моя святая из святых / my saint of saints

      Есть дела, касающиеся бизнеса, которые нужно выполнить. Бен, может, и застрелил хладнокровно Сончини на Бруклинском мосту, но он все еще руководит подготовкой к похоронам. У Сончини не было семьи, говорит он ей. Бен был самым близким, почти сыном. (Рей гадает, что случилось с настоящим отцом Бена, но неправильно спрашивать такое, пока он пытается похоронить второго отца).       Он сидит в своем кабинете. Весь день, делая звонок за звонком. Каждый раз, когда он кладет трубку телефона, тот звонит снова. Он долго разговаривает на английском и итальянском. Мужчины, которых она никогда не видела, в спешке забот приходят и уходят.       — Без прощаний, — слышит она его слова мужу Базины, Винни, в коридоре. — Уже зароем ублюдка в землю.  

*

        Похоронная месса дона Сончини проходит в церкви Святого Антония Падуанского на улице Салливан в Вест-Виллидже. Строй черных лимузинов, украшенных красными и белыми розами, кружат по кварталу от Принса до Хьюстона. Линия полицейских с шестого участка, готовая поддерживать мир, стоит поодаль.       Рей смутно помнит церковь Святого Антония, покровителя потерянных вещей, с субботней школы. Он однажды сказал мальчику, признавшемуся, что пинал мать, что «ногу, ударившую отца или мать, следует отрезать». Мальчик принял его слова буквально и отрубил себе ногу топором, из-за чего святому Антонию пришлось чудесным образом прирастить ее обратно.       Когда они подъезжают, Рей замечает Поли, стоящего на каменных ступенях, его руки официально сцеплены спереди. Одетые в черное скорбящие проходят в церковь мимо него.       — Где, черт возьми, он был? — спрашивает Рей Бена, когда они выходят из машины.       — Чистил дом, — отвечает Бен.       Когда они поднимаются по ступеням, Поли расцепляет руки.       — Le mie condoglianze, — говорит он. — Дон Соллоццо. — Они официально целуются в щеки. Это театр, Рей знает, но тот тип театра, который сохранит им всем жизнь. Пока что.       — У нас все в порядке? — спрашивает Бен на выходе.       — В порядке, cugino, — кивает Поли. — В порядке.       Между ними проскальзывает взгляд, и Рей замечает, как плечи Бена заметно расслабляются. В отличие от Поли, она провела все утро, меняя повязку вокруг его левого плеча. Она видит ее очертания под белой рубашкой. Бен поправляется, но рана серьезная, и ему все еще нужна помощь с подтяжками.       — Как мило, что ты объявился, Поли, — произносит Рей. — Нам не хватало тебя последние несколько дней.       — Рей, — произносит Бен с ноткой предупреждения в голосе.       — Рей? — ухмыляясь, говорит Поли. — О, теперь Рей?       Бен раздраженно хмурится.       Внутри служки машут кадилами с ладаном, орган играет «Для всех святых».       Базина мчится по проходу к Рей и обнимает ее запахом Шанель №5. Она продолжает промакивать слезы белым платком, чтобы не смазать макияж. Когда Рей вопросительно поднимает бровь, женщина только качает головой.       — Бен повысил Винни, — шепчет Базина. — Теперь его никогда не будет дома.       Когда Бен проходит по длинному проходу к переднему ряду, мужчины встают, чтобы пожать ему руку. Он двигается медленно, слушая и кивая каждому прошептанному соболезнованию. Рей следует за ним, каблуки стучат по плитке пола. Две мраморные статуи с блаженными лицами смотрят с алтаря. Рей занимает свое место рядом с мужем на скамье в первом ряду. Хакс со сморщенным лицом сидит по другую сторону от Бена.       Дон Сончини, окруженный букетами белых роз, лилий и хризантем, покоится в темном деревянном гробу перед алтарем. Рей ловит взглядом край его серого лица в открытом гробу. Мертвыми мужчины чаще всего выглядят одинаково, думает она, но все же он особенно ужасен. Если бы решение принимала она, его бы сбросили в Ист-Ривер.       Она встает на колени рядом с Беном, когда священник начинает молитвы об усопших.       — Сделай нас мертвыми для греха, — повторяют они вместе, — и живыми — для Бога.  

