Поверь мне в последний раз

Лена брела по темному парку, обходя его уже, кажется, раз третий. Ноги начинали гудеть. Как и голова, кстати. Перед глазами все еще стояла недавняя сцена: Степнов с бешеными глазами, его кулак, падающий Гуцул. Она снова и снова проматывала в памяти произошедшее несколько часов назад, и каждый раз волосы на затылке становились дыбом. Девушка вздохнула и замерла, уставившись в звездное небо. - Гуцул, ну зачем? Это первое, что вырвалось у нее, когда парень оказался на полу, зажимая рукой окровавленный нос. В тот же момент она увидела, как ярость в его глазах резко сменилась тоской и осознанием, что между ней и Степновым все-таки что-то есть, хоть и Лена давно убеждала всех в обратном. Да и не только Гуцул все понял. Чего стоит только то, что уже через минуту Лена кинулась вслед за физруком, оставив одноклассников и учителей переглядываться и хмурить брови. Она носилась по коридорам школы, заглядывая в каждый открытый кабинет, пока наконец не нашла Степнова в рекреации возле учительской. Он метался от стены к стене, не обращая на нее никакого внимания. - Виктор Михайлович… Он замер и обернулся, а у Лены кольнуло где-то в груди от его взгляда. Нет, он не был напуган, и явно не сожалел. Он все еще был чертовски зол, и теперь уже страшно стало Лене. Кто знает, какой диалог бы состоялся между ними, если бы в конце коридора не послышались приближающиеся взволнованные голоса Савченко и еще нескольких учителей. Еще раз взглянув на разгневанного Степнова, Лена успела только подумать о том, что ее присутствие может все только усугубить, и быстро юркнула за угол, кинувшись по лестнице вниз. Желания объясняться с кем-либо не было совершенно, а потому она быстро переоделась, схватила вещи и выскользнула на улицу. Это все казалось таким абсурдом, что если бы Лена не видела все своими глазами, она бы никогда не поверила в то, что Степнов способен на такое. Как это могло случиться? Как вообще до этого дошло? Вопросы были без ответа. Да и кто на них ответит, кроме нее самой. Хотелось выть от усталости. Она так устала от этого всего. Ну почему все так? Зачем он признался ей в чувствах? Она ему нравилась, а Лена это видела. Ей было приятно его внимание, но они оба делали вид, что ничего не происходит. Как же легко тогда было жить. Это было так забавно: переглядываться на переменах, ловить его смущенные улыбки, невзначай прикоснуться, шутить и болтать по дороге со школы. Но Степнову зачем-то приспичило сказать это вслух, а Лена… а что Лена? Лена испугалась. Не смотря на их дружбу, она все равно видела перед собой взрослого человека, учителя, мужика с морщинками вокруг глаз, с огромными ручищами и на голову выше ее самой. Да, он всегда помогал, поддерживал, был рядом, решал проблемы, относился к ней по-особому и был явно больше, чем просто школьный учитель. Он определенно вызывал симпатию и теплые чувства в Ленкином сердце, но какие именно – своим юным разумом определить она так и не могла. Ну никак не вязалось у нее в голове, что взрослый мужчина может нравится как-то по-другому, привлекать как парень. В ее понимании это было неправильно и вообще невозможно. Это стало слишком сложным и она не придумала ничего лучше, как просто начать его избегать. Все-таки он взрослый, он умный, он сразу все понял и предложил забыть. И Лене должно было стать легче, но почему-то не стало. Забыть она, понятное дело, не могла, а потому, когда он действительно начал вести себя как ни в чем не бывало, ей неожиданно стало не по себе. Видеться в школе, общаться, ходить к нему на уроки и тренировки, при этом ежесекундно вспоминая его слова – с каждым днем это становилось все сложней. Лена сама не поняла как, но в какой-то момент она вообще перестала относится к нему как к