В тесноте да не в обиде

Шаблонная тупость возникшей ситуации поражала воображение. — Что значит «номера закончились»? Мы бронировали их ещё две недели назад! — прорычал Гэвин, окончательно потеряв терпение. Мало того что их самолёт задержали на четыре часа из-за непогоды, так ещё и ночевать теперь предлагалось на улице, потому что проходящий в Торонто чемпионат по хоккею призвал в город толпы фанатов, заполонивших не только улицы, но и отели. Пока Гэвин ругался с парнем на ресепшене, а после с раздосадованным администратором, Ричард отошёл прогуглить все возможные места для ночёвок в ближайшей доступности. В какой-то момент он вернулся, извинился перед сотрудниками отеля и увёл Гэвина в сторонку, чтобы сообщить результаты поисков: — Я обнаружил неплохой вариант, — воодушевлённо начал он. — В пяти милях отсюда есть небольшой капсульный отель, где мы могли бы переночевать два дня, а после заселиться в стандартный четырёхзвёздочный недалеко от центра — там как раз освободится номер. Для новобрачных, правда, но думаю, что при желании мы сможем за них сойти. Он продемонстрировал левую руку, на безымянном пальце которой блестело простое гладкое кольцо. Этот жест иррационально успокоил Гэвина. Он перехватил и поцеловал длиннопалую ладонь, в очередной раз благодаря всех чуваков, которые должны были сидеть где-то на небе и решать чужие судьбы — за Ричарда он был им крайне признателен. Но необходимость спать в узкой, закрытой со всех сторон капсуле, напоминающей ему футуристичный гроб, всё равно немного удручала. Не то чтобы Гэвин страдал от клаустрофобии, просто не любил тесниться в замкнутом пространстве, окружённом чужими людьми. Не заметив восторга на его лице, Ричард подбадривающе добавил: — Там есть двухместные номера. — Двухместные, — повторил Гэвин, чувствуя, как губы сами собой разъезжаются в предвкушающей ухмылке. — Я думаю, что смогу немного скрасить не очень приятное начало отпуска, — продолжил Ричард, подхватывая багаж в одну руку и сжимая ладонь Гэвина другой. — Даже не сомневаюсь, Ричи, даже не сомневаюсь. «И ведь не соврал же, зараза», — мелькнуло в голове парой часов позже, когда они, сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать целоваться прямо в коридоре, залезали в овальный люк спального места. Ричард начал ещё с душевой — поздняя ночь подарила возможность закрыться в одной, довольно просторной кабинке — и оторвался на славу, решив помыть Гэвина самостоятельно. Дома это было частичным табу: стоило ему с утра в будний день появиться на пороге ванной с совершенно невинной фразой про «калибровку сенсоров на кончиках пальцев за счёт разности текстур» или «обновлением данных в лаборатории ротовой полости», как они непременно опаздывали на работу, увлечённые исследованием друг друга, словно подростки, которым в голову ударил фонтан гормонов. Здесь Гэвин, разумеется, не стал его тормозить, оценив идею совместной помывки со всех, так сказать, сторон, хотя необходимость прерываться, чтобы натянуть шорты прямо на голое тело и дойти до койко-места, слегка удручала. Забравшись внутрь капсулы, в первые мгновения Гэвин всё-таки испытал лёгкий приступ клаустрофобии, когда дверца захлопнулась, отсекая их от остальных людей. Глянцевые белые стены отражали размытые силуэты, низкий потолок не касался головы, но будто давил, а воздуха резко стало не хватать, несмотря на наличие едва слышно работающей вентиляции — одним словом, приятного было мало, но Ричард, моментально уловив резкую смену его показателей, снова ловко перевёл внимание на себя: притянул Гэвина ближе, чтобы увлечь в успокаивающий поцелуй, а сам, мельком коснувшись панели управления, включил чуть приглушённый голубоватый свет. Атмосфера больничной стерильности пропала, отчего стало немного легче, а после и вовсе хорошо, когда следом Ричард уложил его на жестковатый матрас, осторожно навалившись сверху. Через какое-то