Attention! Хрустальные стены

                                    Серость. 　　　　　　　　　　　　　Сырость. 　　　 　　Сгущающаяся тьма. 　　Эта часть здания больше похожа на мрачный лабиринт из фильма ужасов, нежели на обычную заброшенную школу в черте города. Если первый этаж был относительно освещён благодаря большому количеству окон и дверей, то вот на третьем в коридорах приходилось рассекать тьму лучами фонарей, поскольку сросшиеся снаружи кроны деревьев не давали солнцу и шанса заглянуть в окошки брошенных комнат. Стены блестят, как новенький хрусталь у бабушки в серванте, но не потому что, подобно советскому раритету, выполнены из ледяного стекла, а потому что покрыты бесконечной сыростью и сверкающими ей паутинами. Здесь ничего не происходит, нет жизни и занятия не идут уже очень давно. Никто не рассказывает детям историю их родного края и все ужасы прошлого, никто не учит детей писать и излагать свои мысли грамотно. Здесь живут только мыши и крысы и учат своих мышат выживать. Птицы вьют свои гнёзда в окнах и дверях. Змеи из леса заползают, шурша хвостами. Внизу парни видели пробегающих неподалёку от заброшки бродячих собак, наверняка в непогоду они ютятся внутри этих стен. И везде этот мерзотно скрипящий пол… 　　С каждым новым этажом, на который они поднимались, у Хёнджуна на душе у самого звенел и крошился хрусталь. Становилось всё неспокойней с каждой минутой и пройденным метром. Пока остальные, наоборот, набирались смелости и воодушевлялись вылазкой, он лишь скатывался в осторожность и всё чаще замечал раскрошившиеся стены, трещины на потолке попадали на глаз болезненными ранами. Они складывались в узорчатые паутины и, кажется, вели их прямиком в лапы к хищному паукообразному. Их как будто накрыло разбитым стаканом, остается лишь подождать, когда осколки хрусталя полетят им на головы.       Здание невероятно старое, возможно, оно стоит со времен войны? Слоёв штукатурки на стенах парень насчитал минимум пять. Оно сто процентов должно быть признано аварийным и опечатано, это видно невооружённым взглядом простого прохожего. Но парней это, видимо, как-то мало волновало. Тут очень много разных интересных комнат, напичканных множеством оставленных без присмотра реликвий школьной древности, и всем было безумно интересно бродить и всё рассматривать. Кроме одного из них… 　　Не то чтобы Хёнджун боялся «монстров под кроватью», темноты или в принципе был человеком трусливым, но тут, признаться, страх заставлял идти куда медленнее остальных. Он не пуглив, он рационален и логичен — раз тут так много нетронутых памятников времени на верхних этажах, значит, мало кто пожелал преодолеть эту сыплющуюся песком и бетоном лестницу. И пыль… лежит нетронутая слоём выше теней. Вокруг одновременно и очень много звуков: шум, который издают ребята, шелест сыплющейся штукатурки, покачивание скрипящих оконных рам. И очень тихо, точно они под куполом. Никаких привидений, никаких монстров, никаких убийц, только долбанные сквозняки шныряют по коридорам и играют на древесных ветках и нервах. 　　Где-то в глубине длиннющего прохода, по которому сейчас вереницей шли ребята, захлопнулась дверь из-за созданной ими же воздушной тяги. Не стоило оставлять открытыми другие входные двери с лестничного пролёта, где и так куча открытых окон. Открытых? Если быть точнее — разбитых вдребезги. Эта постройка до ужаса старая. А погода сегодня как назло ветреная. Кажется, что стихия двигает в стенах кирпичи, играя ими в пятнашки. Ребята все вздрагивают и, увидев покачивающуюся на ставнях дверь, осознают случившееся, начинают вновь весело смеяться и переговариваться. 　　