учителю. Чем чаще она думала о нем и о том разговоре, тем больше она видела в нем просто мужчину. Очень интересного, сильного и, оказывается, до невозможности привлекательного мужчину. И то, что теперь Степнов действительно вел себя как обычно и относился к ней ровно также, как и ко всем остальным ученицам, вызывало обиду и раздражало. Больше не было разговоров, он не провожал ее домой, не улыбался ей, да и вообще смотрел чаще всего сквозь Лену. Он даже от группы отстранился и почти не приходил на репетиции и выступления. И даже к деду он стал заходить только тогда, когда его внучки не было дома. Такое резкое равнодушие убивало, жгло изнутри, заставляя ее постоянно думать о Степнове и мучиться вопросом - «неужели, это все?». А потом появился Гуцул - ровесник, забавный и симпатичный парень, который сразу стал оказывать ей знаки внимания. Лена отвлеклась, расслабилась и даже немного отпустила ситуацию. Порой ей даже казалось, что у них с Гуцулом могло бы что-то получиться. А потом она просыпалась посреди ночи со слезящимися глазами, от очередного нежного сна, главным героем которого был отнюдь не одноклассник. Но все было более или менее терпимо, до этого проклятого стритбола. Еще во время тренировок Лена заподозрила неладное, но списала агрессию Степнова на волнение и нервы перед предстоящим турниром. Он всегда слишком серьезно относился к соревнованиям и нещадно гонял своих спортсменов, но к Гуцулу он стал цепляться особенно рьяно. А сегодня все встало на свои места. И больше всего Лену смущало не то, что Степнов ударил парня, а то, что где-то в глубине души, в тот момент она кричала от счастья. С сердца будто камень упал, потому что это все означало лишь то, что он не забыл, что его чувства никуда не исчезли, как ей уже начало казаться. Шагая темными аллеями, пытаясь выбраться из замкнутого круга истоптанных тропинок, Лена вышла к дому Виктора Михайловича. Они с дедом однажды заходили к нему, заносили новую рукопись, и адрес она запомнила очень хорошо. Подняв голову, она нашла глазами нужное окно, горящее теплым приглушенным светом. Сознание вдруг начало рисовать счастливые сценарии: вот она постучится к нему в дверь, он обрадуется и извинится за Гуцула, она скажет, что не злится, а он ее крепко обнимет и больше не отпустит, и все наконец-то будет хорошо. Ноги сами понесли ее к подъездной двери. Она хотела его увидеть прямо сейчас. Пролет, еще пролет, дыхание сбивается то ли от волнения, то ли от подъема на седьмой этаж. Дверь, обитая темно-зеленым дерматином, распахнулась почти мгновенно. - Лена? Ты чего тут делаешь? – Степнов смотрел на фигуру в дверном проеме. – Случилось что-то? С дедом что? - Нет, Виктор Михайлович, с дедом нормально все, - голос дрожал. – Я… я поговорить хотела. - А. Ну да, естественно, - мужчина отошел в сторону, пропуская нежданную гостью. - Заходи. Лена молча вошла в небольшую прихожую, стараясь держать спину прямо и выглядеть уверено. - Раздевайся и проходи на кухню. Я налью тебе чай, а то дрожишь от холода вся, - Степнов ушел на кухню, оставив девушку одну. Она действительно дрожала, но, конечно, не от холода. Былой задор испарился, стоило ей только посмотреть в его глаза: злости в них уже не было, но и ничего другого, привычного, будто тоже. Сейчас его взгляд вообще ничего не выражал, никаких эмоций. Да и выглядел он в целом не очень, и даже двигался не так - дергано, резко. Быстро сняв куртку и обувь, она прошла на кухню следом за мужчиной. Степнов включил чайник, а сам отвернулся к окну. На столе стояла открытая бутылка какого-то алкоголя, что-то вроде коньяка, а рядом наполненный стакан. - Это у вас чай такой? - А, это, - Степнов слегка повернул голову в сторону бутылки. – Да вот, хотел напиться, да никак. Не лезет. - Как