Обними меня крепко (перед тем, как я отпущу тебя)

Сентябрь 2018       Тэхён провел пальцем по краю своего пустого стакана, глядя на бутылки с алкоголем, аккуратно разложенные за стойкой. Что я вообще здесь делаю?       Но он уже знал, что делал. В конце концов, это происходило с тех пор, как приехал в Сеул год назад. Каждые выходные он приходил в один и тот же бар и ждал кого–нибудь, достаточно похожего на Чонгука, чтобы привлечь его внимание. Но таких людей было недостаточно, чтобы заполнить дыру в его сердце — они были слишком высокими, или их голос был слишком низким, или их глаза не того оттенка коричневого. Все, что они сделали, это напоминали ему о том, что он потерял и чего у него никогда не было, и что где–то в Пусане у Мин Юнги было все, чего хотел Ким.       Тэхён поднял руку, чтобы позвать бармена и заказал рюмку текилы.       — С днём рождения, Чонгук, — сказал он себе, прежде чем выпустить рюмку себе в глотку.       — Эй, я обычно так не делаю, но… могу я угостить тебя выпивкой?       Пораженный, Тэхён повернул голову и увидел мужчину, опирающегося локтями о перекладину рядом с ним. Мужчина был стройным, со слегка заостренным носом и сердечной улыбкой. Он казался ниже Тэхёна, но его положение затрудняло определение. Кроме того, из-за узких джинсов его ноги могли казаться длиннее, чем они были на самом деле.       — Ром с колой, — сказал Тэхён после минутного размышления, отчего улыбка мужчины стала шире.       Мужчина передал бармену и заказал Тэхёну напиток (он настоял на том, чтобы ему дали двойной), а также виски для себя.       Тэхён сделал глоток из своего напитка, позволяя сладко–дымному вкусу рома осесть на его языке, прежде чем проглотить.       — Так кто такой Чонгук? — спросил мужчина. — Мне следует беспокоиться об этом?       — Ты действительно думаешь, что я бы позволил тебе угостить меня выпивкой, если бы он был рядом со мной.       Мужчина постучал пальцами по стойке: — Я видел тебя здесь раньше. Ты пьешь, как будто пытаешься кого–то забыть, а потом забираешь домой красивого парня.       — Я не понимаю, как тебя это касается.       — Как насчет того, чтобы сегодня вечером позволить себе быть красивым мальчиком, которого заберут домой? Мужчина ухмыльнулся: — Ко мне домой?       Тэхён фыркнул: — Ты очень уверен в себе.       — У меня есть на то веские причины.       — И очень прямолинейный. Тэхён сделал большой глоток своего напитка, осушив половину стакана.       — А ты очень хорошо выглядишь, даже великолепно. Мужчина шагнул ближе и тихо сказал Тэхёну на ухо: — Позволь мне помочь тебе забыть.       — Его не так то легко забыть.       — Поверь мне, ты будешь так громко кричать мое имя, что у тебя даже не будет шанса вспомнить, что кто–то по имени Чонгук существует.       Тэхён допил свой стакан, чтобы дать себе время подумать.       Он посмотрел на незнакомца краем глаза. Он определенно был необычным для Тэхёна, но, возможно, это было то, что ему было нужно. Он попробовал парней, похожих на Чонгука, так что, возможно, пришло время попробовать что–то совершенно другое. И он не мог отрицать, что этот мужчина по–своему привлекателен. У него не было традиционно привлекательного атлетичного тела Чонгука или густых ресниц и губ, готовых надуть в любой момент; но его самоуверенность вызывала жар в животе Ким.       Он смотрел на свои ногти, ведя себя равнодушно: — А какое имя я буду кричать?       Мужчина ухмыльнулся, и какая–то часть Тэхёна тут же пожалела о своем решении, он почувствовал себя мухой, пойманной в паутине.       Но разве он хотел не этого?       Он был настолько сильным рядом с Чонгуком, и все пошло так ужасно неправильно, и Тэхён больше не хотел нести ответственность.       — Чон Хосок. Он склонил голову: — Ким Тэхён, и я думаю, тебе стоит купить мне еще выпить, прежде чем я позволю себе быть симпатичным мальчиком, которого ты заберешь домой.

***

      — Ты всегда так красиво выглядишь в ханбоке, — размышлял Хосок, кладя в рот еще один кусочек домашнего рисового пирога.       Тэхён что–то невнятно бормотал, откидываясь на диванные подушки. Он знал, что Хосок ожидал комплимента в ответ, но его разум был пуст. Все, о чем он мог думать, это то, что даже после того, как они провели последние три чусока вместе, это все еще не казалось правильным. Ни у кого из них не было семей, к которым можно было бы вернуться — Хосок вырос в детском доме после того, как его бросила мама, а собственные родители Тэхёна не разговаривали с ним, так как они пытались вытащить его из Пусана, но Тэхён наотрез отказался покидать Чонгука — так что всегда были только они двое.       Но не по семье Ким скучал больше, чем когда–либо, когда чусок стоял на пороге. Что до него и Хосока… ну, Тэхён полагал, что, по крайней мере, это было взаимовыгодное сотрудничество. Хосок хотел держать кого–то рядом, чтобы этот человек не мог бросить его, как это сделала его мама, а Тэхён хотел передать бразду правления в руки другого человека, чтобы ему не пришлось брать на себя ответственность за свои действия после того, что произошло с Чонгуком.       — Итак, этот Чонгук, которого ты привел домой на прошлой неделе, он тот самый Чонгук? Тэхён оставался спокойным — он ожидал, что Хосок поднимет этот вопрос, и ожидал, что он подождет, пока не подумает, когда сможет застать Тэхёна врасплох.       — Он такой, но не такой, как ты думаешь.       — И как же я думаю, Тэ?       — Ты подумал, что это было романтично, хотя на самом деле я просто чувствовал себя виноватым за то, что оставил его с этой его семьей. На самом деле, неудивительно, что он оказался стриптизершей, — пожал плечами Тэхён, доведя свою ложь до совершенства.Он не знал, как отреагирует Хосок, если он узнает правду, и, хотя Чонгук, возможно, не хочет быть кем–то большим, чем просто друзьями, это не значит, что старший не собирался его защищать.       — Это плохо?       — Ага, — для эффекта вздохнул Тэхён, — его отец был алкоголиком, чтобы скрыть свою зависимость от азартных игр, и я думаю, можно сказать, что он зачастую был сильно пьян, а его мама была… — Тэхён сделал паузу, эта часть не была ложью и он не совсем знал, как описать маму Чонгука.       Он встречал эту женщину однажды, но, несмотря на то что он знал больше о ее муже, человеке, голос которого он слышал только когда тот ругал Чонгука. Максимум, что он знал, было то, что в редких случаях, когда они были там, мама Чонгука редко вставала с постели, а сын заботился о ней, даже любил ее. Вот почему Тэхён мало что знал. Младший рассказал ему о своем отце, обо всех ужасных вещах, которые он делал, но он защищал свою маму. Ким думал, что она этого не заслуживала — она была так же плоха, как и ее муж, когда дело доходило до определенных вещей — точно так же, как Чонхён не заслуживал той заботы, которую всегда оказывал им Чонгук, вплоть до того момента, пока его наконец не оттолкнули.       —… думаю, его мама заболела.       — А что насчет его брата? Ты сказал, что дружишь с ним?       — Чонхён был большим придурком, и это все, что я могу сказать об этом человеке.       Тэхён знал, что если он когда–нибудь снова увидит Чонхёна, то задушит его. Он все испортил и загнал Тэхёна с Чонгуком в угол. Все уже было опасно, и Чонхён запустил цепную реакцию, которая привела к той ночи, когда Ким всё испортил. Все потому, что он ревновал и не мог позволить своему брату просто сохранить единственное хорошее в его жизни.       Тэхён мог даже ненавидеть его так же сильно, как и Юнги… Нет, Юнги был другим. Он был тем, кто видел рассыпающийся карточный домик и воспользовался неуверенностью Чонгука, чтобы покончить со всем. Это было нечестно, но было слишком больно возлагать всю вину на его собственныеплечи. Важно то, что он сказал Чону правду — не имело значения, солгал ли он сам себе.       Хосок озабоченно нахмурился: — Это не похоже на то, что ты испытываешь к нему особую неприязнь. Он, должно быть, действительно причинил тебе боль.       — Мне просто никогда не нравилось, как он относился к своему брату, он был хорошим ребенком… он был милым и добрым, и Чонхён либо пользовался этим, либо мучил его.       Хосок кивнул: — Ну, похоже, Чонгук сбежал, так что тебе не нужно больше о нем беспокоиться, хорошо, милый?       Другими словами: не позволяй ему снова спать на нашем диване.       Тэхён выдавил улыбку: — Да, ты прав. Чонгук теперь взрослый, он сможет позаботиться о себе сам.       Возможно, это было бы правдой, если бы он не удерживал Юнги на плаву. Он задавался вопросом, почему Чонгук вообще оставался с Мином так долго, но быстро развеял эту мысль. Единственное, что ему нужно было помнить, это то, что они были вместе, и Чонгук сделал свой выбор, он жил дальше и оставил Тэхёна далеко позади.       — Извини, дорогой, ты не возражаешь, если я отвечу? — спросил Хосок, когда его мобильный начал пронзительно звонить.       — Нет, конечно, — сказал Тэхён, наклоняясь вперед, чтобы достать пульт от телевизора с кофейного столика.       Он переключал каналы, игнорируя телефонный разговор Хосока, но ни один из них не вызвал его интереса.       — Дорогой? — Тэхён снова повернулся к Хосоку, прижав телефон к груди. — Мне очень жаль, но мне нужно пойти в офис.       — На чусок? — Киму нужно было хотя бы притвориться, что ему не все равно. —Неужели кто–нибудь другой не может хоть раз с этим справиться?       — Проблема в том, что кто–то другой пытался с этим справиться и все испортил. И этот клиент действительно важен для компании.       Работа Хосока заключалась в том чтобы связывать компанию, в которой он работал, и её различных зарубежных клиентов, многие из которых были в Европе и Америке, что означало, что Чон работал в выходные из–за разницы во времени.       — Ты хоть вернешься сегодня вечером?       Хосок покачал головой: — Это на всю ночь. Он перебрался на диван и закинул ногу на колени Тэхёна, чтобы оседлать его. — Как насчет того, чтобы наверстать упущенное утром? — спросил он многозначительным тоном.       Тэхён облизнул губы и кивнул. Хосок, по крайней мере, не солгал ему об этом — он заставил Кима выкрикивать его имя достаточно громко, чтобы блокировать все другие мысли. И снимал что–нибудь для него, когда был в командировках.       Хосок поцеловал его, чуть больше, чем поспешное прикосновение губ, прежде чем встать и взять свой рабочий ноутбук из–за дивана. — Я напишу тебе, если будет возможность.       — Не беспокойся обо мне, я знаю, что твоя работа важна для тебя, Соки.       Хосок в последний раз поцеловал его в щеку, прежде чем выскочить за дверь.       Тэхён сидел и ждал, наблюдая, как стрелки часов на стене движутся вперед, пока он не решил, что прошло достаточно времени, чтобы Хосок выгнал свою машину из подземного гаража.       Затем он встал и направился к гардеробной. Он вытащил из–за своих ботинок (мне действительно нужно найти лучшее укрытие, подумал он про себя) пакет, аккуратно завернутый в металлическую бумагу. Сверток был достаточно маленьким, чтобы поместиться на ладони. Он не совсем понимал, зачем купил подарок, но что–то подсказывало ему — это правильно.       Крепко сжимая пакет, он вышел из квартиры и направился в гараж, благодарный за то, что в их квартире было два парковочных места, что позволяло ему все еще иметь свою машину. Его руки слегка дрожали, когда он поворачивал ключ в замке зажигания, и он задавался вопросом, когда все это стало таким сложным.       — С самого начала, — с горечью подумал он. Сентябрь 2018       Юнги не мог не отразить широкую улыбку на лице Чонгука, его глаза сияли ею, когда он смотрел на виды и звуки переполненного бара. Он определенно принял правильное решение, увезя Чона из Пусана на его день рождения. Они не смогли бы выйти на улицу, как в том городе, где лицо Чонгука было хорошо известно по всем неправильным причинам. Но в столице они были лишь частью безликой десятимиллионной толпы.       — Я никогда не думал, что настанет тот день, когда Мин Юнги будет стоять в гей–баре, — поддразнил Чимин с другой стороны.       Чонгук повернулся: — Но это же Сеул, никому нет дела.       Благодаря тому, что Тэхён наполнил его голову невозможными мечтами, у Чонгука был довольно фантастический вид на Сеул как на место, где он мог бы быть собой и гордиться этим без каких–либо последствий. Но Юнги был настроен гораздо скептически. Он все еще находился в Южной Корее, и токсичность Пусана существовала не в вакууме. Чимин подтолкнул младшего, в то время как внимание Чонгука было отвлечено людьми на танцполе. Юнги повернулся туда, куда он указал, и резко вдохнул.       В баре с каким–то мужчиной разговаривал Ким Тэхён — Юнги узнал бы этот боковой профиль с характерным носом где угодно. И если он мог так легко его узнать, Чонгук определенно сделал это раньше.       — Давай, давай сядем, пока Чимин закажет несколько напитков, — сказал Юнги, держа Чонгука за локоть.       Это правильный поступок. Чон только расстроится, если увидит Тэ сейчас.       И Юнги упорно трудился, чтобы исправить беспорядок, который оставил Тэхён.       — Можем ли мы танцевать позже? — спросил Чонгук, забираясь в угол на сиденья, обтянутые искусственной кожей.       — Конечно, Гук–а, как хочешь.       Юнги сам не был танцором, но был уверен, что Чимин будет более чем счастлив сопровождать Чонгука.       — Спасибо, Юнги, — сказал Чон, обнимая Юнги руками и кладя голову на его плечо. — За то, что привез меня в Сеул.       — Мы скоро останемся здесь, Гук–а. Как только ты сдашь экзамены, мы переедем.       У Тэхёна было много ошибок (за которые, если он был честен с собой, он был бы благодарен), но он был прав в одном: Чонгуку нужно было выбраться из Пусана, прежде чем он сокрушит то небольшое сопротивление, которое осталось в нем. И Юнги тоже нужно было сделать то же самое.       Чимин — совершенно другое дело. Он был уверен в себе до такой степени, какой никогда не удавалось остальным из них, подпитываемый поддержкой семьи. Юнги часто задавался вопросом, что привлекло Чимина к наркотикам, и часто спрашивал его, когда они оказывали ему достаточно уверенности, но Пак всегда улыбался и говорил, что это было просто для развлечения.       У Юнги все по–другому — он и Чонхён оба начали принимать, чтобы скрыть боль, которую чувствовали, но не могли говорить о ней, в то время как Чонгук почти боялся их после того, каким стал брат. Мин был так удивлен, что решил выпить на его день рождения (хотя он подозревал, что это будет только один раз), когда Чонгук справедливо обвинил своего отца в том, что он пропил всё его детство, если это вообще можно было так назвать.       Чон, возможно, нашел другие способы справиться с ситуацией, но он был также сбит с толку отсутствием настоящего детства, как Юнги и его брат. Никто из них на самом деле не был детьми, они вынуждены были слишком рано повзрослеть —неспособные совершать ошибки. И именно поэтому Мин был лучше для Чонгука, чем Тэхён — он никогда не пытался подавить этот бушующий огонь внутри младшего, потому что он понимал, откуда он исходит, тогда как Ким всегда пытался успокоить его. Но Чонгук был пылким и страстным, и в отличие от Тэхёна, Юнги не боялся того, что этот огонь заставляеть его хотеть.       — Держи, Чонгук–а… — Чимин вернулся из бара и поставил на стол поднос с шотами, —… здесь ты впервые попробуешь алкоголь.       Чонгук сел, взял один из пластиковых стаканов и покрутил его между пальцами. Юнги заметил, с какой интенсивностью он смотрел на темную жидкость внутри.       — Тебе не обязательно пить, Гук.       — Все в порядке. Я не папа.       — Тост за именинника, — ухмыльнулся Чимин, сделав выстрел и протянув один Юнги. — Я думаю, Юнги, тебе следует оказать честь. В конце концов, он твой парень.       Трое из них держали рюмки вместе в воздухе между собой.       — С днём рождения, Чонгук.       Чимин повторил свои слова, и все трое пролили горящий спирт себе в горло.

