Если сделать вид, что все нормально, то так оно и будет

      Со многими вещами приходилось мириться. Во-первых, Юго пришлось в полной мере столкнуться с последствиями собственных решений. Не то чтобы этого уже не произошло, притом не единожды, но спокойная размеренная жизнь дома после всего пройденного и пережитого оказалась едва ли не еще более тяжким заданием, чем вызволение мира двенадцати из очередной беды.       Налаживание отношений с собственным близнецом давалось с большим трудом. На поле боя не было времени на обиды и недомолвки, поскольку все были заняты очевидно более важными вещами, но дома уже не получалось откладывать тяжелые разговоры на потом, а неловкое молчание становилось настолько громким, что казалось, будто вот-вот голова просто разорвется от потока тревожных мыслей. Юго уже не был маленьким ребенком, который чего-то мог не понять или понять неправильно, и он знал, что Адамаю тяжело. Тяжело как простить, так и вернуться в нормальную размеренную жизнь, искренне наслаждаться возней с младшими братьями и работой в таверне с отцом.       Тяжело снова быть его братом, в конце концов.       Во-вторых, элиатроп действительно не мог представить, что такого ему нужно сделать, чтобы все вернулось в норму. Быт отвлекал от постоянного беспокойства, шалости Гругала и Чиби требовали много внимания, чтобы у них не получилось разнести половину дома, и отец всегда был рядом, чтобы выслушать и дать совет, но некоторые вещи могли и должны были быть разрешены только им. Но как это сделать Юго понятия не имел.       С Адамаем нужно было разговаривать и обсуждать, договариваться, и он не отталкивал близнеца в этом, но и не поддерживал. И это сбивало с толку: нельзя было точно сказать, обижен ли он настолько сильно, что даже слушать ничего не хочет, или просто не готов это обсуждать в данный момент по каким-то своим причинам, делиться которыми с братом сейчас не желает.       Радовало только то, что он позволял дурачиться и шутить. И шутил сам, иногда. А это уже хороший знак.       И, в-третьих, с возвращением домой Юго понял, что не боится ничего на свете так же сильно как того, что в какой-то момент Адамай снова уйдет. Первые месяцы проходили в тревожном предчувствии чего-то плохого, и было так же тяжело ложиться спать, как и просыпаться, на автомате проверяя, не ушел ли близнец.       Юго… правда этого боялся. И поэтому старался быть мягче и лояльнее, терпеливо дожидаясь момента, когда они смогут обо всем поговорить и оставить обиды в прошлом. Более того, сейчас ему представился хороший шанс наконец-то уделить своему брату то внимание, которым он его обделял, сосредотачиваясь на других вещах, людях, проблемах, чем угодно еще.       Так что… у него есть все шансы исправить ситуацию.       Сначала было неловко, но очень скоро дела стали налаживаться; быт успокаивал и расслаблял, а снующие рядом маленькие дьяволята здорово переключали на себя внимание, не оставляя времени на хоть какие-то междоусобицы. К тому же, очень помогал отец со своей призмой жизненного опыта, которому все же удавалось наладить в доме здоровую атмосферу понимания и заботы.       Можно было сказать, что дела шли отлично. Юго был счастлив, Адамай, кажется, тоже, пусть и временами его холодная отстраненность возвращалась. Но во всем остальном все было хорошо: они могли дурачиться, много разговаривать и даже шутить, а ближе к ночи спорить, кто из них пойдет укладывать младших братьев спать и читать сказки.       Чаще всего они просто договаривались идти вместе. И это время Юго мог назвать самым лучшим и теплым, потому что все ощущалось особенно трепетно и нежно.       Разумеется, весьма колоритный состав семьи привлекал постороннее внимание, но им повезло, что в Емельке и близлежащих деревнях проживали преимущественно добропорядочные сердечные люди, испытывающие к ним самый обычный интерес. В частности, поражали других людей именно Адамай с Гругалом, являющиеся драконами, братьями, и при этом выглядящие удивительно непохожими друг на друга. Про разницу в характерах было даже бесполезно упоминать — все было очевидно.       Тем более, Гругал успел доставить немало неприятностей жителям Емельки, слишком увлекаясь во время игры. Пару раз Юго приходилось ходить извиняться, потому что дракончик не редко портил дома, выбивал ставни или пугал гоббалов до состояния обморока.       В такие моменты элиатроп вспоминал, как малыш уничтожил крышу в таверне, понимая, что Гругал, в общем-то, реально старался нанести другим как можно меньший ущерб.       И все равно это здорово.       А потом недалеко от деревни завелся некий вредитель, портящий и разворовывающий дома на отдалении. Во всяком случае, они стали первыми жертвами неизвестного, который вскоре начал пробираться дальше.       Папа был в ярости.       Тогда Адамай сам начал выслеживать проходимца, и уже спустя пару дней стало известно, что это некий сакриер, который, судя по всему, делал это по чьему-то приказу. Юго и самому хотелось бы принять в этом участие и помочь брату, но дракон захотел сам разобраться с этой проблемой. — Хочу отвлечься, — честно сказал он, и Юго прекрасно его понял, потому что ровно в эту же секунду Гругал стал точить когти о дверь с другой стороны, периодически что-то бубня. Судя по времени — а уже был почти полдень — он просто был голоден. — Хорошо, — согласился он, тут же услышав новую волну скулежа за дверью. — Только не задерживайся, мне точно понадобится твоя помощь в таверне.       Дракон фыркнул. — И как ты раньше без меня справлялся? — беззлобно спросил он. — Очень скучно и одиноко, — пожал плечами Юго.       Сегодня был хороший по всем параметрам день и вообще-то таким ему быть и полагалось после всех страшных событий. Правда, после обеда Юго предстояло много работы — он оставался в доме один. Не то чтобы такое происходило часто, просто сейчас с началом разгара сезона в школе у Гругала и Чиби объявили день с родителями, в который дети в сопровождении опекунов отправлялись в коротенький поход к ближайшей деревеньке, расположенной на озере. Юго хорошо знал ту местность, потому что в детстве отец водил туда и его, и сейчас, смотря на торопливые собирания младших братьев, он не мог не умилиться их взволнованности. Адамай, которому не посчастливилось побывать в таком походе, всеобщей радости хоть и не понимал, но разделял, хоть и был счастлив скорее потому, что впервые с его возвращения хотя бы один день никто не будет кататься на его ногах и висеть на хвосте. — Разве что ты тоже не захочешь так повеселиться, — шутит он, баловливо натягивая шапку Юго ему на лицо.       Мальчик кривляется ему в ответ, внутренне сожалея, что брат не остается с ним.       