вы… как вы себя чувствуете? Тревога в душе нарастала. Она совершенно не так себе представляла их разговор и самого Степнова. Она думала, что он будет… Степновым. Обычным, добрым, улыбающимся Степновым. Но он был каким-то странным. А еще он избегает ее взгляда. Неужели винит ее? - Нормально, Лен. Не переживай обо мне, - все также не смотря на гостью, он налил кипяток в кружку с пакетиком чая и поставил ее на стол, придвинув в сторону Лены, а сам сел напротив, уставившись в свой полный стакан. – Как Гуцулов? - Наташка скинула смс-ку, что вроде как нормально все. Я не знаю… Я почти сразу ушла. Виктор Михайлович, а как теперь? Что теперь будет? – К чаю она так и не притронулась и продолжала стоять у стены напротив. - Ну, уже ничего не будет, - он пожал плечами. - Точнее, уже все случилось. Меня уволили. - Как? - Сердце пропустило удар. – Нет! Савченко не мог… - У него не было выхода, - Степнов покрутил в руках стакан и ухмыльнулся, – но зато он великодушно позволил мне написать по собственному. Не по статье и на том спасибо. Это вообще-то подсудное дело, Ленка. Если Гуцул решит написать заявление, могу и присесть лет на пять. Степнов поднес бокал к губам и, чуть помедлив, все же сделал глоток, прищурив глаза. - Вообще, шла бы ты домой. Нечего тебе тут делать. Особенно в свете последних событий. Лена стояла как вкопанная. Все слова, все, что она так хотела сказать – все как-то разом испарилось, потеряло смысл. Она могла только догадываться, какие чувства его одолевали. Пожалуй, ему было больно. Казалось, что он сломался. - Виктор Михайлович, я… простите меня. - Кулемина, серьезно, иди домой, - он отчеканил каждую букву, все также не поднимая глаз. Может быть и стоило уйти и оставить его одного, но Лена не могла. Он был ей слишком дорог. С каждой минутой это становилось все более очевидным для нее самой. Она смотрела на понуро сидящего за столом мужчину и сердце ныло от безысходности. Она так хотела что-то сказать, помочь, что-то сделать, но что она могла? Было ощущение, что мир рушится, и она совершенно не знала как себя вести в таких ситуациях. Она просто девчонка, что она вообще может понимать. Со своими-то чувствами толком разобраться не может, а все туда же, лезет куда-то со своей мнимой поддержкой. Лена уже собиралась было и вправду уйти, но вопрос вырвался сам собой: - Зачем вы это сделали? Степнов наконец оторвался от созерцания коричневой жидкости в стакане и поднял на нее взгляд. - Ты сейчас серьезно меня об этом спрашиваешь? - Я не понимаю. Я же… Виктор Михайлович, у нас же с Гуцулом ничего не было, - она говорила на одном дыхании, боясь, что передумает. - И вообще, вы же сами предложили все забыть и делали вид, что ничего не было. Зачем надо было… - Кулемина! – Степнов с грохотом поставил стакан. – Ты меня за слепого держишь? Или может за тупого? - С каждым словом его голос становился громче. - Я ни за кого вас не держу, - на смену волнению пришло раздражение от понимания, что Степнов ей не верит. - Я же говорю – нет у меня с Гуцулом ничего! Мы просто дружим. Я не знаю зачем он полез целоваться. Нравлюсь я ему, наверное. Ну и что? Я тут причем? Почему вы теперь меня вините и даже разговаривать со мной не хотите? - Хватит! Я тебе не подружка, чтобы выслушивать про твоих ухажеров, - Степнов снова закипал и уже не пытался скрыть ярость, переходя на крик, - мне абсолютно все равно кому ты там нравишься. Ты мне ясно дала понять, чтобы я отвалил. Я отвалил. Я теперь даже со школы уволился! Что ты еще от меня хочешь? Все, иди, - он махнул рукой в сторону двери, задевая бутылку, от чего та подпрыгнула и звякнула о стол, - свободна, никто тебе теперь мешать не будет. Можешь хоть со всеми сопливыми одноклассниками перезажиматься! Мне наплевать. Глаза зажгло