Визави

«16 Stanberry Way. I will be waiting for you in room 96, Clorinde.

                                                                                                      N.K.»

      — Это всё, что тебе передали? — спросила девушка, с любопытством рассматривая слегка помятое от сгибов письмо довольно маленького, но говорящего и, честно, приятного для неё содержания.       — Да, мисс, — молодой парень, с виду не больше лет двадцати, учтиво мотнул головой, сжимая в кулаке рукав собственного сюртука, нелепо смотрящегося на его плечах. — Отправителя я не знаю, меня лишь попросили доставить.       — Главное, что с получателем ты не ошибся, — сложив письмо, она улыбнулась, переводя взгляд на юношу. — Спасибо, Курт. Отправителя я найду сама.       Укладывая руку на сердце, молодой человек поклонился и, прикрыв глаза, произнёс заученные речи прощания и удалился, оставляя её одну. В Лондон пришёл пасмурный вечер, прогоняя солнечные лучики за серую вату облаков. Девушка уже покинула рабочее место, освобождаясь раньше обычного, и прохладный уличный воздух несколько резко ударял по голове. Кабинеты важных чиновников, дорого обрамлённые коридоры государственных зданий пропахли сигарным дымом, впитали в себя слизь от гниющих людских душ, что ежедневно их посещают. Хотелось умыться в ближайшем питьевом фонтанчике, избавиться от фантомного ощущения пыли на руках, и всей этой грязью, словно налипшей на её тело, так не хотелось пачкать письмо, излучающее сладковатый, до одури знакомый аромат женского парфюма. Клоринда искренне не любила это место, пропитанное лицемерием и усыпанное иностранной валютой. Хотелось домой - на улицу, название которой было выведено изящным, милым и округлым почерком. Туда она и направлялась.       Бережно убирая письмо в карман пальто, Клоринда, со вздохом, быстрым шагом покинула это тихое место, выходя на многолюдную площадь. Атмосфера быстро сменилась, становясь более чистой и приятной. Тихие всплески вод Темзы, не приглушённые доносящимся шумом автомобилей и редких конных повозок, приятно расслабляли и вносили в тяжёлую тишину в мыслях что-то светлое. Любая прогулка по набережной обещала быть приятной и умиротворённой, запоминающейся и откладывающейся в памяти глубоким погружением в мысли, но сейчас хотелось очутиться в несколько другой, более оживлённой обстановке. И потому, прежде чем она окажется в месте, где будет по-настоящему веять теплом и мягкими, согревающими красками настенных ламп, девушка, напоследок окинув взглядом парапет, направилась в противоположную сторону, не прощаясь со стражей на входе в здание суда.       Центральная улица встретила её оживлённой дорогой и сменяющимися лицами людей. Многочисленные магазины и лавочки дорабатывали последние часы, радушной улыбкой продавцов и открытыми дверьми привлекая внимание. От разглядывания знакомой, но каждый раз по-особому интересной улицы, девушку отвлёк врезавшийся в неё прохожий, стремительно шедший вперёд и даже не остановившийся для взаимных извинений. Сделав первый шаг, Клоринда неспешно побрела по тротуару, продолжая рассматривать вывески и стены различных заведений. Уже совсем скоро до слуха донеслась джазовая музыка с виниловых пластинок, спустя ещё немного в нос ударил аромат развесного чая и мармелада в небольших баночках, с какими, сжимая в маленьких ладошках, выбегали счастливые дети. Через раз попадались табачные магазины, где богатые мужчины в чёрных фраках беседовали с продавцами о внешней политике и экономике, а газетные стенды, расположившись обязательно рядом, завлекали прохожих столбиками с юмористическими, нетяжёлыми рассказами, которые приятно почитать за чашкой утреннего чая.       Автомобили одной серии, все похожие один на другой, то и дело сменялись двухэтажными автобусами яркого, выделяющегося красного цвета, но фасады одинаково кофейных, изредка молочных зданий постепенно наскучили, хоть они и были невероятно красивы. Протяжённая улица с многочисленными поворотами, переходами и перекрёстками дороги всё больше оставалась позади с каждым шагом, пока на углу дома не появилась вывеска с названием площади, славившейся находившимся на ней кинотеатром. На пути к ней образовалось некоторое скопление людей, своим говором перебивающее все прочие звуки городской суеты, но внимание девушки, вынужденно остановившийся, привлёк тихий звон колокольчика совсем рядом, что заставило повернуть голову в направлении внезапного звука. Из полуостекленной двери вышла девушка в винтажном платье, прикрывающая плечи лёгкой курточкой и держащая в руках жёлтую коробочку с изображением Эйфелевой башни. Поморщившись от количества людей, она поправила элегантную шляпку и пошла в противоположную от них сторону; Клоринда не стала провожать её взглядом. Всё внимание привлёк приятный аромат выпечки, прозрачным шлейфом тянущийся из щели приоткрытой ранее двери. Последний раз взглянув на мельтешащую толпу, девушка покинула её пределы, направляясь в ранее неизвестное ей заведение.       Пекарня встретила уютом и разнообразием выбора, сразу бросающимся в глаза. На стене за стойкой красиво расположились буханки пшеничного и ржаного хлеба, чередующиеся с баночками различных джемов; на небольшой отдельно выступающей полочке стояла корзинка, почти полностью заполненная французскими багетами. На застеклённом прилавке виднелись блестящие слойки, улитки с изюмом, рулеты с цельными чёрными ягодами, шоколадные эклеры и большой выбор круассанов с разными начинками. Перечислять можно долго, затрагивая каждый кусочек тартов и пирогов, но наиболее выделяющимися во всей пекарне были макароны, ненавязчиво пестрящие своим разнообразием цветов и вкусов.       — Леди! Прекрасно выглядите! — чуть ли не торжественно произнёс светлый рыжеволосый мужчина в коричневом, обтягивающем его полную фигуру фартуке, отводя руку в сторону. — Рад видеть в лучшей пекарне французской выпечки на Оурей Стрит! Желаете что-нибудь? Не скромничайте!       Не показывая своего удивления от поведения продавца, мужчины хорошо выглядевшего и явно в возрасте, Клоринда подошла ближе к прилавку, осматривая ассортимент макарон, и не успела она ничего сказать, как продавец поспешил заговорить вновь.       — Макароны, о-о-о, прекрасный выбор, но постойте, у меня есть одно привлекательное предложение, — проговорил он с воодушевлением, чуть присаживаясь, чтобы достать жёлтую коробочку с нижней полки прилавка; такую же, какую до этого она увидела у выходящей отсюда девушки. — Все раскупили, ещё не успел выставить новые, — усмехнулся мужчина, распрямляясь и раскрывая коробку, демонстрируя Клоринде её содержимое: в два ряда были аккуратно выложены оранжевые пирожные. — Лимитированные макароны с пузыринами в честь выхода «It's like burning»*!       Услышав знакомое название кинокартины, бурно обсуждаемой сейчас на улицах Лондона, но незнакомого названия какого-то продукта, Клоринда моментально нахмурилась, вопросительно глядя на продавца.       — Пузырины?       — Ох, а вы не знаете? — мужчина на пару секунд растерялся, переводя взгляд с макарон на девушку и обратно, пока вновь не принял собранный вид. — В «It's like burning» Сулей Беллероз*, ой, ну, вернее героиня, которую играла Сулей Беллероз, назвала апельсины пузыринами, ха-ха! — продавец залился короткими смешками, закрывая коробку пирожных. — Хотя знаете… Вам, женщинам, присуща излишняя эмоциональность, моментами чужда логика, — он упёрся бедром о стойку, отводя взгляд куда-то в сторону. — Потому мне кажется, что играла она саму себя, и в жизни она такая же глуповатая, наивная, но с уж очень милым личиком, ох, — мужчина взялся свободной рукой за живот, причмокивая. — Так вот, очень советую приобрести именно их. Сладкие, м-м-м, от кислоты только лёгкие нотки!       Брови плавно опустились вниз, а взгляд под полуприкрытыми веками в столь тепло-освещенном помещении стал мрачноватым. Клоринда не двигалась, лишь хмурясь, спокойно выслушивая весь монолог мужчины. Рука тяжело поднялась вверх, касаясь ткани пальто и ловко расстёгивая пару пуговиц.       — Благодарю вас, но мне, пожалуйста, коробочку ванильных макарон. Десять штучек, — монотонно и несколько медлительно проговорила девушка, доставая кошелёк из внутреннего кармана.       Продавец перевёл своё внимание к её действиям, пристально следя за движением рук, но после, вместо того, чтобы отвести из уважения и так затянувшийся на девушке взгляд, мужчина замер, сглатывая, словно попросту не замечая вид набитого кошелька с желанным для каждого содержимым. Пустые глаза остановились на женской груди, плотно облегаемой тонкой рубашкой, грязно упиваясь её видом. Казалось, он позволил бы себе прикоснуться, нагло протянуть руку и сжать ладонь, не разделяй их это не столь большое расстояние.       — Ох, ну… Ну, может возьмёте попробовать хотя бы парочку других вкусов? — его взгляд сделался грустным, но он по прежнему не спешил отводить его от груди. — Клубничные, лимонные, с изысканным французским шоколадом…       — Мои глаза чуточку выше, — не застёгивая пальто обратно, Клоринда слегка приподняла голову, говоря твёрже, делая голос ещё более холодным. Мужчина смутился, теряясь на пару секунд и, после небольшой заминки, очень неловко поднимая взгляд. — Да, вот тут. И нет, сэр, прошу исполнить мой изначальный запрос: десять ванильных макарон.       Продавец, вновь замявшись и опустив взгляд, поставил жёлтую коробочку на место, подхватывая другую, самую обыкновенную и серую коробку. Вскоре на прилавке от красиво выложенного ряда макарон осталась только парочка, и мужчина кропотливо выкладывал каждую сладость, словно выполнял очень тонкую и ювелирную работу часовщика. Тихий шелест купюр на секунду привлёк его взгляд, и Клоринда, пристально за ним следившая, заметила на поверхности тусклых радужек зарождающееся недовольство, которое он, отчего-то, тщательно давил. Уложенные на стойку банкноты были моментально, жадно им собраны, и он протянул девушке коробку макарон, уже нехотя задерживая на ней взгляд.       — Будем рады видеть вас снова в лучшей пекарне французской выпечки на Оурей Стрит, — повторил мужчина прекрасно заученное, сжимая купюры в ладони и пряча руки за спиной.       Клоринда, взяв макароны, направилась в сторону выхода, не удостоив продавца напоследок достаточным вниманием.       — Хорошего дня, — и тихий звон колокольчиков раздался за её спиной.       Толпа на улице заметно поредела, особо не препятствуя свободному перемещению. Дождавшись зелёного сигнала светофора, девушка перешла на площадь, где около входа в кинотеатр образовалась толкучка. Длинная очередь тянулась вдоль зданий, которыми была окружена площадь, и всем проходящим мимо было предельно ясно, на какую картину так стремится попасть народ. Лишь за редким исключением люди желали похихикать над комедией «Almost a Honeymoon»* или поплакать над ужасами войны вместе с «Journey's End»*, однако большинство неоспоримо хотело полюбоваться на большом экране кино знаменитой актрисой, так легко покорившей сердца Англии.       Большой стенд был выставлен ближе к тротуару, пролегающему рядом с площадью, и Клоринда, даже несколько теряясь от его вида, заворожённо остановилась рядом, не в силах оторвать взгляд. Молодая девушка, солнышком выбивающаяся из окружающей стенд серости, с широкой, красивой улыбкой красовалась на киноафише внушительных размеров. Облегающее чёрное платье элегантно открывало плечи, так и привлекая мужское внимание, но белоснежный мех хоть немного закрывал обнажённую кожу. Большая шляпа не портила, а только дополняла причёску из завитых тёмно-пшеничных локонов, слегка небрежных в чёлке. Её глаза были прикрыты, но Клоринда прекрасно знала, что они прекрасно сочетаются с синеватыми драгоценными камнями в серьгах, интересно дополняющих весь образ. В общем, выглядела актриса бесподобно, и девушка даже не хотела слышать какое-то противоположное мнение. Рядом с Сулей Беллероз довольно мелкой прописью было выведено название кинокартины, несколько раз прозвучавшее сегодня от продавца в пекарне - «It's like burning».       Перестав слышать крики воодушевлённой и вместе с тем недовольной толпы, Клоринда не отрывала от афиши глаз, вглядываясь в до боли знакомые черты лица; изученные не через большие экраны кино или через некачественные фотографии в газетах, а вживую, наяву. Ох, она была прекрасна. Элегантна в любых, даже самых незамысловатых движениях и красива в порой проскальзывающей неуклюжести. По-настоящему женственна, мягка и добра в этом сером, жестоком и гниющем мире. Настоящая, незапятнанная мирской грязью, неиспорченная конвертами с деньгами, в самом деле и вовсе не желающая той известности, которую она имеет. Светлая душа в юном теле. Навия.