Уже после обеда, прошедшего как всегда шумно, папа с малышней и Адамай с самоуверенным настроем стояли на пороге, принимая прощальные объятия от старшего элиатропа. Гругал несколько раз предлагал брату спрятаться в его рюкзачке и отправиться с ними, но мальчик вежливо отказался, ссылаясь на занятость в таверне; успевший всплакнуть Чиби расцеловал его так, будто планировал уезжать лет на двадцать. С Адамаем они обнялись быстро, но крепко.       Все было абсолютно нормально и совершенно не предвещало беды.       Уже через час Юго хлопотал по хозяйству, занятый тем, что, как ему раньше казалось, должно его успокаивать и давать почву под ногами. Постепенно тоскливое чувство уходило, и он, как обычно, разговаривал с посетителями, готовил и убирал на столах в ожидании возвращения близнеца.       И, наверное, мысли все же материальны, но вселенная слишком жестока, потому что Адамай действительно возвращается еще до заката.       Юго тогда только закрывает таверну пораньше, потом что одному справляться с таким объемом работы не с руки; он уставший и запыхавшийся, но возвращение брата им воспринимается все равно радостно. Ну, первые несколько секунд, после которых и взгляд, и внутренние ощущения дают ему понять, что с Адамаем что-то не так.       Дракон стоит в дверях, облокотившись о дверной косяк, и сначала даже не смотрит на него. Дыхание его сбито, и он странно держится за собственные ребра, и, вообще-то, кидаясь к нему, Юго думает, что дело именно в физической травме. — Адамай! — испуганно зовет он, открывая портал и уже через мгновение оказываясь рядом со вздрогнувшим драконом. — Что с тобой?       Последний раз они были в бою, когда дрались с Оропо, и даже тогда Адамай не выглядел настолько страдающим. Что же случилось теперь? Юго протягивает руки, чтобы как-то помочь, и именно тогда совершенно неожиданно для него происходит то, чего он не мог предвидеть вообще: Адамай, даже не глянув в его сторону, кривится и отмахивается, словно от назойливой мухи. — Я сам справлюсь, — хрипит он, выпрямляясь и расправляя плечи.       Юго на секунду замирает, совершенно неготовый к подобному поведению, но машинально отмечая, что чисто визуально не может подметить никаких ран или ушибов. Адамай проходит мимо и направляется в сторону лестницы, тяжело ступая по скрипящим половицам. — Ты ранен? — все же решается спросить Юго, кидаясь следом.       Близнец не отвечает и уже почти заносит ногу над первой ступенькой, но тут его странно ведет вперед и он запинается, заваливаясь. Элиатроп как раз успевает нагнать его и в одно мгновение открывает портал под ними. Мир пропадает в голубом свете и уже через секунду они оба оказываются в его комнате; Адамай устало заваливается на кровать и Юго встревоженно замирает на месте, не зная, что теперь делать. Он действительно просто был не готов к такому. За годы их разлуки дракон не бездельничал, оттачивая свое мастерство боя, техники и самоконтроль, поэтому было трудно поверить, что бой с обычным сакриером мог настолько его измотать.       Разве что… — Это был не сакриер? — осторожно спрашивает он.       Адамай вымученно стонет и, наконец, садится на кровати, пытаясь проморгаться. Его лицо усталое и раздраженное, но сам он не двигается и не ведет себя так, будто у него что-то болит. — Сакриер, — качает он головой. — Тогда что такое? — не унимается Юго. — Ты его не поймал? — Поймал. — Не победил?.. — Победил.       Это было невыносимо. После возвращения Адамай, конечно, был явно не так разговорчив, как в детстве, но Юго никогда не приходилось вытаскивать из него каждое слово словно тисками. Взросление добавило дракону мудрости и терпения, и после их воссоединения он обычно стремился улаживать все конфликты на берегу, избегая недомолвок к лишних причин для негативных эксцессов.       Но что сейчас происходит? — Адамай, что с тобой? — наконец прямо спрашивает Юго.       Дракон молчит, пусто уставившись на пол. Его челюсть напрягается и он глубоко вздыхает, очевидно пребывая в крайнем раздражении. — Мне плохо, — выдавливает он сипло и от этих слов Юго словно застывает.       Черт, так он действительно пострадал. И, что еще хуже, видимо просто не хочет признаваться в этом близнецу, потому что не доверяет или потому что стыдится травмы.       И это ужасно. — Я… я сейчас принесу лекарства, — пытаясь унять волнение, говорит элиатроп, силясь вспомнить, где конкретно у них лежат мази и бинты. — Что у тебя болит?       Адамай вдруг закрывает лицо руками и тихо рычит, словно Юго говорит настолько несусветные глупости, что дракону становится больно это слушать. Мальчик тут же обиженно поджимает губы — настолько явного раздражения его персоной дракон не показывал уже давно. И, конечно, было очевидно, что сейчас ему плохо и больно, так что элиатроп игнорирует явные сигналы, желая продолжать помощь, но стоит ему сделать еще один шаг, как Адамай поднимает руку в останавливающем жесте. — Уйди, — говорит он резко и Юго даже не знает, что его задевает больше: само нежелание брата делиться с ним проблемой или то, с каким чистым презрением было это произнесено. — Уйти? — повторяет он, едва сдерживая горечь в голосе. — Почему? Дай мне помочь и станет легче быстрее.       Он снова пытается приблизиться и даже протягивает руку навстречу, но сидящий Адамай подается назад, щерясь. — Нет, — гулко произносит он. — Мне станет лучше быстрее, если ты не будешь лезть, куда не просят.       Юго на секунду стиснул челюсти. Что вообще с Адамаем такое происходит? Он снова что-то сделал не так или брат просто решил припомнить ему старые обиды? Или что-то случилось? — Задание пошло не по плану? — наконец решил выдвинуть предположение элиатроп, перестав предпринимать попытки приблизиться.       Возможно же, что брату просто нужно выговориться из-за провала. Адамай рассерженно выдыхает дым через ноздри, но не кажется теперь таким разозленным. Он горбится вперед и опирается локтями в колени, обхватывая голову ладонями. — Давай поговорим потом, — тянет он, видимо, изо всех сил пытаясь сдержаться. — Я сейчас слишком зол. — Но из-за чего? — недоуменно спросил мальчик.       Происходящее никак не укладывалось в его голове, и он просто не мог с этим смириться. Казалось, что стоит ему уйти, как Адамай окончательно в нем разочаруется и никогда к себе не подпустит, вопреки тому, что буквально сам его гонит. Это Юго его обидел? — Это из-за меня? — осторожно уточнил он.       