от обиды и стыда. Хотелось развернуться и убежать, но ноги налились свинцом, она не могла пошевелиться, не могла отвести взгляд. Степнов смотрел на нее не как обычно. Он был зол именно на нее. Возможно, прийти к нему сегодня было большой ошибкой. - Да как вы можете такое говорить? – На щеки скатились первые слезинки, голова кружилась, нужные слова не находились. - Какое «такое», Кулемина? Что конкретно в моих словах тебе не нравится? - Все! Вы сами что-то придумали себе, сами в это поверили, сами все это заварили, а теперь обвиняете меня! - Ах, сам? – Степнов вскочил с места и буквально взревел от возмущения. - Да, сам! – Слезы уже градом катились по щекам, но злость и обида заставляли ее продолжать. – Вы сами пришли ко мне со своими чувствами! Зачем? Я вас просила об этом? Вы обо мне подумали? О том, что нельзя вот так вот вывалить на меня все. Чего вы ждали? Что я сразу вам на шею кинусь? Или может сразу в койку? Да вы за кого меня принимаете? – Лена не заметила как тоже стала кричать. - Кулемина, прекрати! Что ты несешь? - Нет, не прекращу! Теперь вы меня выслушаете! – Она смахнула ладонью слезы и качнулась с ноги на ногу, как бы показывая, что отступать не собирается. – Вы дали мне время? Нет! Вам надо было все и сразу, а когда вы это не получили, вы решили просто все «забыть». Вот так легко и просто, будто и не было ничего. Да вы знаете кто? Вы просто слабак! И то, что вы начали вымещать свою злость на Гуцуле, а теперь еще и на мне, это только доказывает! Вы трус и слабак, Виктор Михайлович! Она не хотела это говорить. В голове она кричала сама себе «заткнись!», но слова вылетали сами собой. В ней говорила обида. Лена смотрела на разъяренного мужчину, на его вздымающуюся грудь и безумный взгляд и вдруг поняла, что она перешла черту. Он больше не подпустит ее, а она просто дура, если на что-то надеялась после всего. Лена не моргала и смотрела прямо ему в глаза. Секунды тянулись как часы. Степнов, в один прыжок преодолев расстояние между ними, ударил кулаком стену сбоку от ее головы, припечатав к ней девушку своим телом. Это заставило ее вздрогнуть и наконец опустить взгляд. На мгновение Лене показалось, что сейчас он ударит и ее. - Кулемина, ты вообще соображаешь - с кем ты разговариваешь? Это я-то слабак? Как ты вообще смеешь приходить ко мне и обвинять меня в чем-то? – Голос его стал тише, но синие глаза в миг стали черными от гнева. – В чем твоя претензия? Считаешь, что я «рано» отступил»? Недостаточно намучился? Кулемина, да ты же мне всю душу вымотала! Ты бы в себе разобралась прежде, чем обвинениями кидаться. Я же уже смирился… черт, да я вообще не собирался тебе признаваться. Да у меня же вообще только жизнь вроде начала налаживаться, девушка наклевывалась. Может я бы сейчас уже вообще женился и жил бы спокойно! Но нет, ты поперлась к Малаховой и начала рыдать у нее на плече. Вся боль Степнова рвалась наружу, он терпел слишком долго. Этот безумный день оказался последней каплей в бочке кипящих чувств. Лену потряхивало, перед глазами все плыло. А Степнов все продолжал: - А она-то тоже молодец, как лучше хотела, позвонила, начала кричать, останавливать. Да ты даже представить себе не можешь как я счастлив был в тот момент! Да я же в школу летел. К тебе летел! Ну и что теперь? Все, долетался. У меня же теперь ничего нет. И никого. Ты посмотри в кого я превратился? Я ударил своего ученика на глазах всей школы. Лена, ты только вдумайся! Своего ученика! А теперь ты еще мне говоришь, что я, оказывается, вообще-то все делал не правильно. Выходит, я не должен был тебя слушать, а должен был продолжать добиваться, так? Ну, знаешь, Кулемина, это уже слишком. Степнов оттолкнулся рукой от стены, взял стакан со стола и, сделав глоток, снова отвернулся к