А Хёнджун стоит на месте и смотрит на то, как пыль с потолка медленно стелится в лучах света, проникающего через открытое пространство двери, ведущей в лестничный пролёт. Оттуда пару секунд назад, когда дверь только закрылась и создала тем самым мощный удар, отвалился здоровый кусок бетона возле дверного косяка. И петля стала держаться фактически на недобром слове. Странно, что сразу не вылетела. За петлей покоились старые и просыревшие сетки деревяшек, державших эту конструкцию из последних сил на этом свете. Было бы забавнее, если бы дверь просто отвалилась у них на глазах. До этого она была закрыта на защёлку на старой ручке, и это именно ребята её покой потревожили, и именно поэтому она так им отомстила. А теперь не хочет закрываться снова. Дунет так ещё раз, и эта хлипкая фанера просто рухнет шквалом звуков им на барабанные перепонки, а пацаны все разбегутся кто куда. 　　— Джун-ни… — молодой человек поворачивается на голос, осознавая, что он драматично завис на пару минут, утопая в своих мыслях и выстраивая неумелые архитекторские расчёты в голове. — Всё в порядке? Ты что-то совсем сник. 　　       — У меня всё в порядке, просто предчувствие какое-то нехорошее, — единственный здравомыслящий человек в этой компании осматривается ещё раз и украдкой заглядывается на всю ту же шаткую конструкцию. 　　       — Чего с тобой, всё же в порядке, — Сынмин тут же подходит ближе, кладёт руку на плечо. — Мы же всё проверили, тут в округе пусто и никого нет, чопов тоже нет, единственный охранник спит. Хотя если Джисок ещё раз так заорет, как на первом этаже в кабинете биологии, то даже мёртвые точно встанут в радиусе километра… 　　Хёнжун усмехнулся, вспоминая, как их экспрессиный друг испугался скелета какой-то птицы на шкафу. Остальные ребята, видимо, успели зайти в одну из последних комнат в этом крыле, и было слышно из-за неприкрытой двери, как всё тот же Джисок удивляется тому, «до чего офигенный раздолбанный глобус, какую фотографию можно сделать!» А пока Сынмин подходил в тишине коридора, отчётливо было слышно, как сильно скрипит под ногами пол.       — Не переживай, тут никого, кроме нас, нет, — повторяет Сынмин, закрепляя свою же уверенность. — А дверь ведь закрылась сама, ты же видел, какой ветер на улице… 　　       — Да, но она теперь на соплях держится. 　　— С чего ты… 　　— Посмотри внимательнее на стену сбоку, видишь, там краски и куска стены тупо нет? Я повернулся самый первый, потому что шёл в конце цепочки, и видел, как этот ломоть шмякнулся. 　　— Так тебя пугает состояние здания? 　　— Скорее ваша халатность по отношению ко всей этой вылазке, — Хан вскидывает руку к потолку и проводит линии в воздухе, показывая пальцем на узоры на своде. — Вот эти трещины темнее, чем сам потолок. Значит, большая влажность. Значит, крыша давно прогнила, и дождь заливает четвёртый этаж. А вчера был ливень, месячная норма осадков, все дела. Ты же понимаешь сам, что это значит… 　　Сынмин удивлённо смотрит то на очень нервного Хёнджуна, который хмуро стоял напротив и насупившись, то на пол, то на потолок и понимает, о чём близкий ему говорит. Трещины действительно здоровенные и свежие, пол верхнего этажа скорее всего уже давно размыло, и он на ладан дышит. Идти нужно очень осторожно. И вообще по одному. А лучше идти прямиком вниз. 　　Зато ему становится понятно, почему Хан говорит о халатности. Никто даже не был осторожен, не осматривался, когда заходил на третий этаж, а тут полы тоже не самые прочные — в первом кабинете на третьем этаже, пока все рассматривали какой-то стрёмный кусок макета солнечной системы, Гониль резво и весело проломил половицу под собой, но там внизу был ещё слой бетона и отделались все лёгким испугом. Сынмин ещё ранее заметил, что Хенджун ходит очень хмурый, а после увиденного тот вообще сложил руки в карманы и шаркал самый последний, отстранённый такой — брови к носику, глазки бегают по окружению, оглядывается. 　　— Ты можешь не ходить на четвертый этаж… 　　— Чтобы лишить себя возможности лицезреть, как кто-нибудь по неосторожности провалился в подвал? — Хёнджун улыбается и ёжится то ли от осознания черноты шутки, то ли от мерзкой сырой прохлады, клубящейся в этом некогда каменном доме. 　　