«Черная Вдова: секреты тьмы»

Вечер. Коноха словно выдохлась за день — улицы почти пусты, лишь редкие фигуры шиноби скользят мимо тенями. Над головой медленно плывут тяжёлые облака, обещая затяжной дождь. Я сворачиваю в переулок, ведущий к дому Намикадзе. Узкая тропинка между садами, где за высокими изгородями ветер срывает последние лепестки с цветущих кустов. Шорохи, запах сырости. Останавливаюсь на мгновение перед воротами. Дом кажется тёмным. Только один фонарь горит на веранде, отбрасывая тусклый овал света на скрипучую дверь. В доме только один человек. Будем надеяться это Кушина. И всё же… Слишком тихо. Я осторожно толкаю дверь. Она не заперта. — Кушина? — зову вполголоса. Тишина. Прохожу внутрь. Дом чистый, в нём всё как всегда — запах риса, зелёного чая, мягких подушек. И всё же в воздухе что-то изменилось. Лёгкое напряжение, будто дом задержал дыхание. Прохожу по коридору, не издав ни единого звука. На полу валяется брошенный шарф. Чашка, оставленная на тумбочке. Всё выглядит… слишком обыденно. И только за тонкой раздвижной дверью я вижу её тепло — странное сердцебиение, неровное дыхание, это настораживает. Открываю дверь. Кушина сидит у окна, закутавшись в одеяло, в котором тонут её волосы. Она выглядит странно: глаза устремлены куда-то в сад, губы шевелятся еле заметно, будто она говорит сама с собой. Я осторожно подхожу ближе. — Кушина. — Тихо, но настойчиво. Она вздрагивает, поворачивается ко мне, и на её лице появляется улыбка — тёплая, настоящая. Но в её глазах я вижу усталость. И что-то ещё. Что-то, что заставляет внутренне напрячься. — Аризу! — Она старается звучать бодро, но голос дрожит. — Ты как вошла? Я тебя не заметила. — Дверь была незаперта, и вы не отзывались, решила что-то случилось. Я сажусь напротив неё, скрестив ноги. — Вы в порядке? — Конечно. — слишком быстро отвечает она. — Просто беременность… Иногда бывает тяжело. Я не верю ни одному слову, но молча киваю. На секунду между нами снова опускается тишина. Только слабый стук дождя по крыше. — Вы переживаете из-за печати? Девушка секунду будто раздумывает почему я это спрашиваю, но незамедлительно отвечает. — Тебе не стоит об этом волноваться, Аризу. Лучше расскажи, ты следишь за собой как я учила? — Вопрос, судя по всему, риторический, ведь если бы я делала всё то чему Кушина меня учила, то она бы сразу заметила. — Наверное это моя вина, мне стоило быть более осторожной со словами. — Но на моё извинение она лишь начала злиться. — Аризу, зачем ты пришла? Я не знала, как вести с ней беседу после такого, это впервые когда она говорит со мной в таком тоне, но… Сегодня я не отступлю. Медленно поднявшись, прислоняюсь к стене рядом с выходом и замираю, будто в ожидании когда жертва попадется в мою сеть. — Тайны тут, тайны там, везде тайны. Минато-сама, пообещавший со всем разобраться, не действует в полной мере, а если и действует, то скрывает. Какаши вступает в Корень. — В этот момент внимательно наблюдаю за её реакцией, надеясь увидеть там удивление, но его не было. — Причин он конечно не называет, наоборот, он отдаляется и с каждой нашей встречей всё дальше. Я узнаю, что Кьюби так, или иначе ответственен за смерть моего клана, и когда я пытаюсь узнать больше, или предотвратить трагедию, мне этого не позволяют, хотя технически это моя первоочередная задача как АНБУ Конохи. Кушина не отвечает, но я здесь и не за ответами. — Кушина, я благодарна вашей семье за всё что вы для меня сделали и делаете, но если всё будет так продолжаться, то я продолжу действовать сама, и уверяю вас, в деревне нет ни единого шиноби, который мог бы себе представить последствия моих действий. Кушина долго молчит. Только её пальцы продолжают сжимать край одеяла — теперь не от тревоги, а от злости. Я вижу, как в ней начинает нарастать буря, как чакра медленно просыпается — не резко, а глухо, словно вулкан глубоко под землёй. — Ты угрожаешь мне в моём доме, Аризу? — голос всё ещё мягкий, но в нём уже прорезается сталь. — Нет. Я говорю вам правду, вам бы тоже стоило. — спокойно отвечаю, не отводя взгляда. — Правда… — она хмыкает, чуть приподнимая подбородок. — Ты хочешь правду? Хорошо. Тогда слушай. Она откидывает одеяло, медленно поднимается. Её движения тяжелы — не от слабости, а от ноши. Живот округлился уже весьма заметно, в нём бьётся ещё одна чакра — яркая, дикая, сильная. Но не чужая. Она знакомая. — Мы скрывали это не потому, что не доверяли тебе. А потому что доверяли слишком сильно. — Она подходит ко мне почти вплотную, и теперь её голос звучит резко. — Ты не оружие. Ты не инструмент для мести. Ты — человек. И если бы ты тогда знала всю правду, ты бы не остановилась. — Я и не собираюсь останавливаться. — Смотрю прямо в её глаза. — Кому как не вам понимать меня? Учитывая трагичную историю вашего клана. — Послушай меня, Аризу. Я знаю, что ты жива. А живая — значит можешь сделать выбор. — в её голосе теперь звучит не просто гнев, а боль. — Ты говоришь, что деревня тебя не остановит на пути мести. Но если ты сломалась, поддавшись ненависти, то это уже не деревня виновата. А ты. Ты и только ты. Молчание. Между нами искры. Не чакры — эмоций. — Он внутри меня, Аризу. — тихо добавляет она. — Кьюби. Он здесь. Мы обе знаем, что он не просто демон. Он — сила. Сила, которую ты хочешь уничтожить. Я не отвечаю. Кушина опускает глаза, кладёт ладонь на живот. — Но пока он здесь — я держу его. Я живу. Я ношу ребёнка. И это — мой бой. Не твой. Я вижу, как сжимаются её губы, как дрожит подбородок. Но она не плачет. Кушина из тех, кто не позволяет себе слабость, пока не останется одна. — Я не дам тебе уничтожить то, что я пытаюсь защитить. Даже, если мне придётся встать между тобой и ним. Я отрываюсь от стены, подхожу ближе. Нас разделяют несколько сантиметров. — Вы готовы пожертвовать благополучием вашей деревни дари ребенка? Вы готовы умереть за него? — А ты — убить меня? — спрашивает она в ответ. Не как обвинение. Как вызов. И на секунду всё замирает. Я могла бы. Но… я не буду. Не могу. — Нет. — отвечаю, тихо. — Но я буду следить. И если вы не справитесь — я завершу за вас. Кушина делает шаг назад, тяжело выдыхая. Потом кивает. — Хорошо. Но ты подождёшь, пока он не родится. Иначе я сама тебя остановлю, и гарантирую, что ты понятия не имеешь с чем тебе придется столкнуться. — Поторопитесь. У вас не так много времени. Мы стоим в двух шагах друг от друга — две разные стихии, связанные единственным, что осталось в этом мире: заботой. Изломанной, перекрученной, но искренней. Я поворачиваюсь и иду к выходу. — Аризу… — вдруг говорит она мне в спину. Я останавливаюсь. — На счет Какаши… Мне известно лишь то, что это как-то связано с Хирузеном. Я не отвечаю, не благодарю. Кому-то из них давно пора было посвятить меня в это. Закрываю за собой дверь и исчезаю в дождливой тени. Следующее утро. Я не спала. Лишь дождь за окном и тонкая вибрация чакры под кожей. Мысли шли по кругу. Разговор с Кушиной оставил осадок, не страх и не сомнение — раздражающее ощущение того, что пазл по-прежнему не складывается. Выбираюсь за пределы жилых кварталов. Лес, окраины деревни. Здесь реже патрули, слабее барьеры, и больше правды в людях. Шорох металла и ровное дыхание доносятся от небольшого полигона. Я знаю этот звук. Итачи. И не один. Подхожу ближе, не скрываясь. Два мальчика — один у мишеней, другой чуть в стороне, наблюдает. Первый — Итачи. Второй… Незнакомец. Примерно на год-два старше. И всё же оба — дети. — Чуть сместился вправо. — негромко говорит старший. — Если бы это была цель в движении, ты бы промахнулся. — Я понимаю. — отвечает Итачи. Сухо, но без раздражения. Он не спорит, он запоминает. — Зато скорость уже лучше. — добавляет тот же голос. Когда я выхожу из тени деревьев, первым меня замечает именно он. Старший Учихa. Взгляд быстрый, внимательный, но не настороженный. Он молчит, лишь смотрит. Итачи поворачивается следом. Его глаза — спокойные, как и всегда, но в них появляется лёгкое напряжение. — Аризу-сама. — краткий кивок. — Тренировка? В последнее время ты чаще их проводишь, Итачи, да и не один. — Говорю, остановившись у края площадки. — В начале следующего года я поступаю в академию, нужно подготовиться. — Итачи отвечает коротко, но ровно. Другой Учиха подходит ближе. — Здравствуйте. Шисуи Учихa. — в его голосе нет наигранной вежливости. Он спокоен, сдержан, но немного теплее, чем Итачи. — Вы — та самая Аризу, с которой Итачи иногда тренируется? Я киваю. — И ты считаешь себя достаточно сильным, чтобы тренироваться рядом с ним? Шисуи не улыбается, не братается. Он лишь немного склоняет голову: — Нет. Но именно поэтому я и здесь. Я смотрю на него чуть дольше, чем нужно. Он спокоен, и это не маска. Он действительно умеет быть таким. Удивительно зрелый для семи лет. Я конечно слышала о гениальности Учих, я видела это на поле боя, но эти двое, дети, почти не знавшие войны, и уж точно не испытавшие её на себе, но мыслящие более здраво чем большинство тех, кто побывал там. — Покажите, что умеете. — говорю, не дожидаясь лишних слов. Они без вопросов переходят к делу. Движения отточены, как для детей. Особенно у Итачи. Его сюрикены летят без звука, он двигается так, будто каждое движение заранее просчитано. Шисуи же — легче, быстрее, порывистее. Он компенсирует недостаток системности интуицией. Когда последний металлический блеск замирает в дереве, я выдыхаю. — Ты где его нашел?— бросаю Итачи, всё ещё глядя на Шисуи. — Это он меня нашел. — отвечает тот. Я смотрю на мальчишек. Разные, знакомы недавно, судя по всему, но уже друг друга усиливающие. Если их не тронут… если им дадут вырасти… А ведь они даже не используют Шаринган. — Итачи, тебе нужно больше скорости. Шисуи — больше расчёта. Учитесь друг у друга, особенно ты, Итачи. Как я понимаю, у тебя всё ещё не вышло освоить тот финт с сюрикенами. Они не благодарят. Лишь кивают. И в этом — всё уважение, что нужно. Я поворачиваюсь, собираясь уходить. — Аризу-сама. — вдруг говорит Итачи. Останавливаюсь. — Вы не против, если мы… будем приходить на полигон, где вы тренируетесь? Иногда. Я смотрю на него через плечо. Ни просьбы, ни давления. Просто спокойный, сдержанный интерес. — Боюсь в ближайшее время мне будет не до тренировок, но… Хорошо, если не будете мешать. — Не будем. — отвечает Шисуи, почти одновременно. Ухожу в сторону чащи.