окну. А Лена не знала куда себя деть. Она пялилась в пол, плакать уже не хотелось. У нее был шок и горькое осознание. Степнов был абсолютно прав. Она виновата во всем. Она сама ляпнула психологу, что ей неприятно, что он пошел на свидание. Тогда она просто хотела его остановить, она просто хотела чтобы все было как раньше, чтобы он всегда был рядом, она привыкла, что он только ее и не хотела его делить. Но она и правда совершенно не думала о нем, о его чувствах, о том, что делает ему больно, что разбивает сердце. Почему она такая дура? Все из-за нее. - Виктор Михайлович, пожалуйста, я… я не хотела… я не думала, - слова давались тяжело, челюсть свело, в груди давило. - Все, Лена, хватит! – Степнов повернулся, поставил стакан и снова направился к ней, - тебе пора домой, уходи, - взяв девушку под локоть, он подтолкнул ее в сторону выхода, но она резко развернулась и вцепилась в его руку. – Не заставляй меня выставлять тебя за дверь силой. - Виктор Михайлович, пожалуйста, - она уперлась спиной в стену, чтобы почувствовать опору. Лене казалось, что если она сейчас уйдет, то все закончится уже навсегда. Еще раз на такой разговор ей духу не хватит. Это был ее последний шанс, последняя возможность объясниться. Глядя в глаза напротив, она поняла, что он вот-вот действительно вышвырнет ее за дверь, поэтому она должна идти «ва-банк». Степнов нужен ей, но теперь он ей уже не верит. Не разрывая зрительного контакта, Лена потянулась свободной рукой к молнии на спортивной кофте. Бегунок с легкостью побежал вниз, обнажая белые ключицы, небольшую грудь, затянутую в черный спортивный топ, плоский живот и плавные изгибы талии. Другой рукой она все еще держала его руку и почувствовала как под пальцами напряглись мышцы. - Кулемина, - от шока голос Степнова стал хриплым, - ты что творишь? - Виктор Михайлович, - она хотела поднять глаза, но боялась увидеть на его лице отчуждение, – я не хочу уходить. Я хочу быть с вами. Вообще. - Кулемина, либо ты сейчас же идешь отсюда, и я постараюсь забыть твою выходку, либо… я за себя не ручаюсь. Ее щеки горели огнем от стыда и неуверенности, сердце будто билось где-то в мозгу, но она твердо решила идти до конца. Вздрогнув от прохладного воздуха, она сбросила кофту с плеч, оставаясь в одном топе. Степнов шумно втянул носом воздух и взял девушку за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него. Длинная челка хаотично разметалась по лбу, закрывая заплаканные глаза, щеки покрывал румянец. - Кулемина, ты отдаешь себе отчет в том, что ты сейчас делаешь? – Он старался унять новую волну раздражения, но получалось плохо, голос срывался на рык, – Ты стоишь тут, полуголая, перед взрослым мужиком. Чего ты этим добиваешься? - Вас. Лена смотрела на него снизу вверх, а Степнов старался смотреть ей прямо в глаза, что стоило колоссальных усилий. Ему казалось, что он сходит с ума. Ну точно безумие, иначе этот день описать он не мог. В ее глазах читались мольба, тоска и что-то еще, и именно это «что-то» заставляло прямо сейчас отливать всю кровь от мозга вниз. Он много раз представлял себе подобные события, но не так, не тогда, когда он так зол и раздражен. Виктор продолжал держать ее за подбородок, вглядываясь в зеленые глаза, пытаясь осознать происходящее и понять ее слова. Рефлекторно он слегка погладил ее скулу большим пальцем, на что Лена тут же прикрыла глаза и вздохнула. И этот вздох стал определяющим. - Кулемина, ты точно меня под монастырь подведешь. Все так же держа ее подбородок, он притянул девушку к себе и грубо впился в ее губы. Степнов утратил контроль. Было ли дело в алкоголе, стрессе, или в том, что пару часов назад он перестал быть ее учителем – уже не имело особого значения. Остатками трезвого разума он понимал, что он, пожалуй, должен