Сынмин сначала просто начинает улыбаться, а через секунду уже смеётся, на что его внимательный товарищ только саркастично смотрит. Шутить не разучился, значит, не так уж ему и страшно. Просто переживает за всех, а Сынмин уже подумал, что они запугали ребёнка. 　　 — Хорошо, давай тогда поговорим с Гонилем и ребятами и выше подниматься не будем, — старший неожиданно накидывает Хёнжуну на плечи верхнюю кожаную куртку, оставаясь в одном худи. И тут же обнимает, чтобы он не попытался отдать её обратно, потому что явно видно — в тени и холоде стен в одном свитере ему зябко. — Умница ты моя! Я-то уж твоей интуиции доверяю. 　　— Ну ты вовремя, конечно, со своими нежностями… 　　— Не урчи. У меня тоже глаза есть, — О недовольно фыркает на звучащее тут же «когда надо» и обнимает еще крепче, — но какое же ты милое солнышко, когда начинаешь за всех переживать! Не забывай, что мы договаривались не выстраивать стены и говорить друг другу, если нас что-то беспокоит, — даже начинает чуть покачиваться и ерошит Хёнджуну причёску.       — Хрустальные стены…       — Что?       — Ничего, — Хёнджун резко чмокает собеседника в кончик носа, искренне улыбаясь. — Спасибо тебе. Я не знаю, почему сразу не решился просто всем показать то, что вижу.       — Бывает, солнце, — собеседник ужасно довольно улыбается тем самым хрустальным стенам, кажется, он понял, почему его Хёнджун так сказал… — Ты в любом случае молодец. 　　Хёнджун ничего не хочет говорить. Только носом зарывается в мягкую ткань кофты на чужом плече и чуть успокаивается. Он видел тот инцидент с досками, и уже тогда ему было невесело. Но сейчас вокруг снова становится тепло и тихо… а тихо-то почему, где вопли из залов? 　　— Ой, ну вы такие приторные, меня прям щас стошнит! — Джуён хитро зыркает на притаившуюся в коридоре парочку и открывает дверь кабинета географии, откуда тут же высовываются макушки хихикающих Чонсу и Джисока. 　　— Просто прелесть! — Джисок, выныривает из-за дверного проёма, ехидно улыбается и переходит к ним в коридор. За ним потихоньку подтягиваются остальные. 　　— Всё посмотрели? — спрашивает Чонсу, вертя в руке трофей в лице старой фигурки динозавра из дерева, пока пара в коридоре расцепляется и отходит на шаг друг от друга. — Везде сфотографировались? — он многозначительно медленно переводит взгляд на того же Сынмина, который в примирительном жесте поднимает руки в небо, сдаваясь. Он задержал их минут на сорок на нижнем ярусе, устроив чуть ли не показ мод на руинах. Ну, по крайней мере, так сказал Джисок. 　　— Хён! — тот недовольно складывает руки и дуется, — красивое место было. И будто я тут один фотографии делаю. 　　— Ну вот давайте ещё спорить будем теперь два часа! 　　— Гониль! — самый взрослый поворачивается на голос друга и вопросительно смотрит. — Давай вообще не пойдём на четвёртый этаж. Хёнджун внимательно осмотрел потолок, показал мне, и мы думаем, что даже смысла пробовать там пройтись нет. 　　Гониль сам поднимает голову и смотрит с минуту на узоры из бетонных ран, качает головой и прикрывает глаза. 　　— Всё, серьёзно, пойдём отсюда к чёрту, и так тут три часа ходим уже, пылью дышим, все есть хотят наверняка, — говорит он, руками подгоняя всех в сторону выхода на общую лестничную площадку, двигая их подальше от сетчатого потолка. — Вообще не знаю, почему я раньше не додумался туда посмотреть. И спасибо, ребят, — подмигивает разведчикам, придерживая эту злосчастную дверь, тоже замечая её болезненное состояние. — Как она только держится вообще… 　　— Хорошо, что у нас есть такой умница, — говорит Сынмин, ласково улыбаясь, когда они снова замыкают цепь идущих. И гладит парнишку по голове, тем самым осторожно убирая пыль, скопившуюся на пушистых волосах. Хан ведь и сам лазил по шкафам на первом этаже, чуть ли не целиком на полки забирался. Там куча каких-то открыток была, он даже забрал себе и Сынмину несколько, показавшихся его особенному взору наиболее привлекательными. Он смеётся и приобнимает своего заботливого компаньона на ходу, пока все выходят наружу, где светит солнышко и серые стены остаются навсегда позади.