Дракон на секунду замер, а затем поднял на него совершенно незнакомый взгляд. Он словно был шокирован и зол, разочарован и устал, и все это смешивалось в нем, заставляя пялиться на брата как на совершенно постороннего человека, который с чего-то решил, что имеет в его жизни хоть какое-то значение. — И из-за тебя тоже, — говорит он, немного подумав, — но только потому, что ты не можешь хоть раз меня послушать и просто убраться подальше. — Я не понимаю, — Юго загнанно посмотрел на него, пытаясь найти в его лице хоть какую-то подсказку.       Наконец Адамай стонет. Одна его нога начинает трястись, громко ударяя пяткой по полу, и он раздраженно рычит. Хвост бьет по кровати и она жалобно поскрипывает. — Просто уйди, — наконец говорит он и прежде, чем Юго успевает хоть что-то сказать, продолжает: — или я не сдержусь и ударю тебя.       Юго замер, изумленно и обиженно уставившись на брата. Он так сильно его раздражает или Адамая просто бесит, что близнец не дает ему побыть наедине с собой? — Ад, прошу, не упрямься, — в очередной раз проговорил мальчик, наконец, делая шаг навстречу и не встречая явного сопротивления. — Хорошо, мы можем поговорить о том, что случилось, попозже, но сейчас тебя следует осмотреть и перевязать.       Адамай искоса смотрит на него. Хвост бьет по кровати быстрее. — Не нужно. Ран нет, — говорит дракон. — Просто уйди. Сейчас.       Он немного помолчал, снова пригибаясь к коленям. Хребты позвоночника проступили на спине, выделяясь костяными холмами, и, решившись, Юго, наконец, опустил руку ему на один из них, игнорируя то, как Адамай вздрогнул и каким он был горячим. — Я просто хочу помочь, — проговорил элиатроп, по-доброму похлопывая по чешуйчатой коже. — Как я могу оставить своего брата, когда ему плохо?       И, вообще-то, он действительно имеет в виду именно то, что говорит, но включает в эти слова намного больше, чем конкретно эту ситуацию. Вина за уход Адамая все еще съедает его, и он мельком признавался в этом, и сейчас хотел дать понять, что подобного больше никогда не повторится. Наверное, будь сейчас брат в более спокойном расположении духа, он бы это понял: искренние намерения Юго были видны во всем его теперешнем положении, он старался показать это всем своим существом, от слов и интонации, до языка тела и взгляда.       И этого оказалось недостаточно. — Мы оба знаем, что довольно легко, — говорит Адамай, медленно поднимая голову и поворачиваясь к брату лицом.       В груди больно кольнуло и Юго первым отвел взгляд. То, что крутилось между ними все это время, то, что они так старательно пытались преодолеть, и то, о чем они все еще ни разу не говорили прямо, наконец, встало конкретной неразрешенной проблемой — Адамай все еще его не простил. Да, он жил с ним в одном доме, сражался бок о бок, говорил и подбадривал, принимая слова раскаяния… но просто не мог. И на самом деле не знал, сможет ли вообще. — Адамай, — протянул Юго, чувствуя, как выражение лица превращается в гримасу сожаления, как бы он ни старался его удержать, — я понимаю, что ты чувствуешь, но, прошу-…       Он не успевает договорить. Дракон резко встает на ноги, отпихивая от себя его ладонь, а затем неожиданно грубо разворачивает его к двери, подталкивая в спину. — Что? Простить тебя? — зло и обижено говорит он. — Даже если ты точно как и тогда не считаешься с моими словами и просьбами? — Нет! — Юго упирается пятками в пол и разворачивается, перехватывая драконью ладонь и, наконец, заканчивая недосказанную мысль: — Прошу, не отталкивай меня!       Адамай на секунду стопорится, и мальчик пользуется моментом, в порыве прижимаясь к нему с объятием. Тело дракона горит, и он не может вспомнить, всегда ли брат был таким горячим. В последний раз, когда они обнимались, было тепло и весело, но сейчас близнец огромный, твердый и безмолвный, словно статуя.       Дракон не обнимает в ответ, но и не отстраняет от себя, и с секунду элиатроп даже думает, что тот, наконец, сдался и сейчас позволит ему позаботиться о себе. Конечно, они могут не говорить все это время, если Адамаю так удобнее и проще — Юго согласен на любые условия, если тот просто не будет выгонять его как чужого.       Он чувствует ладонь на основании своей шеи и уже успевает облегченно расслабиться, но в следующую секунду ворот майки натягивается, и Юго так резко тянут назад, что горловина немного придушивает его, заставляя закашляться от неожиданности. Адамай оттягивает его от себя и мальчик успевает только поднять на него взгляд, как следует новое потрясение — дракон сжимает его одежду в районе солнечного сплетения и, встряхнув его, словно тряпичную куклу, приподнимает над землей, затем с силой ударяя чужим телом об пол.       Юго даже не смог вскрикнуть — удар пришелся отвратительно плохой и он стукнулся и спиной, и затылком. Зубы клацнули друг об друга, и от испуга во рту образовалось большое количество вязкой слюны, которую он с трудом сглотнул, пытаясь проморгаться и понять, что вообще происходит. Первоначальный порыв создать портал сменяется ошеломленной растерянностью, когда, подняв глаза, он видит лицо Адамая, настолько злое и дикое, словно они снова стали врагами. Или словно никогда не переставали ими быть, не взирая на все попытки. — Ты никогда не изменишься, да? — рычит Адамай, выдыхая в его лицо горячий пар и на секунду Юго пугается, что он может обжечь его. — Так и будешь игнорировать все, что я говорю, потому что думаешь, что знаешь, как лучше. — Адамай, — зовет мальчик, пытаясь сгладить ситуацию, но дракон вновь приподнимает его и бьет о пол, выбивая воздух из легких.       Мальчик интуитивно цепляется за чужие руки, пытаясь отодрать их от себя, и только сейчас замечая, как безумно и зло брат на него глядит. Страх липким налетом оседает на спине и затылке, и Юго весь холодеет, потому что Адамай держит крепко и нависает над ним как гора, прижимая к полу торс и не давая пошевелить ногами. Дракон наклоняется еще сильнее и ужасная мерзкая мысль о том, что он может его убить, ударяет по вискам. — Заткнись, — говорит Адамай, встряхивая Юго как мешок с костями; голос его гулкий и надрывный, и с каждым сказанным словом он словно еще сильнее уходит в себя, зверея. — Заткнись, заткнись, заткнись! — Нет, стой! — только и успевает прохрипеть Юго перед тем, как его приложат к полу особенно сильно.       Звуки гулких ударов разносятся по комнате, и Юго едва может понять, что вообще происходит. Он пытается отцепить от себя чужие руки, слыша, как нитки в швах майки трещат. Шапка смягчает удары, но Адамай все равно тормошит его слишком сильно, не давай ни секунды на передышку, зверея от любого издаваемого Юго звука.       В какой-то момент мальчик совершенно теряется и отчаивается, уже даже не пытаясь хоть что-то сказать. Адамай его все равно не послушает и, наверное, ему действительно лучше просто убраться подальше.       