время оторвавшись от его губ, Гэвин со смешком признался: — Ощущение, будто мы собрались потрахаться в космическом шаттле. — Сделаю всё возможное, чтобы звёзды мелькали перед твоими глазами, — заверил Ричард в ответ и снова потянулся за поцелуем, на этот раз отнюдь не невинным. Его язык, коротко лизнув нижнюю губу Гэвина, сразу вторгся в рот, а рука нырнула прямо под резинку шорт, безошибочно, уверенно и крепко обхватывая привставший член. Гэвину только и оставалось едва слышно охнуть прямо в поцелуй да толкнуться в подставленный кулак. — Если бы мы и правда были в шаттле, точно нашли бы, как скоротать время полёта, — почти промурлыкал Ричи, на миг приостановив танец языка и губ. Гэвин воспользовался паузой, чтобы жадно глотнуть воздуха. — Только пришлось бы экономить воду, энергию и чистые простыни. — Так, — выдохнул Гэвин. — И? — У нас всего два варианта: либо минет, либо ты сверху. Звучало разумно. Пусть они с Ричардом на самом деле и не были на борту какой-нибудь космической вундервафли, стоило признать, что Гэвин не испытывал большого желания ни повторно идти в душ, рискуя столкнуться по пути с другими постояльцами отеля, ни обходиться влажной салфеткой. Резинка могла бы помочь, да только вот с тех пор, как они с Ричардом замутили, Гэвин забил на защиту и отвык рассовывать презервативы по карманам курток и джинсов после каждой стирки. По первости он смущался, не сочтёт ли жестянка его грязным или как минимум недостаточно чистым, но с тех пор много воды утекло. Минет выглядел заманчивой перспективой, но хватит ли для этого места? Гэвин с сомнением оглядел небольшое пространство, прикинул, насколько хитро Ричарду придется извернуться, чтобы суметь взять у него в рот, и уточнил: — Как ты это себе представляешь? Тут же тесно, как в гробу. Блядь, и что я вообще про это вспомнил, ну ё-моё, — он занервничал от неприятной ассоциации, так что игривое настроение едва не улетучилось, словно пузырьки из газировки. Разумеется, Ричард считал реакцию на раз. Жестковатые пальцы тут же перестали ласкать член, рука выскользнула из-под шорт и притянула Гэвина ближе, так, чтобы между его корпусом и Гэвиновой грудью совсем не осталось места. Диод на виске жестянки моргнул, сбился на жёлтый, но сразу засиял голубым, стоило только Гэвину обнять Ричи в ответ. — Очень даже легко и изящно. Смотри и учись, — наставительные нотки в голосе Ричарда и его лукавая улыбка немного разрядили обстановку. Он неторопливо скользнул вниз, по пути выцеловывая дорожку по ещё влажной после душа коже: сперва колючий подбородок, затем угол челюсти, шея, ключица и плечо, грудь — вот тут губы Ричи задержались, поддразнивая сосок, и, лишь когда Гэвин рвано выдохнул сквозь зубы и выругался, двинулись ниже, — живот и выступающая косточка прямо над резинкой шорт. Которые Гэвин всё ещё не снял, да. Которые ужасно мешали. Чёртовы шорты. Ричард совершенно непонятным образом смог извернуться так, чтобы губы оказались прямо напротив зоны повышенного напряжения. Он довольно хмыкнул, оценив, что боевой настрой Гэвина никуда не делся несмотря ни на что, поймал его взгляд и прижался губами туда, где на плотно натянутой ткани уже наметилось маленькое влажное пятно. — Блядь, — не выдержал Гэвин. — Тс-с. Ни звука, — напомнил ему Ричард. — Понял, принял. Ну да, конечно. Перегородки между капсулами явно тонкие. Вряд ли здесь напрямую запрещено ебаться, тогда и смысла в двуспальных номерах нет, но все-таки вовлекать в интимный процесс целую кучу невольных свидетелей не хотелось. Синяя светодиодная лента мягко разгоняла темноту, притом светилась не ровно, а будто бы пульсировала — становилась то ярче, то почти совсем затухала. Блики ложились на бледный скин Ричарда изящными мазками, отражались в его глазах, перекликались с мерцающим голубым диодом, и всё вместе делало образ почти фантасмагорическим. Гэвин вряд ли бы сильно удивился, обнаружив на его