Навия Каспар.

      Потеряв счёт времени, Клоринда оторвала взгляд от афиши только тогда, когда количество людей на площади заметно уменьшилось, а проезжающих машин, наоборот, лишь прибавилось. Начало темнеть, неторопливыми шагами к городу двигались сумерки. Коснувшись немного смятого в кармане письма, девушка потёрла подушечками пальцев приятную на ощупь бумагу, пропуская тяжёлый вздох, и вновь продолжила идти по тротуарам вечернего Лондона в направлении к указанному адресу. Табачные магазины, газетные лавки и открывающиеся пабы перестали привлекать к себе прежнее внимание. Мысли Клоринды сменились, полностью обратились к самой значимой полочке в её голове. Богатые убранства и достопримечательности, ювелирные украшения и дорогой алкоголь в миг для неё обесценились, как и всё прочее, что не она.       Старые переживания, воспоминания об эмоциональных спорах, касательно работы и сложных взаимоотношений их семей, болезненной тяжестью ударили по голове. Она старалась не вспоминать, не думать, но внутреннее смятение то и дело вновь стремительно набирало вес.

Клоринда глубоко задумалась: Навия… Какой она может её описать?

«Свободная в душе, готовая расправить крылья и поддаться потокам ветра, радушно принявшего бы её в свои объятия, но скованная навязанной судьбой. Желающая счастья не за маской, но та, чьё рвение к свободе под гнётом земного притяжения уничтожается законами физики и ожиданиями общества. Ожиданиями отца»

«Как многое в этой жизни произошло не так, как мы того хотели. Ох, я проклинаю день нашего знакомства: ловить её заинтересованный, но напуганный взгляд, когда она пыталась спрятать своё любование ей от отца, было невыносимо. И ведь многие другие, подобные Навии, никогда не взлетят, никогда не найдут себе места среди кучки приземлённых, чёрствых и похабных людей, порой даже не видящий солнечного света в ясную погоду; никогда не станут личностью, фанатично любимой простым народом, но это успех продолжают навязывать и требовать»

«Конечно, порой случается, что желанная свобода приходит к ним в облике друга, возлюбленного или случайного знакомого, желающего заговорить с ними в обеденный перерыв; она подкрадывается к ним незаметно, гладя пёрышки на неотросших крыльях. Эти люди помогают им снять фантомные наручники и сбежать со смехом, а иногда просто дарят возможность не носить маску вечной улыбки и радости в своём присутствии. Даже мелочь может сделать их, скованных людей, счастливыми»

«Но я… Являюсь ли я для неё таким человеком?»