*

        Нескончаемая процессия черных лимузинов протянулась по кладбищу Грин-Вуд. Бен — главный из несущих, он настолько выше остальных, что гроб соскальзывает с его плеча, когда несущие идут от катафалка к могилам.       Когда Сончини наконец опускают в землю, Рей ждет в очереди с другими женами, чтобы выразить свое уважение. Она понимает, что ей скучно. Это самые долгие, черт возьми, похороны, которые только происходили.       К тому же, ей не нравится, как другие женщины смотрят на Бена. Он стоит между Хаксом и Поли, пока священник затягивает очередную порцию молитв.       Жены устраивают парад в своих маленьких черных платьях и жемчугах, превосходя друг друга своим горем. Они борются за его внимание. Рей щетинится от чувства, которое ей не нравится.       Перед Рей Базина драматично бросает одну красную розу в открытую могилу.       Достигая могилы, Рей тянется и бросает полную пригоршню земли на гроб. Ей хочется еще и плюнуть, но вместо этого она наклоняется и смотрит на него в последний раз.       — Аминь, черт бы тебя побрал, — шепчет она.  

*

        На обратной дороге в Манхэттен ее выдержка лопается. Она весь день была терпимой к таинственному набору чувств, которые бы он ни испытывал к мужчине, которого убил. Теперь ее очередь.       — Расскажи мне о женщинах, — говорит она.       — Что? — это по-настоящему вопрос. Бен озадачен.       — О твоих женщинах, — продолжает она.       Наступает долгая тишина. Он жует губу, прежде чем ответить.       — Было много женщин, — аккуратно говорит он, — пока я не встретил тебя.       И вот так просто Рей понимает, что они пришли к чему-то. К какому-то важному моменту.       — Пока ты не встретил меня? — спрашивает она. — В «Плазе»? — она ждет. — Или раньше?       Вопрос застыл на его лице.       — Так… ты помнишь?       — Когда? — спрашивает Рей.       — После того, как я увидел тебя в Ист-Виллидж, было несколько, — произносит он, смотря в окно. — Но они все…       В его голосе повисает странная нотка. Рей думает об исповедальне. Как в ней всегда проще говорить, когда ты не видишь лица слушающего. Бен прочищает горло и ерзает на сиденье.       — Они все выглядели как ты, — еще одна сдавленная пауза. — Смотря сзади, я мог представить…       Но Рей не хочет знать об этом. На самом деле, ей невыносимо это слышать.       — А что после того, как мы поженились? — перебивает она. Бен вздыхает.       — Нет. Никого не было.       Тихое жужжание ярости зарождается у нее внизу живота.       — Тогда почему ты врал мне? — шипит она. — Почему ты сказал…       — Мне не нужно было жениться на тебе, — резко отвечает он, поворачиваясь к ней. Слова застают ее врасплох. Выражение его лица заставляет ее закрыть рот. — Когда Сончини пошел против твоего отца, я хотел защитить тебя. Ты была в безопасности под моей крышей. Но что-то большее, чем это…       Бен делает паузу, и ей вдруг хочется снова заколоть его, хоть он только и поправился.       Затем тихое продолжение:       — Они всегда приходят за тем, что ты любишь, — говорит он.       Она собирает в кучу то, что от нее осталось.       — А теперь? — спрашивает она.       — Слишком поздно для этого, — произносит Бен, крепко стиснув челюсть. — Они придут в любом случае.  