***

      Солнечный свет лился в гостиничный номер через тонкие занавески, пока Юнги наблюдал, как Чонгук спит, его грудь неуклонно поднимается и опускается. Одеяло было заправлено вокруг бедер Чона, позволяя старшему полностью оценить вид его мускулистого торса, который был в тонусе благодаря многим часам, проведенным в танцевальной студии и на домашних тренировках. Он не думал, что когда–нибудь устанет от этого зрелища; не после стольких лет невозможности честно признаться в своей сексуальности.       Юнги почти не спал, его мысли метались еще долго после того, как Чонгук потерял сознание. Он пытался убедить себя, что то, что произошло, на самом деле ничего не меняло, потому что Юнги знал с самого начала, что он был не более чем теплым телом, заполняющим пробел, который оставил Тэхён. И если это означало, что у него должен быть Чонгук, то он с радостью станет этим для него.       Но для Чонгука…       Его мысли были прерваны звуками просыпающегося рядом с ним младшего.       — Доброе утро, сонная голова, — мягко сказал он, глядя на него сверху вниз, когда Чонгук застонал и неуверенно потянулся.       Чонгук открыл глаза достаточно, чтобы увидеть, что он раздет, и нахмурился: — Мы занимались сексом прошлой ночью?       — Ага, разве ты не помнишь?       Если бы он не вспомнил, возможно, Юнги мог бы притвориться, что этого никогда не было, и они могли бы продолжать, как и было задумано.       — Нет, — Чонгук посмотрел на Юнги с непонятным выражением лица, его глаза были удивительно настороженными.       — Почему ты так смотришь на меня?       — Потому что насколько я был пьян, чего не помню, но ты все равно думал-это нормально? — спросил Чонгук обвиняющим тоном.       — Ты первый это начал.       Это было недостаточно хорошим оправданием, Юнги знал это, но он был обижен и зол, и, как обычно, Чонгук был единственным, кто принял на себя всю тяжесть этого. И ему казалось, что что–то ползет под его кожей.       — Я собираюсь принять душ и прибраться, а затем я хочу вернуться домой, — сказал Чонгук, вставая с постели и беря с собой одеяло.       К счастью, Юнги накануне вечером уже оделся.       — Какого? Мы не должны возвращаться до сегодняшнего вечера. Я собирался отвезти тебя на экскурсию, — возразил Юнги.       — Значит, когда я говорю тебе, что хочу заняться сексом, когда я пьян, ты не споришь, но когда я говорю тебе на следующий день, что хочу домой, тогда у тебя возникает проблема? — голос Чонгука опасно повысился.       — В чем твоя ебучая проблема? — рявкнул Юнги, принимая вызов Чонгука.       — Моя проблема в том, что, видимо, я не могу доверить тебе заботу обо мне, не то, чтобы я удивлялся. Тэхён много раз говорил мне «нет», а ты не можешь сделать это ни разу?       Юнги вскочил: — Блять, ну конечно, дело в Тэхёне!       Все было о Тэхёне, что бы ни делал Юнги. Тэхён был похож на призрака, преследующий его, постоянно напоминающий Юнги о каждой ошибке, которую он совершал, когда рос вместе с Чонгуком и Чонхёном, что он был тем, кто защищал Чона от фанатизма его семьи, пока Мин был слишком занят попытками спрятаться; что он был тем, кто всегда мог контролировать гнев младшего, которым он окутывал себя в качестве защиты. Юнги думал, что выиграл, когда Чонгук подошел к нему и сказал, что их с Тэхёном больше нет. Но он этого не сделал. Тэхён завоевал сердце Чонгука еще до того, как Юнги понял, что есть за что соревноваться.       И теперь он остался со сломанной оболочкой, которую оставил Тэхён. Раньше Чонгук проявлял сочувствие, он заботился о Юнги, несмотря на то, как с ним обращались, и он был теплым, как потрескивающий огонь, что утешало. Теперь он был ревущим адом, сжигающим все дотла, потому что он хотел Тэхена, и он потерял его.       А кем был Юнги?       Он был чем–то виноватым, а также тем, что не давало Чонгуку рухнуть. Он дал младшему себя, чтобы отвлечь его, потому что Юнги, будучи наркоманом, мог притвориться, что поможет ему, игнорируя свои собственные проблемы.       И Юнги был бы доволен этим. Проблема заключалась в том, что он был слишком хрупким, малейший ветерок мог опрокинуть карточный домик.       — Он оставил тебя, Чонгук, он оттолкнул тебя, не я. И я не заставлял тебя встречаться со мной, так что не перекладывай это на меня только потому, что ты хочешь вести себя как избалованный негодяй. Тэхён, возможно, хотел встречаться с ребенком, но я подписался на отношения с мужчиной, так что, блядь, веди себя как он.       Он хотел ранить Чонгука так же, как его ранили, а в цель было слишком легко попасть.       — Хорошо, быть взрослым — значит идти на компромисс, поэтому вот мое предложение: я возвращаюсь в Пусан, а ты можешь остаться здесь с Чимином. В любом случае ты уделяешь ему больше внимания, чем мне, — Чон ворвался в комнату, захлопнув за собой дверь.       Юнги снова рухнул на кровать и прижал ладони ко лбу, прислушиваясь к звуку работающего душа. Каждый стук воды казался обвинением. Вздохнув, он встал и порылся в своей дорожной сумке, пока не нашел маленький целлофановый пакетик, наполовину заполненный чистым белым порошком. Он пообещал, что не будет принимать наркотики в выходные ради Чонгука, но это было единственное, что могло избавить его от боли. Взглянув на дверь ванной, он насыпал немного на прикроватную тумбочку, прежде чем свернуть листовку и использовать ее в качестве трубочки.       Однако, когда он наклонил голову к дорожке — остановился.       Что же он делает? Он ведь обещал.       И это не была вина Чонгука, что он не мог забыть Тэхёна — Юнги не предложил ему лучшую альтернативу или не показал ему, что он может дать ему все, что есть у Тэхёна, и даже больше. Он бросил листовку на кровать и снова лег, глядя на потолок, испещренный пятнами, на которые Юнги не смотрел слишком внимательно.       Когда Чонгук вышел из душа, ни один из них не посмотрел друг на друга, хотя Юнги был уверен, что младший заметил полоску кокаина, все еще лежащую сбоку. Часть Юнги была рада, что Чонгук мог это увидеть — Чона не беспокоило то, что Мин курил травку, но ему никогда не нравилось, когда он принимал кокаин. Старший говорил, что это делает его слишком опрометчивым и непредсказуемым, и это заставило Чонгука нервничать.       — Чонгук… мне очень жаль, — сказал Юнги и действительно серьезно.       Он никогда не хотел расстраивать Чона так, как он это делал, но после многих лет, в течении которых младший находился под защитой, Юнги не знал, как еще себя вести.       — Ты говоришь это каждый раз, Юнги. Ты говоришь это сейчас, когда накурился, пока я был в душе.       Мин не отрицал этого, хотя это было неправдой. Чонгук не поверил бы ему. Он сел и увидел, как Чон складывает одежду обратно в свою сумку. Он казался спокойным, но, зная Чонгука так долго, Юнги невозможно провести. Его плечи были напряжены, и он сжимал челюсти, это было только вопросом времени.       — А теперь я даже не знаю, насколько я могу тебе доверять.       — Что ты хочешь этим сказать, Чонгук?       Младший обхватил голову руками, сцепив пальцы с влажными волосами: — Я не знаю, что пытаюсь сказать, мне нужно немного времени, чтобы подумать. И поговорим, когда ты вернешься домой.       Поговорим и расстаемся — вот чего Чонгук не хотел говорить в тот момент. Но Юнги знал, он мог видеть это по тому, как он еще раз взглянул на линию с кокаином, и по тому, как он методично складывал свои вещи. Он пытался не взорваться, чтобы хотя бы закончить их отношения лучше, чем они были начаты и как они продолжались. Но Юнги не мог его так просто отпустить. Он наверстает упущенное, он сделает что–нибудь, чтобы Чонгук остался с ним, даже если ему придется прибегать к угрозам. Чон был единственным человеком, которого волновало, выживет ли Юнги или умрет, и старший нуждался в нем. Не говоря ни слова, Чонгук поднял с пола свою теперь уже наполненную сумку и вышел из гостиничного номера, тихо закрыв за собой дверь.       Юнги снова взял листовку.       Теперь ему действительно нужно было избавиться от боли.