Спустя неделю

Кто монстр? Тот кто родился им, или тот кто стал? Может показаться, что это глубокий вопрос, но на деле он лишен смысла, ведь чаще всего люди не обременяют себя вопросом: «Что такое монстр?». А ведь вся суть именно в этом. Тот кто отличается от других настолько, что другие неспособны его понять. Кого не понимают и от того боятся. Подобое может только родиться, ведь непонятый с рождения ребенок, рискует быть непонятым никогда. Именно такое будущее ждет большинство, если не всех джинчуурики, за одной из которых я уже не первый день слежу. Солнечное утро в Конохе. Кушина, с заметно округлившимся животом, неспешно прогуливается по улицам деревни. Её красные волосы развеваются на ветру, а лицо озарено мягкой улыбкой. На её пути встречается Микото Учиха, держащая на руках младенца — кажется у Итачи появился младший. Интересно, сестра, или брат? — О, Микото! — радостно восклицает Кушина, подходя ближе. — Доброе утро, Кушина, — отвечает Микото с тёплой улыбкой. — Как ты себя чувствуешь? Кушина, поглаживая живот, отвечает: — В целом хорошо, но… Она немного смущается и, понизив голос, спрашивает: — Скажи, Микото, роды… это больно? Микото на мгновение удивляется, затем мягко смеётся: — Ты, Кушина, которая не боится даже самых опасных миссий, спрашиваешь меня о боли при родах? Кушина слегка краснеет: — Ну, это же другое… Микото, продолжая улыбаться, говорит: — Пусть будет сюрпризом. Кушина смотрит на младенца, мирно спящего в объятиях матери, и её глаза наполняются теплотой. — Он такой милый… Микото с гордостью отвечает: — Спасибо. Надеюсь, наши сыновья станут хорошими друзьями. Кушина кивает: — Да, я тоже на это надеюсь. Они ещё немного беседуют, наслаждаясь утренней тишиной деревни, прежде чем Кушину уводит Бивако, жена Хирузена. На этом моя слежка заканчивается. Вы дали мне слово, Кушина. Надеюсь ваш бой не выйдет за рамки дуэли. Что ж, надеюсь Минато знает что делать. — Аризу? — Вот же… Отвлеклась. Да что же это со мной, откуда столько волнения, что это за чувство такое, всё ширится и ширится в моей голове, словно разросшаяся плесень, медленно пожирающая изнутри. — Эй, Аризу! Давно я тебя не видел, я всё ещё чувствую в тебе силу юности, так держать! Неужели это страх? Что-то мягко коснулось моего плеча, заставляя инстинктивно вывернуться и контратаковать, но удар, вопреки всему, блокируют. — Это выглядит как вызов! — Гай? — Он что сейчас.. удар мой заблокировал? — Какаши? — Даже не смотрит на меня… Ну-ну. — Я её разбудил, Какаши! — Гай полон энтузиазма, словно только что спас весь мир. Он сияет, как всегда. Его поза открыта, уверенная, ладонь по-товарищески всё ещё на моём плече. А я… Я просто смотрю. На него. На его руку. На его лицо. Он искренне рад. Рад увидеть меня. Искренность — опасное качество. — Ты всегда так радуешься, когда будишь спящих хищников? — спрашиваю спокойно, даже мягко, но в глазах у Гая загорается огонь. Он принимает это не как угрозу, а как приглашение. — Хищник или не хищник — всё равно у каждого шиноби есть юность! И она горит в тебе, Аризу, ярким пламенем! — он сжимает кулак, вспыхнув ещё больше. — Пламя, да… — качаю головой, — Если оно и есть, то, скорее, пожарище после битвы. И в этом нет ничего от юности. — Пусть так! Но даже пепел может стать началом чего-то великого! — глаза Гая горят, он абсолютно серьёзен. На его фоне Какаши — противоположность. Стоит чуть поодаль. Руки в карманах. Плечи расслаблены, взгляд отведён. Даже не поворачивается. Призрак в маске. — Итак… — я делаю шаг назад, — это просто случайная встреча или вы оба следите за мной? — Я? Нет-нет, я просто гулял! — торопится сказать Гай. — А Какаши… он… — он смотрит на напарника, но тот не отвечает, не шевелится, будто даже не слышит. И вот тогда я чувствую укол под рёбрами. Не чакрой. Эмоцией. Раздражение. — Скажи ему, что он плохо играет в молчаливую стену. Его чакра слишком шумит. — произношу, не отводя взгляда от Какаши. Он, наконец, поворачивает голову. Медленно. Его глаз — тот единственный, что остался видимым, — смотрит на меня. В нём пустота. Ни злости, ни тепла. Только отчуждённость. — Ты следишь за Кушиной. — говорит он. Не вопрос. Утверждение. Я не отвечаю сразу. Несколько секунд просто дышу. Ветер треплет пряди. Листья шуршат под ногами. — Ты, значит, следишь за мной, пока я слежу за ней? — тихо. Слишком тихо. Какаши не отвечает. Опускает взгляд. Может, жалеет, что сказал. А может — наоборот, хотел, чтобы я знала. Гай явно чувствует напряжение и делает шаг назад, подальше от эпицентра. — Вы там в Корне совсем забыли, как выглядит доверие? Или боитесь, что я первая раскрою ваши маленькие секреты? — Я делаю то, что должен. — ровно. Почти безжизненно. — Я тоже. — поворачиваюсь. — Вот только разница в том, Какаши… что у меня нет ни хозяев, ни приказов. И ухожу. Медленно. Без звука. Если ты не остановишь меня, Какаши — значит, ты всё ещё мой друг. Если попытаешься… тогда будем врагами. Успокойся, успокойся, ты не сможешь совершить задуманное, пока не замечаешь слежки перед самым носом. Успокойся. В голове медленно просыпается боль, будто голова начинает плавиться изнутри. Неужели это отголоски прошлого? Что-то схожее на детскую травму у людей? Но… Мои глаза медленно расширяются, пока я замедляюсь, вскоре вовсе остановившись. — Это страх. — Едва слышно отвечаю на свой же вопрос. — Страх перед более сильным хищником. Руки слегка подрагивают, пока я продолжаю попытки успокоить сознание. И в какой-то мере это получается, когда я пытаюсь переключить все свои мысли на задачу, суть которой проникновение на базу Корня. Несмотря на все попытки скрыть её место положение, её довольно легко вычислить по одному фактору. Печати, схожие по своей структуре с теми, которые были на украденых мною свитках. И ещё одна важная деталь, по деревне давно ходят слухи, что начали пропадать сироты, и однажды во время моих наблюдений мне посчастливилось узреть причину, по которой дети пропадают. Если я хочу иметь рычаг давления, или козырь в рукаве, нужно узнать, что происходит глубоко под землей Конохи.