Резко отпуская чужие руки, элиатроп переворачивает запястья к полу, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Портал открывается и всего на секунду лицо Адамая становится таким осознанно недоуменным, словно он пришел в себя. Они проваливаются в небытие и весь мир перестает существовать вокруг, а потом Юго выворачивается, оказываясь на ногах. Не успевший сориентироваться с приземлением дракон неловко заваливается на бок, и мальчик пользуется его промедлением, порываясь снова открыть портал, чтобы оказаться уже снаружи комнаты, но едва он отворачивается от брата и пытается поднять руки, как слышит сзади рев. Воздух волной ударяет в спину и даже не поворачиваясь Юго уже знает, что не успеет ничего сделать — кинувшийся в его сторону Адамай бьет хвостом наотмашь и удар приходится куда-то на бедро и бок, откидывая мальчика в сторону. Юго врезается в стену и пораженно охает. Во рту появляется железный привкус, и он совершенно глупо пытается вспомнить, с какой стороны находятся почки.       У них были спарринги, но в них они никогда не переступали черту, не били в спину и не стремились причинить реальную боль. Сейчас все было иначе и стоило это осознать, как вместе с этим подступает новая волна страха, потому что Юго ощущает ладонь, но на этот раз она не держит его за майку, а сжимает череп, оттягивая в сторону, а затем впечатывая в деревянную стену. Раздается глухой удар и Юго тихо шипит сквозь зубы. Адамай явно не в себе, потому что удар хоть и сильный, но не такой опасный и приходится скорее на скулу и бровь — ударь он так носом, и перелома хряща было бы не избежать. — Адамай, пусти меня! — снова кричит мальчик, пытаясь достучаться до брата, но стоит ему повернуться, как он едва не всхлипывает, потому что тот смотрит на него безумно словно бешеный зверь. — Теперь ты хочешь уйти?! — скалится дракон, впечатывая его спиной в стену и пока оглушенный Юго осоловело моргает, снова швыряет его на пол, сбивая с ног. — Хочешь, чтобы всегда было только по-твоему, даже если тебя сотню раз предупредить!       Мысли мечутся с дикой скоростью и адекватного решения не видится. Юго решительно не хочет бросать брата в настолько нестабильном состоянии; он так же не хочет с ним драться или позволять себя избивать, но что бы он ни делал, Адамай не успокаивается и не дает ему сделать хоть что-то.       Едва мальчик приподнимается над полом, его грубо хватают за плечо и переворачивают. Драконьи ладони хватают его голову и, приблизившись, Адамай практически орет ему в лицо. — Я ненавижу это в тебе, понимаешь?! Каждый день смотрю на тебя и знаю, что ты не изменишься, даже если весь наш народ умрет из-за твоего эгоизма! — он сжимает его голову и дышит пепельным дыханием, словно готовясь поджарить его лицо, но огня не следует и он только орет. — И я ненавижу знать, что даже если я тоже умру, то обязательно снова рожусь вместе с тобой!       Юго сдавленно выдыхает, чувствуя, как лицо покрывается болезненными малиновыми пятнами. Захотелось орать, и от запаха гари подступила тошнота. Ощущение было такое, словно наяву сбывался его самый страшный кошмар, в котором Адамай действительно был так сильно разочарован и так сильно его ненавидел, что ему была противна даже мысль о том, что они родственники, и что бы ни делали — все равно будут связаны.       Зрение плывет и Юго смаргивает слезы, стараясь собраться. Адамая колотит и он весь пылает и только сейчас до мальчика доходит, что брат не просто зол — с ним явно случилось что-то плохое. Отсюда и агрессия, и жар, и запах серы, исходящий от него без очага огня. Следовало срочно предпринимать что-то ради его успокоения, но элиатроп совершенно не мог придумать ни одного сносного плана. Единственным выходом казалась возможность перенести их в какое-нибудь безлюдное место, где брат и не разрушит их дом, и не причинит вред людям.       Но нужно было его отвлечь. — Папу, Чиби и Гругала ты тоже ненавидишь? — хрипит Юго, задыхаясь от кома в горле и пепельного запаха; Адамай моргает и немного отодвигается, но не отпускает. — Если хочешь избить меня, то давай уйдем в другое место, где мы не разрушим наш дом, Адамай!       Пользуясь чужой заминкой, мальчик уже было хочет открыть портал, но только он разводит руки, как чужие ладони отпускают его голову только для того, чтобы схватить его запястья и вдавить их в пол с такой силой, что суставы захрустели.       Юго пораженно вскрикнул. Лицо Адамая снова было перекошено, и на этот раз он словно стал еще злее. Он дергает к себе чужие ладони и скалит зубатую пасть. — Еще раз попробуешь это сделать — и я оторву тебе руки, — рычит он.       Мальчик застыл, глядя на Адамая уже откровенно непонимающе и опасливо. Нет, он точно не в себе, его Адамай бы точно никогда не стал ему угрожать чем-то подобным, и, разумеется, даже его вспыльчивость никогда не приводила к такой необъяснимой ярости. Дракон никогда бы не стал драться без причины, и после перемирия у них были довольно спокойные отношения. Они могли ссориться, ругаться и потом не разговаривать друг с другом несколько часов, но после всего случившегося они не дрались. Ни разу. И, в общем-то, Юго прекрасно понимал, что Адамая конкретно его страдания счастливым не сделают.       Из этого всего следовал простой вывод: Адамай не в себе. Не просто разъярен и потому не понимает, что делает, а доведен до безумия словно бы чем-то посторонним, и именно поэтому он не может ни успокоиться, ни дать выход злости. — Ад… — просипел мальчик, ошарашенно отводя взгляд в сторону в поисках чего-либо, что могло бы помочь ему. Все, за что можно было бы ухватиться, находилось слишком далеко, чтобы он мог дотянуться. И, к слову, его руки все еще были прижаты к полу, поэтому он не смог бы даже открыть порталы, пока не отвлек бы внимание дракона на что-нибудь другое.       Главное — не разозлить его еще больше.       Юго тихо всхлипывает, чувствуя, как хватка на запястьях стала крепче. Он на пробу дергает руками, потом пытается отодвинуться, с тихим вздохом принимая свое поражение. — Адамай, мне жаль, — предпринял он попытку ни то задобрить, ни то отвлечь своего брата. — Я… я был неправ и… мне правда стоило послушать тебя сразу. Ты был прав. И мне следовало послушаться.       Кажется, никакого эффекта это не возымело. Юго поджал губы, смаргивая слезы, и старается заглянуть в глаза дракону, чтобы понять, осознает ли тот вообще суть всего сказанного или ему лучше просто пытаться не дать себя искалечить. — Мне действительно стоит прислушиваться больше к другим, чем поступать импульсивно и необдуманно. И… в большинстве случаев это касается нас с тобой. Мне жаль, что я расстроил тебя, но давай попробуем успокоиться и исправить это? Пока еще… пока не вернулись папа с мелкими, хорошо?..       