«Являюсь ли такой для Навии я, когда мы видимся раз в месяц, когда она на и без того редких встречах видит, как я гасну тоже, выглядя от недосыпа с каждым разом всё хуже и хуже. Счастлива ли она с той, кто сама скована наручниками?»

«Приведёт ли это хоть к чему-нибудь?»

      — Девушка! — сбоку раздался мужской голос, разрывающий тонкую пелену монолога, вырвавшего её из реальности. — Осторожнее!       Руки незнакомца несколько грубо сжали предплечье и талию, дёргая девушку на себя. Клоринда вздрогнула, едва сдержав так и норовивший вырваться из груди рваный вдох, а уже сфокусированный взгляд поймал проезжающий в метре красный автобус, под который она не попала лишь чудом и удачей. Пальцы сжали коробку макарон, почти что сминая тонкий картон.       — Ох, леди! — вновь тот же голос, но уже более чёткий и намного ближе, чем пару секунд назад. — Прошу прощения за бестактность! — мужские ладони быстро соскользнули с её тела, позволив обернуться; рядом тушевался смущённый молодой человек, пытающийся вернуть себе уверенность. Волосы скрывал котелок, а сам он был одет в чёрный костюм-тройку несколько не по размеру. Из кармана на груди неряшливо торчал белоснежный платок и золотая цепочка, похожая на часть карманных часов. Никаких отличительных деталей, он сливался в одну кучу с прохожими. — Я испугался за ваше благополучие.       — Всё… Всё в порядке, — запнувшись, чтобы отдышаться и осознать, что произошло, Клоринда приложила ладонь ко лбу, прогоняя жалкие остатки мешающих сейчас мыслей. — Благодарю, сэр, вы наверняка спасли мою жизнь.       Молодой человек, единожды прокашлявшись, кажется, вернул себе всю собранность и очень быстро избавился от неловкости. Он, уже не очень стыдясь, окинул девушку взглядом и сложил руки за спиной, приподнимая подбородок.       — Прошу, не сочтите за наглость, но, может, провести вас до дома? Вечерний Лондон, оживлённые дороги, недовольные бедняки. Кто знает, что ещё может случиться.       Для чего-то приглаживая рукава пальто, Клоринда незаметно для юноши сощурила глаза, не очень довольная таким предложением. Подняв голову на противоположную сторону улицы, она увидела висящую на здании банка вывеску с радостным для неё названием улицы: «15 Stanberry Way». А справа, уже совсем-совсем близко, на высоту четырёхэтажного здания поднимался корпус гостиницы, где её уже наверняка заждались. Где её заждалась девушка.       — Благодарю вас, но не стоит, — учтиво проговорила Клоринда, стараясь держать полное безразличия лицо. — Я справлюсь сама.       Кажется, желая возразить, молодой человек разомкнул губы, но вместо большего навязывания с них сорвалось желанное прощание. Неискренне, заученно попрощавшись, они разошлись.       Фасад гостиницы, выделяясь на фоне серого банка тёмным пятном, освещал улицу светом с окон и балконов. В глупом влюблённом порыве Клоринда пыталась найти на одном из них девичий силуэт той единственной, которую она так желает, но вместо неё увидела лишь статного мужчину, потягивающего тошнотворную сигару за чтением газеты. Чуть сморщившись, девушка спешным шагом подошла к лестнице и, проводя рукой по перилам, проскочила в здание. Её встретил тёплый свет парадных люстр и просторный зал с немногочисленными креслами, обитыми слегка позолоченной, бархатной на вид тканью. Он был пуст, и тут, за стеной, спасающей от серости тоскливых улиц, дышалось в разы спокойнее. Умиротворённую тишину плавно разрезала блюзовая мелодия, доносящаяся со стойки регистрации недалеко от Клоринды. За ней, задумчиво склонившись над каким-то бланком, сидела женщина лет сорока, не обратившая на пришедшую никакого внимания. Не зацикливаясь на осмотре здешних убранств, девушка прошла к стойке, теперь уже быстро привлекая к себе внимание.       — Добрый вечер, — Клоринда бесцельно качнула головой, немного путаясь в собственных мыслях. — Меня пригласили в девяносто шестой номер. Вас должны были оповестить об этом.       Женщина молча её выслушала, не проронив слова и далее, ничуть не меняясь в лице. Она опустила взгляд на стойку, выискивая что-то медлительными движениями рук, и в итоге из-под криво сложенной стопки папок показался маленький листочек, который женщина сразу подхватила, поднося к лицу, чуть хмурясь.       — Ваше имя, леди?       — Лэй Дюалист*, — девушка, не мешкая, назвала своё «имя», начиная внимательно следить за лицом женщины за стойкой.       Сконцентрированная на листочке женщина, до этого неотрывно пилящая его взглядом, после названного имени опустила глаза, кажется, убедившись в сходстве «действительности» и данной ей ранее информации. Побродив взглядом по листочку ещё немного, она подняла голову, принимаясь с всё прежним безэмоциональным видом разглядывать девушку: остановилась на волосах, одежде и фигуре, проверяя каждую известную деталь с особой дотошностью.       — Хорошо, — раздалось сипло, и женщина отложила листочек, указывая рукой в сторону. — Третий этаж, вправо. Доброго вам вечера.       Спешно поблагодарив, Клоринда быстрым шагом пошла в указанном направлении, где почти сразу показалась широкая лестница с грязным ковролином. Не интересуясь интерьером гостиницы, девушка быстро поднялась на третий этаж и свернула направо, выискивая бегающим взглядом нужную дверь.

༺92༻

      Тёмная древесина и приглушённое освещение будто бы ограждали коридор от реального мира, погружая помещение и всех людей в номерах в полусон.

༺94༻

      Прошли секунды, но время тянулось бесконечно долго. За ней, ступая шаг в шаг, словно следовал весь принесённый с улицы груз, пытаясь поглотить её в растекающуюся по стенам тёмную слизь. От неё несло перегаром, от запаха которого хотелось прочистить горло и сощуриться. Сжав в ладони коробку макарон чуть сильнее, Клоринда ускорилась, приближаясь к следующей двери, и…