остановится, что так нельзя, что он обязательно пожалеет, но ему уже было плевать. Сейчас, за пределами этой квартиры мира не существовало. Весь мир, вся Вселенная сейчас была здесь, в ней. Она была всем, что ему нужно, чего он когда-либо желал. И теперь было все равно какие его ждут последствия. Пусть даже его прилюдно казнят на площади, он готов. Но сейчас была важна только она. И что самое главное, Лена, судя по всему, была совершенно не против того, что он вжимал ее в стену, одной рукой удерживая за шею, а второй спускаясь к бедрам. Ее мягкие губы, скользили по его лицу, а холодные руки уже пробрались под футболку и нежно гладят напряженную спину. Она прижимается к нему оголенным животом и вздрагивает, когда Степнов особенно сильно сжимает ладонь на ее бедре. В голове шумело и вспыхивали фейерверки. Последние капли самоконтроля ушли на то, чтобы не раздавить тонкую девичью фигуру своими лапами, обнимая еще крепче. Слишком долго он этого ждал. Грубость и злость отступали, уступая место всепоглощающей страсти, которую сдержать было невозможно. А потому, когда Ленины пальцы скользнули по кромке джинс, вроде как случайно самыми кончиками проникая под ремень, он окончательно сорвался. Отстранившись от ее губ, он подхватил девушку и уже через секунду они оказались в его спальне. Она лежала на спине, на шее расцветал свежий алый засос, волосы разметались, челка наконец упала в сторону, открывая Степнову раскрасневшееся лицо и затуманенные глаза, на дне которых плясали черти. О таком ее взгляде он точно мечтать не смел. Его футболка полетела куда-то в угол, следом отправились Ленины джинсы. Он стоял над ней и любовался. Без одежды, в одном белье, она казалась миниатюрней, чем ему казалось. Идеальная подтянутая фигура, белоснежная кожа, острые сведенные коленки… Это было как наваждение, что-то невозможное, нереальное. Внезапно, осипший голос Лены вывел его из мыслей. - Виктор Михайлович, - она приподнялась на локтях и положила руки на бляшку ремня, - это тоже. Слова уже были лишние. Он поднялся с дивана и начал расстегивать ремень, внимательно наблюдая за реакцией девушки. Когда джинсы оказались на полу и он остался в одних боксерах, которые уже слишком обтягивали давно вставший член, Степнов успел заметить как зрачки девушки расширились. Даже если она и испугалась, то виду не подала. И это хорошо, ведь отступать он был не намерен. Не сегодня. Один раз он уже совершил эту ошибку и они оба об этом пожалели. Лена притянула его к себе за шею, вовлекая в очередной поцелуй, исследуя руками голый накачанный торс, кубики пресса, напряженные мышцы рук. Голова кружилась, но ей было мало, хотелось его всего. С каждой секундой она все больше понимала, что никто и никогда ей не нужен был настолько, насколько он. Хочется быть рядом каждое мгновение, хочется трогать каждый миллиметр его тела, обнимать, целовать, гладить. Она даже не заметила в какой момент Степнов ловко стянул ее топ и она осталась в одних черных трусиках. Он смотрел на нее сверху вниз, а глаза были уже совсем не васильковые – нет, они были цвета грозового неба. Лене даже показалось, что она действительно видит в них маленькие вспышки. Оттягивать то, чего они оба так хотели, сил больше не было. И тогда Лена аккуратно проскользнула рукой между их бедрами и положила ее на выпуклость боксеров. Степнов шумно вздохнул и закусил губу, пытаясь сдержать вырывающийся рык. - Лена… Кажется, Степнов слышал звук рвущейся ткани, когда стягивал с Лены последний предмет одежды – черные, насквозь мокрые, трусики. Свои боксеры он скинул также незаметно и ловко для Лены, как и ее топ. Коленки уже не были сведены, в глазах не было паники, но при всем этом, он все равно был уверен на сто процентов, что это был ее первый