*

        Когда умирает дон, наступает время встречи. Это их устав, и встреча обязательна. Столовая снова полна мужчин в черных костюмах и удушающего запаха лосьона после бритья и сигарет.       Но в этот раз их намного больше, и вместо дона Сончини во главе стола сидит Бен, темная копна волос обрамляет его лицо, как корона.       Низкий гул заполняет всю квартиру, ворча в коридорах. Голоса мужчин, приветствующих друг друга, заявляющих о себе, ищущих свои места, застолбивших свою маленькую территорию.       Бен не говорит Рей уйти и развлечь себя. На самом деле он направляет взгляд туда, где она стоит в коридоре, и манит в комнату, к себе. Рей взбирается на вычурный подоконник. Вне круга, но достаточно близко. Пока что.       Когда все устаканивается, Бен встает и прочищает горло. Он обводит взглядом комнату. Рей наблюдает за тем, как он держится. Он двигается как принц, понимает она. Как кто-то, рожденный править. Не как ее отец, который бился за каждый клочок территории и везде видел воров. Бен занимает пространство, будто владеет им.       — Когда я впервые встретил дона Сончини, я был мальчиком, — начинает Бен. — Но он сделал меня мужчиной. Он был моим учителем. Моим ментором. Он был рядом со мной, когда все остальные бросили. — Мужчина говорит так искренне, что Рей замечает собственные кивки в такт. — Я обязан ему всем, — продолжает Бен. — Всему, что я знаю, я научился у него.       — Чепуха, — руки Хакса скрещены на груди. — Мы действительно будем сидеть и слушать эту чушь собачью? — он вопросительно осматривается, его брови подняты вверх в неверии.       — Бениамино — капо бастоне, — заявляет седой мужчина. — Его выбрал Сончини.       — Хотя бы дайте ему закончить! — вскрикивает другой голос. — Где уважение?       — Опять этот лепрекон, — кто-то бормочет рядом с ней.       Хакс вспрыгивает на ноги, пятна розового расцветают на его веснушчатых щеках.       — Я не буду сидеть здесь и притворяться, что мы все не знаем, что происходит, — говорит он повышенным тоном. — Все вы знаете, в каком мы дерьме. Полиция окружают нас повсюду.       Появляются кивки. Шепотки. Волны протеста. Мужчины, громко думающие о своих домах с гаражами для двух машин на Лонг-Айленде и незаконной прибыли, за счет которой платят ипотеку. О тюрьме и условно-досрочном освобождении. О женах, чьи лица застыли в постоянной маске разочарования.       Хакс тычет трясущимся пальцем в сторону Бена.       — Он сделал это с нами! — взвизгивает он. — Из-за сучьей дряни!       Каждый взгляд в комнате устремляется к ней в ту же секунду. Но Рей наблюдает за Беном и замечает момент, когда все срывается с петель. Будто тень нависает над ним, и любой след мягкости исчезает с его лица. Ничего не остается, кроме стали. «Лицо ангела, — думает она. — Лицо убийцы». Рей задерживает дыхание.       Он двигается, черное размытое пятно в комнате, полной костюмов. Его большая ладонь хватает Хакса за бледное горло. Консильери давится собственным языком — мокрый, захлебывающийся звук. Рей находится достаточно близко, чтобы услышать слова Бена, когда мужчина наклоняется и шепчет Хаксу на ухо:       — Покончим с этим.       Бен тянет мужчину, полуволоча-полутаща в сторону окна. Хакс цепляется за ладонь на горле, отчаянно хватая ртом воздух, его глаза вылезают из орбит, как у мультяшного волка. Одним плавным движением, хватая Хакса за ремень и продолжая держать за горло, Бен поднимает мужчину и выкидывает в окно.       Звук неожиданный и оглушающий. Повсюду разлетается стекло. Рей пригибается, защищая ладонью глаза. Вокруг нее раздается хор вздохов от мужчин, прикрывающих головы. Внизу на улице — эстафета криков. В последующей тишине единственный слышимый ею звук — это Бен, его грудь вздымается, спиной он повернут к людям в комнате. Мужчины медленно поднимают головы, широко открытыми глазами перекидывают взгляды через стол. Она знает, что все они представляют одно и тоже: скомканное тело Хакса, истекающее кровью в центре Восьмой Авеню.       Бен разворачивается и ударяет ладонями по длинному столу.       — Кто еще выступит против меня?! — ревет он.       Тишина сама по себе является ответом.  