***

Подземелья Конохи для большинства остаются местом недоступным, в то время как мирное население о них вообще не знают. Огромные сети туннелей тянутся через всю деревню, иногда выводя к совершенно неожиданным местам, иногда таким которым лучше бы не существовать. Слабо освещенные коридоры так похожи на базу АНБУ, но здесь царит другая атмосфера, более густая, тягучая. Не будь это территорией врага — мне бы понравилось. И ни одной живой души. Это кажется нелогичным, такие «лабиринты» опасно оставлять без охраны, хотя с другой стороны комнаты надежно запечатаны, я бы могла тогда проникнуть, но остаться при этом незамеченной? Невозможно. Что же Данзо там хранит, раз у него такая система безопасности? Да что уж там, я бы спокойно заблудилась здесь, если бы запахами не помечала все пройденные пути, рисуя и запоминая карту у себя в голове. Я продвигаюсь всё глубже. Запах металла, плесени и чего-то… гниющего впивается в руки, запах очень слабый, обоняние — слабейшая моя сторона, которая служит в основном для общения с себе подобными. Множество феромонов остаются в моем сознании, рисуя передо мной схему туннелей, словно вторую реальность. Некоторые коридоры давно запечатаны, но один, едва различимый, отличается. Слабый запах крови, и всё более ощутимые вибрации воздуха. Проход извивается. И вот, наконец — дверь. Я уже вышла за пределы Конохи, не думала, что руки Данзо тянутся так далеко. Множество источников тепла, один из которых быстро тускнеет вплоть до полного исчезновения, будто заметив меня. И я догадываюсь, кто это может быть. Внутри… другое измерение. Тусклый флюоресцентный свет вырывает из тьмы камер — стеклянные, с жидкостью, внутри — тела. Дети. Подростки. Взрослые. Некоторые — живые, другие уже нет. У некоторых нет глаз. У других — лишние конечности. Кто-то тихо плачет в темном углу, за решеткой. Кто-то стучит в стекло, но беззвучно. Я не двигаюсь. Только стою. Только смотрю. Вот они. Пропавшие сироты, пропавшие шиноби и обычные люди. Вот он, рычаг, которого я искала. Вот она — правда, за которую я готова была убивать. Но я знаю лишь одно существо, способное скрыть своё присутствие от меня. Существо, которое я всё ещё не могу понять. Голос появляется за спиной — тихий, шелестящий, словно ветер по чешуе: — А я всё думал, кто же мой гость. Какое же у тебя острое чутьё, Аризу-чан. Я не оборачиваюсь. Зрение позволяет. Он стоит прямо за мной. Бледный, змееподобный, в стандартной форме джонина. Глаза — янтарные, с вертикальным зрачком. И всё в нём не человеческое. Ни тело. Ни голос. Ни чакра. — Не волнуйся. Я почти закончил с ними. А ты… Ты куда интереснее, чем всё это. — Он делает жест рукой, обводя пространство, как будто это — его выставка. — Орочимару… — говорю я, чувствуя, как вибрации от моего голоса расходятся по помещению. — Значит, ты решила сделать первый шаг? Надеюсь тебе помогла информация которую я тебе предоставил? — Он улыбается. Слишком медленно, слишком растянуто. Он знает что я делала, и, вероятно, знал, что рано, или поздно я вернусь к нему. — А похоже, что я начала действовать? — Моё внимание безразлично переключается на тела, погруженные в большие колбы с водой, преимущественно дети. — Ах… Аризу, ты ведь понимаешь о чем я, не так ли? — Его голос становится почти нежным. — Ты и я — мы одинаковые. Мы не вписываемся. Нас не принимают. Но мы знаем, как выжить. Как адаптироваться. Как… эволюционировать. Я расслаблена. Обстановка давно изучена, пути отхода продуманы. К тому же, темные и закрытые пространства — моя стихия. — Ты думаешь, я пришла сюда, чтобы присоединиться? Он смеётся. Тихо. Грязно. — Нет. Но ты пришла, чтобы понять. А это — уже достаточно. — Ты забрал людей. Ставил на них опыты. Ты думаешь, тебе это сойдёт с рук? — Змей проходит мимо меня, направляясь к столу, где скованный по рукам и ногам лежит парень, тело не развито, это не шиноби. Медленно следую за Орочимару, ближе подходя к парню, приходящего в сознание. — Конечно. Ведь даже ты понимаешь, что всё, что я делаю, — ради будущего. Ты ведь сама такая же. — Его голос становится тише, как шёпот в черепе. — Ты — хищник, но и инструмент, хочешь ты того, или нет. Разве ты не хочешь знать, где твоя граница? Тем временем Орочимару берет в руки рядом лежащий шприц, медленно вводя его содержимое в руку уже прилично напуганного парня. — Что это? — произношу медленно. Он не прячет улыбку, но его глаза загораются безумным азартом. — Это твоя ДНК, Аризу, собранная из твоей паутины. Надо сказать, я был весьма удивлен, когда понял, что это не техника, даже не кеккей генкай. Подробно изучив твой генетический код я вдруг осознал насколько неверно было наше понимание твоего клана, твоего тела. Столетия вас считали людьми, когда под личиной людей прятались пауки. — Пока он говорит, мои глаза медленно расширяются в осознании. Вот почему Данзо более не охотится за мной, а зачем? Очевидно — Орочимару работает вместе с ним.. Или на него. Тем временем я, к своему ужасу, обнаруживаю что у лежащего передо мной паренька медленно прорезаются новые пары глаз. Как это возможно? Истошный крик заполоняет залу, эхом отбиваясь от стен. Тело человека бьется в конвульсиях, а зрачки расширяются, скрывая под собой радужки. Но вскоре сердце не выдерживает и он умирает. — Но, как видишь, по какой-то причине их тела не могут усвоить твой геном, может ты знаешь почему? — Тварь. Моё тело как Химэ клана Кумори священно, неприкосновенно. Наша великая родословная, тайна и сила которые передавалась из поколения в поколение, от матери к дочери… Оскверняется этим червяком, наивно полагающим, что эта задача ему по силам. — Орочимару… — Мой голос звучит тихо, спокойно, но с такой сдерживаемой угрозой, что сам змей невольно напрягся. Нет. Я дала обещание Кушине, и… Минато. Я