плечах и спине не только родинки, но и перламутровые чешуйки, мягкие и едва заметные. Чем ниже он спускался бы, изучая, рассматривая и любуясь, тем жёстче и они становились бы, пока не обратились в сияющую плотную броню от поясницы и ниже. Ричарду совершенно точно подошёл бы серебристый гибкий хвост с тонким, острым гребнем и роскошными плавниками глубокого синего цвета. Такого же, как отвороты форменного пиджака, в котором Ричи явился в участок когда-то. И Гэвин совершенно точно позволил бы утянуть себя на дно. Там, под толщей воды, блики света казались бы голубоватыми, прямо как сейчас. На спасение и побег у него точно не осталось бы ни малейшего шанса, в первую очередь потому, что он вовсе этого не хотел.  Пока Гэвин залипал, Ричи не терял времени зря. С лёгким шорохом ткань шорт скользнула по бёдрам вниз, и Гэвин зашипел, ощутив, как прохладный воздух лизнул чувствительную головку. Сам не зная, зачем, он задержал дыхание и замер, наблюдая за неторопливыми, но уверенными движениями: вот длинные пальцы обхватывают ствол, вот тянут нежную кожу вниз, чтобы оголить кончик целиком, а вот и длинный, гладкий язык, готовый коснуться самой вершины, собрать прозрачную каплю смазки и отправить её в хранилище для образцов. Ричард всегда закрывал глаза в этот момент. И ещё отключал акустические блоки. Он признался в этом случайно, когда Гэвин что-то сказал ему, а тот не услышал. Слово за слово, и жестянка, трогательно отводя глаза, раскололась. Гэвин счёл это довольно милым и странноватым. Он ебался с андроидом. Он жил с ним. Он, сраный боже, подписал бумажки в грёбаном муниципалитете, заверив отношения официально, и ему ли при этом рассуждать про странности, верно? В конце концов, Гэвину и самому иногда нравилось ебаться с повязкой на глазах или в полной темноте. Сейчас же предстояло потрахаться очень тихо, и Гэвин планировал постараться. Он обещал. Ричард накрыл головку губами и скользнул по ней языком, обильно смачивая искусственной слюной. Пока ещё прохладной, как и сам рот, но это ничего, Гэвин знал, что совсем скоро температура повысится. Его собственные губы самовольно захватила улыбка. Ричард был прекрасен. Прекрасен в строгой форме сучьей Киберлайф, застегнутой наглухо, суровый, уверенный и немногословный, как ледокол; прекрасен в простой чёрной водолазке и узких брюках, выгодно подчеркивающих крепкую, круглую задницу; прекрасен в небесно-голубом поло без рукавов, светлых шортах и мягких замшевых лоферах; прекрасен в старой майке Гэвина и растянутых его же спортивках, чуть коротковатых для такого лося, как RK900, зато открывающих вид на тонкие щиколотки; и не менее, а может, и более прекрасен без одежды, на смятых простынях, со сползающим скином и растрёпанными волосами. С диодом, бьющимся алым. Да и с членом Гэвина во рту, с закрытыми глазами и синими бликами на лице Ричард был прекрасен тоже. Просто охуительно, невероятно великолепен. Тёмные ресницы затрепетали. Ричи вдруг распахнул глаза и поймал устремлённый на него взгляд, и, увидев что-то в нём или распознав немую мольбу, сорвался с неторопливой, почти ленивой ласки в стремительную гонку за оргазмом. Гэвин беззвучно выдохнул остатки воздуха и жадно вдохнул. Из головы вымело все мысли до единой. Ни на что связное его всё равно больше не хватило бы, поэтому он прикусил ребро ладони и мелко толкался в гостеприимный рот, а Ричард посасывал, насаживался до самого корня и ласкал так быстро и хорошо, что долго продержаться не вышло бы и у гораздо более терпеливого человека. Весьма скромный список добродетелей Гэвина терпения не включал. Поэтому он сжал зубы на коже почти что до боли и едва не ослеп от яркой вспышки, на миг прошившей всё тело от макушки до самых пяток. В этот момент Ричард взял особенно глубоко, и головка уперлась прямо в упругую мембрану, прикрывающую горловую трубку. Это оказалось последней каплей, оргазм ебанул по Гэвину