Пионы и О́ни

Киоши проснулась в своей комнате за полдень. Пока она была без сознания, её обтерли от крови и вымыли волосы, обработали порезы травяной мазью и переодели в алый ханьфу, принадлежащий Пайрин. Тесный, сдавливающий и приподнимающий грудь, и очень длинный — полы волочились за девушкой, когда она, пошатываясь, вышла в коридор. Во рту кисло и сухо, мало воздуха — она не понимала, виноват наряд не по размеру или недавняя смерть сестры у неё на глазах. Смерть… Киоши сглотнула, сипло усмехнулась — сестру убили, и она сама была готова приложить к этому руку. Она настолько не хотела возвращаться к отцу, что собиралась убить их славную добрую Мэдоку. Она прислонилась спиной к стене, переводя дыхание, распущенные волосы лезли в лицо. Где-то в глубине души появился мерзкий шепоток — нет, дело было не в отце — Киоши не хотелось покидать своего господина. Ей нравилась его жесткость, власть и невероятная сила. Ей нравилось чувствовать на себе его руки и насмешливый взгляд. Тряхнув гудящей головой, Киоши медленно и осторожно спустилась на первый этаж, собираясь узнать у прислуги, где Рёмен, но наткнулась на Вэйдуна, словно тот специально поджидал её за углом. Его длинные, блестящие черные волосы, собранные в низкий хвост, ярко блестели на солнце. Одетый в темную хакаму и рубашку в тон, он поймал Киоши за плечо, не дав пройти мимо него. — Пусти! — она злобно уставилась на него. — Где Рёмен? — Не ходи к нему, — неожиданно тихо ответил он, отводя взгляд. — Рёмен… развлекается. — Да плевать! Да хоть он прямо сейчас имеет весь гарем императорских наложниц, я должна с ним поговорить! — Да что случилось? Ты едва на ногах стоишь, зачем такая спешка? — Среди вас предатель. Тонкая, едва заметная морщинка появилась у него между бровей: — Невозможно. — Хочешь сказать, я вру? — Нет, — он помотал головой. На лицо вернулось прежнее бесстрастное выражение, пальцы жестче впились в плечо девушки. — Ты знаешь, кто это? Киоши сузила глаза, не сводя с него пристального взгляда, пытаясь разглядеть хоть малейшие изменения: — Пока нет. Но узнаю. Так что пусти, он должен знать. — Я тебя предупредил, — Вэйдун неохотно отпустил её. — Рёмен в северном павильоне. Поместье «Лисья Нора» состояло из четырех жилых домов, соединённых между собой крытыми верандами, образовывая почти идеальный прямоугольник. Северный дом так назывался из-за огромного окна во всю стену на гору, верхушка которой даже летом была укутана снегом. Там же глава дома Тадаси предпочитал принимать важных гостей. Киоши торопливо, насколько позволяло длинное и узкое платье, прошла по веранде, отметив надвигающиеся тучи — вечером быть дождю. Это хорошо, урожаю нужна влага, и пусть дождь смоет с камней кровь Мэдоки, если отец ещё не нашел и не забрал тело младшей в семейную гробницу. Девушка прикусила губу, сдерживая вырывающееся со свистом дыхание — окажись она в такой ситуации снова, то поступила бы так же, не раздумывая. Растрепанная, торопливая и бледная, не слышащая ничего, кроме собственного дыхания, Киоши, напрочь забыв о приличиях, резко открыла сёдзи — в лицо, оглушая, ударил запах свежей крови. Подавляющая, мрачная аура врезалась в грудь, заставляя упасть на колени. — Господин, — даже не шепот, скорее едва уловимый писк, вырвался у девушки. Кровь была повсюду, куда хватало глаз. Упираясь дрожащими руками в пол, она смотрела на своё перепуганное отражение в луже. Конечности слабели, локти сгибались, отчего лицо наклонялось всё ниже и ниже. — Подойди, — велел спокойный властный голос ровным