необходим в твоих руках

      Стук сердца, бьющий прямо по ушам.       Скрип кроссовок по дешёвому паркету тренировочного зала Wakeone ent.       И Ханбин, уже, наверное, в сотый раз повторяющий одно и то же движение к новой хореографии их предстоящего возвращения.       Мечта, лелеямая ещё с подросткового возраста, сбылась. Он айдол, он артист. Тот, кто в центре софитов, а не вне их, как бывало обычно. Со сверкающим образом и ярким макияжем, преобразовывающее лицо во что-то действительно… медийное. Специально для камер и услады глаз фанатов, чье мнение меняется чаще, чем количество гардероба в шкафу Рики.       Они не должны облажаться, он не должен облажаться. Ни в коем случае.       Ханбин не знал как долго провозился в тренировочном зале, пока остальные мемберы ещё несколько часов назад покинули здание компании, возвращаясь в общежитие. Возможно, два часа; может полтора. А может и вовсе минуты, если судить по самоощущениям. Он привык выжимать из себя все соки, долго и методично, до утомленных связок и повреждённых сухожилий. Годы похудения не прошли даром и уж кто, кто, а Ханбин знает что такое самодисциплина. Из всех семи грехов чревоугодие — одно из самых последних, которое он мог бы себе приписать.       Давать себе поблажку опасно. Ещё опаснее думать, что от одной мелочи ничего не убудет, ведь ещё как убудет. Одна мелочь превратиться во вторую, затем в третью, а в конечном итоге и вовсе в привычку, от которой ты наоборот изо всех сил пытался избавиться; или которую не собирался обретать вообще. Прямо как эту пагубную для его карьеры привычку сплетать языки в поцелуе с собственным мембером.       С Чжан Хао всё было сложно, мягко говоря.       Это между ними началось ещё во времена boys planet, когда звезды сошлись так, что именно они стали центрами своих k и g групп. Первый диалог, первый скиншип — и всё полетело в одно место, которое Ханбин не решается назвать.       Это продолжало прогрессировать с самого начала их знакомства, притягивая в болото неоднозначных эмоций с каждым разом всё больше, больше, и больше, ковыряя грудную клетку и щекоча внутренности до бесполезного хихиканья над всем, что говорит Чжан Хао.       Это просто было. Между ними, рядом с ними, вокруг них.       Заставляло дыхание прерываться между вдохами от вида чужих яблочных щёк, заставляло дрожать от мурашек, бегущих по телу от невесомых прикосновений к бедру, и просто… быть самым слабым мужчиной этого света перед надутым лицом, осыпанного родинками, которые Ханбин мог бы сосчитать и указать в точностью до каждого миллиметра их расположение.       Каждый, включая их фанатов, не упускает шанса пошутить об их отношениях, прокомментировать их химию, назвать их потрясающей парой, созданной на небесах и обязанной однажды друг с другом встретиться в любой из вселенных, которые могут существовать.       Ох, химия между ними однозначно была.       Искрилась во взглядах и пылала под сплетёнными руками, так привычно переплетающихся, что иногда возникает закономерная мысль: « они части мозайки, необходимые друг для друга, чтобы почувствовать целостность ».       Ханбин громко выдохнул, невольно потянувшись к задней части шеи, чтобы смущённо потереть её. Очередная привычка. Он давно отвлёкся от тренировки и сел на полу, растягивая длинные ноги и восстанавливая дыхание.       И снова погрузился в мысли о паутине их взаимоотношений с Хао-хëном.       На самом деле, это неловко. Особенно, когда думаешь, что вероятно та мысль крутится только в его голове, что, может быть, он единственный кто думает о них по восемь часов в день, базовое количество часов одного рабочего дня. Считай полноценная работа, только без зарплаты, премий и отпусков.       Каждый не прочь сказать об их отношениях, но факт, сдавливающий грудь до болезненных ощущений, в том, что у них нет отношений.       