дала обещание. Я уже получила что хотела — компромат, далее всё за ними. — Наслаждайся экспериментами, возможно они станут для тебя последними. — Выбирая наиболее быстрый путь наружу, пролетаю коридоры бесшумной тенью. Он не следует. Мне нужен Хирузен, только он сейчас в курсе где находятся Минато и Кушина. Я должна сообщить им о тайном союзе. Этой информации должно хватить, чтобы избавить Коноху сразу от двоих недругов. Я должна сообщить это как можно скорее, нельзя рисковать, пойду нижними путями, толпы мирных людей не дадут им действовать открыто. Люди с интересом смотрят на меня, уступая дорогу, перепрыгиваю детей, даже не обративших на меня внимание. Отталкиваю в сторону старуху, не успевающую уйти с дороги и по пути вновь замечаю Какаши и Гая, ещё издалека услышав из разговор: — Завтра рано вставать, давай отдохнем сегодня. — Не используй миссию как оправдание! Во мне бурлит сила Юности!! — Кричит на округу возмущенный Гай, стиснув кулак перед собой. Вдруг моё сознание пронзает чувство тревоги, столь сильное, что заставляет остановиться как раз возле друзей. Такое темное… Невообразимо… Что это?! Я быстро и настороженно разворачиваюсь на 90 градусов, ожидая атаки. — Ты меня вообще слушаешь?! Аризу, скажи ему! Какаши смотрит в ту же сторону, что и я, впервые за долгое время окинув меня взволнованным взглядом. — Слушай Гай.. — Тянет он. — Ты ничего не чувствуешь? Какой-то холод в воздухе. Не может быть. — Ты не обращаешь на меня внимание!! Не может быть… Я медленно поворачиваюсь к Какаши, в его единственном открытом глазе отражается моё лицо, полное животного ужаса, а волосы будто шевелятся на голове. — Какаши, тебе нужно бежать. Чувства обостряются до предела, природная чакра, словно исполинский водопад, вливается в моё тело, ещё больше усиливая ощущения. Зрение, осязание, обоняние. И слух, который в тот же момент улавливает одно единственное: — Техника призыва!! Всё замолкает. Не воздух — сама чакра мира на миг перестаёт вибрировать, будто и она боится шевельнуться. Мои зрачки сужаются. Природная чакра не просто тревожится — она впадает в панику. Это не ощущение угрозы. Это… ощущение великого голода. А потом земля дрожит. Не от землетрясения. От мгновенного искажения пространства. Тонкий, едва различимый хлопок — как лопнувший пузырь, и в следующее мгновение воздух разрывается, словно ткань. В небе, над западным сектором деревни, раскрывается гигантская тень. Её не видно полностью за дымом, но я вижу хвосты. Множество. Вихрь чакры, изрыгаемый прямо из пространственного разлома, и в нём — тварь, чья сила не просто не поддаётся измерению, она давит на душу. Как если бы сама смерть вдруг обрела голос. В одно мгновение я подкашиваюсь в неистовом крике. Мой визг разносится по деревне, словно предзнаменование конца, когда я буквально ощущаю, как плавятся мои глазные нервы. В мои глаза, видящие в инфракрасном спектре, видящие лишь тепловое излучение, попадает столь сильный и интенсивный свет, что они буквально сжигаются изнутри. И самое страшное… Как бы я их не закрыла, этот свет пройдет сквозь все преграды. Кьюби. Девятихвостый. — Что… это? — выдыхает Какаши. Его голос срывается, когда он стремительно сближается со мной, подхватывая моё, мгновенно ослабшее, тело. Гай, наконец, умолкает. Он смотрит вверх, растерянный. Впервые в жизни — без слов. А я… Кричу. Боль расползается дальше, всё глубже в голову, мозг будто выворачивают наизнанку, я ничего не вижу, а теперь и не слышу, и во всей этой агонии ко мне приходит тихое, страшное понимание. Вот как они умерли. Вот как они погибли. Они даже не успели дать бой, а когда осталась лишь обессиленная мать — её просто добили. Природная чакра выходит из-под контроля. Мои ладони дрожат. Я ничего не чувствую — Кьюби заглушает всё. Он здесь. Он вне понимания, вне анализа. Он не чакра — он катастрофа, воплощённая в звере. Катастрофа, постигшая мой клан, мою семью. Катастрофа, что вновь была выпущена в мир, чтобы так бесславно уничтожить то что осталось от моего клана. Меня. Вдруг мою голову пронзает новая волна боли, колющая, режущая. — Какаши, ты что делаешь! — Она умрет, если я не сделаю этого. Снова и снова боль вонзается в мою голову, но теперь принося странное облегчение. Я ничего не вижу. — Быстрее уходите к убежищу! — Но мы можем сражаться! — Это приказ Тротьего! Все в убежище!! Шок постепенно проходит, слух возвращается. Кожей чувствую тепло, обонянием же - кровь. Вдалеке слышатся взрывы, звон стали, крики, Рев. А я в панике вожу руками по телу человека, держащего меня, с облегчением и даже трепетом поняв, что это Какаши. — Какаши… — Прости Аризу, я должен был. — Я ничего не вижу. — Да он в край сошел с ума! Какаши! Ты оставил её без глаз! Вот оно что… — Быстрее спасайтесь! Следуйте в убежище в горе! Он всегда был умным, решительным… Внимательным. Ко всем. Ко мне. — Мамочка! Мамочка где ты? — Гай, забери.. — Я знаю! Куда он меня несет? Домой? Всё же он дорожит мной, он любит меня… — Аризу? Нет, она отключается! Не кричи, Какаши, я просто немного посплю в твоих объятиях, ничего страшного не произойдет, я не опоздаю. — Гай, иди без меня! Ей нельзя в убежище! — Что ты такое говоришь, ей нужна медицинская помощь! — Гай! … — Понял. Почему так шумно… Столько криков… Может праздник какой? — Аризу, прошу тебя, не отключайся.. Не отключайся. Почему? Дай мне поспать, или в следующий раз я не дам поспать тебе.. — Хатаке? Что ты забыл в квартале Учиха? — Фугаку-сама, Аризу вот-вот потеряет сознание, если уже не потеряла! — И ты привел её в мой клан!? Фугаку? А я ведь говорила не трогать Какаши… — Что это с ней? — Аризу, всё в порядке, это мы… — Бегите, Фугаку-сама, я всё улажу. — Аризу… Прошу тебя, приди в себя. Аризу.. Ари.. А.. Наконец-то долгожданный сон.

