всё ещё улыбается. Смотрит на Паркера чересчур устало, уводит глаза куда-то вбок, о чем-то смутно задумываясь, отвечает отстраненно, на автомате, встреча с Питером - лишь одна из десятка других запланированных на день. Его теперь не бывает рядом, даже когда он на расстоянии в метр. Тони всегда так делает: быстро прощается, сбегает, маниакально топит себя в работе как только что-то идёт не по плану, заглушая раздирающее жужжание мыслей в голове чертежами и планёрками. Паркер думает, что после Щелчка в Тони что-то неуловимо треснуло. Тони курит, подаёт отвратительный пример маленькой Морган, уходит от вопросов уставшей, сытой по горло Пеппер. Питер не должен знать, но паучьи чувства не отключить, а Старк как будто и не скрывается. У Пеппер - тусклый взгляд и залёгшие под глазами тени, наглухо скрытые за слоем косметики. Она мельком улыбается Питеру, вымученно, но кому-то в этой пропащей башне нужно быть взрослым, так что ответственность падает на Пеппер. — Знаешь, отец мне однажды сказал, — Тони замолкает и смотрит куда-то сквозь и Питеру не нужно продолжение фразы, чтобы понять, что Тони собирался ему сказать. Говард много чего говорил, но сына в основном кормил желчью в соусе из разочарования, поднесённую на золотой тарелке. Тони до сих пор ощущает на себе его строгий, безразличный взгляд и слышит разделённые секундами монотонные похлопывания пальцем по дубовому столу. И Питер знает, что всё это чушь собачья — все сказки про время, которое лечит. Воздух в башне Старка едкий и кипит фальшивой легкостью, мрачным коктейлем усталость и сигаретного дыма, от которого сводит горло и гниют лёгкие, а Тони продолжает делать вид, будто не было Мстителей, не было всего этих лет, не было трагедии общемирового масштаба, не было кричащего ему в плечо Питера, умоляющего не оставлять его. Коридоры Башни смотрят на них пустыми глазами растворившихся в воздухе людей, их голоса звучат тёмными углами где-то под потолком. У Питера порой по щеке пробегает тень взросления, он кажется решительным и серьёзным, Тони искренне пытается его защитить - от своего давно зародившегося и прогрессирующего невроза, рецидивов алкоголизма, от вспышек телекамер и настойчивых журналистов. У Тони нет шансов совладать с этой бушующей юностью в Паркере. После Щелчка он и не пытается. В конце концов, Питер ни в чём не нуждается. Тони устраивает ремонт, судорожно сворачивая башню изнутри, меняет светильники, мебель, полы и потолки до неузнаваемости, потому что в этих стенах слишком много вбитых воспоминаний и слишком много горящих глаз. Он всё чаще прячется от призраков прошлого в запертой мастерской, мешает виски с кофе, молчит и включает музыку до ора наперебой с реалити шоу. Тони не говорит, только одиноко тонет в стаканах, делах и свистящих мыслях, холодом чувстве вины и раздирающей боли воспоминаний. Питер порой видит Тони в коридорах: сквозь его белую, испачканную чем-то жирным, рубашку, в темноте продирается ядовитый голубой свет. Обычно он пьяно улыбается. У Тони Старка теперь жена, дочь и пропахшая перегаром семейная идиллия, которую создали трупы Мстители вместе с половиной человечества. Идиллия, в которой Питеру забронировали место. Питер живёт в Башне, в тусклом свете новых светильников всё больше напоминающей склеп, дышит свежей краской и сигаретным дымом, видит Тони только в новостных заголовках и раз в неделю смахивает на новом смартфоне уведомление о пополнении счёта. В конце концов, Питеру не на что жаловаться.