Он правда пытается разглядеть хоть что-то во взгляде напротив, но Адамай все еще разъярен и не намерен ни успокаиваться, ни тем более идти на переговоры. Хочется верить, что прямо сейчас он, наконец, прислушается и даст ему высвободиться, но как только он пробует освободить руки, Адамай скалится. — Даже сейчас, — сипит он, прожигая брата взглядом. — Даже сейчас ты хочешь, чтобы все было по-твоему.       Он смещается и теперь перехватывает запястья Юго одной рукой, и тот понимает, что происходит, только когда брат заносит над головой кулак. И, наверное, именно в эту минуту, мальчик с холодящим разум ужасом понимает, что если Адамай его так ударит — не важно, в ребра, живот или голову — без последствий это не пройдет. Он фактически может его изувечить на всю жизнь.       Мысль проносится в голове ураганом и Юго сам не понимает, что делает, когда начинает брыкаться и выворачиваться, изо всех сил стараясь избежать попадания по себе огромного кулака. Адамай рычит, стараясь удержать его на месте, и в какой-то момент Юго принимается отчаянно отпихивать его от себя ногами, упираясь босыми ступнями в торс. Драконы все были такими — твердыми на спине и голове, но мягкими на животе — и возможно если бы у него получилось хоть как-то причинить ему дискомфорт, то брат бы отступил.       Юго бьет ногой куда-то ему в живот, но нога соскальзывает к бедру, поэтому удар получается неважный. К счастью, этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь Адамая от планируемого удара, и он даже на мгновение ослабевает хватку на запястьях, тем самым позволяя элиатропу высвободить обе руки. Он не пытается открыть порталы — Ад среагировал бы мгновенно, и, возможно, даже воплотил бы свои угрозы в жизнь, а это был бы конец, поэтому мальчик пихает его обеими руками в плечи, а затем переворачивается, чтобы попытаться уползти и встать на ноги. У него было не больше пары секунд, прежде чем Адамай среагировал, и мальчику хочется взвыть, когда он чувствует крепкую хватку когтистой лапы на своей щиколотке.       Он не успел. Ему стоило рискнуть и телепортироваться, ему правда- — Адамай! — вскрикнул элиатроп, когда резкая боль пронзила его плечо. Дракон резко потянул его за ногу под себя, затем вцепившись острыми зубами в руку, и на пару секунд Юго в самом деле забоялся, что он попросту прогрызет плоть до самой кости, а потом размозжит зубами и кость. И оторвет ему руку.       А потом сделает то же самое и со второй.       Сначала Юго замирает, от шока не зная, куда себя деть и как поступить, но потом Адамай разжимает челюсти, отпуская его руку. Элиатроп снова пытается высвободиться, пользуясь тем, что обе его руки снова были свободны, однако и это оборачивается провалом: дракон наваливается на него всем весом, лишая возможности хоть как-то шевельнуться. Адреналин бьет в голову и в висках пульсирует, но мальчик все силы тратит на то, чтобы хотя бы не усугубить свое положение, притаившись. Возможно, если он перестанет сейчас сопротивляться, то Адамай его отпустит.       Несколько секунд было тихо; никто из них не шевелился и ничего не говорил. Юго вздрогнул, чувствуя, как кровоточит прокушенная рука, а все плечо заливает болезненным жаром. Затем Адамай немного поправляет их положение, подаваясь вперед и упираясь в него сзади.       Немного привыкнув к боли, Юго пытается приподняться, напрягая обе руки, но Адамай опускается еще сильнее, давя на него своим весом и вжимая в шершавый пол. Он дышит сквозь стиснутые зубы и его горячее дыхание шевелит ткань шапки на затылке. Юго на пробу елозит и не встречает острой реакции, поэтому пытается снова, надеясь, что брат достаточно контролирует себя, чтобы не причинять ему еще больше боли.       Он извивается под драконьим телом и пытается уползти в любую из возможных сторон, но у него получается только нелепо елозить под ним, ощущая как с каждым движением шевелиться становится все сложнее. Запах пепла снова становится удушающим и Юго изо всех сил старается приподняться, упираясь в пол локтями и коленями, а затем с новым неловким покачиванием замирает, ощущая над собой новое странное движение.       А затем дракон горячо выдыхает клуб дыма и мальчик понимает, что это за движение — Адамай об него терся. Не просто старался прижать и не дать сдвинуться, а именно притирался к нему бедрами и к собственному ужасу мальчик понимает, что все его попытки выбраться, отползти и подняться только подстрекали его, делая лишь хуже. Рефлекторно двинувшись в очередной попытке сбежать, Юго только удостоверился в своих догадках — его бедра неловко потерлись о пах Адамая, и тот отозвался тихим вздохом. — Адамай, — зовет элиатроп и голос его испуганно ломается.       Ни разу в жизни Юго не допускал мысли, что хоть что-то подобное вообще может случиться. Дело было и в родственной связи, и в разнице их видов, и в попросту отсутствии даже мельчайшей возможности такого исхода, потому что любил Юго Адамая только как старшего брата. И ему аж плохо стало от осознания, что совсем уж не родственные прикосновения вполне себе реальны и это происходит прямо сейчас и именно с ним.       С Адамаем.       Богиня, что с ним происходит?..       Дракон продолжает тереться об него, и каждое его движение вызывает у Юго рой мурашек и такой страх, что он не мог даже пошевелиться. Это ведь определенно оно, да? Ему… ему не кажется, что это именно оно. Адамай правда делает это, и он не может никуда уйти или отвлечься на что угодно еще, чтобы просто перестать это чувствовать, и это просто кошмар.       Лицо залило жаром, стало еще и неловко.       Но, с другой стороны, сейчас Адамай хотя бы не кусается и не лезет драться, полностью сосредоточившись на… на этом, да. И если уж выбирать между несколькими минутами позора и вполне себе серьезными избиениями, ему лучше действительно перетерпеть и потом сделать все возможное, чтобы никто никогда об этом не узнал. Нужно будет прибрать все и перемотать руку, сочинить легенду о полученной травме и потом убедить Адамая так же об этом молчать. Он… он просто не в себе, да. Это не его вина. Юго действительно лучше было бы уйти тогда, когда дракон это потребовал в первый раз, и тогда ничего бы не случилось.       Сейчас оставалось только дожидаться логического завершения этого, эм, процесса. И чем быстрее это случиться, тем быстрее Юго сможет уйти.       Стыд новой волной разлился по его лицу.       А что если… он поможет?..       Элиатроп пристыженно опускает голову на пол, двинувшись навстречу бедрам брата. Адамай тяжело и горячо выдыхает, но инициатива младшего близнеца явно пришлась ему по душе. Он прижался к нему теснее, задвигавшись быстрее и настойчивее.       