***

      — Где Чонгук? — спросил Чимин, проходя мимо Юнги в комнату.       Юнги закрыл дверь и присоединился к Чимину на кровати: — Думаю, он едет поездом домой… я не знаю, потому что он не отвечает на свой гребаный телефон.       Юнги не потребовалось много времени, чтобы сдаться и начать писать Чонгуку, а после этого ему потребовалось еще меньше времени, чтобы начать угрожать Чону тем, что он сделает, если младший действительно оставит его.       Это не помогло обуздать его ненависть к себе. К счастью, об этом позаботился кокаин.       — Юнги, что случилось?       — Ничего, — ухмыльнулся Юнги, — я прекрасно себя чувствую.       Чимин потащил Мина за собой на кровать, их окутал цветочный аромат геля для душа Пака: — Позволь мне перефразировать. Если бы ты не был под кайфом, тогда что было не так?       Юнги повернул голову, чтобы прижать ее к груди Чимина. — Он назвал имя Тэхёна, — усмехнулся Юнги, теребя шелковистую ткань топа Пака. — Твоя одежда всегда такая мягкая, Чимини, как и ты.       — Так дело в Ким Тэхёне, — Чимин надавил, его пальцы перебирали спутанные волосы Юнги. Мин мог чувствовать это каждый раз, когда они касались его кожи головы.       — Ага. Забавно, Чимин. Теперь я знаю, как имя Тэхёна звучит на губах Чонгука, когда он кончает.       Пальцы Пака остановились: — Подожди, притормози… ты занимался сексом с Чонгуком прошлой ночью?       Юнги кивнул, от чего ткань рубашки Чимина собралась у него на животе. Его взгляд остановился на твердой золотой коже. Он чуть не заскулил, когда Чимин стянул с себя рубашку, но ему удалось вовремя одуматься.       — Ты не должен был так поступать, Юнги. Он едва мог стоять, он был не в состоянии отказать тебе.       — Я знаю, — пробормотал Юнги.       — Тогда почему?       — Потому что я был под кайфом, как всегда.       — Чушь, ты выкурил один косяк и почти не пил, чтобы сегодня сходить на экскурсию с Чонгуком, поэтому я еще раз спрошу тебя: почему?       — Потому что обычно я прошу его о сексе, но он был инициатором, и было хорошо, что на этот раз всё наоборот. Это заставило меня подумать, что он тоже хочет меня, но оказалось, он воображал, что это Тэхён, и, вероятно, делал это каждый раз, когда мы когда–либо занимались сексом.       — Ты этого не знаешь.       — Я не могу знать, что он не думал о нём. Как мне снова с ним переспать? — вот что беспокоило Юнги больше всего на свете. Дело в том, что он не знал и никогда не узнает, потому что Чонгук не собирался внезапно в этом признаваться. От этого у него мурашки по коже — от мысли, что он занимается сексом с мужчиной, который на самом деле не хочет заниматься с ним сексом. — Но я не могу его бросить, потому что я чертовски жалок, а Чонгук единственный, кто не обращал внимания на наркотики.       И за это ему нужно было благодарить Тэхёна. Ким был тем, кто показал Чонгуку, как смотреть на мир через более идеалистические линзы и сочувствовать Юнги и Чонхёну, потому что Тэхён не хотел, чтобы младший превратился в них.       — Я тоже не обращаю на это внимание, — мягко сказал Чимин.       — Да, но ты такой же наркоман, как и я. На самом деле это не считается, не так ли?       Чимин замолчал: — Да.

***

      Чонгук вытащил свой телефон из кармана, чтобы отсканировать электронный билет и пройти через билетный барьер, попав на вокзал. Он был встречен строкой сообщений от Юнги. Он просмотрел свой билет перед тем, как открыть их. Большинство из них спрашивали его, как он добирается домой, просьба написать, когда Чон вернется, и тому подобное, но последнее сообщение заставило Чонгука остановиться.       Юнги: Если ты оставишь меня, я приму все наркотики, которые попадутся мне в руки, и клянусь Богом, я устрою себе передозировку.       Чонгук глубоко вздохнул, заставляя слезы течь вниз. По крайней мере, Юнги знал его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, какую кнопку нажать, чтобы он остался. Как ни странно, Чонгук осознал, что уже смирился с этим. Возможно, какая–то часть его всегда знала, что все закончится вот так, когда Юнги приставит пистолет к своей голове, чтобы заставить его остаться. Он не удосужился ответить Юнги — разберется с этим, когда они увидятся позже тем же вечером, но вместо этого отправил Чимину сообщение с просьбой присмотреть за Юнги.       Когда он поднял глаза, у него перехватило дыхание.       — Тэхён! Ангел! — крикнул он, мчась по платформе вслед за Тэхёном, идущим вдалеке. Если он сможет вернуть Тэхёна, он все исправит. Он всегда делал все лучше — если бы только Чонгук делал то, что хотел Тэхён, а не вел себя как избалованный ребенок.       Он пробирался сквозь толпу, не сводя глаз с темноволосой фигуры перед ним.       — Тэхёни, это… — я. Но слово замерло в его горле, когда он схватил мужчину за руку и повернул его, только чтобы сразу увидеть, что это не Тэхён.       — Мы знакомы? — незнакомец нахмурился.       — Извините, я принял вас за другого человека, — поспешно поклонился Чонгук, отходя от ошеломленного человека.       Конечно, это был не Тэхён.       Шансы столкнуться с ним в таком большом городе, как Сеул, были ничтожны.