༺96༻

      Стук сердца сразу утих. Ощущение присутствия за спиной неясной субстанции иссякло ровно так же, как и бьющий по обонянию аромат сигар. Дверь в номер заперта, но спокойствие и тепло уже протягивают ей руки сквозь маленькие щели, куда сложно пробраться даже воздуху. Тяжело вздохнув, Клоринда отвела коробку макарон в одной руке за спину, а другой немного взлохматив волосы, она сделала три мягких стука, с внешней собранностью, но с внутренним трепетом ожидая открытия двери. Не прошло много времени, как из номера послышались аккуратные шаги. Небольшая пауза, приглушённое звяканье металлической крышки глазка, и ручка повернулась; препятствие оказалось «уничтожено».       В нескольких шагах от неё, находясь прямо напротив, стояла знаменитая актриса, Сулей Беллероз, которую многие мечтают увидеть воочию хоть раз и одним лишь глазком. Перед ней стоял объект всеобщего обожания, а для неё просто… Навия.       Стоило Клоринде переступить порог, а двери вновь оказаться закрытой, Навия быстро сократила расстояние между ними и прильнула к пришедшей всем телом; к той, которую она так сильно ждала. Руки обвили талию, пальцы чуть сжали ткань пальто, а щёчка оказалась вжатой в грудь. Плечи, ранее заметно напряжённые, со вздохом плавно опустились, и слово «мило», моментально промелькнувшее в голове, вызвало на холодных губах лёгкую улыбку. Одной рукой Клоринда ответила на объятия, нежно проходясь ладонью по слегка выгнутой пояснице. Пшеничные волосы защекотали подбородок, и девушка уткнулась в них сильнее, прикрыв глаза; обоняния, ранее страдавшего от фантомного перегара, коснулся мягкий цветочный аромат, своей причиной сладостью бьющий по выточенному до идеала самоконтролю. Однако все стены, за которыми Клоринда прятала эмоции и чувства от людей, перед этой девушкой становились неустойчивыми грудами камней, падающими от одного касания самым кончиком пальца.       — Ты вкусно пахнешь, — сказала Клоринда, отрываясь губами от макушки. — Хотелось бы прикоснуться к твоим волосам, но не смею, пока стою с грязными руками.       Навия усмехнулась, ослабляя хватку на чужой талии и отстраняясь, заводя руки за спину.       — Да, будь добра, — проговорила она с ещё одним смешком. — Я жду тебя.       Проводив взглядом ускользающий за стену силуэт девушки, Клоринда скинула с плеч ставшее ощутимо тяжёлым пальто, предварительно поставив коробочку макарон на табурет. Из комнаты стал доноситься тихий звон стекла, слышались неторопливые шаги, и ей очень хотелось поскорее пройти к Навии, минуя ванную комнату, однако лучше она тщательно вымоет руки сейчас, а не тогда, когда голова будет забита совершенно другим. Шум воды из-под крана, украшенного грязной позолотой, на эти мгновения заглушил все звуки вне помещения, окутывая Клоринду не совсем желанным сейчас уединением. В отражении зеркала бледная кожа, обрамлëнная тёплым светом лампы, казалась желтоватой, да и в целом лицо девушки больше походило на морду вымотанной служебной собаки, и этот факт совершенно не радовал. Перед любимой хотелось выглядеть если не прекрасно, то хотя бы хорошо, чтобы подушечки пальцев оказывались в поглаживаниях на розоватых щеках, а не на улёгшихся под глазами синяках. Прядки волос выбивались, выглядели неаккуратно на фоне прямого хвоста, однако это единственное, что девушку по-настоящему радовало в своём внешнем виде: эта лёгкая небрежность приходится Навии по душе, и порой Клоринда портила свою причёску намеренно, взлохмачивая макушку, как сделала это и сегодня.       Укутывая в мыльную пенку каждый палец, девушка разглядывала собственные руки. Тёплая вода обвела сухожилия, мыльная масса быстрыми капельками начала стекать вниз, и эту мелочь она отчего-то нашла завораживающей. Хотя очень вероятно, что дело лишь в том, что вместе беловатой пенки ей представлялось что-то слегка другое, но очень похожим образом стекающее по пальцам, сильно пачкающее ладошку. Тяжёлым и довольно резким движением Клоринда выключила кран, тяжело вздыхая, перекрывая поток своих развратных мыслей. Покинув ванную комнату, девушка подхватила коробку макарон и с большим рвением прошла в комнату, десятки раз представляющуюся у неё в голове совсем разной. Никто из них не знал, в каком месте произойдёт следующая встреча, ведь статус обеих заставлял их лишний раз перестраховаться. Комнаты были светлыми, освещёнными солнцем в их самые первые встречи и чуть мрачноватыми в последние, однако каждая приятной печатью легла на сердце.       Встретила её не комната, которая могла бы приковать взгляд к своему убранству, а Навия, сидевшая на мягком, похожем на кресло стуле; она рассматривала бокал вина на кофейном столике и рядом стоящую бутылку, однако сразу подняла взгляд, стоило Клоринде появиться на поле зрения. Та, не медля, встала напротив, ставя коробку со сладостями близ алкоголя, наличие которого, честно, её удивило, однако вида она пока не подавала.       — Зашла по пути в новую пекарню, открывшуюся близ кинотеатра; тут десять ванильных макарон, — девушка постучала кончиком пальца по крышке коробки, полностью выпрямляясь и останавливая взгляд на Навии, внимательно её слушавшей. — Попался несколько настойчивый и бестактный продавец, пытающийся продать макароны с пузыринами. Ты подписала новый контракт?       От услышанного Навия опустила голову, почувствовав себя обезоруженной из-за серьёзной и неприятной темы, с которой они вынуждены начать диалог после длительной разлуки. Лицо чуть помрачнело, брови опустились вниз, и даже в таком положении Клоринда заметила каждое промелькнувшее изменение. Ладошка Навии на подлокотнике чуть сжалась, выдавая возникшее напряжение.       — Подписала, — коротко сказала она, пытаясь вернуть себе былое спокойствие. — Я получила деньги в тот же день в особо крупном размере за такой пустяк. Ха-ха, как можно не согласиться…       — У тебя никогда не было проблем с деньгами. Успешная карьера обеспечивает тебе доход в десять раз больше дохода приходского священника, — Клоринда убрала руки в карманы, подходя чуть ближе. Навия не поднимала голову, пряча лицо за волосами, потому девушка аккуратно подхватила кончиками пальцев пару прядей, заправляя их за ухо в нежном жесте. — Но ты в любом случае могла бы обратиться ко мне за помощью.       — Дело… Не в этом. Не в проблемах с деньгами, — Навия снова нахмурилась, но подставилась под маленькую ласку, глядя на возлюбленную исподлобья.       — А в чём тогда? — Клоринда отстранилась, проведя ладонью по макушке ещё раз, и за её действиями проследили с небольшой грустью во взгляде. Она бросила взгляд на комнату, начиная выискивать какие-то бумаги, которые хоть и маловероятно, но могли оказаться рядом.       Она сделала пару шагов в сторону книжного шкафа, занимающего всю левую стену и почти уходящего в потолок. Он выглядел старо, будто находился в имуществе гостиницы ещё с конца прошлого века и столько же неподвижно стоял в этом небольшом номере. Тёмная древесина была покрыта маленькими, сперва не заметными царапинками, свойственными старинной мебели; узорчатое стекло придавало большей антуражности, и из-за него выглядывали самые обычные томики каких-то толстых романов, присутствующих в каждом подобном заведении. Глаза опустились, и только сейчас Клоринда заметила слегка приоткрытую дверцу почти у самого пола. Из тени выглядывали, как девушке показалось, различные документы, но пригнуться и рассмотреть находку она не успела. Касание чужих рук к плечу и груди, их плавное движение, вторящее движениям хозяйки, быстро переключили её внимание на подошедшую Навию, вставшую сейчас ровно напротив возлюбленной.       — Не сейчас. Пожалуйста, мы можем поговорить об этом чуть-чуть позже? — она коснулась обеих щёк девушки, устанавливая такой прямой и чувственный зрительный контакт, что Клоринда невольно сглотнула, смутившись, но ответила тем же совсем без сомнений и раздумий. — Я так тебя хочу, пожалуйста, просто… Ох, — Навия запнулась, опуская голову вниз, и тихонько, еле слышно промычала, смущаясь собственного состояния. Вновь подняв голову, она продвинула одну ладошку чуть дальше, кончиками пальцев зарываясь в тёмные волосы. — Я ждала тебя, я так в тебе нуждаюсь, прошу, Клоринда…       Девушка, вновь возвращая себе собранность, мягко усмехнулась, укладывая свою руку поверх чужой, немного дрожащей, и эта дрожь отдавала лёгкой щекоткой. Она сделала ещё один шаг, вставая практически вплотную, сокращая и без того небольшое расстояния между их лицами и губами. Навия заметно дрогнула; глаза тут же скользнули по губам: таким желанным, находящимся так соблазнительно близко, что она невольно сглотнула. От нарастающих с каждой секундой чувств кончики ушей и шея ощутимо горели; она задыхалась от одного только присутствия этой девушки рядом. И, улыбаясь, Клоринда мягко, молча и абсолютно неотрывно вглядывалась в нежные черты лица, кажется, понимания каждую звучащую мысль любимой.