Какаши

Рука до сих пор дрожит… Я думал, что справился с чувствами, но это не то к чему можно подготовиться… Всю жизнь защищая тебя, я своими руками наносил тебе увечье за увечьем, эгоистично не желая видеть твою смерть. Знаю, глаза восстановятся… Но… Минато-сенсей рассказывал мне что произошло когда ты в последний раз потеряла сознание… И правда, зачем же я принес тебя в квартал Учих, самое безопасное место? Самое отдаленное от царящего хаоса? Или потому что оно далеко от чужих глаз, которые могли увидеть последствия моих эгоистичных действий? — Аризу… Прошу тебя, приди в себя. Она не реагирует, голова опущена, а теперь и по взгляду не понять в каком она состоянии. — Аризу, это Какаши, всё в порядке, ты в безопасности, проснись. Я ощущаю как воздух сгущается вокруг нас, природная чакра. — Аризу, услышь меня! Она пошатнулась, столь тяжелое движение, создается впечатление, будто её тело весит десятки тонн, и приходит понимание, она уже не услышит. Девочка, которую я знаю большую часть своей короткой жизни, делает несколько шагов в мою сторону, обняв меня, но то что происходит потом… Нас начинает покрывать черное вещество, наверное тот самый хитин о котором она вскользь говорила, оно затягивает меня, надежно сковывая, пока сама Аризу трансформируется во что-то другое. Об этом ли говорил Минато-сенсей… Об этом ли предупреждал… уже не важно.

***

Среди бойни, трупов, огня и неистового рева Кьюби, сдерживаемого сотнями шиноби и самим Третьим Хокаге, шла неравная битва. Люди не успевали приходить, иногда погибая даже не добравшись до места схватки. Но стойкими действиями Хирузена, самого опытного из присутствующих, удалось отбросить Кьюби за пределы деревни, где бой начался с новым размахом. Ярость, что струилась из Лиса лишь усиливалась, а вместе с ней и его смертоносность. Но вдруг по округе пронесся высокочастотный визг, заставивший многих шиноби схватиться за головы, в надежде защититься от него. Даже Лис на мгновение замер, что бы в следующее вновь начать хаотично истреблять дезориентированных шиноби. А тем временем к полю боя, сквозь деревню стремительно приближался гигантский паук, лишь немного уступая по своим габаритам Кьюби.