раз. При других обстоятельствах он хотел бы, чтобы это было медленно и нежно, но сейчас у него не было на это сил и выдержки. Снова опускаясь на локти, он стал усыпать ее поцелуями, устраиваясь между стройных бедер. - Виктор… Михайлович, пожалуйста… Степнов готов был тут же кончить от ее осипшего и возбужденного голоса. Но она решила его добить: в следующее мгновение он почувствовал, как Лена сама подалась бедрами вверх, потераясь о него влажным лобком. Стало еще жарче, сознание совсем затуманилось. Изо всех сил он старался быть аккуратным, но он чувствовал ее возбуждение каждым миллиметром члена, и это только больше сводило с ума. Без особого труда он вошел до конца и замер, наблюдая за реакцией. Лена лишь на мгновение зажмурила глаза, но уже через пару секунд она обхватила ногами его бедра и надавила, давая понять, что все в порядке. Больше церемониться он не видел смысла. Она царапала его плечи короткими ногтями, сжимала внутри, металась по подушке и стонала так, что Степнов готов был на все, только бы она не замолкала. В этот момент, втрахивая в кровать самую идеальную девушку в мире, он мог думать лишь о том, что даже если это никогда больше не повторится, вид наслаждающейся и стонущей Ленки будет сниться ему до конца жизни. Он чувствовал, как внутри стало уже очень тесно, а значит ей было уже слишком хорошо. Тогда он резко вышел и одним движением перевернул ее на живот, тут же входя снова. Кажется, она всхлипнула от нового ракурса и более острых ощущений, но Степнов подсунул под нее руку и, нащупав пальцами клитор, стал ласкать ее в такт своим движениям. Вскоре девушка застонала громче прежнего и, натянувшись как струна, задрожала всем телом, сжимая его так сильно, что Виктору пришлось приложить все силы, чтобы успеть выйти и самому кончить в скомканное одеяло. Он упал рядом с распластанной девушкой и закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Прошло несколько минут прежде, чем он собрался с духом и, молясь всем богам, чтобы это не оказалось сном, открыл глаза. Первое, что он увидел, это длинную мокрую челку и озорной взгляд зеленых глаз. Девушка все так же лежала на животе, но теперь подставила руку под голову и смотрела на него, слегка улыбаясь уголками губ. - Кулемина, ты меня смущаешь, не смотри так. - Как? Степнов не смог придумать уместную аналогию и просто упал головой обратно на подушку, чувствуя, как голова начинает кружиться от осознания произошедшего. - Виктор Михайлович, теперь вы мне верите? - Лена, учитывая, что только что произошло, как-то глупо обращаться ко мне на «вы», нет? - А что такого? – Она пожала плечами. – Я так привыкла. Да и вообще, по-моему, это очень даже мило. - Послушай, - Степнов тоже приподнялся и провел ладонью по ее плечу, - подумай, пожалуйста хорошо, прямо сейчас. Если для тебя это было просто так и ты все еще не уверена – уходи, только уходи навсегда, - Он поднял руку выше и аккуратно убрал челку в сторону, чтобы полностью видеть ее глаза. - А если нет? - А если нет, - его рука скользнула по лицу, задевая пальцами ее губы, - то я буду считать тебя только своей и вряд ли уже когда-то смогу отпустить. Лена смотрела на его серьезное и напряженное лицо и едва сдерживалась. - Виктор Михайлович, до вас иногда так туго доходит, - улыбаясь, она толкнула его, заставляя лечь обратно на подушку, устраиваясь на его широкой груди. Они лежали молча: он перебирал ее волосы, а она бегала пальцами по его груди и прессу. Оба думали об одном и том же – о том, что будет дальше. Предстояло еще много трудностей, много объяснений, много разговоров. Но это будет завтра. Так или иначе, не смотря на все, на душе сразу стало спокойно. Все проблемы таяли, уже ничего не имело значения. Теперь они наконец есть друг у друга.