Иногда им почти не нужны слова, чтобы понимать друг друга.

Чувства любимого человека находятся в его сердце, а его сердце - твоё.

      — Конечно, демуазель, — Клоринда прикрыла глаза, выглядывая из-под опущенных век, и поддалась вперёд ещё; их носы забавно столкнулись, и девушка мягко повела его кончиком в замысловатых поглаживаниях. Быстрые биения обоих сердец сводили с ума, дурманили сознание. Чуть хрипловатый, осипший голос сменился на шёпот, моментально пробирающий девушку до волны мурашек. — Я тоже очень сильно хочу тебя.       И Навия, не выдержав всего напора свалившихся на неё чувств, бьющих изнутри и способных её разрушить, стоило бы ещё немного оттянуть столь желанную ласку и прикосновения, чуть резко впилась в губы любимой, сразу сминая в нетерпеливом желании скушать, вновь попробовать то, чем она бредила каждую ночь, пока поскуливания и хлюпанье от одинокой ласки пальцами пропадали в тишине еë апартаментов. Этому показательному и резкому порыву были безумно рады, его ждали, и Клоринда поспешила углубить и без того сладострастный поцелуй, уверенно, но аккуратно перехватывая инициативу. Навия задрожала, довольно урча в чужие губы; это была любимая, самая желанная вкусность. С ней не мог сравниться дорогой алкоголь или изысканные блюда со знатных вечеров в банкетных залах; ничто не могло заменить вкуса любви, вкуса любимой девушки.       Первый поцелуй за сегодня выходил глубоким, напористым, мешающим нормально дышать, и уже спустя пару движений и девушка упёрлась ладонью о грудь напротив, отстраняясь, сразу шумно глотая ртом воздух. С непривычки его заметно не хватало, однако не дав полноценно отдышаться ни себе, ни Клоринде, она вновь прильнула к её губам, самостоятельно углубляя поцелуй. Последняя ниточка, которая только чудом могла остаться натянутой до этого момента, звонко оборвалась, и вряд ли отныне подлежит восстановлению. Оставляя одну ладошку на груди, а вторую убирая с ощутимо покрасневших щёк, Навия принялась неспешно оглаживать бюст, почти упирающийся в её собственный. Кончики пальцев прошлись сверху-вниз, обвели выраженный контур и остановились на пуговице рубашки, невероятно нервирующей в данный момент.       Вновь отрываясь от поцелуя, девушка, преодолевая дрожь в пальцах, спешно начала расстёгивать верхние пуговицы, пока за её действиями, не мешая, следили с большим любопытством и огромным удовольствием. Избавившись от четырёх пуговиц, Навия сдвинула лёгкую рубашку в стороны, открывая себе прекрасный вид на несколько откровенный бюстгальтер, и он уже не стал для неё препятствием: шаловливая ладошка провела по обнажённой коже груди, ловко забираясь под ткань нижнего белья, и слегка её сжала, что вызвало тяжёлый, но очень довольный вздох. Девушка, зажимая сосок между средним и указательным пальцами, неторопливо его погладила, после немного надавливая; дразнила, ярко наслаждаясь её мягкостью и, к сожалению, полностью не зримой сейчас красотой. Вновь приподнимая голову, она утянула возлюбленную в очередной поцелуй, не прекращая ласк на груди. Томные, мнимо-сладковатые движения губ, сладкие чувства; для посторонних мыслей, каких-то тревожных раздумий и тем совсем не оставалось места.       Свободной рукой Навия коснулась изящной талии, совсем не желая убирать вторую ладошку с груди, и маленькими шагами потянула девушку за собой. Они неспешно подходили к кровати, отчего Клоринда поспешила открыть глаза для контроля их передвижения, но затуманенный взгляд, вопреки еë изначальному мотиву, моментально обратился к чужому лицу, и девушка уже не смогла прервать внезапного любования. Она не могла сдержать умиления перед тем, как Навия игралась с ней, так жадно примыкая к губам для поцелуя и так нетерпеливо принимая её собственные; умиления перед тем, как она всецело отдаётся сердцу и чувствам, и нападая, и отдаваясь. И даже сейчас, когда она упёрлась ногами в кровать, она не раскрыла глаз, закрытых всё это время, а лишь продолжила утягивать возлюбленную за собой всё дальше. С тихим вырвавшимся полустоном Навия плюхнулась первой, и Клоринда, разрывая поцелуй, выставила обе руки вперёд, избегая неприятного падения. Только сейчас Навия открыла глаза, а ладони соскользнули с чужого тела, падая на мягкое одеяло. Она нежно усмехнулась, восхищаясь открывшейся перед ней картиной; рука, отбирая у неё все оставшиеся силы, неконтролируемо потянулась к нависшему над ней лицу, выглядевшему собранно, хотя девушка прекрасно понимала: это не так.       — Работа сильно вымотала тебя за этот месяц: это видно, — пальчик коснулся губ, и Навия поймала себя на любовании их небольшой припухлостью вследствие столь чувственных поцелуев. — Усталость отразилась на твоём лице, однако ты так же прекрасна, как и во все предыдущие наши встречи. Господи, как же ты красива, — в её голосе, постепенно переходящем в шёпот, словно бы слышалось мнимое замирание сердца, сходящего с ума в данное мгновение; глаза стали бегать по чертам её лица и волосам, так утончённо своей небрежностью дополняющим эту картину. — Я не видела никого красивее тебя. Никакой человек не мог даже сравниться с твоей красотой, а видела я так много…       Бережно убрав за ушко золотистую прядь волос, Клоринда улыбнулась глазами, так и желая ответно прислонить палец к чужим губам с показательным «шшш». Было заметно, что слова даются Навии с небольшим трудом, потому так она и сделала, прерывая возможный поток из чувств, ведь способов выразить их иным способом было бесчисленное количество, и в данный момент ими очень хотелось воспользоваться.       — Ты успеешь выразить все чувства, демуазель, — той же ладонью Клоринда провела по её щеке, с прежней улыбкой наблюдая, как рука Навии вновь упала на кровать. — А сейчас расслабься, просто позволь выразить чувства мне.       — Но, подожди… — та поспешила её прервать, так мило хмурясь и размыкая персиковые губы. — А ты?       — Не спеши, — Клоринда опустилась, оставляя на уязвимой, полностью открытой сейчас шее лёгкий, чуть поверхностный поцелуй. — Просто позволь подарить тебе ласку. Я вижу, как ты хочешь.       И Навия, более ничего не сказав, только прикрыла глаза, тяжёлым дыханием отвечая на касание чужих губ и на всё услышанное. Дорожка поцелуев опускалась всё ниже, пока ладони Клоринды аккуратно переместились на грудь. Подушечками пальцев она коснулась сосков, выпирающих через столь тонкую, не способную скрыть эту милую деталь ткань, и Навия, тихонько проскулив, была готова слегка выгнуться навстречу приятным ощущениям, но сдержалась, лишь немного запрокидывая голову. Достигнув губами полуоткрытой ключицы, Клоринда сдвинула мешающуюся ткань в сторону и плавно провела по ней языком. Вынужденно отстранившись, чтобы продолжить ласку, девушка, слегка надавливающими движениями проходясь по груди, ухватилась за пояс халата, ослабляя то единственное, что хоть как-то держало этот ненужный предмет одежды на девичьем теле. Шёлковая ткань красиво заскользила по груди, оголяя нежную кожу, делая Навию ещё более открытой и уязвимой, но это нисколько не пугало, не создавало никакого чувства дискомфорта, а только усиливало желание отдаться, почувствовать чужие прикосновения и ощутить себя для любимого человека столь желанной.       