Включи свет

— Стоп! Снято, — Валентино скалится и трет переносицу, — Кейти, подмени меня. Бросает коротко и встает с места. Когда он нанял эту суку делать его работу? Благо свою задачу она выполняет на пять с плюсом, раз видео все также бьют рекорды. Казалось бы, с чего оверлорд будет доверять кому-то постороннему свою работу, свое детище? Зрение. Зрение, которое испортилось настолько, что мир вокруг себя он видел будто сквозь целлофановый пакет, надетый на голову. А воздуха в этом пакете становилось все меньше, и с каждым днем количество кислорода сводилось к нулю. Когда это началось? Возможно, пару месяцев назад, когда буквы на отчетах стали трудноразличимыми, три чека удавалось прочитать только чуть ли не с лупой, а свет больно ранил глаза; от чего освещение в его покоях было вечно приглушенным. Но на такие мелочи Валентино предпочитал не реагировать, все же он в аду, где, казалось бы, уже ничего не страшно. Вон, курит, а легкие работают без намека на рак или другие заболевания, присущие людям. Ведь нельзя умереть естественным путем дважды. Тогда все решилось донельзя просто: его глазами стал Вокс. Ну, а что? Будто ему сложно прочитать пару отчетов, к тому же он анализирует их куда быстрее. А TV-демону оставалось только согласиться и стиснуть посильнее зубы. Все же студия Вала относилась к Voxtek, и нельзя было, чтобы хоть какая-то часть огромной компании начала сдавать позиции. Весомая ее часть. Да и Валентино был не последним для него человеком. И с одной стороны хотелось послать того куда подальше, ведь у Вокса же дохера свободного времени на то, чтобы разгребать за мотыльком, а с другой, что-то внутри не позволяло просто так легко отказаться. — То есть, ты совсем не видишь, что здесь написано? — Вокс поднимает бровь и переводит взгляд на мотылька, который развалился на диване, покуривая. Его ноги вальяжно растянулись на коленях телеведущего, как бы не давая тому возможности встать. Теперь TV-демону придется в два раза чаще находиться здесь, в компании сутенера, и дышать малиновым дымом. — Да чтоб тебя, дай сюда! — Валентино резко выхватывает листы, — И-ин-и-инт… В любом случает, что-то на «ин»! — бумажки опять протягиваются Воксу. —Интеграции, — на выдохе отвечает TV-демон и качает головой. Произносит больше для себя, чем для нервно закурившего сутенера. — Ты совсем безнадежен. Сколько пальцев показываю? — Я по твоему совсем идиот? Три. Убери свои культяпки от моего лица. Maldita televisión en las piernas, — раздражено ударяет одной из рук по ладони Вокса, вызывая у того смешок. Ногами ощущает легкий разряд тока, которым отдает TV-демон. — Я может и «televisión en las piernas», но не у меня проблемы с глазами, — на замечание мотылек цыкает и выдыхает клубок дыма в лицо Вокса. Тот лишь отворачивается от малинового облака. — Ты завтра утром свободен? — А что, моему Вокси стало скучно, и он захотел поразвлечься? — на лице растянулась ядовитая улыбка, обнажая клыки. — Заебал, — отрезал TV-демон, откладывая бумаги на край дивана, — Будем твоим здоровьем заниматься, придурок. — Прости, что? — искренне удивился Валентино. — Что слышал. Или со слухом тоже проблемы, — очередной подъеб, — Найду людей, что смогут проверить и оценить весь масштаб проблемы. А то ты у меня так окончательно ослепнешь. А кому нужен слепой оверлорд? — слова колко отозвались где-то в сердце мотылька. Кому нужен? И правда, кому он нужен? Да никому! Даже Вокс вот так просто это говорит. Да, тема одиночества была болевой точкой Валентино. Хотя казалось бы, столько грешников вокруг, столько личных шлюх. Еще Вельвет, Вокс, но все равно гребаное одиночество. Это ад, и тут нельзя никому доверять, открываться, проявлять