*

        Каждый из мужчин пожимает руку Бена, целует его в щеки и шепчет тихие слова уважения ему в ухо.       — Дон Соллоццо, — говорят они. — Большая честь.       Они исчезают из квартиры, их головы склонены в молитвах. Они наблюдали за становлением короля, и каждый из них несет на себе это бремя.       Когда уходит последний и закрывается дверь, квартира внезапно ощущается пустой. Бен делает паузу, прежде чем повернуться к ней.       — Рей… — начинает он.       «Хватит, — думает она. — Хватит».       — Ты хочешь меня? — спрашивает она.       Он моргает, рука замирает на пуговице пиджака. Затем он закрывает глаза в поражении.       — Конечно хочу, — выдыхает он.       — Ты хочешь трахнуть меня?       — Господи Боже, — он сглатывает. Открывает глаза. — Да. Да, я хочу.       — Тогда почему не делаешь?       — Ты… — он выглядит так, будто страдает. — Ты хочешь этого?       Хочет? Она бескрайняя пустота желания всего, чего не может иметь. Для этого есть только одно.       — Почему бы тебе не подойти и не узнать? — спрашивает она. — Или ты слишком напуг…       Рей не заканчивает предложение, потому что он шагает ей навстречу, а затем поднимает одной рукой, будто она ничего не весит, и несет в столовую. Бен опускает ее на стол, свободной рукой сметая полупустые чашки с кофе и пепельницы. Некоторые падают на пол и разбиваются. Скатерть мнется под спиной Рей.       Он раздвигает ее ноги и двигается меж ними, подтягивая ее бедра к себе. Рей тянет его голову ближе, и их губы хаотично соприкасаются. Она хватается за воротник рубашки, пока его руки скользят по ногам под платье. Почувствовав его палец, касающийся белья, она пинает мужчину острым каблуком. Он кривится и хватает ее за лодыжку.       Бен отодвигается, хмурясь.       — Ты действительно этого хочешь? — спрашивает он.       Она хочет пройтись зубами по сухожилиям его шеи и укусить. Она не знает, как сказать об этом, поэтому просто выдавливает одно простое слово:       — Да.       — Но?       Как объяснить это? Внутри нее пламя, она хочет и увернуться от него, и чтобы оно сожгло ее заживо.       — Нужно… — она извивается под его взглядом. Хмурость Бена медленно исчезает. Он отпускает лодыжку и поднимает руку, проводя пальцами по ее подбородку.       — Тебе нужно драться со мной? — тихо спрашивает он.       Рей кивает, желая, чтобы она была другой. Желая знать, как делать это по-другому. Она не хочет смотреть на него в случае, если в его глазах появится разочарование. Мужчина наклоняется и прикасается губами к ее уху.       — Все в порядке, детка, можешь драться, — говорит Бен. — Я выдержу.       Ее щеки краснеют. Она замахивается рукой с длинными красными ногтями, чтобы ударить его по лицу, но он уклоняется и ловит ее запястье в воздухе, вжимая большой палец ей в кости.       — Мы можем сделать это по-твоему, — произносит он. — В этот раз.       «В этот раз? — думает она. — В этот раз».       Она дергает бедрами ему навстречу. Он уже тверд и прижимается к внутренней стороне ее бедра. Рей сопротивляется, и мужчина, сжав запястья в ладони, поднимает их у Рей над головой, ударяя о стол. «Наконец-то», — думает она.       — Я пытался, Рей, — стонет он ей в ухо. — Я так, твою мать, сильно пытался. — Он не удосуживается снять ее белье, а просто грубо отодвигает в сторону, так, что оно врезается в мягкие складки бедер. Когда он прикасается к половым губам (наконец-то), Рей уже влажная и дрожит. — Я слышал тебя. Сквозь стену, — произносит Бен, входя внутрь двумя пальцами. — И все, о чем я мог думать, так это об этом.       Ей больно, немного, но хуже этого только издаваемый ею звук. Низкий стон из глубочайших уголков груди.       — Господи Боже. Ты была такой мокрой?       — Да, — вздыхает она. Почему он не знает? Это все его вина.       — Черт.       Рей пытается увернуться от него, от его голоса, глаз, рук, но только выходит изменить угол, и он толкается пальцами внутри так сильно, что ее спина поднимается над столом.       — Я хочу попробовать тебя, — произносит мужчина. — Но ты так отчаянна, не так ли? Даже не можешь позволить довести тебя до оргазма?       — Нет, — хрипит она. — Просто… — Он вытаскивает пальцы с хлюпающим влажным звуком, заставляющим ее желудок перевернуться. Рей слышит клацанье пряжки ремня и мягкий скрип молнии.       — Тебе вот это нужно? — Бен прижимает к ней мягкую головку члена. Его голос сбивчивый и лишенный дыхания.       — Да, — хнычет Рей, стыдящаяся того, насколько нуждающейся звучит. Она не должна показывать ему этого, это слабость. Но это правда.       — Я не хочу сделать тебе больно, — отчаянно произносит он, даже когда медленно входит в нее. Такое ощущение, будто ее разрывает надвое, тело и душу.       — Ты не сделаешь больно, — врет она, одной рукой уперевшись в стол в ожидании грядущего.       — Я позволю тебе убить себя, детка, — выдыхает он, полностью поместившись в ней. — Ради этого.       Рей в ловушке, лежит на спине, из легких будто выбило воздух. Она прижата к столу его весом, ее влагалище растянуто вокруг него. У нее были кошмары на эту тему. Фантазии, оканчивающиеся кровью и ее ножом в его горле. Но сейчас она здесь, ее застигли врасплох. Из-за него она хочет перестать бороться, всего лишь на одну ночь.       Бен чувствует момент, когда Рей расслабляется.       — Вот так, — произносит мужчина. Он отпускает ее запястья и прижимает их к своим губам. — Все в порядке. Я держу тебя. — Он трется щекой о ее руку, и Рей расправляет ладонь навстречу его лицу.       — Бен, — выдыхает она.       — Верно, — стонет он, закрывая глаза. Мужчина начинает трахать медленными, неглубокими толчками. В ее позвоночнике зарождается опасная дрожь. Рей чувствует, как сжимается вокруг его члена. Бен открывает глаза, в которых появляется удивление.       — О, я думаю, что ты все же кончишь, — он улыбается до самых ямочек. «Самодовольный», — думает она. Но он прав, она может кончить, если он просто…       Его пальцы уже там, выписывают небольшие круги, надавливая на клитор. Это слишком трудно, труднее, чем тогда, когда она прикасалась к себе сама, но она уже на грани. Месяцы предвкушения, как полоска бензина, его прикосновение – как спичка. Дыхание Рей сбивается, рассыпаясь на маленькие вдохи. Он трахает ее быстрее, глубже, будто владеет ею. Он ударяется в что-то сжатое и готовое взорваться.       — Я знал… — бормочет Бен. — Я знал, что ты будешь… но это…       Это слишком. Она кончает, ее бедра трясутся, спина выгибается, руки сжимают скатерть в кулаках. Хнычущий, дрожащий комок, и Бен перестает трахать ее, просто остается внутри и смотрит на нее, будто она святая.       — Farei di tutto per te, — произносит он.       — Больше никакого проклятого итальянского, — выдыхает Рей, отголоски оргазма все еще растекаются по ней.       — Как скажешь, — смеется он. А затем хватает ее за бедра и прижимает к себе. Поднимает ее ноги своими большими ладонями и прислоняет к ее груди. И начинает трахать по-настоящему. Жадно, не для нее, а для себя.       Рей была дочерью. Она была женой. Но она никогда не обожествлялась мужчиной. И никогда не была равной мужчине.       Когда Бен наконец кончает, хрипя и постанывая, с силой сжимая ее бедра, лбом прижимаясь к ее лбу, Рей думает, что, возможно, она может дать этому мужчине шанс.       Шанс быть ее.