🖤🖤🖤

      Чонгук нетерпеливо отодвинул вешалки в сторону, ища запасной ханбок. Он носил свой обычный комплект весь день, но переоделся в простые спортивные штаны и футболку, готовый идти на работу (он переодевался в свою одежду на ночь, когда приходил туда, а также приводил свои волосы в порядок и делал макияж). Клуб не делал ничего особенного для чусока, предпочитая игнорировать праздник по большей части из–за характера своей клиентуры, но Чонгук был свободен принимать собственные решения, когда дело касалось его внешности (и во многих других областях за счет количества привлеченных клиентов).       Тем временем Юнги лежал на кровати, крутя тлеющий косяк в руке, а телефон лежал на груди, а голос брата Чонгука слегка потрескивал через динамик. Не то чтобы Чонхён имел представление о том, что Чонгук был там.       — Ты мог бы приехать сюда на чусок, — сказал Чонхён после того, как Юнги пожаловался на свое одиночное празднование чусока, и на то, как его «подруга–стриптизерша» должна была работать (Чонгук знал, что чусок — хорошая ночь для работы — кошельки клиентов будут радовать).       Он знал, что Юнги должен солгать, если он хочет остаться друзьями с Чонхёном, но после того, как он часами готовил на кухне, а потом убирал все, эти слова все еще жалили.       — Чусок для семьи, хён.       — Да, и ты как брат, которого у меня никогда не было.       Юнги виновато посмотрел на Чонгука, но Чона это больше не задевало. Он сделал самое худшее, что мог сделать много лет назад, и ничто из того, что он сказал или сделал, больше не могло причинить ему вреда.       — Что, того самого «натурала»? — Юнги рассмеялся.       Для Чонгука это прозвучало натянуто, но он сомневался, что Чонхён заметит. Он никогда не замечал, что два его лучших (и единственных) друга изначально были геями. Чонхён усмехнулся: — Совершенно верно.       — Ты вообще что–нибудь слышал от Чонгука? — спросил Юнги, с легкостью притворяясь.       Чонгук нашел искомую мантию — черный шелк, инкрустированный золотой нитью — и аккуратно сложил ее в свою спортивную сумку.       — Нет, не то, чтобы я расстроился из–за этого. Я бы не удивился, если бы он умер где–нибудь в сточной канаве, это было бы то, что он заслужил.       — Сурово, он все еще твой брат.       — Он украл у нас Тэ, Юнги.       Чонгук сжал челюсти при звуке имени Тэхёна, произнесенного его братом. Ему здесь не место. Чонхёну не удавалось вести себя так, как будто Ким когда–либо был его другом.       — Пусть катится к херам. Тэ был задорным придурком, который думал, что он лучше нас.       Чонгук подошёл к Юнги, который лежал на кровати, и спокойно нажал на красный значок вызова, чтобы повесить трубку.       — Какого хрена ты делаешь? — недоверчиво спросил Юнги.       — В следующий раз я позабочусь о том, чтобы Чонхён знал, что я здесь, — прошипел Чонгук.       Юнги глубоко затянулся, небрежно выпустив дым изо рта. Нос младшего сморщился от запаха.       — Мне нравится, как ты превращаешь своего брата в злодея, когда становишься очень жестоким, — протянул Юнги, бросая пепел в дешевую пластиковую пепельницу, которую купил Чонгук. — Ты когда–нибудь задумывался о том, как он был расстроен, когда узнал, что происходит между тобой и Тэ?       Чонгук скрестил руки на груди: — Он не был расстроен, он просто увидел возможность сделать мою жизнь хуже.       — Я знаю, что он не справился с этим, но он искренне расстроился при мысли, что Тэ никогда не был его другом.       Хорошо, подумал Чонгук, это правда.       — А теперь ты хочешь, чтобы он знал, что ты украли и его самого близкого друга?       — Ты украл меня, Юнги.       — Кто был тем, кто щеголял передо мной, чтобы заставить Тэхёна ревновать? Без тебя я был бы нормальным.       — Значит, теперь я виноват в том что я гей?       Юнги пожал плечами: — Если тебе так удобнее.       — Невероятно, — Чонгук развернулся, чтобы поднять свою сумку с пола у шкафа. — Я собираюсь работать. И посоветовал тебе не ждать, но ты все равно никогда этого не делаешь.       — Потому что мне не нравится думать о том, что ты делаешь на работе, Чонгук. Это не похоже на тебя.       Чон подумал так же. Он жаждал внимания, которое оказали ему эти люди. Конечно, на самом деле он хотел — Тэхён, снова почувствовать себя центром чьего–то мира, чтобы еще раз испытать, каково это, когда кто–то действительно слушает его разговоры об искусстве. Но он не получал этого, поэтому Чонгук взял все эти маленькие кусочки внимания от как можно большего количества людей и надеялся, что этого будет достаточно.       Иногда было.       — Ты всегда так говоришь, но ничего не делаешь, чтобы изменить нашу ситуацию, — сказал Чонгук, закидывая сумку себе на плечо, — так что ты хочешь, чтобы я сделал, Юнги? Будем жить на улице? Или ты собираешься помочь себе избавиться от наркозависимости?       Юнги ничего не сказал, остекленевшим взглядом глядя на косяк, зажатый между его пальцами.       — Да, я так и думал, — пробормотал Чонгук, пытаясь выйти из комнаты.       Однако, когда подошел к двери, младший остановился и повернулся к Юнги. Он внезапно показался таким маленьким и хрупким. Чонгук знал, что Мину не нужно, чтобы он возлагал на него еще больше чувства вины. Юнги не был глупцом, и он уже знал, какой вред наносят наркотики, особенно его творчеству, то, что Юнги ценит больше всего.       Чонгук вернулся к нему и поцеловал его в щеку: — Мне жаль, я знаю, что ты не можешь просто бросить.       Юнги потянулся к руке Чонгука, переплетая их пальцы вместе: — И мне жаль, что я не могу это сделать для тебя.       — Увидимся позже, — сказал Чонгук, убирая руку. Октябрь 2016       Тэхён постукивает пальцами по рулю, двигатель работал на холостом ходу, и продолжал смотреть в зеркало заднего вида. Он был припаркован на улице напротив дома Чонгука, чтобы Чонхён не заметил его. Впервые с тех пор, как Ким узнал, что родители Чонгука были в Пусане на чусок, младший заверил его, что он все еще сможет улизнуть, чтобы встретиться с ним.       Было странно, что Чонгук просто не пришел к нему домой, потому что мама Тэхёна просто обожала чусок и относилась к Чону как к родному сыну. Однако эта женщина и его отец больше не могли смотреть на него. Очевидно, знание собственного сына почти девятнадцать лет ничего не значило, и они были готовы поверить любым слухам.       Несмотря на его заверения, Чонгук опоздал на десять минут, и Тэхён начал волноваться. Он никогда не ожидал, что младший придет вовремя, это всегда зависело от того, сможет ли он выбраться из окна спальни, чтобы выбраться из дома. Но десять минут без текста — ненормально.       Проверив телефон в последний раз, Тэхён толкнул дверцу машины и выбрался на холодный осенний воздух. Мертвые листья хрустели под его ногами, пока он бегал по улице; его шелковый пиджак развевался на ветру. Когда он добрался до дома Чонгука, было ясно — что–то случилось. В самом доме царила мертвая тишина, но остальная улица гудела, когда все кружили над последними сплетнями о том, что происходило в доме Чон. Как стервятники.       Оба соседа, которые жили по разные стороны, стояли вместе на пороге миссис Ли. Она была старухой (по словам Чонгука, она была столь же морщинистой, насколько он себя помнил), которая старалась держать нос подальше от чужих дел, так что вид ее разговаривающей с соседом на другой стороне его встревожил.       — Тэхён–щи, — позвала миссис Ли, махнув Тэхёну рукой. Женщина была хорошо ему знакома, потому что большую часть времени он был рядом, когда Чонгук стриг ей лужайку.       — Я не уверена, что мы должны вовлекать Кима в эти слухи, которые ходили летом, — сказала другая женщина, строго глядя на Тэхёна.       — Если ты думаешь, что Тэхён–щи каким-либо образом навредит этому молодому человеку, ты так же глупа, как и твоя мать, — рявкнула миссис Ли.       Явно не оценив оскорбление в адрес себя или своей семьи, женщина рванулась прочь, оставив Тэхёна с миссис Ли.       — Я думала, что должен кому–нибудь позвонить, но потом поняла, что не знаю кому. Уж точно не полиции.       Нет, определенно нет. Не тогда, когда отец Чонгука был капитаном одного из участков и все равно замалчивал это.       — Что случилось, Ли–ним?       — Ну, они все жарили мясо на улице, а я держал окно на кухне открытым, чтобы не спускать глаз, потому что отец пил соджу довольно быстро. Тэхён кивнул, показывая, что понял. — Казалось, все в порядке, но потом я услышал, как Чонгук–а что–то кричал о том, что их мать упала в обморок, а потом я не совсем понимаю, что случилось. Я не видела, но достаточно много раз бывал в квартале, чтобы понять, как звучит чье-то падение… Полагаю, ты здесь ради Чонгука?       Тэхён кивнул: — Он должен был встретиться со мной, но он опоздал и не написал.       — Я рада видеть, что его мерзкий брат не мешает тебе заботиться о нем.       — Не то, чтобы я хорошо справляюсь, — пробормотал Тэхён.       — Ты единственное хорошее, что есть в жизни этого бедного мальчика, Тэхён–а. Ты был бы поражен тем, с чем могут столкнуться люди, если бы знали, что есть кто–то, кого волнует их жизнь.       Тэхён знал это, и в этом была проблема. На данный момент у Кима была слишком большая власть над Чонгуком, слишком большой потенциал, чтобы контролировать его. Если бы у младшего был стабильный дом, в который он мог бы вернуться, и семья, которая его действительно любила, Тэхён не почувствовал бы эту сокрушительную тяжесть ответственности, и, возможно, он смог бы дать Чонгуку все, что он хотел, все, что они хотели. Он мог бы прижать его к себе и поцеловать те губы, которые выглядели такими мягкими и манящими. Но вселенная, очевидно, ненавидела их, потому что они жили не той жизнью, а Тэхён слишком хорошо знал об уязвимости Чонгука. Он не мог рискнуть, зная, что Чон не уверен в себе, но убедив его, что ему нужно дать Тэхёну намного больше, чем он был готов, чтобы сохранить его и как любимого, и как единственного человека, который заботится о нем.       Так что старший пожертвовал желаниями обоих ради того, что было нужно Чонгуку.       — Вы что–нибудь слышали в последнее время? — он спросил.       — Нет, но… — миссис Ли посмотрела назад на Тэхёна и тепло улыбнулась. — Привет, Чонгук–а.       Ким медленно повернулся, боясь того, что он увидит.       — Привет, Ли–ним. Счастливого чусока! — Чонгук радостно приветствовал ее.       Он поднес к носу комок салфетки; на его ханбоке кровь, отчего шелк стал темным и жестким. Тэхёну потребовалось несколько секунд, чтобы заметить подарок, прижатый к его груди.       Старший поспешно поклонился миссис Ли и пожелал ей счастливого чусока, прежде чем побежать по садовой дорожке к Чонгуку.       — Извини, что опоздал, — слабо улыбнулся Чонгук.       — Тебе не нужно извиняться, — сказал Тэхён, осторожно убирая прядь волос с глаз Чонгука.       — Мы должны добраться до твоей машины, пока кто–то не выглянул в окно, — напомнил ему Чонгук, оглядываясь на свой дом.       Не желая повторять дважды, Тэхён взял его за руку и повел к машине.       — Между прочим, счастливый чусока, — сказал Чонгук, заметно расслабившись, когда они повернули за угол, а машина перед ними.       — Да, ты выглядишь так, будто у тебя не отличный чусок, Чонгук. Что случилось?       — Мама упала в обморок, а потом папа начал кричать на меня, чтобы я ушел от нее, что–то насчет того, что я нечист, а потом, когда я этого не сделал, он… — Чонгук указал на свой нос, — знаешь, как обычно.       Они подошли к машине, пока младший разговаривал, и Тэхён схватил аптечку, которую хранил в багажнике, в то время как Чонгук сел на пассажирское кресло боком, вытянув ноги из машины.       — Почему ты просто не сделал то, что он сказал? — спросил Ким.       Чонгук был упрям и предан своей маме по какой–то причине, которую Тэхён не мог понять, и ему это нравилось, но иногда ему хотелось, чтобы младший облегчил себе жизнь.       Тэхён протянул Чонгуку открытую аптечку, чтобы тот подержал её, как обычно, но он заметил, что Чон все еще сжимал в своей свободной руке что–то вроде подарка для Тэхёна, поэтому вместо этого положил её на крышу.       — Потому что он был слишком пьян, чтобы помочь ей, — сказал Чонгук, убирая руку, чтобы старший мог видеть, как следует.       — Он все еще не отпускает ее к врачам?       Мама Чонгука несколько раз в неделю падала в обморок, но его отец до сих пор не разрешал ей рассказывать об этом кому–либо.       Тэхён осторожно вытер кровь с носа Чона спиртовой салфеткой, хотя для этого не требовалось много усилий. Чонгук явно уже очистил его сам, прежде чем попытаться остановить кровотечение.       Как его учил Тэхён.       Он не выглядел сломанным (младшему невероятно повезло, по крайней мере, в одной сфере его жизни), но кольца его отца разорвали кожу, из–за чего она кровоточила.       — Нет, я думаю, он боится того, что может быть не так. Он любит ее достаточно для этого, но недостаточно, чтобы преодолеть это.       Тэхён достал упаковку стерильных полосок и осторожно наложил пару на разрез: — Ты думаешь, он действительно любит ее?       — Да, он просто параноик — боится, что она его бросит, поэтому он такой, какой он есть.       — Это то, что, по твоему мнению, делает с людьми любовь? — мягко спросил Тэхён, накладывая повязку на рану.       — Нет, ты не такой.       Ким отступил, чтобы полюбоваться своей работой — его инструктор по оказанию первой помощи будет впечатлен.       — Что, если она действительно больна, Тэхёни? Что мне делать? — спросил Чонгук, слегка принюхиваясь.       Тэхён обнял его, прижал его голову к груди, руки младшего держались так же крепко, а его пальцы поглаживали волосы Чонгука, заправляя их за ухо.       — Тогда я буду здесь для тебя, как всегда, но нет смысла беспокоиться об этом, пока это не произойдет.       Чонгук кивнул. — Можем ли мы поехать в наше место?       — Это был мой план. Поехали.       Чонгук вернул ноги в машину, позволяя Тэхёну закрыть за собой дверь, прежде чем обойти машину сзади, убрать аптечку и забраться на сторону водителя.       — Я принес тебе подарок, — сказал Чонгук, пока они отъежали от тротуара.       — Ты не должен был.       — Почему нет? Ты всегда это делаешь.       — И у меня есть работа. Где ты взял деньги?       — Я забирал немного каждый раз, когда мама и папа уходили, пока мне не собрал нужную сумму. Не волнуйся, Чонхён этого не заметил.       — Тебе нужно быть более осторожным, Чонгук. Что, если бы?       — Тогда я бы с этим справился.       — Так же как прошлым летом?       — Он пытался забрать тебя у меня, — жалобно заскулил Чонгук.       — Ты действительно думаешь, что по прошествии всего этого времени твой придурок брат будет тем, что нас разделяет?       — Я знаю это сейчас, но мне потребовалось время, чтобы понять, насколько серьезен ты был в тот день. Я подумал, может, ты сказал это только для того, чтобы его разозлить.       — Уходи от него сейчас же, мы забудем обо всем этом. Мы найдем тебе хорошую девушку, и мы сможем забыть, что ты когда–либо был геем, не говоря уже о том, что ты дурачился с моим братом.       — Нет, Чонхён.       — Что значит» нет «?       — Неужели наркотики так запутали твой мозг, что ты больше не понимаешь простых слов?       — Я пойду в полицию, Тэ, и мы узнаем, что они думают об этой фотографии. Думаю, они скажут, что восемнадцатилетний парень состоит в отношениях с несовершеннолетним. Тебя, вероятно, включат в список наблюдения, как какого–нибудь сексуального преступника.       — Мне все равно.       — Неужели он действительно стоит того, чтобы ты сломал свою жизнь?       — Да, потому что я люблю его, Чонхён. Так что угрожайте, как хотите, потому что это ничего не изменит и, конечно же, не сделает нас снова друзьями.       — Я бы так не поступил. Не тогда, когда разозлить его, значит подвергнуть тебя опасности.       — Но ты все равно его злил.       — Я знаю, — вздохнул Тэхён. — Но не для этого, мне нужно, чтобы ты точно знал, что я чувствую.       Он не думал, что смог бы справиться, если бы Чонгук поверил, что его брат распространил по городу историю о том, что Ким готовил его для секса или просто для развлечения. Тэхён никогда не ожидал, что люди поймут то, что у них есть, но он также не ожидал, что они поверят в это.       — Даже если ты мне этого не скажешь?       — Считай это подарком на выпускной.       — Я действительно намного счастливее их, не так ли? Первый поцелуй, парень и признание в любви, разве мне не повезло?       — Малыш, пожалуйста, я стараюсь.       — Я знаю, — мягко сказал Чонгук, прислонившись головой к окну. —Прости, ангел. Это просто неприятно. Я чувствую, что ты собираешься ускользнуть из моих пальцев.       Тэхён чувствовал то же самое, но младшему нужно было слышать не это. Ему нужно, чтобы Ким был стойким.       — Осталось всего два года. Мы проходим через это уже полтора.