Передружба, дружба с привилегиями, простые непонятки, от которых кружится голова и от которых не сбежать, попросту потому что он этого не хочет, — называйте как хотите.       Ханбин же предпочитал «игра»       Игра, которому ещё нет названия, но есть негласные правила. По крайней мере, Ханбин бы охарактеризовал эти обстоятельства так.       Может быть это в нём взыграла его азартная личность и прошлые попытки в спорт, закалившие его характер. Ханбин знает как играть, как за считанные секунды оценить обстановку, выстроить стратегию и идти напролом до того момента, пока он не получит своё — победу. Победу, дрожащую прямо под кончиками пальцев; победу, рвано дышащую из-за его хватки на талии; победу, смотрящую ему прямо в глаза своими большими карими. Его победу — Чжан Хао.       Правила игры были просты: кружить вокруг друг друга да около, не заходить слишком далеко и не говорить ничего, что могло бы пересечь черту их, говоря языком Мэттью, лобызаний.       Ханбин не знал кто установил эти правила, но соблюдали их невольно они оба.       Цель игры? Увидеть, насколько далеко они готовы зайти.       Как много они готовы позволить.       Зайдут ли они дальше поцелуев украдкой? Опустятся ли руки ниже талии, но выше бёдер? Привыкнет ли Ханбин к коже старшего, настолько нежной и мягкой, что не остаётся ничего, кроме как благодарить того за часы ухода за собой по утрам и вечерам?       Хааа.       Вздох вырвался из глубин горла, когда он устало провёл пальцами по вспотевшим волосам. Пора возвращаться к тренировке, но, видимо, Ханбин совсем выдохся. Он не мог заставить себя встать.       Очередная провальная попытка оторвать задницу с пола и Ханбин с протяжным стоном опустился обратно. Кажется, свело мышцы.       Только сейчас, когда из-за чрезмерной нагрузки мышцы бедра сократились, а каждая унция силы покинула его тело, Ханбин подумал, что перестарался. Время давно перевалило за одиннадцать вечера, он не сделал за всё время их тренировки ни одного перерыва, а вода закончилась ещё час назад, чтобы хоть как-то спасти от обезвоживания. Как будто только сейчас с глаз спала пелена, и Ханбин всем телом прочувствовал свою усталость.       С закрытыми глазами он отчетливее слышал приглушённые звуки басов с других залов, чужой топот и собственное размеренное сердцебиение.       Он не открыл глаза, когда пространство вокруг него заполнилось знакомым фруктовым запахом. Сегодня, если он правильно понял, это кокос. С долгим и шумным вздохом Ханбин аккуратно прислонился к костлявому плечу, так и не открыв глаза. Ему не нужно было видеть Чжан Хао, севшего рядом с ним, чтобы знать, что это он. Хватало лишь приторного запаха, не сильно бьющего по рецепторам, и выступающих острых ключиц под щекой, чтобы невольно расслабиться и провести рукой по предположительно бокам Хао-хëна в поисках его прохладной ладони.       — Когда собираешься закругляться? — спросил негромко Чжан Хао, сжимая его руку в ответ.       — Скоро, — в тон ему ответил Ханбин, почти мурлыча, как самый настоящий кот, с которым Хао-хëн любил его сравнивать. — Ты вернулся специально ради меня?       Тот с красноречивым вздохом промолчал, заставив Ханбина глупо хихикнуть. В этом не было ничего смешного, но всё, что делает Чжан Хао заставляет вырываться его внутренним смешинкам. Вдруг он почувствовал себя так необъяснимо хорошо, как будто не ему слишком впадлу двигаться, потому что свело ноги, не он до безумия устал с его графиком и ответственностью, на него возложенную.       Снова человек рядом с ним придаёт ему силы, даже не стараясь для этого что-то делать.       Магия.       Ханбин сильнее прижался к Чжан Хао, почти ложась на него, и удовлетворённо вздохнул, почувствовав невесомое касание губ в области затылка.       — Не хочешь вернуться в общежитие? Джиун перед уходом приготовил рагу. Я ему не помогал, поэтому вышло даже супер вкусно.       