Навия вновь смущённо выдохнула в сладостно тяжёлом предвкушении скорых ласк, однако, несмотря на ожидание, аккуратный мазок языка по соску отозвался мурашками и сжавшей одеяло ладошкой; с губ сорвалось всё ещё тихое, но уже более слышимое поскуливание, и все эти звуки так приятно ласкали уже саму Клоринду, отзываясь тяжестью внизу живота. Девушка принялась вылизывать чужую грудь с особым упоением, большое внимание уделяя этим выпирающим, таким вкусным и кричащим о возбуждении деталькам. Оставить их без ласки - настоящее кощунство, и Клоринда трепетно, очень кропотливо чередовала язык с губами, порой принимаясь нежно посасывать, аккуратно прикусывая кожу в столь деликатном месте. Стоило зажать между пальцами второй сосок, до этого момента остающийся без внимания, как Навия, не выдерживая более, сорвалась на первый стон, отчего моментально сама же и смутилась.       Сбившись, Клоринда отвлеклась от вылизывания, приподнимаясь и замирая с прикрытыми глазами. Дышать в мгновение стало в разы тяжелее, и ей так хотелось уткнуться лбом в чужую грудь или шею хотя бы на жалкую минуту, чтобы просто прийти в себя. Этот стон, один-единственный более яркий и громкий звук в первую же секунду выбил её из колеи, лишил всех мыслей и заставил забыть всю ту ласку, какую она уже невольно распланировала. За мгновение опустевшая голова наполнилась восхищением и любовью, и девушка пыталась вновь и вновь прокрутить в голове этот сорвавшийся и неконтролируемый стон, сходя с ума от чувств. Она так по ним соскучилась.       — Вау… — почти что прошептала Клоринда на выдохе, привлекая внимание до безумия смущённой Навии, которая перевела на неё сощуренный взгляд, полный уязвимости. — Не думала, что у меня будет столь яркая реакция.       — Было бы грустно, — начала девушка, пытаясь сглотнуть возникшую во рту сухость, — если бы ты привыкла.       — И правда, — Клоринда ухмыльнулась кончиком губ, несколько внезапно для Навии начиная двигать сразу обеими руками дальше и дальше вниз. — Тебе ведь безумно приятно, что я на них так реагирую, — ладони коснулись талии и бёдер, сперва невинно огладили, но после пальцы уверенно скинули мешающую ткань халата и в лёгком воздушном жесте улеглись на нижнее бельё, заставляя Навию слегка вздрогнуть. — Демуазель, это было очень красиво. Не глуши прекрасное.       Подушечки пальцев приятно заскользили по промокшей ткани белья, становясь чуть влажными. Это напоминало приятную для обеих пытку, где каждая нетерпелива и хочет большего, а потому спустя пару поглаживаний Клоринда прервалась и сразу двумя руками коснулась слегка выпирающих тазовых косточек. Ноготками она провела по чувствительной коже, цепляясь за края нижнего белья и без промедления стягивая его вниз. Навия мило и несколько растерянно подавилась воздухом, всё больше сходя с ума от даже не начавшейся ласки, не сравнимой со всем, что было до этого, и с давящим на голову и грудь голодом она помогла Клоринде избавиться от мешающего элемента одежды. Смущённо проследив за руками возлюбленной, Навия увидела, как та зачем-то бережно положила нижнее бельё рядом с собой, смутившись от этого ещё сильнее. Для собранности и малейшего здравомыслия в голове совсем не осталось места. Желание-желание-желание, яркая нужда окончательно затуманили взгляд и рассудок, и Навия раздвинула ноги в стороны, сразу переводя взгляд на лицо Клоринды в ещё одном желании поймать реакцию возлюбленной. И девушка молча, несколько безэмоционально наблюдала за всеми действиями; черты лица не дрогнули, в них не отразилась ни одна эмоция. Только удобнее усевшись меж раздвинутых ног, Клоринда обвила руками аппетитные ляжки, которые так хотелось искусать, взглянула на блестящие от смазки половые губы, и с всё прежней безэмоциональностью стала опускаться, оказываясь всё ближе и ближе.       — М… Хорошая девочка, — выпалила она и в ту же секунду прильнула губами к головке клитора, оставляя нежный, контрастирующий со всеми действиями поцелуй. С таким по-милому жалким скулежом Навия сжалась, желая порывисто свести ноги, но невозможность сделать это из-за расположившихся на ляжках руках сводила с ума и скручивала живот с новой силой. Клоринда отстранилась, тихонько причмокивая и уже сейчас чувствуя на своих губах тоненький слой смазки. Окончательно устраиваясь чуть удобнее, она почти что прошептала в мокрую киску, прикрывая глаза. — Будь такой и впредь.       И языком она сделала уже более широкое, более глубокое движение, разводя им складочки половых губ. Её мягкость мило трогала сердце, её тепло дурманило голову, почти не позволяя думать, а вкус… Ох, боги, как она соскучилась. Хотелось скорее (скорее-скорее-скорее) распробовать, вкусить любимое угощение, которое всё время в их разлуку то и дело всплывало в голове, пробуждая голод; вроде контролируемый, но распирающий её изнутри. Но сейчас ни о каком самоконтроле даже речи не могло идти, а потому, тяжело и горячо выдохнув прямо на чувствительную кожу, Клоринда вновь прильнула к Навии, принимаясь несколько медлительно вылизывать. Скулёж, постепенно перерастающий в стоны, стал заполнять комнату, сливаясь с периодическим хлюпаньем и причмокиванием. Навия сжала одеяло в обеих ладонях сразу, почти запрокинув голову назад. Собственная чувствительность её уничтожила, но сдерживаться хоть чуть-чуть ради притворного в данный момент уважения к другим постояльцам всё же надо, хотя эта мысль звучало в голове очень тихо и не совсем разборчиво.       Пачкая не только губы, но и кончик носа, Клоринда слизывала каждую капельку смазки, неспешно ускоряясь в ласке. Приятная густота отзывалась на языке тягучим послевкусием, отчего лишь сильнее хотелось скушать полностью, пошло причмокивая. Яркий из-за кипящих чувств, но в самом деле приглушённый и нейтральный вкус смазки, слегка кислый и слегка солёный, распалял голод сильнее. Об его утолении сложно было думать, и в такие моменты Клоринде извращённо казалось, что она не насытится никогда. Она знает, что будет ежедневно воображать всё, что она увидела и почувствовала, отвлекаясь от важных дел; что будет облизывать собственные губы, будет касаться их пальцами, тяжело выдыхая при мыслях о любимом вкусе, не сравнимом с любыми вкусными почестями. Будет надеяться, что скоро это повторится, даже когда «скоро» для них - месяц, а то и больше.       Навия изводилась, порой чуть вздрагивая и слабо виляя бёдрами, неконтролируемо пытаясь потянуться к чувственной ласке. Она нередко была разговорчива, даже если на произношение одного короткого слова требовалось несколько попыток, но сейчас долгожданное внимание отобрало возможность думать и нормально дышать, так что стоны, распирающие грудь, тоже давались с трудом. Девушка выгибалась, старалась самостоятельно потереться о чужие губы или язык, но в ответ на попытку таких действий ладони Клоринды улеглись на её бедро, плотно фиксируя ноги на кровати. Навия, более почти неспособная пошевелить ногами, быстро осознав произошедшее заскулила, словно частичное обездвиживание выкрутило её чувствительность ещё немного вверх. И стоило мыслям (либо пустующим, либо играющим против неё самой) обратиться к осознанию того, что всё это делает с ней Клоринда - Навия реагировала безотказно. Ведь прямо сейчас её вылизывала девушка, которая и сама текла от её рук.       Её ласкала высокопоставленная работница государственного суда, чья собранность и даже некоторая угрюмость пропадали, сменяясь уязвимым удовольствием, стоило Навии с тихим хлюпаньем войти в неё двумя пальцами.