***

      Тэхён превратил машину в их зону. Там, куда он подъехал, был заброшенный склад, чтобы они могли вместе незаметно сесть в машину. Поскольку комната Чонгука больше не была убежищем, как раньше, это было лучшее, что они могли сделать. Тем не менее, они по–прежнему проводили большую часть своего времени в комнате Чона, потому что дом обычно был пуст, а это означало, что его отсутствие не было бы замечено, если бы кто–нибудь вернулся. Но они пришли на склад, когда его родители были дома. Если Чонгук «находился» в своей комнате, они игнорировали его, и хотя у Чонхёна, вероятно, были свои подозрения, он не мог ничего сделать, не пробудив подозрения своего отца, которые закончились бы так же плохо для него, как и для младшего брата.       Как только Тэхён припарковал машину, Чонгук расстегнул ремень безопасности и выскочил из машины. Ким последовал его примеру, они двое работали с эффективностью, основанной на месяцах практики, отрегулировав передние сиденья, чтобы дать им больше места сзади, где они могли сидеть вместе как следует. Чонгук взволнованно ахнул, когда забрался обратно в машину и заметил подарок, купленный Тэхёном на заднем сиденье: — Это для меня?       Старший потянул Чонгука за руку, пока тот не сел у него на коленях, его ноги вытянулись через заднее сиденье, а голова прижалась к плечу Тэхёна: — Конечно, это для тебя.       Чонгук усмехнулся, передавая старшему свой подарок: — Я хочу, чтобы ты сначала открыл свой.       Послушно взяв подарок, Тэхён впервые внимательно посмотрел на оберточную бумагу. Она была покрыт фигурками кроликов, вырисовывающихся на фоне луны, и рисунки выглядели профессионально, но Тэхён заметил, что текстура была точно такой же, как в альбомах Чонгука. Как только он понял это, художественный стиль Чона стал легко узнаваемым.       — Ты это нарисовал, Куки?       Чонгук сел: — Это так очевидно?       — Нет, это действительно хорошо. Я просто знаю, какую бумагу ты обычно используешь.Чонгук улыбнулся, гордясь собой, и снова прижался к Тэхёну.       Желая сохранить бумагу на память, Ким осторожно засунул палец под одну из складок, чтобы развернуть подарок. Когда бумага сложилась, он увидел аккуратно сложенную простую черную футболку.       — Переверни, — нетерпеливо попросил Чонгук.       Тэхён ахнул от увиденного. На спине футболки был изображен лес, залитый лунным светом. В небе была большая и полная луна, голые ветви деревьев уходили в небо. Он был полностью выполнен в черно–белом цвете, но для этого он казался более реалистичным.       —Я знал, что не смогу украсть много денег, поэтому мне пришлось что–то спланировать. Я никогда раньше не использовал краску для ткани, так что ничего страшного, если она тебе не нравится, или ты не хочешь носить ее на публике, или если…       — Малыш, перестань. Это потрясающе, и ты невероятный, я собираюсь носить это так часто, что мне понадобится, ещё одна такая, потому что краска потрескается от слишком большого количества стирки.       — Действительно?       Тэхён массировал талию Чонгука через его куртку: — Конечно. Я уже много лет говорю тебе, что ты талантлив, когда же ты начнешь мне верить?       — Когда все затыкаются.       Ким знал, что младший имел в виду своего отца и брата, а также десятки других людей, которые подавляли Чонгука на протяжении многих лет, будь то из–за его искусства, его академического интеллекта или сексуальности, которую он никогда не имел возможности понять до этого.       — Неважно, что они говорят, потому что они уже полтора года неправы.       — А что, если нет?       — Они это сделают. Я уверен, потому что знаю тебя, и ты идеален. Они просто не понимают, и это их пугает, поэтому они набрасываются. Но в этом их проблема, они упускают из виду, а не ты.       Тэхён видел в глазах Чонгука, что это не работало, но Тэхён не думал, что он был достаточно убедителен. Они оба знали, что отсутствие друзей у Чонгука было еще одним фактором в принятии решения Кимом. Это было еще одно, что делало Чонгука уязвимым, и еще одно, что делало Тэхёна опасным.       — Давай, родной, открой свой подарок сейчас.       Подарок Тэхёна Чонгуку был совершенно новый набор карандашей. Большинство карандашей Чона были старыми или дешевыми (часто и тем и другим), потому что никто никогда не покупал ему новые. Даже Тэхён ранее покупал ему другие принадлежности для рисования — от угля, который он хотел, до акварели и различных видов бумаги. Но он заметил, что Чонгук любил возвращаться к основам и был разочарован низким качеством своих раскрашивающих карандашей.       — Спасибо, Тэхёни, — хмыкнул Чонгук, его глаза сверкнули, когда он срывал пластиковую упаковку с металлического футляра, чтобы осмотреть карандаши.       — Я имел в виду то, что сказал о твоем таланте, Чонгук. Я никогда не видел, чтобы кто–то рисовал, как ты. Тебе следует изучать искусство в университете, и я с радостью куплю тебе все необходимое.       — Ты уже решили, где мы собираемся учиться?       — Нет, потому что это наше решение.       — Я думал, ты хотел уехать в Сеул, потому что там люди, как правило, менее консервативны.       — Чонгук, — облизал Тэхён губы, — ты знаешь, что менее консервативный подход не означает, что нас просто примут?       — Я знаю, но ведь должно быть лучше, чем здесь, верно?       — Хорошо, мы посмотрим на места в Сеуле.       — Ты придешь сегодня вечером? — спросил Чонгук, рассеянно пробегая пальцами по шелку, покрывавшему грудь Тэхёна.       —Не сегодня, родители ждут меня дома на чусок. Возможно, они не обязательно хотели, чтобы он был здесь, но все трое продолжали притворяться. — Но я не работаю завтра, и Юнги сказал мне, что они с Чонхёном собираются на какую–то домашнюю вечеринку.       Несколько удивительно, что Юнги все еще разговаривал с Тэхёном после того, что произошло между ним и Чонхёном. Хотя это могло иметь какое–то отношение к тому факту, что Юнги хотел проводить время с младшим, а Чонгук проводил большую часть своего времени с Тэхёном.       Если честно, Ким не хотел, чтобы Юнги находился рядом с Чоном — он не верил его намерениям — но он не мог ничего сделать, чтобы его остановить. Что ж, он мог бы, но он не стал этого делать, потому что Чонгук не был игрушкой, которой нужно владеть и контролировать. Он был подростком, который заслуживал возможности совершать собственные ошибки и извлекать уроки из собственной жизни, как и все остальные. Это не должно было быть роскошью, но в жизни Чонгука так и было.       Тем не менее, Юнги часто говорил им, где Чонхён, скорее всего, будет в любой день, и это облегчило задачу.       — Я скучаю по тебе, когда тебя нет, Тэхёни, — тихо признался Чонгук.       — Я тоже по тебе скучаю.       — Бьюсь об заклад, ты бы хотел влюбиться в кого–то, по крайней мере, твоего возраста.       Тэхён зацепился пальцами за подбородок Чонгука, приподняв голову, чтобы посмотреть на него: — Я бы не променял тебя ни на кого другого, Чонгуки, — серьезно сказал он, неотрывно глядя в его глаза.       — Тебе до сих пор стыдно за свои чувства.       — Я не думаю, что это стыд. Я просто всегда знал, что другие люди не поймут, и я оказался прав.       Другие люди слышали слово «отношения» и приравнивали его к сексу, и им никогда не приходило в голову, что они ошибались.       — Совершенно, верно, так какой смысл проявлять такую осторожность, если они уже думают, что ты это сделал?       — Потому что дело не в том, что они думают, а в том, чтобы обезопасить тебя.       — Другие люди моего возраста занимаются сексом и с людьми, с которыми они были гораздо меньше времени, чем мы.       Тэхён понимал, почему Чонгук был расстроен, но Чон был слишком молод, слишком незрел, чтобы видеть картину в целом. Не имело значения, чего он хотел в данный момент. Единственное, что имело значение, — это то, что Чонгуку нужно в долгосрочной перспективе.       — Другие люди не так изолированы, как мы. Наша сеть поддержки — только мы сами, и это меня беспокоит. Что если что–то пойдет не так? Чувствуешь ли ты, что можешь сказать мне, или ты был бы слишком обеспокоен потерей единственного человека, который есть у тебя жизни?       Часть защиты Чонгука означала, что Тэхён должен был рассмотреть все эти вещи за него и отбросить свои собственные желания. Потому что он хотел всего от Чона, и его становилось все труднее игнорировать, когда Чонгук становился старше. Он потерял пухлые щеки, которые были у него в двенадцать лет, и его нос больше не занимал большую часть лица. Но эти оленьи глаза все еще были там, очаровывая Тэхёна… заманивая его. Он также подозревал, что интерес младшего к тренировкам не связан с танцами, а больше с попытками заставить Кима взглянуть на него. Тэхён смотрел, и смотрел некоторое время, но он не был уверен, что должен был.       Чонгук обнял Тэхёна за шею, подтягиваясь, чтобы оседлать его колени.       Он коснулся носом Тэхёна: — Ненавижу, когда ты прав.       — Но ты еще собираешься спорить со мной через месяц?       — Конечно, я должен убедиться, что ты не передумал, — усмехнулся Чонгук.       — Ты негодник, но, по крайней мере, мой негодник.       — Точно. И это нормально, ангел.       — Что нормально?       — Чтобы чувствовать то же, что и ты.       — Мы справимся, верно, Куки?       — Конечно. Нам суждено быть вместе, Тэхён. Я знаю, что мы сделаем это.       — Я должен отвезти тебя домой, прежде чем кто-то заметит, что ты ушел, — сказал Тэхён, но его действия противоречили его словам, когда он крепче обнял Чонгука и вдохнул цветочный аромат его стирального порошка.