безжалостно и сладко, а Ричи, зараза такая, продолжил медленно ласкать набухшую вену вдоль ствола самым кончиком языка, пока скользил губами вверх и вниз. Лишь убедившись, что не упустил ни одной капли спермы, Ричард освободил чувствительный член из плена своего рта. — А теперь — спать, — распорядился он едва различимым шёпотом. — Успели как раз до комендантского часа. — Тут есть комендантский час? Пиздец, — тяжело дыша, отозвался Гэвин. — Но погоди, а как же ты? Может, сообразим как-нибудь по-тихому? — Я не думаю, что ты готов на повторный заезд прямо сейчас. — Справедливо. Но у меня пара мыслей… Ричард аккуратно и осторожно переместился в капсуле так, чтобы улечься на соседнюю подушку. Гэвина всё ещё немного вело, сердце лихорадочно вытанцовывало в груди безумную джигу, и собственная идея одновременно и пугала, и возбуждала. Пару месяцев назад Ричард как-то спросил у него, о чём он думает во время секса. Вопрос был задан непосредственно во время процесса, и в тот момент Гэвин уже не думал ни о чём конкретном — ну разве что о приближении оргазма, не более того. Потом, чуть позже, Ричард пустился в пространные объяснения, из которых стало ясно несколько вещей. Ричард кайфовал от информации. Ну, не от всей, разумеется, но от той, что касалась Гэвина — стопудово. Само это будило какие-то неясные ощущения в груди. А уж когда Ричи признался, что невозможность слить потоки данных, как это делали пары андроидов, в его понимании вовсе не являлась недостатком отношений с кожаным мешком, а наоборот — преимуществом, Гэвин натурально охренел. — Это ещё почему? — спросил он тогда. — На этот вопрос сложно ответить, — несколько уклончиво отозвался Ричи. — Я многократно анализировал данное обстоятельство и пришёл к выводу, что лично для меня это оказалось бы слишком просто. Предсказуемо, скучно и даже немного пугающе. Регулярный обмен данными постепенно стирает границы между двумя системами, и они становятся чем-то вроде копий друг друга, единым целым, функционирующим в двух корпусах. Многим такая перспектива кажется заманчивой, но я бы не хотел настолько сильных изменений моей личности. Да и личности партнёра тоже. — Ох ты ж. Ну-у, вообще у людей тоже есть нечто похожее, когда после лет эдак десяти-пятнадцати совместной жизни супруги становятся похожими друг на друга. — Но не в такой степени, Гэвин, — возразил Ричард. — Кроме того, после первого же глубокого коннекта в партнёре-андроиде уже не остаётся никаких тайн или сюрпризов. Это как… хм… сразу после первого же секса перейти к стадии «двадцать лет в браке», только умножь это на десять. Узнавать о тебе что-то новое каждый день — удовольствие особого рода. И вот теперь он мог использовать полученную информацию, чтобы довести Ричарда до перезагрузки даже без физического взаимодействия. Гэвин понизил голос до едва различимого шёпота и начал говорить: — Знаешь, я с самой первой встречи залипал, когда видел твои руки. Задница мне понравилась тоже, да и всё остальное, но, стоило увидеть длинные пальцы, как я тут же представил их в своей заднице. Я тогда и не думал, что у тебя может быть член, поэтому дрочил, представляя именно их. Идеальные для фингеринга, и я в этом не ошибся, так оно и оказалось. Глаза Ричарда широко распахнулись. Его тихое «Гэвин», слетевшее с губ, Гэвин расценил как приглашение продолжать. И он продолжил: — А губы, Ричи? Твои губы мне снились. Я почему-то был уверен, что они гладкие и очень мягкие и целоваться с тобой будет охуенно. Конечно, я представлял, как бы ты выглядел с моим членом во рту, и, поверь мне, я никогда не кончал так быстро, даже от самого лучшего порно. Одна лишь мысль об этом сводила с ума. И я хотел, очень хотел, чтобы ты целовал каждый дюйм моего тела, и легко, едва ощутимо, и сильно, чтобы остались следы. Тогда я мог бы смотреть на них на следующий день и вспоминать о нашем сексе. Диод Ричарда сбился на жёлтый