Как же безотказно она реагировала на их взаимное желание.

      Клоринда отстранилась, хоть это действие далось с трудом и сопровождалось внутренним негодованием. Горячее дыхание погладило нежные половые губы, и девушка, приоткрыв глаза, посмотрела на весь этот мокрый беспорядок, появившийся в результате её действий. Навия сразу же, стоило такой маленькой возможности на отдых появиться, частично вернулась в реальность, пытаясь отдышаться. Клоринда чувствовала и слышала, как ей было тяжело, и это определённо умиляло, пусть и развращало сильнее, подталкивая к большему усилению ласк. Потому и эта короткая пауза была лишь заботливо подаренной передышкой перед тем, как девушка продолжит. Ведь случившегося мало. Ещё. Ох, ведь Навия просто обязана кончить, и это Клоринда обозначила для себя очень чётко и ясно. Нехорошо, если её девочка не достигнет разрядки.       Чуть меняя положение и упираясь ладонями в ляжки, Клоринда надавила на них, слегка разводя в стороны. Навия не пыталась препятствовать действиям возлюбленной, но с вновь наступающим смущением и густым румянцем на щеках старалась наблюдать за происходящим, пусть шея почти не держала головы. Бёдра оказались слегка приподнятыми, а ноги вновь были плотно прижаты к кровати крепкой, но безболезненной хваткой, не позволяющей лишний раз двигаться. Опираясь на локти, Клоринда вновь начала опускаться, и Навия, краем глаза видя, как уверенно и несколько спешно девушка собирается возобновить ласку, в порывистой попытке что-то сказать издала нечленораздельный звук, так и не успевший стать словом. Язык снова коснулся клитора, собирая скопившуюся смазку самым кончиком, но вместо того, чтобы как прежде скользнуть вниз по складочкам, Клоринда стала повторять это движение вновь и вновь, вылизывая плавно и неспешно, но задавая определённый темп. Постепенно нарастающая дрожь стала вновь охватывать тело девушки; её глаза слегка округлились, из-под приоткрытых губ вырывались короткие постанывания, и всего спустя пару ритмичных движений языком Навия сдалась, падая на кровать без сил. Сжимая чужие бёдра, Клоринда мягко, но стремительно начала ускоряться, сосредотачивая всю ласку и всё своё внимание на столь чувствительном и уязвимом местечке.       Если ещё недавно неловкие и пошлые мысли находили путь к её голове, то сейчас Навия всем нутром чувствовала лишь то, как Клоринда установила быстрый и стабильный темп, прямо сейчас выворачивающий её наизнанку. Это случилось так стремительно, что девушка, вроде только начавшая переводить дыхание, почти не заметила, как вновь стала задыхаться, хватаясь за постельное бельё. Всё больше издаваемые Навией звуки напоминали рваные и частые вздохи вперемешку с прежним, но всё более и более жалким скулежом. Она чувствовала, как почти мгновенно потекла сильнее, как мутные капельки соскальзывали вниз, так что одеяло под ней уже точно украшает влажное пятнышко, смотреть на которое будет очень неловко, как и просить у горничной новый комплект. На живот и голову стало сильно давить, громкое хлюпанье разливалось по комнате и отчего-то особенно сильно било по ушам. Узел, до этого являющийся плотной верёвкой, обратился тоненькой скрипичной струной, вот-вот готовой лопнуть от напряжения. Пальцы на ногах поджимались, грудь часто и неровно вздымалась; так и хотелось выгнуться всем телом, лопаясь, треща подобно этой струнке, и Навия держалась как могла, морщась и выстанывая, но последнее движение языка, последовавшее за этим, сломало единственную оставшуюся колку, держащую натянутую струну.       Навия вздрогнула и порывисто выгнулась, срываясь на громкий стон, и в ту же секунду плюхнулась обратно. Всё тело окутало теплом, в глазах ненадолго потемнело, и ещё немного она содрогалась от перевозбуждения и кульминации, которую получилось достигнуть за относительно небольшой промежуток времени. Когда дыхание пришло в маломальскую норму, Клоринда мягко опустила порой вздрагивающие ноги девушки, бережно укладывая их. Она оставила на внутренних бёдрах парочку нежных поцелуев, кончиками пальцев поглаживая разгорячённую кожу в акте успокоения, чтобы Навия в сопровождении поверхностных, но ласковых касаний поскорее пришла в себя.       Окончательно приподнимаясь, Клоринда уселась рядом с девушкой, принимаясь слизывать остатки смазки, скопившиеся в уголках губ. Прикрывая лицо обессиленной ладошкой, Навия всё ещё пыталась отдышаться; сердцебиение успокаивалось ужасно медленно, но восстановить более или менее ровное дыхание вскоре всё же получилось. Клоринда всматривалась в её выражение лица, пытаясь уловить там любимые оттенки уязвимости, измотанности и любви, которые всегда замечала ранее, стоило только приласкать, но сейчас девушка не видела ничего даже отдалённо начинающего те эмоции, которые она пыталась заметить. На мягких чертах лица, с которого ещё не успел сойти румянец, Клоринда видела только апатию. Взгляд казался пустым, смотрящим сквозь стену, на которую был направлен, и это быстро заставило девушку, только недавно вкушавшую мелодичные постанывания, изрядно забеспокоиться.       — Навия? — обратилась Клоринда, наблюдая, как девушка принимала сидячее положение.       — Всё в порядке, — быстро ответила она, мотнув головой.       Поправляя халат, девушка небрежно прикрыла им грудь и бёдра, кое-как фиксируя его поясом и немного неуклюже вставая на ноги. Навия подошла к кофейному столику, опираясь на спинку кресла, и бросила взгляд на коробку макарон; он уцепился за Эйфелеву башню, задерживаясь на этом неброском рисунке подозрительно долго. За это время сама Клоринда успела встать, не став застёгивать пуговицы рубашки, и только тогда Навия уселась, откидываясь на спинку стула. Девушка выглядела задумчиво, будто обдумывала что-то важное, а потому Клоринда временно решила не подавать голос. Обе молчали, и комната замолчала вместе с ними.       Появилась возможность пробежаться глазами по интерьеру номера, и с одной стороны он выглядел богато, но с другой напоминал обустройство частного дома в пригороде. Основное внимание привлекал к себе именно книжный шкаф, и его она уже успела рассмотреть до этого, цепляясь за потёртости и небольшие царапины на его стенах и стёклах. Тёмная мебель с редкой резной росписью придавала помещению приятной и особой антуражности; её цвет успокаивал своим внешним спокойствием и строгостью. В комнате отсутствовало потолочное освещение, и заместо него стояло сразу несколько торшеров. Последней деталью, которая её зацепила, стала неизвестная картина с изображением редких деревьев, чистого облачного неба и колыхающегося пшеничного поля, однако несмотря на чувство чего-то родного и близкого сердцу, природный пейзаж показался ей неаккуратным и аляпистым. С мысленной усмешкой посчитав себя примитивным не ценителем искусства, Клоринда хотела отвести взгляд, но сделать она этого уже не успела.       — Давай уедем, — на выдохе выпалила Навия, заставая Клоринду врасплох. От видимого волнения девушка стиснула ткань халата в ладони. — И воды подай, пожалуйста.       Повисла короткая, липко-тихая пауза. Клоринда замерла, вдумываясь в услышанное и не показывая яркого удивления. Ранее направленный на картину взгляд вновь обратился к Навии; её лицо выглядело хмурым, серьёзным, а тёплое свечение бра будто и вовсе не ложилось на бледную кожу. Сконцентрировавшись на просьбе, она подошла к столику и аккуратным движением сняла крышечку хрустального графика, наливая в пустующий стакан рядышком немного воды, выполняя все действия лишь одной рукой. Хоть и скрытно, боковым зрением, но за каждым движением её рук пристально следили; молча рассматривали, пока тихий стук, стоило поставить графин обратно на стол, не заставил Навию чуть вздрогнуть и будто бы вновь вернуться в реальность.       — Что, прости?       Навия с благодарностью приняла поданный стакан воды, убирая со лба испорченные, прилипшие к коже из-за пота завитые локоны. Пересохшие губы прильнули к нему, как к некому спасению, и глоток получился неконтролируемо жадным. Немного покрутив уже пустой стакан в руке, девушка подняла взгляд на Клоринду, всё это время неотрывно на неё смотревшую. Сердце сдавил лёгкий укол страха и волнения, но сглотнув фантомный ком в горле, Навия уверенно повторила:       — Давай уедем, — поставив стакан на столик, девушка встала ровно напротив Клоринды; расстояние между ними оказалось не больше, чем вытянутая ладонь, и находящиеся в такой близи губы начали дурманить их обеих, однако сейчас, к сожалению, было совсем не до этого. — Из этого города, из этой страны. Пожалуйста, давай сбежим.       — Ох, Навия, что за глупости? — вздохнув и ненадолго прикрыв, она помассировала висок пальцами, пытаясь уместить услышанное в голове. — Куда? Как ты вообще себе это представляешь?       — В Париж, — она нежно коснулась напряжённого запястья, беря Клоринду за руку. — Я хочу домой. Я так устала от всего этого. Съёмки, контракты, известность - это всё чужая мечта, но не моя. — Навия опустила их соединённые руки, поглаживая чужие костяшки большим пальцем; взгляд обратился к ним, когда она отчаянно пыталась подобрать слова, очень плохо формирующиеся в предложения. — Мы можем не видеться по несколько месяцев. А когда встретимся: переспим, редко выпьем, поспим в объятиях и снова разойдёмся. Это так надоело, боже, — девушка горько усмехнулась, сжимая чужую руку сильнее. — И я ведь знаю: тебе тоже.       — Нет смысла отрицать, когда ты действительно знаешь правду. Однако объясни: как мы можем всё бросить? Ладно я, но ты… Ты актриса с кучей контрактов. Только представь, что будет, если ты исчезнешь.       — Половины этих проблем уже нет, — спокойно проговорила Навия, моментально встречаясь со взглядом, полным удивления.       Ничего не говоря, она потянула Клоринду за собой в сторону книжного шкафа, к той самой приоткрытой дверце, от которой ещё совсем недавно она пыталась незаметно отвести возлюбленную. Сопровождаемая внимательным и заинтересованным взглядом, Навия, открывая дверцу шире, одним ловким движением скинула с внутренней полки множество кусочков рванной бумаги. Нескладный текст вызвал громкое, но молчаливое недоумение.       — Никаких контрактов, — грустно, несколько отчаянно проговорила Навия, прекрасно понимая всю абсурдность того, что она сделала. — Только оковы общества, но Клоринда…       Придерживая халат, неуверенно держащийся на её теле, Навия встала, вновь становясь напротив и мягко укладывая ладонь на чужую щёку в неком успокаивающем жесте. Она улыбнулась мелькающим в чужом взгляде вопросам, выглядя удивительно умиротворённо. Клоринда качнула головой и опустила взгляд, не веря этому спокойствию; и следующая фраза прекрасно объяснила, почему:       — Помоги мне убить Сулей Беллероз.