🖤🖤🖤

      Над входом в «Black swan» не было мигающей неоновой вывески, только простая табличка возле двойных дверей, и тем не менее у клуба не было проблем с привлечением посетителей. Это было незаметно, и это было то, чего хотела его клиентура — чувствовать, что они не будут замечены, сдаваясь тем желаниям, которые общество считало неправильными.       Часть Тэхёна изо всех сил пыталась приравнять человека, которого он видел в больнице, того, который все еще был потерянным мальчиком, ищущим кого–нибудь, чтобы нашел его, и человека, который работал в клубе. Но он понял, что работа в клубе — это то, что мальчик из Пусане счел бы хорошим делом. Чонгук выступал против ограничений, которые общество наложило на него, на них обоих, поэтому Тэхёна не удивило то, что его привлек мир мужских стриптиз–клубов.       Просто казалось, что это как–то подходило.       Тэхён пытался делать то, что другие люди считали правильным, в то время как Чонгук до конца следовал своему моральному компасу. Он похлопал по сумке, перекинутой через плечо, убеждая себя, что подарок Чона находится внутри, прежде чем потянуть изогнутую латунную дверную ручку вниз и войти внутрь.       Если снаружи пытались скрыть истинную природу заведения, то интерьер опирался на его индивидуальность. Были монохромные фотографии артистов, на которых не было ничего, кроме со вкусом обтянутой шелковой простыни, нижнего белья и чего–то, что связано с их сценическим именем.       На фотографии Чонгука были запечатлены кроличьи ушки. Он теребил пояс большим пальцем и застенчиво смотрел вниз, в сторону от камеры, и его челка падала вперед. Тэхён задавался вопросом, сколько себя Чонгук готов продать, чтобы сохранить крышу над головой — Чонгук, возможно, сказал, что это не такой клуб, но «Black swan» был хорошо известен в определенных кругах тем, что предлагал больше, чем явно рекламировал. Раздевание было законным, остальное — нет.       Он задавался вопросом, за сколько он готов заплатить.       — Добро пожаловать в «Black swan», — приветствовал Тэхена элегантно одетый мужчина, сидевший за стойкой администратора из красного дерева. — Вы хотите увидеть сегодня вечером конкретного танцора, сэр?       — Я хочу увидеть Кролика из Пусана, — сказал Тэхён, и это имя показалось странным на его губах.       Мужчина что–то записал и нажал одну из кнопок перед собой: — Пожалуйста, присаживайтесь, и он обслужит вас, как только появится.       Сначала Тэхён был сбит с толку, но потом вспомнил, как Сокджин упомянул на прошлой неделе, что было странно идти прямо в главную комнату клуба, потому что они с Намджуном привыкли, что их любимый танцор, которого Тэхён теперь знал, был сам Чонгук.       — Спасибо, — Тэхен слегка поклонился и отошел, чтобы сесть на диван, который покрывал стену напротив стола. Он устроился, предвкушая долгое ожидание, основываясь на том, что он слышал от Намджуна и Сокджина раньше, положив сумку на колени, но при этом не сняв её с плеча.       Возможно, подарок был не самой удачной его идеей. Он понятия не имел, как Чонгук отнесется к этому, особенно после того, как он чуть не выгнал Тэхёна из своей квартиры, когда тот пришел, чтобы попытаться дать ему деньги за аренду за несколько дней до этого. Тот факт, что Ким даже пытался, показал, сколько времени прошло с тех пор, как они были вместе. Он должен был знать, что этот жест оскорбит Чонгука. Но это не означало, что он сдался. Если младший не будет брать у него деньги, ему придется заплатить ему за то, чтобы он выполнял свою работу.       У него и раньше было искушение попытаться найти Чонгука, когда его переполняла забота о его благополучии, но он всегда мог сказать себе, что Юнги сам позаботится о нем. В конце концов, это было меньшее, что он мог сделать после того, как переманил Чона, воспользовавшись его разочарованием.       Однако было ясно, что этого не произошло, и у Тэхёна не хватило силы воли игнорировать этот факт. И он хотел увидеть Чонгука. Он знал, что не должен, он был уходить и быть счастливым с Хосоком. Но когда ему удавалось контролировать свои чувства к младшему? Пытался ли он когда–нибудь? Сама сдержанность, которую он проявил, заключалась в том, чтобы не поддаваться ни одному из их желаний, и это привело к горю для них обоих, так что, возможно, Тэхёну пора позволить себе хотеть того, чего он хочет, и проклясть последствия.       Но это зависело от того, чего хотел Чонгук, как и в прошлый раз, когда Тэхён сделал такой шаг. Он не был уверен, сколько времени он ждал, когда двери в другом конце комнаты открылись, громкая музыка из главной комнаты просочилась через нее, прежде чем она снова с тихим шипением закрылась.       Бровь Чонгука слегка нахмурилась при виде Тэхёна, но, поскольку никто больше не ждал, было ясно, для кого вызвали Чонгука.       — Эй, — сказал он, садясь рядом с Тэхёном, достаточно близко, чтобы их ноги соприкоснулись друг с другом.       — Привет, — выдохнул Тэхён.       — У тебя красивый ханбок, ты выглядишь… мило.       Тэхён взглянул на длинный шелковый халат Чонгука, инкрустированный золотой нитью.       — Спасибо. Мне твой тоже нравится — он тебе идет.       Чонгук выглядел по–королевски.       — Я действительно не могу позволить себе тусоваться…       — Я здесь как покупатель.       На лице Чонгука промелькнуло замешательство, которое было почти невозможно уловить, прежде чем он предал его чертам вид профессиональной апатии.       — У меня небольшая очередь, но, если ты готов подождать…? Тэхён сглотнул: — Ага, я подожду, Бан.       — Бан, мне это нравится, — усмехнулся Чонгук. — Не мой любимый ник, но здесь он работает. Он встал и протянул руку Тэхёну: — Позволь мне показать тебе всё.       Тэхён встал и взял Чонгука за руку. Его немедленно тянуло ближе к младшему. Ему пришлось бороться с собой, чтобы не раствориться в этом успокаивающем тепле.       — Ты хочешь видеть сцену или предпочитаешь более тихое место? — спросил Чонгук, ведя Тэхёна через тяжелые двери в главный клуб.       Мягкие, как перышки, волосы Чонгука коснулись щеки Тэхёна, когда он наклонился и сказал Чону прямо в ухо, чтобы его услышали через громкие басы: — Я здесь только для того, чтобы тебя видеть.       — И, если я отправлю тебя куда–нибудь, ты сможешь увидеть, как я прихожу и ухожу с другими клиентами, ты станешь меня защищать? — спросил Чонгук, потянув Тэхёна в сторону бара.       — Зависит от тебя. Ты чувствуешь, что нужна защита от них?       — Я устанавливаю четкие границы и гарантирую, что они будут их придерживаться, если ты об этом.       — Тогда нет, я не стану этого делать.       — В таком случае я знаю идеальное место, но сначала тебе нужно выпить. Ты очень напряжен.       — Это то, как ты разговариваешь со всеми своими клиентами?       — Нет, но я лично не знаю остальных своих клиентов. Трудно забыть, что я знаю тебя лучше, чем самого себя. Хотя я могу попробовать.       — Все в порядке. Мне просто было любопытно.       Тэхён не хотел быть просто еще одним мужчиной в длинном списке Чонгука.       — Я думаю, ты знаешь нашего бармена, — сказал Чонгук, помахивая рукой мужчине в рубашке, галстуке и подтяжках.       Тэхён сразу узнал в нем Пак Чимина. Он учился в классе Кима, а также был старшим Чонгуком в танцевальной группе, которую он посещал какое–то время.       — У него будет ром с кока–колой, сингл, потому что он не любит слишком крепкий напиток, и без льда, потому что ему не нравится вкус водянистой колы, когда лед тает. Я что–нибудь пропустил? — Чонгук снова повернулся к нему, улыбаясь.       Тэхён не мог не улыбнуться в ответ: — Это было впечатляюще, Бан.       Чимин ничего не сказал, наливая напиток Тэхёну, но заметил, как его глаза сузились, глядя на Чонгука. Он вспомнил, как он упомянул Чимина, когда разговаривал по телефону с Юнги после того, как провел ночь на софе Тэхёна. Он предположил, что это был тот же самый, и задавался вопросом, как он вписывается в новую жизнь Чонгука.       Как только Тэхён заплатил за напиток, который был у него в руке, Чонгук потащил его от бара к кожаному креслу–ванне с низким круглым столиком, на котором он мог поставить свой стакан. Сиденья были спрятаны за перегородкой, чтобы Ким был отделен от остальной комнаты, но он заметил дверь, ведущую в отдельную комнату поблизости. Он предположил, что это будет та, которую Чонгук использовал на ночь.       Тэхён тяжело сел в кресло и сделал глоток — Чон был прав, он был слишком напряжен. Чонгук слегка повис, профессиональная маска на секунду соскользнула. Однако это длилось недолго. Он наклонился над Тэхёном, положив руки на спинку стула, чтобы они образовали клетку вокруг головы Тэхёна. Старший отчаянно хотел дотянуться до него и прикоснуться к нему, чтобы почувствовать, насколько на самом деле мягкая эта рубашка, как твердые мышцы под ней. Одной рукой он сжимал свой напиток, а пальцы его свободной руки впивались в подлокотник.       — Почему ты здесь, Тэхён? — взгляд Чонгука был напряженным, почти хищным.       — Чтобы помочь тебе заработать достаточно денег на аренду.       — И? — спросил Чонгук, правильно понимая, что есть кое-что еще.       — И я принес тебе подарок на чусок.       Взгляд Чонгука смягчился: — Я не купил тебе.       — Я не надеялся, что ты это сделаешь.       — Могу я открыть его сейчас?       — Разве у тебя нет других клиентов?       — Они могут подождать еще пару минут, — пожал плечами Чонгук, пересаживаясь на колени Тэхёна, как всегда.       Рука Кима автоматически переместилась на узкую талию младшего, чтобы удержать его, когда он наклонился, чтобы поставить свой стакан на стол. Затем он снял сумку с плеча, бесцеремонно бросив ее на пол рядом с собой, как только подарок Чонгука был благополучно изъят. Без напитка или сумки Тэхён внезапно не знал, что делать с другой рукой — он не мог положить ее себе на колени, потому что это место в настоящее время занимал Чон. Закатив глаза, младший взял руку Тэхёна и положил её на ногу. Он сделал это небрежно, казалось, не замечая, как стучало сердце Кима или насколько липкими, были его руки.       — Посмотрим, изменились ли твои привычки дарить подарки, — поддразнил Чонгук, разрывая оберточную бумагу.       Изменились. Тэхён вспомнил, что многие университеты, на которые смотрел Чонгук, включали отдельный фонд для художественных принадлежностей, поэтому он не беспокоился о них, так как он не знал, чем младший занимается.       Вместо этого Чонгук ахнул, когда открыл коробку внутри, с жесткими петлями, и обнаружил серебряный браслет дракона, чья пасть составляла половину застежки.       — Тэхён, я не могу принять это, — сказал Чонгук, комично расширив глаза.       — Что ж, я уже выбросил квитанцию, так что, думаю, тебе просто нужно это забрать, — ответил Тэхён, забирая браслет с того места, где он свисал с пальцев Чонгука.       Он обернул ее вокруг запястья Чонгука, на той же руке, что и его татуировка, и закрепил.       — Я вспомнил, что тебе нравятся драконы.       Тэхён наполовину ожидал, что Чонгук назовет его «своим драконом», но вместо этого его назвали ангелом, потому что «драконы заботятся обо всех, а ты заботишься только обо мне, как ангел–хранитель».       — Я скучал по тебе, Тэхёни, — выдохнул Чонгук.       — Тебе никогда не приходилось терять меня…— и ты мог бы получить меня сейчас, просто сказав, что хочешь меня. — Я признаю, что совершал ошибки, но ты все же предпочел поцеловать Юнги.       Потому что всех обещаний и заверений Тэхёна в конце концов оказалось недостаточно.       — Он поцеловал меня, — твердо сказал Чонгук.       Тэхён смущенно нахмурился. Он уже знал, что они поцеловались, когда Чонгук все еще был с Тэхёном.       Младший вздохнул: —Ты плохо слушаешь, как не слушал и тогда. Он поцеловал меня, Тэхён.       — Что это значит?       — Ты сам должен понять это.       — Ты всегда был таким загадочным?       — Это не сработает, если я просто скажу тебе, ты не поверишь. Ты должен осознать это сам, — Чонгук грациозно поднялся с колен Тэхёна: — Мне нужно уделить время моим клиентах, но я вернусь. Так что останься. Пожалуйста.       Тэхён молча кивнул.       Уходя, Чонгук повернулся в последний раз, как будто проверял, на месте ли Ким.Чонгук прислонился к стойке и отпил стакан воды. Во время работы он всегда следил за тем, чтобы избежать обезвоживания, но не поэтому в тот момент делал перерыв.