Юго сжал руки в кулаки. Никогда в жизни ему не было так стыдно, как сейчас. Он никогда ни с кем не делал ничего подобного, да и предполагал, что все сексуальные связи должны быть по любви (как минимум), с кем-то особенным и все такое. Но не с братом, не на полу их комнаты, не после того, как они подрались.       Ему правда стоит научиться прислушиваться к другим. Особенно когда это касается Адамая, настроение которого стало совсем уж непредсказуемой штукой.       Мальчику казалось, что время тянется непростительно медленно; секунды растягивались, от напряжения не удавалось сосредоточиться ни на чем, кроме шелеста собственной одежды и тяжелого дыхания старшего близнеца. От такого тесного положения становилось жарко и невольно дыхание Юго становилось более учащенным, хотя от неловкости он пытался не издавать вообще никаких звуков, вдыхая и выдыхая настолько тихо, насколько это было возможно.       И в какой-то момент Адамай наконец-то отстранился от него. Мальчик взволнованно вздыхает, приподнимаясь на локтях и сдавленно шипя от пронзительной боли в руке — укус был все-таки достаточно сильным, хотя кровь уже успела запечься на коже.       Элиатроп, не встречая сопротивления, немного смелеет, но все же решает обернуться, чтобы проверить, что случилось с Адамаем, и его сердце едва удар не пропускает, когда до него доходит, чем такие перемены в поведении обусловлены. — Перевернись, — говорит дракон странным голосом.       Юго мешкается, всеми силами стараясь не опускать взгляд на его промежность, где из щели торчал уже полностью вставший член. Господи, он совсем не готов к этому. Он не хочет даже думать о том, что это по-настоящему. Хоть бы это все было больным кошмарным сном, который получится забыть сразу после пробуждения.       Просто ужас. — Ад… — на выдохе едва слышно произносит Юго, чувствуя, как все его тело дрожит. — Не надо…       Очевидно, такой ответ дракона не устроил, поэтому он сам переворачивает элиатропа, хватая его за плечи, намеренно или нет задевая укушенное место. Мальчик позволяет уложить себя на спину, лишь бы брат убрал руку с укуса, и встревоженно озирается по сторонам, прикидывая в голове, как лучше выбраться.       Дракон тянется руками к верху его шорт, пытаясь стянуть, и до элиатропа наконец-то полностью доходит, что конкретно его брат хочет сделать. Во время путешествий Юго не единоразово встречались не самые хорошие люди, которым доставляло удовольствие предлагать ребенку странные вещи, но суть этих вещей в свое время ему поведал Гроуви, буквально проведя с ним беседу о том, чем взрослые занимаются в постели, и о том, что если они предлагают это ребенку, то их можно бить до кровавых соплей. Еще позже, когда Юго по всеобщим прикидкам морально достаточно подрос, иоп так же рассказал, как конкретно телесные контакты обычно проходят как между мужчинами и женщинами, так и между однополыми парами. «Просто чтоб ты, если что, дров не наломал и не опозорился», — сказал он, подмигнув младшему другу.       Тогда Юго только скривился в притворном отвращении. И, хоть именно теоретическую часть было узнать интересно, о практике он все еще и думать не смел. Особенно о такой практике. Особенно с Адамаем.       Он же не просто потискаться хочет и потереться, правда? Неужели он хочет именно этого? То есть… хочет сейчас взять его, прямо тут, посреди комнаты, будто так и должно быть?.. — Адамай, не надо, пожалуйста, — мальчик едва не умолял его, лишь бы только избежать и самого процесса, и продолжения драки тем более. — Давай просто сделаем вид, что ничего не было, хорошо? Клянусь, я никому не скажу. Никто не узнает и… и я обещаю, что буду вести себя хорошо. Пожалуйста…       Его взгляд снова холодеет, и Юго понимает, что договориться точно не получится. Драться в доме — плохая идея, потому что был слишком высок шанс разнести абсолютно все, но если он сдастся, то Адамай попросту его изнасилует. И это, в общем-то, тоже нельзя назвать хорошим исходом.       Выбирать приходится из двух зол. Либо сопротивляться и пытаться сбежать. Иных вариантов у него нет. — Ты можешь хоть раз действительно сделать то, что я тебе говорю?! — почти прошипел Адамай. Ушки на шапке Юго опустились; мальчик совсем растерялся. — Ты то говоришь, что будешь слушаться, то делаешь все наоборот. Либо ты сейчас делаешь, как я тебе говорю, либо я заставлю тебя вести себя хорошо. — Адамай, я не… — он хотел было сказать «не могу», но осекся, понимая, что это может разозлить близнеца и снова ввергнуть его в неконтролируемую ярость. Ему… нужно телепортироваться. Куда угодно. — Я предупреждал, — бросает напоследок дракон, затем подаваясь вперед, чтобы снова ухватить мальчика за руки, заводя их над его головой и потом сжимая запястья одной ладонью. Другой рукой дракон рывками снимал с него одежду, стремительно раздражаясь сопротивлению мальчика — Юго стал брыкаться, водил по полу ногами, сводил колени, стараясь помешать как можно сильнее, но все это словно не имело никакого смысла. Брат все равно настойчиво раздвигал его ноги и в какой-то момент элиатроп с ужасом понял, что его шорты вместе с нижним бельем уже спущены до середины бедер.       Адамай рыкнул на него и рванул особенно сильно, заставляя задрать ноги и таки окончательно снимая с него весь низ. Его член ненароком коснулся мальчишеского бедра, и Юго прошибло холодным потом. В голове смешались сотни эмоций, но ни одна из них не могла перекрыть тот уровень ужаса и стыда, что он испытывал. Все предыдущие неверные решения в жизни проносились перед его глазами цветными картинками, заставляя еще сильнее винить лишь себя. Если бы он его не оставлял, если бы не предал, если бы попросил прощение раньше, если бы сильнее корил себя, если бы не отпускал на задания одного, если бы не был таким какой он есть, то всего этого можно было бы избежать.       Адамай пристраивается между его разведенных ног, сжимая одно из бедер. Руки Юго все еще в его захвате, но держать их над его головой дракону неудобно, поэтому он упирает их мальчику в грудь, давя на солнечное сплетение. Становится трудно дышать и Юго старается не смотреть вниз, но во время очередной попытки выбраться едва не поддается приступу паники — Адамай привстает на коленях и мальчик четко видит, что драконий член по толщине почти с половину его бедра. — Нет! Пожалуйста, только не так! — едва не плачет он, уже не зная что сделать.       