В ответ послышалось лишь мычание. Ханбин умилëнно погладил Хао по костяшкам рук, услышав «супер» из его уст. Новая привычка с момента выхода песни «super lady» от (G)I-DLE-сонбэнимов. Казалось, они с Тэрэ забыли о слове «очень», каждый раз заменяя его на «супер», а затем тут же танцуя часть хореографии припева, как будто в этом слове невидимый в хатэхатэ переключатель. В его группе только самые замечательные мальчики, он не может не поддаться нежным чувствам при мыслях о них.       — Я не могу встать. Давай посидим так немного? — вместо ответа попросил Ханбин, абсолютно не желая двигаться.       — То есть? — он не пропустил явную обеспокоенность в голосе Чжан Хао. — Ты травмировался?       — Я просто устал, мышцы одеревенели. — проныл Ханбин, аккуратно дернув ногой.       Не получив ответа, он открыл глаза, чтобы взглянуть на хëна, который, как оказалось, задумался. Это было видно по отстранённому взгляду в никуда и машинальным поглаживаниям тыльной стороны его ладони большим пальцем. Застывшая между ними тишина заставила Ханбина чуть заерзать, чтобы найти нужное и более удобное положение, но он не сильно сдвинулся с места, лишь издал болезненный стон, от которого застыла не только тишина, но и Чжан Хао, а вместе с ним невольно сам Ханбин.       — Бин-а, — звук голоса старшего прозвучал слишком резко и громко после продолжительной паузы, поэтому он слегка вздрогнул перед тем, как запрокинуть голову назад и приземлиться затылком на плечо Чжан Хао. — Хочешь… массаж?       Послышался приглушённый стук чего-то падающего. Возможно, упало где-то снаружи.       Возможно, упал его рассудок.       С таким же треском и сопровождающими его проклятиями.       Ханбин не понял в какой момент атмосфера между ними переменилась. Совсем невинный вопрос, привычный. Они не раз друг другу помогали массажем во время промоушенов, ну, или, справедливости ради, он помогал Чжан Хао массажем, потому что тот не всегда понимает как именно нужно притронуться к задней части шеи, не давя излишне сильно или, наоборот, слабо. Тем не менее, он нервно сглотнул.       Тем не менее, сердце ухнуло вниз, а ресницы затрепетали от тёмных радужек глаз, смотрящих на него так… как будто в его вопросе совсем другой подтекст, более смущающий, игривый. Интимный.       Черт бы его побрал.       — Ханбин-ни устал, не так ли? — странным тоном спросил Хао-хëн, обхватив руками его талию и заставив напрячься.       Либо Ханбин-ни просто извращенец, по-своему воспринимающий любой знак, намекающий на что-то большее, либо он не знает. Он ничего не знает, просто тупо кивает, пока Чжан Хао с легкой ухмылкой просит его лечь на живот.       Как тот и просил, Ханбин, как мог безболезненно, лёг на живот прохладного пола тренировочного зала и испустил вздох.       Не нервничай, это просто Хао.       Пустые слова, после которых он задрожал и зажмурил глаза, почувствовав руки на спине. Даже сквозь его мятую футболку можно было ощутить контраст его горячей кожи с прохладными ладонями Чжан Хао. Без масла, на полу, только с застеленной ветровкой для головы, — далеко от соблазнительного образа массажного салона с красными стенами, благовониями и телами, прикрытых только халатом. Однако, только из-за давления чужих рук на его спине Ханбин поджал губы, с трудом сдерживая смущающие звуки. Его прошибало в ребрах лишь от осознания, что это Хао собирается, нет, уже массирует его тело.       Он, кажется, упоминал, что хороший игрок и знает как играть? Так вот, забудьте.       — Всё в порядке? — поинтересовался тот, кончиками пальцев ощутимо проходясь по пути позвоночника, доходя по поясницы, и по-новой. — Я давлю не слишком сильно?       — В полном, — ты мог бы хоть раздавить меня этими руками, я бы не жаловался. Но, конечно, он держал язык за зубами, пусть в самом деле Хао бы не давил слишком сильно, даже если бы хотел.       