Моя

Что в этом мире можно охарактеризовать словом нравится? Пустые, заброшенные, совершенно полые города? Толпы больше-не-людей? Непонятных детей, что выбрались за стены огромных лабиринтов? Или эти самые Лабиринты? Вакцины или вспышку? Правую руку и ПОРОК? Ньют точно не мог сказать, что что-то из этого ему нравилось. Возможно, ему нравилась трава в лабиринте и высокие стены. А еще посиделки с ребятами, когда они останавливались в относительно безопасном месте. А может и разрушенные здания, после которых оставалось только гадать: какая была та жизнь, до этого всего. Но еще Ньюту нравилась Александра. И, возможно, в этом пустом горячем мире только она ему и нравилась. Полностью и безоговорочно. Однако, это было до того, как они прибыли в Тихую Гавань. Тут уже парню все было приятно. Новый быт, люди, привычки, занятия, работа. Он полностью ушел в этот мирок, который они отстраивали. О, не все попали сюда. Минхо, не переживший пыток ПОРОКа, Алби, который пожертвовал собой, чтобы остальные вышли из здания. Тереза, которая на последнем издыхании до превращения закрывала собой Томаса. Кстати о нем. Ему единственному здесь точно ничего не нравилось. Все выглядело кривым, ненастоящим, пустым. У него синдром спасателя, но он точно всех спас. Больше никого не осталось. Теперь ему предстоит спасти себя, вытянуть из пучины мечт и воспоминаний. Александра усиленно пыталась сделать это за Томаса. Вытаскивала на танцы, гладила по растрепанным волосам и смеялась-смеялась-смеялась. Только смех был слишком поддельным. Томас знал это, Томас видел, но он всегда был хорошим мальчиком, он никогда ее не подводил. И Томас улыбался. Натягивал свою самую искреннюю улыбку и смотрел-смотрел-смотрел, как его лучшая подруга разрушает себя под корень. Ньют не смотрел. Он даже не пытался улыбнуться, когда Саша смеялась, заражая всех вокруг своим солнцем, кружилась, гладила живот Бренды, помогала всем-всем-всем, готовила ужины у костра и вырезала лишь одно имя на камне. Ньют не смотрел, как она тихо плачет в ванной их общего домика, нашептывая свой единственный грех, свою погибель, свою ношу. Он не смотрел, когда Саша без сил падала на кровать рядом с ним, сворачивалась в клубок и пела песню, качаясь в разные стороны, чтобы успокоить себя. Он не смотрел, когда она гладила свою совершенно плоский живот, поворачивалась боком и опять плакала-плакала-плакала. Ньют не смотрел, когда она в сотый раз задавала ему одни и теже вопросы, пыталась обнять и что-то опять лепетала. Саша больше не плакала. Ньют съехал. Он все еще не смотрел на Александру, не видел ее пустых, холодных глаз и заломанных рук. Что-то сказал, перед тем, как уйти из <s>их</s ее домика, но так и не смотрел. Ему нравилось в новом, большом доме. Галли не донимал, Галли не плакал, Галли совсем ничего не спрашивал. Они делали все молча, в первый день нормально разделив обязанности и почти не пересекались. Все воспоминания о том, что осталось на материке были свежи. И Ньют не смотрел. А Саша все больше смеялась-смеялась-смеялась. Саша крутилась вокруг Бренды, на что вторая благосклонно кивала головой, говоря сотое "спасибо" за сегодня. Саша выглядела наседкой с яйцом, но все только улыбались: это их Саша и она готова помочь всем и каждому. У нее не синдром спасателя, у нее синдром мамы. И Саша все еще смеялась, махала руками на попытки заставить ее поесть, упорхала, как колибри( хотя они никогда их и не видели), и бежала-бежала- бежала. Саша тоже съехала. Томас и Галли построили ей новый дом. Крохотный, на краю обрыва. Она говорила, что встречает здесь солнце каждое утро, что ей далеко сюда ходить, что она хочет жить здесь. Александра говорила-говорила-говорила, но ни одно слово не вызывала доверия у Томаса. Он знал, что она больше не плакала. Томас смотрел, но совершенно не верил ей. Каждое утро было одинаковым. И, вставая с кровати, еще до того, как солнце покажется за морем Саша смеялась. Напевала под нос песни, убирала идеальный домик, плела косички и смотрела рассвет. Спускалась к остальным и опять всем помогала. Но Ньют не смотрел. Она знала это, чувствовала кожей, и все громче смеялась, занимая себя ненужными делами. Бренда родила и у Саши было еще больше дел, так что теперь в их уютной жизни плакал только маленький малыш. Томас смеялся. Ему нравился ребенок и Бренда. Томас переехал жить к ней в домик и помогал-помогал-помогал. Видимо, наседкой с яйцом стал он. Кажется, это передается по воздуху. Томас перестал смотреть. Он не видел растерянности Саши, когда большая часть ее дел у Бренды была занята им. Но Александра смеялась, что-то лепетала про новую семью и качала малыша, давая им побыть вдвоем. Томас не смотрел. Как Саша разбивалась, собиралась и так раз за разом. Все больше времени посвящала ребенку, все меньше смеялась и помогала. Томас не смотрел, и Алекса это видела. Алексе двадцать, они тут уже 2 года и она не смеется. Живет на отшибе, встречая лучи солнца по утрам. Спускается и помогает всем, кто просит. Она спустилась и сегодня. -О, Боже, Саша!- бурный крик Бренды заставил затормозить, так и не дойдя до кухни. Молодая мама подбежала к ней и начала осматривать,- Где твои волосы?.. Алекса не смеется, она пожимает плечами и идет в сторону домиков, оставляя ошарашенную девушку стоять на месте. Давно пора было это сделать, потому что это копна волос слишком сильно давила на прошлое. Короткие, едва достающие до плеч волосы колышет ветер и Саша плачет. Ньют смотрит. Он не верит своим глазам и делает шаг к Алексе, что уверенно месит тесто на столе. Девушка не видит, но чувствует кожей взгяд карих глаз, тихие шаги и тепло рук. Останавливается, прочищает горло, чтобы задать один вопрос, который сегодня в приоритете у всех жителей Тихой Гавани. -Обрезала,- Саша не смотрит. Она продолжает месить тесто, раскладывать по формочкам, убирать пряди за уши и помогать всем вокруг. Она знает, что не озвученным вопрос от всех и каждого витает в воздухе. Ответ, кажется знает только Ньют. -Томас, ты видел?- он не церемонится со старым другом. Не пытается быть цивильным и увиливать. Влетает в дом с ноги, как снег на голову. --Видел,- тяжело вздыхает отец и хлопает по кровати рядом с собой,- Ты же понимаешь, что это значит? - Понимаю,- Ньют кивает, делает два шага и падает рядом с другом,- Она больше меня не любит. Ньюту надо бы радоваться, танцевать и думать, с кем он будет строить свою семью дальше, но в тот вечер у костра он пьет-пьет-пьет. Заходит в пустой дом и плачет. Ложиться но холодную кровать и обнимает себя, напевая страную мелодию. Саша смеется. Кто же знал, что без волос так приятно жить, так легко отпускать прошлое. Она танцует с Галли и дает ему заправлять волосы за ушко. Но следующий рассвет все еще встречает одна. Ей пора бы в монашки податься(было бы только куда), Соня ругается, говорит, что она зря себя похоронила. Саша не смотрит. Она смеется, не натянуто, открыто улыбается и дает шанс всем, кто его просит. Но в глазах все покрывается корочкой, стоит кому-то взять ее за руку не в дружеском жесте. Александре двадцать один. И этим утром она не спускается.