От прикосновений хочется уйти, но стоит ему только подумать о том чтобы поджать ноги, как становится дурно — тогда ведь к нему подобраться станет еще легче. Он снова брыкается и до этого более-менее успокоившийся Адамай снова звереет, хватая его за щиколотку и сильно поднимая вверх. В колене больно потянуло, и Юго непроизвольно вскрикнул, лишь затем как в замедленной съемке наблюдая, как брат, смотря прямо ему в глаза, наклоняется вперед, на ходу открывая зубастую пасть в хищном оскале, и что конкретно происходит мальчик осознает за секунду до того, как острые зубы вгрызаются в мясо на внутренней стороне его бедра.       Место нежное и ноги мальчика все еще нескладно худые. Боль ослепляет и оглушает, и Юго буквально давится криком, потому что не может вдохнуть. Мышцы гортани пульсируют, и он заходится диким криком, закидывая голову назад и ощущая каждый миллиметр зубов, входящих в плоть.       Адамай укусил скорее предупреждающе, сжав челюсти лишь на пару секунд, но этого оказывается достаточно, чтобы у Юго перед глазами все поплыло. Слезы стекали на виски, голова раскалывалась, прокушенная нога горела адским пламенем. По интенсивности боль была настолько сильной, что он даже не сразу осознал, что Адамай больше не кусает его — все ощущения переплелись просто в один ком боли и жара, отчего голова пошла кругом. Перевернутая комната перед глазами будто постоянно кружилась, сосредоточиться ни на одном предмете у мальчика так же не получалось, хотя он и пытался, лишь бы окончательно не сойти с ума.       Бессмысленно.       Стоило Юго только чуть успокоиться и сделать глубокий вдох, как все стало в тысячу раз хуже. Он тяжело дышит и пытается прийти в себя, кое-как поворачивает голову, чтобы взглянуть на Адамая, который подбирался к нему поудобнее, и полными ужаса глазами натыкается на его взгляд.       Он собирался войти в него.       Элиатроп не мог выдавить из себя ни слова, пусть и был готов умолять и клясться сделать все, что он пожелает, лишь бы тот не стал этого делать. Но дракон, придерживая рукой член, пододвинулся еще ближе, головкой упираясь в колечко мышц. Еще мгновение — и он надавливает, намереваясь вставить внутрь свой член, но не получилось.       Надеяться на отступление было откровенно глупо: Юго знал своего близнеца как никто другой, и чудовищное упорство дракона сейчас казалось ему не удивительной чертой характера, а его прямым билетом на тот свет, потому что он будет пытаться до тех пор, пока у него не получится. И если драку как-то получилось замять (хотя лучше бы они все же подрались, наверное, чем это), то остановить его сейчас у Юго точно не выйдет.       Он просто разорвет его. Он убьет его. Он точно сделает это. — Расслабься, — говорит Адамай, отстранившись, а затем сплевывает, растирая пальцами слюну по входу, чтобы хоть немного облегчить процесс для них обоих.       Видимо, Юго был отвратительным братом и другом для него, раз все пришло к этому. Наверное, именно такого отношения к себе он заслужил, чрезмерно им пренебрегая и относясь чудовищно безобразно к чужой любви и терпению, не ценя преданности и обожания, а потом еще и так легко от него отказавшись в пользу другого создания.       Если бы он всегда был рядом, этого бы не случилось. Если бы он был хорошим братом, заботился и оберегал бы его так же, как это делал сам Адамай, все было бы хорошо.       Он бы не ушел, не возненавидел бы его, они бы не дрались и не ссорились, им бы не пришлось переживать долгую разлуку, после которой последовало тяжелейшее примирение.       Элиатроп кивает, готовясь к новой боли. Мальчик смаргивает слезы и шмыгает носом, опуская голову на пол. Адамай, задобренный податливостью брата, отпускает его запястья, освободившейся рукой подхватив непрокушенную ногу за бедро, а затем снова надавливает кончиком члена на вход. Юго глубоко вдыхает, но делает, как дракон ему и сказал, и почти сразу ощущает, как дыхание перехватывает.       Сначала это было просто страшно и неприятно, а потом, когда головка начала входить, стала появляться и боль, нарастающая с каждым новым миллиметром. Юго был готов к тому, что попросту задохнется, как только дракон в него войдет, или потеряет сознание от болевого шока, но пока что все было терпимо.       А затем Адамай толкнулся внутрь и все встало на свои места.       Он не вошел целиком, но внутри была головка члена, и этого уже было так много, что Юго затрясло. Мальчик то пытался свести ноги, то расставить их пошире, не зная, куда себя деть, а сердце в груди отчаянно колотилось. Пульс стоял в ушах, руки дрожали, хотелось ухватиться за что-нибудь, но рядом не было ничего. Однако в следующую секунду это перестало быть проблемой: Адамай почти полностью вышел из него, после чего резко подался вперед, в этот раз войдя ощутимо глубже.       Юго не смог сдержать крик, выгибаясь. Боль накрыла его всего в одно мгновение, выталкивая из головы все мысли. Все тело горело, будто его в огонь кинули, и, если честно, окажись оно так или реши Адамай еще и сжечь его — он бы не заметил разницы, уже не соображая, что и как у него болит.       Дракон в этот раз двигается не так резко, но очень быстро набирает темп. До ушей Юго словно сквозь толщу воды доносится чужое рычание, когда Адамай наклоняется к нему. Запах серы ударил в ноздри, и он действительно подумал, что задыхается. Комната плыла, и его мутило, словно это он был отравлен. Адамай упирается локтем рядом с его головой и Юго, стремясь найти хоть какую-то опору, хватается за его плечи, короткими ногтями царапая чешуйки.       Дракон толкается сильнее и Юго скулит.       Больно больно больно больно — Больно, — непроизвольно говорит он, просто потому что на самом деле хочется орать.       Адамай издает недовольный рык и отклоняется назад, выпрямляя спину и оглядывая брата под собой. Элиатроп чувствует как от стыда и унижения начинает гореть лицо настолько сильно, словно у него поднялась температура, и он закрывает руками лицо, стараясь вытереть льющиеся градом слезы и вместе с тем словно ощущая себя совершенно не собой. Ему так ужасно думать о том, каким его сейчас видит Адамай и что он думает. Радуется ли он тому, что делает брату плохо? Испытывает ли он презрение и отвращение? Желает ли сделать еще больнее?       На секунду он все же смотрит близнецу в лицо и едва не давится прорвавшимся рыданием, потому что это просто не Адамай. Адамай никогда бы не стал так на него смотреть, в нем никогда не было такой тупой животной неосознанности и злости. Он щерился, пустым взглядом пялясь куда-то Юго в живот, но при этом так расфокусировано, словно вообще его не видел и не узнавал.       