У Ханбина высокий болевой порог, а тот не слишком большой фанат спортивных комплексов. По сравнению с другими участниками, у его хëна одни из самых слабых рук в группе. Вроде как.       Он закрыл глаза, расслабляясь под пальцами, сжимающих плечи.       Заерзал, почувствовав, как нежные руки поднялись по бокам шеи, большие пальцы прижались к середине задней части шеи, чтобы вновь потянуться вниз обратно, проходясь по плечевым костям. Руки Чжан Хао не были умелыми, отнюдь. Они дрожали, где-то нажимали слабо, где-то неприятно сильно, это особенно касалось болевых точек. Его движения были мучительно медленными, заставляющие хотеть что-то из двух — либо остановить его для другого более приятного занятия, либо никогда не останавливать, ведь даже сквозь неопытность чувствуется его желание помочь, расслабить. То, с какой осторожностью тот приходился по каждому контуру его тела; то, как тот не мог перестать шептать ему в ухо милости и спрашивать не делает ли тот ему больно.       Ханбин — презренный человек, ведь представлял, как вместо шёпота Чжан Хао кусает его за мочки уха; как тот тяжело дышит, как самый хороший мальчик, стараясь доставить ему удовольствие. Он бы соврал, если бы сказал, что изо всех сил пытался сосредоточиться исключительно на том факте, что это лишь «дружеская» помощь, что в движениях Хао нет ничего такого, тот просто пытается делать то, что должен, как начинающий его личный массажист.       Ох, как бы он соврал.       С закрытыми глазами ничего не остаётся, кроме как сдаться своему воображению.       Представить как Чжан Хао проходится руками ниже поясницы, как он мог бы повернуться к нему и схватить того за талию, пока тот продолжал бы свою серию поглаживаний по бокам. Наверняка, Ханбин бы вытянул из него мелодичный звук, запустив руку ему в пушистые волосы и отодвинув от себя только, чтобы прильнуть к шее.       Когда Хао приступил к массажу его ног, все разумные мысли, которые ещё были в голове, покинули его. Большие пальцы впились в мышцы бёдер, пока образ кусающего за эти самые бедра Чжан Хао впились в его мозг. Разноцветные пятна из-за его рта и зубов выглядели бы на молочной коже умопомрачительно красиво и правильно. Так совершенно, что кружится голова.       Из горла вырывается ничем не прикрытый стон, когда Хао, наконец, массирует правое бедро самым идеальным образом, каким тот вообще мог с его навыками.       — Я делаю всё правильно? — негромко и радостно произнёс Чжан Хао. — Начинаю входить во вкус. Мне обязательно нужно купить специальное масло и потренироваться на ком-то, м? — Последнее «м» тот промычал ему прямо в ухо, из-за чего Ханбин нервно и неразборчиво пробормотал ругательства.       Спасибо пробежавшим мурашкам от чужого мягкого баритона, ему теперь намного хуже, чем было от фантазий минуту назад.       Пока Ханбин пытался не терять связь с реальностью, Чжан Хао как бы невзначай коснулся внутренней стороны бедра. Чередовал давление с поглаживаниями, хотя второе получалось относительно из-за черных спортивок на нём. Тот заворчал на китайском, и Ханбин засмеялся.       — Я слишком одет для массажа.       — Вот именно.       Однако, это не помешало Хао перекинуть через него ногу и оседлать талию, заставляя Ханбина застонать от внезапного давления всего тела, а не только рук, поскольку он случайно дёрнулся, потеревшись выпуклостью о пол.       Неожиданная волна удовольствия застала его врасплох. Ощущение небольшого трения было настолько ошеломляющим, что пальцы ног подогнулись.       Чжан Хао тем временем продолжал оказывать на него давление всем телом, прижимаясь грудью к спине. Тот схватил его за подбородок, аккуратно повернув в свою сторону, и боже.       Ему захотелось избавиться от этой самодовольной ухмылки на чужом лице, желательно поцелуем и прямо сейчас. Тот смотрел на него, всего наверняка раскрасневшегося, потного и, в какой-то степени, проигравшего его рукам. Смотрел и не отрывал взгляда, как будто в нём закралась целая вселенная со всеми его загадками и прелестями.       