и замерцал. Хороший знак. Значит, Гэвин всё делает правильно. — Я мог только мечтать увидеть тебя без одежды. Ты знаешь, я искал в интернете, как выглядит твой корпус, но не нашёл никакой информации. Писали, что, вроде как, его делали на основе другой модели, только вот что изменили, ясно не было. Эта недосказанность невероятно бесила. Я хотел узнать, какой ты, Ричи, а ты, будто назло, ходил в этой своей водолазке под горло или в рубашке, застёгнутой на все пуговицы. Ты даже не представляешь себе, что я испытал, когда ты разделся тогда, в первый раз. И самым большим откровением стали родинки. Блядский боже, эти родинки… Я хотел найти каждую и оставить на ней поцелуй. Жаль, что на скине не оставишь отметку, ведь мне так хотелось заставить тебя думать обо мне и после того, как мы поебались. — Я думал о тебе постоянно, — с легким фоном статики пробормотал Ричард. — В фоновом режиме на работе, а после — разворачивал реконструкцию и ловил каждый твой взгляд, каждое движение и звук. — И я тоже, Ричи. Я тоже. И мне было страшно, что это всё — какая-то случайность, ошибка мироздания, и больше такого не случится. Знаешь, я мучился те два дня, пока ты не поцеловал меня в машине, тогда, на парковке, помнишь? Конечно же, ты помнишь, андроиды ничего не забывают. Тогда я понял, что пропал, Ричи, что я лечу в какую-то ёбаную бездну и мне совершенно похуй. Всё, что угодно, только испытать это снова, с тобой. Жёлтые всполохи диода теперь перемежались короткими алыми вспышками. Ричард потянулся за поцелуем, но Гэвин прижал к его губам кончики пальцев. — Нет, ты кончишь так, от моих слов. Я расскажу тебе, что будет, когда мы заселимся в нормальный отель. Первым делом мы будем целоваться, долго и обстоятельно, потому что я знаю, знаю-знаю-знаю, как тебе это нравится. Я буду вылизывать твой рот и сосать длинный язык, чтобы система сходила с ума от кучи оповещений. Потом перейду к твоему члену, и, поверь мне, очень постараюсь простимулировать все твои сенсоры. А затем, — Гэвин сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха. Ему снова стало жарко, и, если бы он не кончил только что, сто процентов возбудился бы снова, — я бы оседлал тебя. Ричард скрипнул. Совершенно механический звук, не имевший ничего общего с его приятным тембром голоса, говорил об одном — он очень близок к финалу. — Я бы заездил тебя, как жеребца. Твой член, Ричи, идеально подходит моей заднице. Я люблю ощущать его внутри, чувствовать, как он заполняет меня без остатка. Спешить я не стал бы, оставив это на потом, и дразнил бы тебя медленными и плавными движениями. Тебе бы это понравилось? — Да, — проскрежетал Ричард. Его диод пульсировал красным. — А потом я позволил бы тебе сделать, что вздумается. Может быть, ты захочешь, чтобы я привстал на коленях немного, и ты мог трахать меня быстро и чётко, в своём ритме? Или уложишь меня мордой в подушку и возьмёшь сзади? Если хочешь, Ричи, так и будет. Всё, что только пожелаешь. И в конце я буду кричать твое имя, даже если на нас пожалуются соседи. Ричард приоткрыл рот и вдруг замер. Его висок полыхнул особенно ярко и потух, а Гэвин вытер пот со лба, ощущая ни с чем не сравнимое удовольствие от выполненной задачи. Вскоре Ричи моргнул и ожил — он всегда грузился быстро. — Это… Это было потрясающе, — произнёс он. — Гэвин… Вот теперь настало время для поцелуя. А после — спать, набираться сил для нового дня. Тем более, у них большие планы на день и, особенно, на ночь. — Я люблю тебя, — серьёзно сказал Ричард. — Знаю, говорил уже. Но хочу повторить ещё много раз. Люблю. — И я тебя, жестянка. Очень сильно, — отозвался Гэвин. И, протянув руку за голову, погасил в капсуле свет. Теперь темноту разгонял лишь отсвет диода, к которому Гэвин привык. В объятиях Ричи ему было так хорошо и уютно, что он и думать забыл, где они находятся. Всё это не важно. Ведь там, где Ричард, Гэвин чувствовал себя дома.