Юго опускает взгляд ниже, по его груди и животу, замечает что-то красное, а потом с ужасом осознает, что по чужому члену размазан кровавый развод. Он все же порвал его и эта боль не только от самого проникновения, а от самого настоящего разрыва. Боль и стыд накатили с новой силой, и рефлекторно Юго потянулся к промежности, желая проверить насколько все плохо. Если травма действительно очень серьезная, то ему придется обратиться к лекарю и, наверное, это будет так же ужасно как то, что происходит сейчас.       Адамай фокусируется на протянутой руке и шипит, а затем словно в отместку начинает толкаться сильнее, отклоняя бедра назад и стремясь попасть еще глубже. Юго на секунду абсолютно теряется — боль горячая и интенсивная, идет по нарастающей и ему кажется, что лучше бы она быстрее дошла до пика и он уже потерял сознание, но этого все не происходит, и в какой-то момент он осознает себя протягивающим руки к низу живота Адамая, чтобы хоть как-то останавливать его от слишком глубоких толчков. Но тому настолько плевать, что с каждым толчком Юго ощущает как пальцы его отгибаются все сильнее и сильнее, пока, наконец, не становятся почти под прямым углом и бедра Адамая не ударяют по его собственным.       Мальчик издает сдавленный крик и едва не давится воздухом. Его начинает так сильно колотить, будто каждую мышцу тела сковывает судорогами, и он просто не знает куда себя деть, едва соображая и пытаясь отпихнуть Адамая, решительно давящего еще сильнее. Внутри все горело, живот болел от слишком глубокого проникновения, и если Адамай превратит его внутренности в труху, он даже не удивится — настолько плохо ему было.       В почти что исступлении Юго сам не понимает что делает, рефлекторно старается уползти, но у него даже не хватает сил на то, чтобы приподняться на локтях, и руки нелепо подгибаются. Толчки теперь не просто болезненные — Адамай двигается, превозмогая сопротивление чужого тела и то, что с такого ракурса он видит все самое постыдное, просто сводит с ума.       Юго отворачивается в сторону и прижимается к холодному полу горячей щекой, тут же жалея об этом, потому что прохлада заземляет, и он буквально может поклясться, что начинает чувствовать все еще более ярко.       И что, к его ужасу, Адамай ускоряется.       Движения теперь рваные и быстрые и в какой-то момент Юго осознает, что не успевает глотнуть воздух между стонами боли и вскрики его постепенно становятся долгими протяжными завываниями. Адамай наваливается сверху и толкается еще грубее и Юго невольно думает о том, как бы было хорошо, если бы сейчас он просто его добил. Собственный голос доносится словно через толстый слой ваты и мальчик воет так громко и надрывно, что начинает болеть горло. Слюна пузырится на губах, стекает из уголка рта и мальчика едва не рвет, потому что путает ее с кровью. Между ног мокро, горячо и липко и ему так страшно представлять, во что превратилась его промежность.       Он закашливается в очередном приступе и совершенно неожиданно осознает, что все еще слышит вой. Едва фокусируя взгляд, он поворачивается, и встречается взглядом с перекошенным от ужаса лицом кричащего Адамая. Толчки не прекращаются, но дракон больше не выглядит взбешенным и диким, а скорее наоборот — глаза его красные и слезящиеся и рот перекашивается в крике, словно все, что происходит, сделано не им же самим. Он завывает на такой же обреченно болезненной ноте, и Юго хочет его утешить, но чужое тело давит и вбивается слишком быстро и больно, чтобы он мог это сделать.       Особенно болезненный толчок заставляет не просто кричать, а вопить, и он едва может контролировать то, что делает, изо всех сил упираясь руками в чужие плечи и отстраняясь как можно дальше, и в секунду кажется, что у него удастся вырваться, но затем когтистые руки сжимают его бедра и тянут назад, царапая и давя на и так горящий укус, вокруг которого уже образовалось иссиня-черное пятно синяка. Боль уже кажется бесконечной и неостановимой, и голова кружится с новой силой.       Когда Адамай вдруг начинает долбить его изо всех сил, у Юго не остается сил даже для крика; мальчик хрипит, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Это длится еще несколько секунд, но ему кажется, что он уже просто умирает, потому что все его тело колотится и будто горит от раздирающей боли, осознание ужаса происходящего давит еще сильнее, выбивая все мысли из головы, и в то же самое время уже осмысленный взгляд Адамая заставляет его чувствовать себя в миллиарды раз хуже, чем было до этого. Дракон прекрасно понимал, что делает, но не мог это остановить.       И Юго не мог даже притвориться, что все в порядке, чтобы Адамай чувствовал себя хоть немного лучше.       Это особенно сильно разрывало грудную клетку тяжелым грузом вины. Господи, как бы он хотел сделать хоть что-то, чтобы им обоим стало лучше.       Адамай резко входит особенно глубоко и замирает, а внутри становится неожиданно горячо, и потом все прекращается. Юго даже не сразу это понимает, все еще ощущая боль, и его тело не перестает колотиться. Элиатропу потребовалось несколько секунд, чтобы вдохнуть нормально, и как только это происходит, в голове начинает понемногу проясняться.       Сердце билось с чудовищной силой; в ушах стучал собственный пульс, громкий и неспокойный, к горлу подступала тошнота, перед глазами все еще отчаянно плыло и кружилось. Лицо Адамая, перекошенное ужасом и виной, отдалилось, и после этого элиатроп сдавленно захрипел, чувствуя, как дракон осторожно вытаскивает из него член. Невольно мальчик усмехается, на мгновение с горькой иронией задумавшись, есть ли уже смысл осторожничать, если все сделано, но ему сразу же становится стыдно.       Боже, Адамай же все это видит. Он может подумать что угодно, станет винить себя, снова отдалится или… или еще хуже…       Мальчик прикладывает все оставшиеся силы, чтобы приподняться на локтях и взглянуть на своего близнеца. Зрение плывет, и сфокусироваться на чем-либо не получается, однако в глаза сразу бросается неожиданно яркое красное пятно внизу живота дракона, переходящее в кровавые разводы на его бедрах. Все звуки разом исчезают, сменяясь оглушительным звоном, и Юго, изо всех сил стараясь принять сидячее положение, опускает голову, пустым взглядом уставившись на собственную промежность, полностью перемазанную его кровью.       К счастью, он все еще видел все размыто, но количество кроваво-красного между его ног потрясало настолько, что на несколько мгновений он перестал дрожать и ощущать боль, просто пытаясь понять, по-настоящему ли это.       Так много крови. Неужели это в самом деле все его?..       Страх резко смахивает с него остатки жара. — Не говори папе, — не своим голосом произносит Юго.       И после этого события проносятся настолько быстро и незаметно, что в его памяти остаются только краткие фрагменты, перемешанные с болью, стыдом и неописуемой тошнотой.