Ханбин не совсем ошибается, думая так.       Слишком нетерпеливый, он умоляюще вскинул голову, поворачиваясь назад, и Хао, как всегда читая его мысли, попросил лечь на спину.       Не потребовалось много времени, чтобы тот вновь удобно устроился на его бёдрах, прильнув губами к его потрескавшимся. Ханбин застонал одновременно от болезненных спазмов и ощущения манящих и пухлых губ на своих.       — Ах, прости. — выдохнул Чжан Хао извиняющимся и напряжённым тоном.       Встать с Ханбина не дал ему сам Ханбин, вцепившись руками в излюбленное место — талию. Если бы он хорошо постарался, то мог бы соприкоснуться кончиками пальцев. Стон зудел в горле, пока Ханбин пытался отвлечься от этих мыслей и сосредоточиться на парне, буквально, на нём. Одно покачивание бёдрами, и Ханбин сильно прикусывает губу, чтобы заглушить звуки, пытающиеся из него вырваться.       Густое пространство в сознании покачнулось, когда он почувствовал рябь нежных поцелуев на шее и несильную хватку на волосах. Довольный вздох вырвался сам собой.       Ханбин как одержимый гонялся за этими поцелуями уже больше, чем полугода. Это было похоже на необходимость. Это и было ею в нём — необходимостью быть в его руках, глотать стоны и знать, что он единственный, кто может видеть Чжан Хао таким. Податливым, растрёпанным, его.       Неофициально, негласно, но его. Будь он проклят, если Чжан Хао не чувствует тот же спектр эмоций, что и он при каждом их взаимодействии.       Руки скользнули по шее и выгнутой спине, прижимая ближе, почти не оставляя пространства между ними. Ханбин снова прильнул к чужим губам, мысленно растекаясь лужей от вкуса Хао на языке, разославшего волну жара по телу.       Такой вкусный.       Сладкий, как всегда.       Они оторвались друг от друга, и Ханбин, прислушиваясь к своему учащённому сердцебиению, наблюдал за тем, как тот опускает голову, вбирая в рот сосок сквозь ткань футболки и оставляя на нём мокрое пятно. Ханбин протяжно застонал, запрокидывая назад голову. Наблюдать сейчас за Чжан Хао было выше его сил. Горящая пульсирующая кровь ударила в голову, а теснота в штанах стала почти болезненной.       Как же он нуждается.       Неважно в чем — в прикосновениях на образовавшейся выпуклости или каком-либо трении —, главное, хоть как-то справиться с пульсацией между ног. Хватило бы несколько касаний к члену, чтобы Ханбин стиснул зубы, с шипением содрогаясь от удовольствия.       — Такой красивый, — как в бреду шептал тот, продолжая играть с сосками. — Самый хороший, только для меня.       Верно.       Он издал тонкий всхлип, смутившись этого, когда как Хао удовлетворённо укусил кожу с чернилами на ключицах, в миг превращая его в дрессированного щенка, который мог бы сделать для него что-угодно. Может не сейчас, но потом уж точно. Всё, что он в силах делать сейчас это тихо поскуливать.       — Хао-хëн. — позвал того Ханбин, слегка запыхавшись.       — Да?       Пожалуйста, дотронься до меня.       — Пожалуйста, — начал он, но проглотил все слова, слишком смущённый, чтобы проговорить их вслух.       — Пожалуйста что? — сквозь шум и гроход сердца услышал он ответный вопрос, в сознании вдруг ощутив, как Чжан Хао обхватил зубами подушечки двух его пальцев.       Блять....       — Пожалуйста, можешь...       Стук в дверь.       Блять.       — Там есть кто? — спросил громкий бас, а затем в дверь снова с грохотом постучали.       Глаза Ханбина в панике забегали, когда Чжан Хао невозмутимо встал с него, поправляя волосы.       Почему он такой спокойный?       — Мы скоро закончим, подождите немного, пожалуйста! — елейным голосом крикнул тот, а затем тише ему пояснил: — Я запер дверь, когда заходил, не волнуйся.       Ханбин облегчённо вздохнул, падая обратно на пол...       — Собирайся, Бин-а, пора возвращаться.       ... и разочарованно надулся.