───────༻❁༺───────

      Терраса при светлом уютном кафе была заполнена людьми, но оставалась приятно тихой. Полуденное майское солнышко то и дело пряталось за облаками, но стоило ему выглянуть, оно не обжигало, а лишь аккуратно ласкало нежную кожу, подставляемую под его лучи. Над Эльфелевой башней неспешно пролетал дирижабль, сопровождаемый чайками чуть ниже и завораживающий всех парижан своей красотой и неописуемым величием. За ним, объятые восторгом, наблюдали и взрослые, и дети, и девушка не была исключением. Полюбовавшись ещё немного, она вернула взгляд на газету недельной давности, которую получилось купить за считанные пенсы в лавочке на вокзале перед самым уездом. Всё это недолгое время после того, как они покинули Лондон, обращаться к выпуску новостей совсем не хотелось, но сейчас, стоило сердцу немного залечиться, любопытство взяло своё.

«Убита Сулей Беллероз».

      «Информация о гибели известной актрисы поступила с центрального отделения полиции и была подтверждена городским судом, однако о местоположении тела, как и о причине смерти, ныне ничего не известно. Будет начато расследование, в ходе которого будут выявлены подробности произошедшей трагедии». Ох, и многое-многое другое о контрактах и разных сведениях, ставших общеизвестными благодаря многочисленным журналистам. Стоило перевернуть страничку, девушка увидела ещё одно знакомое ей имя - Лэй Дюалист. Новость о пропаже небезызвестной судебной работницы потрясала не меньше известий о гибели Сулей Беллероз, и очень многие зеваки, несложно предположить, наверняка распускали слухи о загадочной связи этих двух дел. Однако то, что твориться на улицах давно чуждого ей города, её уже мало интересует.       — Персиковый клафути и чай из отборных чёрных ягод для вас, демуазель, — раздалось сбоку, и девушка подняла взгляд, пропитанный счастьем от лёгкой улыбки на губах.       — Очень мило, Клоринда, благодарю, — тепло хихикнула Навия, наблюдая, как девушка очень галантно ставила сладость и аккуратный чайничек на круглый стол, украшаемый вазой с цветущими веточками вишни. Стоило Клоринде расслабленно усесться на плетённый стул, девушка вновь вернула взгляд к газете, осматривая её беглым взглядом. — Тут пишут такие глупости: что обо мне, что о тебе.       Мило дующая в чашечку чая Клоринда слегка нахмурилась, исподлобья смотря на любимую. Она поставила чашку на блюдце, выглядя так серьёзно с этой, кажется, вечно прямой осанкой, что Навии хотелось невольно хихикнуть ещё раз в акте внезапного любования. Сдерживаясь, она лишь продолжала улыбаться, ведомая потоком чувств.       — Не зацикливайся на этом, — легонько придвинув тарелочку с клафути, который до этого она ловко, будто бы отточено разрезала на восемь одинаковых кусочков, поближе к девушке, она словно задумалась, ловя себя на какой-то внезапной мысли. — Хотя совершили мы не очень… Правильный поступок.       — Не зацикливайся на этом, — всё-таки усмехнувшись сказала Навия, вызывая у Клоринды ответный смешок.       Беря десертную ложечку, девушка охотно попробовала свежеприготовленный клафути. Персики, любимые ей с детства, необъяснимо радовали сердце. Она соскучилась по этому десерту, по этому кафе, по этой приятной атмосфере. По утерянному спокойствию и размеренной жизни, которую отобрал у неё родной отец, не исполнилось ей и двенадцати. Она соскучилась по ней - Клоринде - девушке, которая с ней кушала любимый клафути, радуясь такому спонтанному и странному, но долгожданному возвращению домой.       — Ах, Paris, — откинувшись на спинку стула, в блаженном выдохе проговорила она, наслаждаясь сладким фруктовым привкусом. — Он такой же прекрасный, каким я запомнила его подростком. Я так боялась, что более не окажусь здесь.       — Однако ты тут, — отпив немного чая, нежно произнесла Клоринда, всматриваясь в её глаза. — Мы вместе.       — Вместе, — ответила Навия, улыбчиво кивая.

И этот факт её невероятно греет.

Ведь девушку, сидевшую визави, она невероятно любит.