слабость. Иначе, добычей станешь ты. И этот урок был отлично усвоен. Создана идеальная маска властного оверлорда, готового идти по головам и убить при необходимости, без зазрения совести. И маска эта не снималась никогда и ни при ком. Почти. — Не хочу, — отворачивается. Уже без своей улыбочки. Тон действительно обиженный, искренне. Обе пары рук «складываются на груди», будто это двойная защита, будто это спасет мотылька от мыслей об одиноком будущем, где будет только он и чернота. — Вал, я серьезно, — Вокс сжимает одну из рук Валентино. Когтями сжимает, больно. Будто это призыв к тому, чтобы мотылек обернулся на него. И ведь поворачивается, зло смотрит. — Я сказал, что не хочу. — Вал! — голос TV-демона становится громче, а экран ярче вспыхивает. — Ай! Прекрати! — Валентино шипит и щурится. Глазам больно от вспышки света. — Ты что творишь? — Вокс вскидывает цифровые брови в удивлении. — Мне больно, мудак. А кому приятно, когда его пытаются ослепить? — Я не пытался тебя ослепить, уровень яркости экрана повысился всего ничего. — Да? Разве? В любом случае, больше так не делай, — раздражено трет глаза, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. И это был один из поворотных моментов. Со временем, любой свет стал приносить дискомфорт. Поменять очки — решение половины проблемы. Что делать со светочувствительностью, которая росла с каждым днем? Количество освещения в башне Валентино сократилось до одной настольной лампы на самом слабом режиме. Только в таких условиях он мог работать. Все устройства были переведены на темную тему, чтобы по максимуму исключить светлые пиксели, которые могли вспыхнуть в темноте. Шторы открывались только в отсутствие мотылька. Но со временем картинка, четкость которой поддерживали новые очки, стала плыть. Так же быстро и стремительно, как и разум. А кому нужен слепой оверлорд? Фраза, не дающая покой воспаленному сознанию мотылька. Кому? Хотелось, чтобы этим кем-то был Вокс. Валентино не знает почему. Почему его так тянет к этому ходячему телевизору? Но было же что-то большее, чем секс без обязательств и колкие подъёбы, которые перетекали в первое. Никто, ни одна чертова душа не должна была знать о его проблеме. Даже та Кэти или Кайла (Валентино не имел привычки запоминать имена) не знала, по какой причине она здесь, и почему выполняет работу сутенера на съемках. Ни одна душа, кроме Вокса. Он знал и, с какой-то радости, рвался помогать и «лечить». И сейчас Валентино был между двух огней: с одной стороны хочется проявить хоть каплю человечности с этим очаровательным TV-демоном, а с другой не по его статусу. Он зашел в свои покои. Ему нужно отдохнуть, фильм доснимут и без него. Так или иначе картинка в его глазах выглядела, как несколько разноцветных пятен, мелькающих между собой под стоны и прочие звуки, издаваемые актерами. Казалось, что если мотылек подойдет в упор к кровати и, может быть, залезет на нее, и чуть ли не в плотную будет смотреть, всё равно все будут размытыми пятнами. Войдя в комнату, погруженную во мрак, глазам стало легче. Наконец-то он не под яркими прожекторами и лампами, что преследовали его целый день. Парадокс, он — мотылек, а мотыльков тянет на свет, на огни. А он бежит от света. Валентино проходит вглубь комнаты к столу, на котором тускло горит лампа приятным, теплым светом. Достает зажигалку и не глядя (буквально) поджигает сигарету. Приятный малиновый дым разливается по легким, отдавая в голову спокойствием. — Сэр, тут принесли новый отчет, — где-то в темноте раздался возглас одного из подчиненых. — Брось мне на стол и проваливай побыстрее, — Валентино оборачивается на дрожащий голосок, но не видит, кто говорит. Протирает глаза, в