***

— Что это… что происходит… — шиноби в маске Яманака сжимает кунаи, прячась за сломанным деревом. — Это… — Сосредоточься, Иноичи! — глухо отвечает стоящий рядом член клана Нара. — Это… настоящий Кьюби, по-другому просто не могло быть, но выбора у нас нет. — Ты, как всегда, прав, Шикаку, но наша чакра на исходе, да и твоя тоже. — Почти что сокрушенно подметил Акимичи. Перед ними, на линии истерзанных, испепеленных деревьев и выжженной земли, возвышается чудовище, вытянувшее шею в сторону Хирузена и Джирайи. Его хвосты мечутся в ярости, срывая деревья с корнями. Люди гибнут волнами. Сотни шиноби пытаются сдержать его — фуиндзюцу, водяные и земляные стихи, десятки клонов, зверей, кунаев, техник, барьеров. Но его чакра… выталкивает всё. Она живёт, как океан. Она не взаимодействует — она подавляет. И чем дольше бой — тем быстрее гибнут лучшие. Вдруг… — Что это за звук?.. — кто-то сжимает уши. Высокочастотный визг рассекает воздух, словно паутина стекла ломается в небе. Кьюби поднимает голову. Он на мгновение замирает. Издалека, со стороны квартала Учих, по крышам стремительно приближается нечто огромное. Тёмная фигура с множеством ног. Бегущая по вертикалям. Как будто сама ночь ожила. — Это ещё что такое?! — Нет… нет чакры! Она… не такая! Не как у призванных! — Шиноби?! Нет… нет, это не человек… Сотни глаз следят, как гигантский паук, почти вровень с девятихвостым, выныривает из деревьев. Его тело из чёрного хитина, а между конечностями натянуты мириады блестящих нитей — светящихся, как серебро в лунном свете. Он бросается прямо на Кьюби. — О Ками… — кто-то срывается на крик. Паук вонзается всем телом Кьюби в морду, отбрасывая его в сторону. Клык вспарывает воздух. Тварь в ответ взмывает хвостами, бьёт навстречу — но нить блестит в воздухе и перерезает часть хвостов, не раня, но замедляя движение. Крик. Снова визг — его издаёт паук. — Сенсей, это… — Она. Переглянувшись, Хирузен и Джирайя начали раздавать новые указания, уже взяв в расчет новую переменную. Девятихвостый отшатнулся. Где раньше стоял лес — теперь воронка. Но тень, такая же гигантская, не даёт Лису даже секунды на передышку, только вот она ему и не требуется. Паук — не животное. Он мыслит. Проносится в головах шиноби. Каждое движение — расчёт, основанный на инстинктах. Каждое сцепление лап с землёй отзывается гулом по почве — земля содрогается. Паутина расходится по округе — тонкие, но невероятно прочные, и они начинают сковывать пространство. Всё, чего касается нить — застывает, вязнет, как в болоте. Шиноби в том числе. Кьюби, ошеломлённый нападением, рефлекторно выпускает хвосты. Поток чакры вырывается наружу, словно ядерный заряд. Биджудама. Но паук не отступает. Он впрыгивает на Лиса сверху, срывая с него очередной слой чакры, используя лапы как клинья — пробивая барьер, скользя по чакре, вгрызаясь. И тут… Кьюби ревёт. Биджудама улетает высоко в верх, к небу, озарив своим светом поле боя. Она не просто издаёт звук — она пронзает реальность. Деревья гнутся, земля рассыпается под ногами, звуковая и ударная волна ударяет в уши так, что люди теряют сознание. Паук отшатывается, но не уходит. — Он отвлёкся! — кричит Джирайя, покрытый ожогами. — Сейчас! Всем отрядам фуиндзюцу — работать! — Усилить печать! Ограничить движение! — отдаёт команду Хирузен. — Джирайя, боюсь нам придется разобраться и с ней, она не различает кто друг кто враг.

Минато

Стоит на вершине скалы — оттуда открывается вид на кошмар. Кьюби… и… Он не сразу верит глазам. — Паутина?.. — выдыхает. — Нет… Это не техника. Я ощущает её чакру. Не обычную. Природная. Густая, вязкая… и живущая. — Аризу... — Шепот срывается с уст. — Мы не справились. Паук раскидывает лапы, выпускает паутинную волну, которая ограничивает радиус манёвра хвостов. Один из них застревает, как в вязкой ловушке. Кьюби впервые издаёт не гнев, а боль. Он вырывается, но теряет равновесие, под крики расчлененных, под потоком нитей, шиноби. Аризу уже истощена. Она обвивает Лиса, пытаясь удержать, но её лапы сожжены. Её тело дымится от прямых попаданий. Несколько лап отсутствуют. Но она не отпускает. Это странно… Она ослаблена? Я уверен, что её возможности… Нет, что-то точно не так, мне нужен один шанс, продержитесь.

***

Кьюби ревёт, вцепившись лапами в грудь паука, пытаясь разорвать его пополам. И в этот момент… Минато возвращается. С Кушиной. С новорожденным сыном. Он призывает Гамабунту, и используя Шики Фуин, перемещает Кьюби вместе с собой и женой. Погружая уже бывшее поле боя в тишину. Но никто не двигается, все остаются готовы к бою, наблюдая за дальнейшими действиями замершего паука. — Она.. Остановилась? — Джирайя медленно подходит к исполинскому созданию, пытаясь с ним контактировать. — Джирайя, остановись. Возведем вокруг неё барьер, пока это ещё возможно. Вдруг вся паутина молниеносно притягивается к телу паука, вслед за ней по инерции летят стопы, ноги, руки… Головы. — Она вас услышала… Но криков не следует, раненых не было, лишь мертвые. А паутина тем временем медленно обвивает тело паука, всё ещё неподвижного. — Сенсей, она не нападает. — Она только что за секунду убила свыше пятидесяти шиноби. Но затишье, столь неожиданное, но всё равно кровавое, продолжается не долго. Где-то вдалеке слышен рев Девятихвостого и паук, будто на втором дыхании, бросился в ту сторону. — Это плохо! Она зациклена на Кьюби, если не остановим её то будут проблемы! — Глянув на оставшихся шиноби, Хирузен снова отдал приказ. — Помогите раненным! Соберите тела! Джирайя, сделаем это, её придется запечатать.