***

      Следующим его клиентом в его мысленном списке был Ким Тэхён, и Чонгук тянул время.       — Как ты думаешь, как Юнги отреагирует, когда узнает, что Тэхён был здесь? —Чонгук подпрыгнул от звука голоса Чимина позади него.       — Он не узнает, — небрежно сказал он, снова прислонившись к стойке.       — Я скажу ему сам, если ты не скажешь.       Чонгук стиснул челюсти. В последнее время Чимин всегда пытался поссорить их с Юнги. Разве он не мог понять, что, если бы у Чонгука был выбор, он бы уже ушел от Юнги? Так что все его мелкие игры ни к чему не привели. Но Чон все еще не хотел, чтобы Мин не знал об этом, по крайней мере, пока. И не от Чимина, который, казалось, недооценивал, насколько хрупким был Юнги.       — Тебе нужно перестать думать своим членом и вспомнить, кто платит за лекарства, которые ты принимаешь, чтобы ты мог пообщаться с Юнги, — прошипел Чонгук. Чон не был слепым, он видел, как Чимин смотрел на Юнги. И он был бы готов поспорить, что Мин чувствовал то же самое, даже если он не осознавал этого из–за того, как отчаянно цеплялся за обрывки своих отношений с Чонгуком, потому что он не думал, что у него есть кто–то еще. Казалось, он не понимал, что может идти прямо от Чонгука к Чимину и не будет один       И пока Юнги не мог этого видеть, Чон был в ловушке.       Если честно, Чонгук подумал, что Пак действительно может быть хорош для Юнги. Младший заботился о том, чтобы Юнги оставался в живых, в то время как Чимин заботился о счастье Мина. Но чтобы он отпустил его, Чонгук должен был очистить Юнги. Проблема заключалась в том, что позволить ему не зависеть от наркотиков было добрым поступком, но у Чонгука никогда не хватало духу остановить его. У Чона также были свои причины, по которым Юнги продолжал употреблять, но он не хотел об этом думать.       — Как бы ты ни хотел, чтобы это было иначе, я тот, с кем Юнги хочет быть, так что держись подальше от наших отношений, иначе я, возможно, не буду так снисходительно позволять тебе накидываться себя на моего парня, — закончил Чонгук. Не то чтобы его это особо заботило.       — Иногда ты можешь быть полным придурком, Чонгук.       — Что ж, некоторые из нас не росли в окружении солнечного света и радуг.       Не его вина, что Чимин все бросил, чтобы последовать за Юнги в Сеул. Однако Чонгук помог Паку, как мог. Он помог ему получить работу в клубе после того, как сам приобрел хорошую репутацию у руководства, и он предложил Чимину жить с ними, даже если он не согласился. Но поскольку никто другой не собирался этого делать, Чонгук должен был в первую очередь заботиться о себе, а это в настоящее время означало вернуть Тэхёна в его жизнь.       Разве он не заработал себе кусочек счастья? Даже если в конце концов он снова разобьет собственное сердце?       — Я возвращаюсь к работе, — сказал Чонгук, отталкиваясь от стойки.

***

      Тэхён провел последние два часа, наблюдая, как Чонгук проводил парад мужчин в личную комнату, в то время как Чон, очевидно, полностью забыл о его существовании. Он придерживался того факта, что Чонгук искренне улыбнулся ему, как будто ему было приятно его видеть. Это было далеко от кокетливых улыбок, которые он наклеивал своим клиентам. Тэхён сомневался, что они сможет это сказать — знание кого–то в течение восьми лет имело свои преимущества.       — Твоя очередь, Тэхён–щи.       Ким резко вдохнул, когда голос внезапно заговорил ему в ухо сзади, и теплые руки уверенно скользнули по его груди. Он чувствовал, как вес Чонгука слегка давит на него. Он знал, что это он, по запаху малины, окутавшему его, и когда он посмотрел вниз, то увидел новый браслет на его запястье. Тэхён откинул голову назад, чтобы взглянуть на него, обнаружив, что Чонгук тоже наклонился, так что их носы почти соприкоснулись друг с другом, и он почувствовал дыхание младшего на своей коже.       — Ты всегда так подкрадываешься к людям? — спросил Тэхён, благодарный за то, что его голос оставался более устойчивым, чем его неистово бьющееся сердце.       Чонгук усмехнулся: — Нет, но я не хотел, чтобы кому–то было очевидно, куда я иду. Ты представляешь, это отразилось бы на моей репутации, если бы я пришел сюда и обнаружил, что ты ушел?       — Я бы этого не сделал.       — Ты же осознаешь — друзья так не поступают?       Тэхён чувствовал, что за этим вопросом стоит нечто большее, чем легкое поддразнивание. Чонгук испытал все, что происходило между ними, и нашел свою опору после этих лет разлуки.       Я должен отрицать то, на что он намекает; я должен сказать, что я здесь только для того, чтобы помочь ему платить за квартиру, потому что он мой друг… Я только снова пострадаю, если я не …       — Думаю, мы никогда не умели дружить.

***

      Чонгук обнаружил, что во время первой песни его голова на самом деле думала о другом. Он двигался, но танцевать для Тэхёна, как сейчас, казалось ему чуждым после того, как Ким так долго держал его на расстоянии вытянутой руки. Но когда Тэхён попросил второй танец, Чонгук понял, что старший ничем не отличается от других клиентов. Он был тем, кто всегда подавлял свои желания ради людей, о которых он заботился, и Чон знал, что с этим делать.       Именно из–за Тэхёна он так хорошо справлялся со своей работой. Он всегда был тем, кто просил старшего спрыгнуть с ним со скалы. И Тэхён соглашался, пока это не имело значения. Но это произошло потому, что они оба были слишком близки к критической точке, однако Тэхён был слишком захвачен своей моральной дилеммой, чтобы слушать как следует.       Однако Чонгук уверен, что у него все получится. Или, может быть, он выдавал желаемое за действительное. Наслаждаясь тем, как Тэхён повернул голову, чтобы младший оставался в поле зрения, пока тот обходил стул, на котором сидел Ким. Обычно к этому моменту он уже был на коленях у этого человека, но он не понимал, почему так сильно тормозит.       Но пора было спрыгнуть со скалы.       С помощью хорошо отработанных движений Чонгук опустился на колени Тэхёна, отмечая, как у последнего перехватило дыхание. Большинство людей сразу бы взяли его за руки, но не Ким. Чонгук этого не ожидал. Признание того, что это выводит их из сферы дружбы, было, вероятно, настолько далеко, насколько Тэхён не зашел бы без небольшой поддержки.       Медленно Чонгук взял руки Тэхёна и положил их себе на плечи: — Окажешь мне честь? — спросил он низким голосом.       — Какую честь?       — Ты же помнишь — это стриптиз–клуб.       — Ты не обязан, если тебе некомфортно.       Чонгук убрал челку с глаз Тэхёна и нежно улыбнулся: — Если бы мне было некомфортно, я бы не сделал предложение.       Тэхён кивнул, высунув язык, чтобы смочить губы.       Он сбросил мантию с плеч Чонгука и спустил с его рук, чтобы она упала на пол. Прозрачная рубашка, которую носил под ней Чон, почти не блокировала ощущение рук Тэхёна, и он чувствовал, как его кожа горит, куда бы они ни пошли. Получив разрешение прикоснуться, руки Тэхёна скользнули по его груди к животу. Его глаза были прикованы к напряженным мускулам живота Чонгука, когда он натягивал на них ткань рубашки.       Чувствуя, что Тэхён достаточно расслабился, Чонгук начал осторожно двигать бедрами. Он знал, что ему нужно держать себя на поводке и игнорировать жар, накапливающийся в его животе от пристального взгляда Тэхёна. Прошло много времени с тех пор, как он это чувствовал, но Чонгук не мог позволить себе роскошь преследовать свои собственные желания прямо здесь и сейчас. Речь шла о том, чтобы дать Тэхёну понять, что это нормально — хотеть того, чего он хочет.       Так было всегда.       Тэхен был слишком увлечен тем, что он должен был делать и что он должен был чувствовать. Но общество говорило им, что любить друг друга — неправильно, потому что они оба мужчины, и Чонгук знал, что это неправильно. Нет, когда ничто в его жизни не казалось более естественным. Так как же общество могло быть правым в чем–то еще? Никто другой не понимал, что было у них с Тэхёном, и единственное, что заботило Чонгука, было его собственное.       — Это то, на что ты тратишь часы танцев? — спросил Тэхён хриплым голосом, когда он поднял глаза и встретился взглядом с Чонгуком.       Чонгук приподнял бровь: — Почему ты разочарован?       — Нет, я никогда не смогу разочароваться в тебе. Ты просто…       — Хорош в этом? — Чонгук помог ему.       Он чувствовал, как Тэхён начинает становиться жестче под ним, поэтому он уже знал ответ. Он просто хотел, чтобы это сказал Ким. У большинства людей возникли трудности, но едва ли кто–нибудь хоть как–то выразил свое удовольствие.       — Да, Куки.       Руки Тэхёна достигли бедер Чонгука, теперь они были твердыми. Чон про себя улыбнулся — Тэхён, возможно, обладал исключительным самоконтролем, но, как и любой другой, как только он был соответствующим образом возбужден, все остальное, что он хотел, вылилось наружу, что казалось незначительным по сравнению с ним. Дыхание Чонгука на мгновение остановилось, когда пальцы старшего заскользили по его животу, попав под рубашку. Это не было чем–то, что обычно могло застать Чона врасплох. Обычно он был более внимателен и осознавал, куда движутся чьи–то руки, но его внутреннее доверие к Тэхёну означало, что Чонгука заботило только то, где они были и как они себя чувствовали.       Тэхён, единственный человек, которого Чонгук когда–либо привлекал физически, и это имело вес. Он хотел, чтобы Ким прикоснулся к нему так, как он не чувствовал с шестнадцати лет, и это чувство переполняло его. Чонгук дотронулся пальцами пуговиц рубашки и начал их расстегивать. Ему не нужно было смотреть на то, что он делал, позволяя ему уловить румянец на щеках и губах Тэхёна, и то, как его ресницы трепетали, когда он разрывался между закрытием глаз от ощущения, как Чонгук терся о его бедра, и желания посмотреть на него.       При виде его обнаженной груди бедра Тэхёна слегка качнулись вверх.       — Извини, — поспешно сказал он, его румянец потемнел до темно-красного, когда он избегал взгляда Чонгука.       Чонгук зацепил пальцами подбородок Тэхёна, снова повернув лицо к нему: — Ты должен получать от этого удовольствие, Тэхён. Тебе разрешено получать от этого удовольствие.       Чон не должен был получать от этого столько удовольствия. Была тонкая грань между достаточным удовольствием, чтобы клиент не оттолкнул (людям не нравилась мысль, что человек, устраивающий им танец на коленях, не хотел этим заниматься) и профессионализмом. Чонгук был не на той стороне. Он изо всех сил старался не думать о том, насколько тугой стала промежность его брюк. В другое время ему не о чем было беспокоиться, поэтому он был совершенно не готов к этому.       — Тебе это тоже нравится.       — Это потому, что я чувствую запах вон в твоем кошельке, — пошутил Чонгук, но это было слишком жестко.       К счастью, на часах Чонгука сработал таймер, спасая его. Тэхён выглядел почти разочарованным, когда младший встал. Он поднял с пола свой халат и засунул руки в рукава.       — Ночь напряженная, я могу устроить всем только два танца.       Это было ложью, но Чонгук не знал, как ему с этим справиться. Он сделал мысленную заметку, чтобы спросить об этом Джэхёна, одного из танцоров, с которым Чонгук сказал бы, что дружит. Он чувствовал, что другой мужчина будет одним из немногих, кто не осудит его за этот вопрос.       — Я не ожидал, что день чусока будет так занят. Я думал, что люди будут дома со своими семьями.       — Многие из них провели весь день со своими семьями, притворяясь кем–то, кем они не являются, поэтому впоследствии они приходят сюда, чтобы быть самими собой, — Чонгук нахмурился, увидев выражение лица Тэхёна. — Чему ты улыбаешься? Нехорошо подшучивать, Тэхён, — надулся он.       — Нет, это просто… Ну, это как раз то, что ты умеешь сопереживать этим мужчинам.       Это было связано с влиянием Тэхёна.       — Как насчет тебя? Почему ты здесь сегодня ночью?       — Мои родители до сих пор со мной не разговаривают, так что остались только я и Хосок…— Чонгук отругал себя за то, что забыл о парне Тэхёна. —… Но потом его неожиданно вызвали на работу, и я хотел тебя видеть.       — Чтобы подарить мне подарок, — пробормотал Чонгук, опуская глаза на свое запястье. Он еще не позволил себе внимательно посмотреть на браслет, и не будет, пока не останется один. Возможно, в душе.       — Чтобы подарить тебе подарок, — мягко сказал Тэхён. — Когда ты закончишь?       — Клуб закрывается в три, но мы должны убираться, поэтому около четырех.       Тэхён встал: — Я отвезу тебя домой.       — Тебе не обязательно.       — Я хочу. Тебе не следует так поздно идти домой одному.       Чонгук знал, что ему не следует принимать это предложение. Он был почти уверен, что сделал достаточно, чтобы заставить Чимина держать язык за зубами, но не должен давать ему никаких дополнительных причин. Но Тэхён — его друг, и друзья подвозят друг друга до дома.       Чонгук пожал плечами: — Хорошо, если это поможет тебе спать по ночам.       — Я буду ждать на том месте, где был раньше, чтобы ты знал, где меня найти, — сказал ему Тэхён, передавая небольшую стопку банкнот.       — Спасибо, — сказал Чонгук, не удосужившись пересчитать их, прежде чем сунуть в задний карман.       — Увидимся позже, — махнул Тэхён, выходя из личной комнаты.       Когда он ушел, Чонгук тяжело упал на стул.       Что ты делаешь, Чонгук? Все идет не так, как ты хотел. Он никогда не откажется от своего парня ради тебя, — сказал он себе, обхватив голову руками.       Чонгук спросил Кимов о парне Тэхёна. Он часто болтал с парой, так что это было достаточно легко. Они подтвердили, что этот человек действительно работал с ними и занимает высокую должность, так что он определенно приносит доход. Зачем Тэхену отказываться от комфортной жизни ради Чонгука, человека, привязанного к наркоману, и не более чем студента–искусствоведа днем и стриптизерши ночью.       Это была детская фантазия.       Так почему он не мог оставить это в покое?