надежде, что открыв их, его взгляд хоть чуть-чуть сфокусируется. Но нет. Небольшое пятно мелькает перед ним, оставляя на столе стопку бумаг, и также быстро пропадает. Придется звать Вокса на помощь, сам он не справится. Достает телефон и начинает записывать голосовое сообщение. В последние пару недель он стал общаться только так, буквы на клавиатуре стали не видны. А Вокс был вынужден так же отвечать голосом, ибо читать текст для мотылька было затруднительно. «Когда ты уже наймешь себе человека, который будет читать тебе вслух? Ладно, я смогу подойти через пару часов», — проигрывается из динамика. Никогда он не наймет. Ни один простой грешник не должен знать о его слабости. Когда же до Вокса это станет доходить? Своеобразная тоска окутывает Валентино. Больше одиночества он ненавидит беспомощность. А сейчас, он — олицетворение этого слова. И ненависть к себе ядом разливается по телу. Надо хотя бы постараться что-то сделать. Садится за стол, беря бумаги. Крутит так-сяк, в надежде разобрать текст. Злость растет. Попытки сфокусироваться не приводят ни к чему, и первый попавшийся под руку карандаш летит куда-то в стену, глухо ударяясь. Глаза предательски болят и будто просят закрыть их, дать уже наконец отдохнуть. От темноты, в которой мотылек находится, постоянно тянет в сон. Нельзя. Нельзя спать. Надо заниматься работой. А то он совсем никчемным стал. До прихода Вокса надо хотя бы попытаться разобрать бумаги. Попытаться… — Вал. Проснись, — его трясут за плечо. — Тебе вообще нормально в такой темноте? — ¿Qué? Вокс, ты? — Валентино разлепляет глаза, но не видит ничего, сплошная чернота. — Проснулся. Тут так темно, хоть глаз выколи. Даже я тебя не сразу нашел, — голос TV-демона раздается где-то над головой, — А ты поди вообще на ощупь передвигаешься. — Вокси, дорогуша, включи лампу. Я ничерта не вижу, — Валентино встает с места, слегка шатаясь, от потери координации. Действительно очень темно. Даже Вокса не видно. Просто чернота. Такая давящая и холодная. Будто где-то в темных водах холодного океана. Лихорадочно шарит руками вокруг себя, в попытках найти то, за что можно ухватиться. Почему Вокс так медлит со светом? Чернота все сильнее давит на голову, отдаваясь писком в ушах. — Ну и какого хрена ты не можешь свет включить? — Вал, — голос TV-демона понижается напряжено. — Я включил свет. Нет… Нет. Это же шутка? Ха-ха! Шутка же? Валентино начинает лихорадочно крутиться, в попытках увидеть хоть какой-то источник света. В попытках увидеть Вокса. В ушах звенит, а к горлу подкатывает ком. Паника. Самая натуральная паника. Очки-сердечки слетают с головы. Все так же шатаясь по пространству, мотылек начинает тереть глаза руками. Тереть до боли, лишь бы увидеть что-то. Нет. Не видит. Дыхание учащается, сердце отдается в ушах гулкими ударами. Глаза отвратительно щиплет то ли от активного трения, то ли от подступающих слез. Ком в горле, кажется, мешает вздохнуть. — Вокс?! Ты где? — его все еще метает из стороны в сторону. Запинается об свою же ногу, летит вниз. — Тише, я здесь, — две руки ловят его за плечи, аккуратно усаживая на пол и притягивая к себе. Как только Валентино это чувствует, как только понимает, что буквально утыкается носом в грудь TV-демона, он не может больше контролировать свой страх. Все четыре руки обвивают Вокса, в попытках прижаться ближе. Мотыльку хочется быть уверенным что сейчас, в этот момент, он его не оставит. Не оставит одного в пустоте. — Я не вижу тебя… Не могу, — голос начинает медленно ломаться и дрожать. Валентино делает попытку собраться, взять себя в руки. — Просто всё черное. Не оставляй меня, Вокс. Я не… — Я рядом, Вал, здесь. — Не вижу тебя… — Я не покину тебя.