***

— Я должен поставить барьер немедленно! В то же мгновение из спины Кушины вырываются множество золотых цепей, сковывая Кьюби. — Я спасу вас всех… Даже с той малой чакрой, что у меня осталась. — Заботливая улыбка, омраченная стекающей по ней кровью, озарила лицо Кушины. — Спасибо за всё, что ты сделал для меня. Я счастлива, что ты полюбил меня, и сегодня… День рождения у ребенка. — Минато внимательно слушал, держа на руках новорожденного мальчика, единственного, кому, возможно, не стоило находиться здесь. — Если бы я представляла себя живой, и наше будущее… Нас троих, как семью… Я не вижу в нас ничего, кроме счастливой жизни… — Слеза скатывается из глаза Минато, не смеющего прерывать свою любимую жену. — Если я буду сожалеть, то лишь об одном… — Несколько тяжелых вздохов. — О том, что не увижу, как Наруто растет. Как бы я хотела увидеть это… — Кушина, нет нужды умирать с Девятихвостым, используй остатки своей чакры, чтобы потом увидеться с Наруто. — Кушина с немой надеждой смотрит на мужа, не находя что сказать. — Я запечатаю твою чакру в Наруто, она будет частью печати Восьми элементов. Потом я заберу Девятихвостого с собой с помощью запечатывающей техники, это единственный выход для не джинчуурики.. Печатью Бога Смерти. — Но, если использовать эту технику! — И ещё кое-что, я смогу запечатать только половину Девятихвостого, запечатать всю его силу физически невозможно, а также это стратегически неразумно, если ты запечатаешь Девятихвостого и умрешь, тогда он будет не в джинчуурики когда переродится — это нарушит баланс сил между хвостатыми зверями. Печатью Бога Смерти я навсегда запечатаю в себе лишь половину Девятихвостого, другую я запечатаю в Наруто с помощью печати Восьми элементов. — Кушина меняется в лице, но Минато не дает ей начать. — Я знаю, что ты хочешь сказать, но я помню, что Джирайя-сенсей говорил о перевороте в мире, и опасности, которые нас ожидают. — Сегодня я точно узнал две вещи… Человек в маске, который напал на тебя сегодня — предвестник опасности, и тот кто остановит его — это наш ребенок. Ведь не зря Джирайя-сенсей — его крестный отец. Лишь закончив, Минато слышит надвигающийся грохот, вскоре заметив над верхушками деревьев черный силуэт. — Аризу всё ближе… Нужно поспешить. Не раздумывая, Минато складывает печати, призвав Бога Смерти, пока Джирайя едва успешно сдерживал обезумевшую девочку. — Печать Бога Смерти!… Просто поверь в него, он все-таки наш сын. Когда я закончу с печатью, я запечатаю твою чакру внутри Наруто, когда он попытается контролировать силу Девятихвостого, я хочу чтобы ты помогла ему. Звуки битвы постепенно приближаются, слишком быстро. — Наш сын! Он наш сын! Вот почему я не хочу такое ужасное будущее для него! Почему ты используешь печать Бога Смерти?! Я хочу чтобы ты был с Наруто, растил его и защищал! Я не понимаю! Ради баланса между хвостатыми зверями?! Ради спасения страны и деревни?! Почему мы должны пожертвовать Наруто?! Почему ты должен пожертвовать собой ради меня?! — Сорвавшись на крик, уже не сдерживая слезы вопрошает Кушина, молящим взглядом смотря на мужа, в надежде, что тот найдет другой путь. — Отвернуться от страны и деревни — то же самое, что отвернуться от своего ребенка. Твоя родная деревня разрушена, так что ты должна понимать, какого это жить без деревни. Кроме того, наша семья — шиноби! Непозволительная пауза возникает между ними, когда недалеко приземляется Хирузен, строя новые сдерживающие барьеры против Аризу. — И наконец, если бы я выжил, я бы не смог заменить тебя. Я счастлив умереть ради сына. Вдруг тело паука развеивается, шокировав израненного Джирайю и Хирузена, явно не готового к тому, что ребенок придет в себя в такой момент. — Нет! Вы обещали мне! — Громкая мольба раздается по округе, когда из леса выбегает Аризу, без единого глаза, таща на себе тело Какаши Хатаке. Но, в момент ослабления Кушины, лапа Кьюби освобождается из пут золотых цепей, и его длинный коготь стремительно несется к сосуду — младенцу. Крик Аризу пропадает в неистовом реве Девятихвостого, когда родители спешат принять удар на себя. Несколько мгновений… — Я сказал… Это долг… Отца… — Минато… Аризу… — Кушина переводит взгляд с мужа, проткнутого за ней, и девочку, которую так и не успела вырастить в достойную девушку, не успевшую прикрыть собой их тела, но попавшую под удар другого когтя, также проткнувшего её насквозь. — Хорошо, я поняла… — Нет… Кушина, Минато-сама… Вы обещали… — Но её игнорируют. — Мы готовы, Минато. — Спасибо, Кушина… Для нас пройдет миг, и мы вновь увидимся, скажи ему что-нибудь, если хочешь…