***

      — Кстати, как твоя мама? — спросил Тэхён, выезжая с парковки.       Он хватался за соломинку, чтобы завязать разговор после того, как ушел, и сделал ситуацию неловкой, выяснив, что он был не единственным, кто возбуждался, когда Чонгук устроил танцы на коленях. Он не осознавал, это просто слишком сильно удивило его. Чон говорил ему раньше, что он его привлекает (он никогда не забудет тот разговор, который они вели, сидя на полу в ванной Чонгука), но никогда раньше не чувствовал этого. Он всегда старался, чтобы вещи никогда не доходили до этой точки.       До сегодняшнего вечера. Когда они должны были быть друзьями и не более того. Что ж, это вышло из–под контроля намного быстрее, чем Тэхён ожидал или даже мог надеяться. Но теперь, когда это произошло, Ким не знал, что делать. Чонгук ушел, и он не хотел заставлять его принимать какие–либо решения. Предоставление ему свободы делать свой собственный выбор всегда было внутренней мантрой Тэхёна, и он не собирался отказываться от этого только потому, что Чонгук либо расширил программу тренировок, либо половое созревание благословило его так, как это не помогло Тэхёну. Что касается собственного выбора Тэхёна, если бы это было между дружбой с Чонгуком и никогда с ним больше не встречаться, он знал, что бы он предпочел. Он не мог повторить события последних четырех лет.       — Не знаю, — наконец сказал Чонгук. —Чонхён не отвечает на мои сообщения, но мне нравится думать, что он свяжется со мной, если что–нибудь случится.       — Извини, я не должен был спрашивать.       Это был глупый вопрос. Особенно, когда он пытался рассеять неловкое напряжение в воздухе.       — Нет, все хорошо. Я ценю это.       — Чонгук, просто скажи слово, и я поеду в Пусан и заставлю его сказать мне что–нибудь.       Тогда Тэхён не боялся Чонхёна, и он определенно не собирался начинать сейчас.       Чонгук отвернулся от окна: — Ты действительно не так уж сильно изменился, не так ли? Но ты не можешь. Юнги узнает, и тогда он поймет, что мы… снова друзья.       — Как Юнги узнает? — Тэхён нахмурился. — Пожалуйста, не говори, что он до сих пор дружит с твоим братом. Чонгук молча возился со своими серьгами. —Чонгуки?       — Ты сказал не говорить тебе, — пробормотал он.       — О, родной.       Тэхёну захотелось протянуть руку и обнять Чонгука.       — Делая это, он причиняет себе боль больше, чем мне.       Тэхён предположил, что это правда. Юнги, очевидно, все еще не мог принять свою сексуальность, и в глубине души Ким почувствовал укол сочувствия к нему.       — Дело не в этом, — возразил он. — Я помню, что он сделал с тобой, когда ты почувствовал, что мне было стыдно за тебя, — по сути, именно это Юнги говорил Чонгуку, — что он не стоит того, чтобы противостоять своему брату или говорить людям, что он влюблен в него. —… но, по крайней мере, я поставил на это ограничение по времени.       Тэхен скрывал то, что у них было только потому, что знал, как люди отреагируют на их разницу в возрасте. По большому счету три года были ничем, но, когда одному из вас было четырнадцать, эти три года внезапно превратились в вечность.       — Ну, я вырос, и в этом нет ничего страшного, — отмахнулся Чонгук.       — Чонгук—       — Это далеко не худшее из того, что он сделал, Тэхён. Можем ли мы просто оставить все как есть?       Теперь Тэхен хотел знать, что было хуже всего, но он знал — лучше не спрашивать. Чонгук мог раскрыть только столько, сколько хотел, и ничто из сказанного не могло заставить его говорить о том, к чему он был не готов. Было время, когда Чон был для Тэхёна как открытая книга, но его не удивило, что Чонгук стал более замкнутым. Вот как его приучили защищать себя. Остаток поездки они провели в тишине, каждый был поглощен своими мыслями. Проезжая по улицам Сеула, Тэхён вспомнил слова Чонгука, сказанные им ранее:       Он поцеловал меня… Ты плохо слушаешь, как будто не слушал тогда … — и он задавался вопросом, связано ли это с худшим, что Юнги сделал с ним.       Но Тэхён всегда слушал его. Он позволял Чонгуку думать вслух, когда тот пытался выяснить свою сексуальную ориентацию, и время от времени давал советы, когда это было оправдано (младший в конце концов отказался от попыток найти правильный ярлык и вместо этого просто принял вещи такими, какими они были); он узнал об искусстве больше, чем ему когда–либо требовалось, потому что ему нравилось слышать, как Чонгук так страстно о чем–то говорит; он был тем, кто заметил, что Чону так тяжело в классе, потому что он действительно не мог сосредоточиться; он слушал всякий раз, когда Чонгуку требовался кто-то, кто помогал бы ему держаться вместе…       Но он знал младшего. Он бы не хотел заставлять Тэхёна чувствовать себя виноватым из–за злости, так что должно быть что–то было. Где-то в глубине души он чувствовал, что загадочное замечание Чонгука было ключом к пониманию того, как двигаться вперед в настоящем. У него было ощущение, что, если он с этим справится, Чон пойдет ему навстречу, как и раньше.       — Тэхён, ты проехал мимо моего квартала, — сказал Чонгук.       — Извини, я задумался, — сказал он, свернув на полпути по безлюдной дороге.       — Уже поздно, думаю, я могу простить тебе усталость.       Тэхён привык работать по ночам, поэтому для него было не так уж и поздно. Тем утром он проснулся рано, хотя после того, как Хосок настоял на том, чтобы они провели вместе весь день ради чусока.       — Могу я снова прийти к тебе на работу? — спросил Тэхён, останавливаясь.       Глаза Чонгука слегка расширились: — Ты можешь делать все, что хочешь, Тэхён.       — Позвольте мне перефразировать: ты хочешь, чтобы я снова увидел тебя на работе?       Он не хотел ставить Чонгука в неудобное положение, появляясь там, где его не хотели.       — Приходи на неделе, если сможешь. Там тише, поэтому я обычно провожу какое–то время, просто болтая с людьми, это по-своему приятно.       — В любом случае, будние дни для меня лучше. Хосок будет работать.       Он определенно не собирался рассказывать Хосоку, где он был всю ночь.       — Напиши мне, когда придешь, и я надену что–нибудь другое на твой вкус.       — Разрешено ли тебе так проявлять фаворитизм?       — Кто знает? — спросил Чонгук, выходя из машины.       — Напиши мне, когда будешь внутри, чтобы я знал, что тебя не заблокировали.       Чонгук тепло улыбнулся: — Хорошо. Увидимся позже, ангел.       — Пока, родной.       Тэхён не тронулся, пока не получил сообщение от Чонгука.       Чонгукки: Я внутри. Спасибо за то, что подвёз.       Чонгукки: Спокойной ночи, Тэхёни.       — Спокойной ночи, Чонгуки.