тоном. Киоши, не в силах пошевелиться, задышала чаще, почти касаясь кончиком носа крови на полу. — Мне долго ждать? — голос стал ниже, вкрадчивей, опасность, исходящая от него, ощущалась осязаемо, заставляя волосы на теле вставать дыбом, а кровь буквально стынуть. Животный страх сковал всё тело, по ледяным щекам потекли слезы, на спину, казалось, давили сотни камней, а желчь разъедала изнутри. — Ах да, забыл. Сила, подавляющая девушку, немного ослабла, Киоши рвано вдохнула и выпрямилась: у открытого окна сидел полуобнаженный Рёмен. Посреди комнаты хаотично лежало несколько десятков искалеченных, истекающих кровью тел. Кровь была повсюду — на полу, на стенах, на руках Рёмена. Выставив одну ногу вперед, полулежа, он занимал единственное кресло в комнате — это кресло из красного дерева издалека привез отец отца Сатоши Тадаси. Наклонил голову влево и подпёр рукой, придавая позе расслабленности. Киоши внезапно осознала, что босая. Кровь, едва теплая, обволакивала ступни, подобно илу на дне реки. Подол ханьфу намок и потяжелел, тащился за ней, словно один из мертвецов. Пахло железом, проклятой энергией и смертью. Обойдя останки неизвестных мужчин, она остановилась, собираясь поклониться уже по собственной воле, как Рёмен, недовольно цокнув языком, схватил её запястье и рывком потянул, усаживая сверху на свои колени. Жаркое смятение охватило Киоши с живота до шеи — она видела на гравюрах, как в такой позе муж с женой занимаются любовью. С силой сжав девушку за предплечья, чтобы не дёргалась, он приблизил лицо к ней, почти касаясь носом бледной щеки Киоши. Она увидела своё отражение, в этот раз, в алых зрачках своего господина. Позволила себе быстро удивиться — ещё никогда прежде при ней цвет глаз не становился таким красным, цвета артериальной крови. — Тебя предали, господин. — Да неужели? Откуда знаешь? — Человек, который похитил меня, сказал. — Так и сказал? — Нет, — она смутилась, промежностью ощущая жар его тела. Колени, прижатые к мускулистым бедрам мужчины, предательски задрожали, а взгляд против воли опускался вниз, на напряженные мышцы живота. Как можно быть напуганной, сломленной и возбужденной одновременно? — Сказал, что ты занят гостем и не заметишь моей пропажи. Мужчина дернул уголком рта и откинулся на спинку: — Та девушка, которую убил Ураумэ. Кто она? — Младшая сестра. Отец послал её забрать меня, а я… Рёмен не дал договорить — притянув к себе, он поцеловал девушку. Та вздрогнула, напряглась на мгновение и обмякла — тягучие, уверенные касания губ не шли ни в какое сравнение с невинными поцелуями с мальчишками за конюшней в юности. Рот у него оказался мягкий, властный и такой же горячий, как и всё тело. Обхватив одной рукой её затылок, он углубил поцелуй, длинным языком касаясь зубов и чужого языка. Ноги ослабели, между бёдер всё вспыхнуло и затянуло с нежной сладкой болью, такой же, как легкие укусы Рёмена. Осмелев, Киоши застонала, прижалась к нему грудью теснее, ладошкой огладила крепкое напряженное плечо. В голове плыло, язык немел. Он отстранился, тихо засмеялся ей в губы, когда девушка, словно опьяненная, потянулась за ним. — Ты теперь моя, — продолжая смеяться, он мокро лизнул ей нижнюю губу, поцеловал уголок рта, скользнул губами к углу челюсти и ниже, к ямочке на шее, и замер, прижимаясь лбом к выпирающей из выреза полной груди, опаляя дыханием. — Да, твоя, — Киоши обхватила руками его голову, прижала к себе, словно баюкая, и почувствовала смех мужчины кожей. — Я не спрашивал. Найди мне предателя и будешь моей третьей рукой.