***

— Наруто… Не торопись, когда ешь. Ешь много и расти сильным. Принимай ванну каждый день и будь в тепле. И… Не ложись поздно спать, тебе нужно много спать, и-и.. Заводи друзей… Тебе не нужно много друзей, достаточно пары, которым ты действительно доверяешь. У меня были проблемы с этим, но учись прилежно и упорно тренируйся в техниках, помни, что у каждого есть сильные и слабые стороны. Не расстраивайся сильно, если не смог что-то сделать. Уважай своих учителей и старшеклассников в академии. И самое главное… Избегай трех пороков шиноби, будь аккуратен со своими деньгами, откладывай деньги с миссий, и не пей спиртное до совершеннолетия… И не пей много, а то здоровье попортишь… Что касается женщин… Ну… Я сама женщина и не знаю, что сказать об этом но… — Она переходит на шепот, слабея, пока я чувствую как моя последняя надежда медленно умирает вместе с ними. — Всё что тебе нужно узнать так это то, что этот мир построен на мужчинах и женщинах, и однажды ты влюбишься… Но не влюбись в плохую девушку. — Минато с улыбкой закрывает глаза, понимая что она не остановится. — Найди похожую на меня. И самое главное, берегись Джирайи-сенсея даттебане. — Она делает болезненный и тяжелый вздох, держась за пробивший её тело коготь, голос срывается, слезы не останавливаются, но она продолжает. — Наруто… С этого момента тебя ждет много боли и страданий, помни кто ты есть, найди свою мечту и добивайся её пока она не воплотится… Так много… Как же много я хочу тебе ещё сказать… Я надеюсь я смогу остаться с тобой подольше, я люблю тебя. Минато прости… Я потратила твое время… — Но на лице Минато лишь улыбка. — Нет, всё нормально… — Улыбнувшись он продолжает. — Наруто, я хочу сказать тебе… Слушай свою болтливую маму… — Печать Восьми Элементов. — Не-е-е-ет!!! — Истошный вопль вырывается из груди когда мои глаза восстанавливаются одновременно с окончанием запечатывания Кьюби. Освободившись от когтя лиса я бегу в сторону уже, несомненно, дорогих мне людей, упавших возле сына. К ним также подбегают Хирузен и шиноби хоть сколько-то владеющие медицинским ниндзюцу. — Кушина. — Хирузен приседает возле ребенка, смотря ей в глаза, пока её пытаются держать в сознании. — Позаботьтесь о нем… Его имя… Наруто. — Успевает сказать она, прежде чем вымучено повернуться в мою сторону и умереть. — Третий-сама… Они мертвы… Разочарование и непонимание сменяются злостью. — Вы помешали мне! Эгоистичные, некомпетентные идиоты! Вы помешали мне остановить их! Я бы смогла остановить их! — Аризу успокойся. Ты была не в себе. — Хирузен смотрит на меня с тяжелым взглядом. — Это вы были не в себе! Что вы сделали чтобы предотвратить их гибель?! Вы как и Данзо зациклились на том чтобы присвоить меня себе, воспользовавшись обстановкой! Я бы успела! Я бы смогла! — Не смей так говорит с госпо… — Голова безымянного шиноби валится с плеч. — Молчать! — Поняв, что я только что сделала, принимаю собственный выбор и его последствия.— Пусть мой изможденный вид не обманывает вас, я всё ещё опасна. Из леса показывается Джирайя, отошедший от полученных в бою со мной ран, и становится в боевую стойку, готовясь… Защищаться? — Ты понимаешь, что натворила? — Обращается он ко мне, наблюдая как я бережно осматриваю тело Какаши на наличие повреждений, отреагировав теплой улыбкой на их отсутствие. — Это уже ничего не изменит, я провалилась. Но я знаю, что вы хотели сделать со мной. И я уверяю каждого из вас, живой я не дамся, и тело своё заберу вместе с собой. — Повернувшись к Хирузену, добавляю. — Я. Всё. Знаю. Взгляд Хирузена тяжелеет и он опускает глаза. Не раздумывая над ответом, но признавая вину. В этот момент осознаю, что на меня смотрит Какаши, лежавший на моих коленях. — Прости Какаши… Я подвела тебя… Снова… Перевожу взгляд на мирно спящего Наруто, за которым осторожно присматривают шиноби, одновременно укрывая тела своего Хокаге и его жены. Героев, что спасли их деревню. Какаши всё ещё лежит, разглядывая сенсея и женщину, которая всегда была добра к нему, словно к сыну. Он знает… Он был внутри меня когда всё произошло, когда я вернулась в сознание, но теперь… Всё это не важно. Я убила множество шиноби Конохи в этом бою, при многочисленных свидетелях. Скорее всего меня не заключат под стражу, но моя и без того плохая репутация теперь окажется на самом дне. Капитан АНБУ? С приходом нового Хокаге про это звание можно будет забыть. Один раз в жизни я послушно сделала так как мне говорили, забыла про месть и пошла спасать друзей. Хирузен Сарутоби. Джирайя. Я никогда не забуду того что вы сделали. Однажды я вам об этом напомню. Но не сегодня. Нужно залечь на дно. — Что ты делаешь? — Какаши хватает мою руку, заметив как я в процессе размышлений сдираю кожу с лица. — Какаши… — Я всё видел, и всё слышал. — Я лишь киваю ему, подняв его с земли и положив его руку себе на плечи, помогая ему идти, при этом сама еле переставляя ноги. Если бы не вернувшийся контроль над природной энергией, я бы умерла здесь, а чакра Кьюби сожгла бы изнутри то, что от меня осталось. — Аризу, ты предстанешь перед ответом как только это станет возможным. — Говорит мне в догонку Хирузен. Конечно предстану, как прикрывать Данзо — это мы всегда. Как прикрыть того кто действительно принес пользу? Законы. Не ответив, устраняюсь вместе с Какаши, ведя его в больницу Конохи. Если она не разрушена. — Извини, Аризу… — Тебе не за что извиняться. — Я причинил тебе боль. — Ты сделал то, что не сделал бы никто другой, ты поступил так как считал нужным и оказался прав. Спасибо, что избавил меня от боли. Не вини себя. — Какаши лишь кивнул, И я почувствовала, как он немного расслабился, больше положившись на меня.

На следующее утро

Тихий ветер гуляет по склонам Конохи. Небо серое, но дождь не идёт — как будто сам мир затаил дыхание. Люди в чёрных одеждах собрались у подножия горного склона, у подножия лиц Хокаге. Единственные похороны на которых не было речи. Гробовая тишина. Множество фотографий шиноби, где в центре, возвышаясь над другими, стоит портрет Минато, а рядом с ним его жены, Кушины. И Наруто… Мирно лежащий возле пьедестала. — Минато, Кушина… Вы оба отдали свои жизни, чтобы защитить Коноху… И её будущее. — Нарушает тишину Хирузен. — Минато-сенсей… — Чувствую дрожь руки Какаши, со вчера она так и не прошла. Взяв его за руку, продолжаю смотреть перед собой, отчетливо наблюдая, как за моей спиной скалятся шиноби, желая мне ту участь которая постигла моих друзей. Простите, Кушина, Минато-сама, я сделала выбор… И провалилась. Ловлю на себе взгляд Куренай, в нем читается враждебность. Да, точно… Ведь и её отец погиб в той битве, возможно даже от моей руки… Прости, у меня не было другого выбора. Спустя некоторое время шиноби постепенно расходятся, и к нам с Какаши подходят наши друзья. — Мои соболезнования, Какаши. — Асума кладет руку на его плече, игнорируя моё присутствие. Быстро же слухи между шиноби расходятся. Шизуне и Куренай по очереди обнимают его, также не замечая меня, нет, даже остерегаясь. Мимо проходит Тсуме, с ребенком на руках, она наклоняется к моему уху, чтобы слышала лишь я. — Зря я помогла тебе в день, когда его не стало. — Она говорит о папе? Неважно. Она уже ушла. Мимо проходят представители клана Акимичи, Яманака и Нара. Лишь последний удостоил меня сложным взглядом, даже на секунду остановившись. — Оставь ты её, Шикаку. — Но уходят и они, оставив нас с Какаши наедине.

***

— Никто не понимает… — И не нужно, я никогда не нуждалась в их понимании. Для меня главное, что понимаешь ты. — Я этого так не оставлю. — Он крепче сжимает мою руку, заставляя дрожь уйти, показывая свою решимость. — Нет, Какаши. Всё случилось именно так как должно было. Я не знаю за что мне такие испытания, за что нам такие испытания. Но я знаю что ты с ними справишься. — А как же ты… — А я буду рядом чтобы всеми силами поддержать тебя. Дождь так и не начался…