Paralysé.

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!

***

Больно. Ещё никогда Феликсу Матье не было так больно. Он не хотел привязываться, считал себя слишком идеальным, чтобы нашёлся кто-то лучше него. Сейчас же его сердце разрывалось от тупой обиды и тоски. Он не мог. Не мог так с ним поступить. Этот идиот не мог просто взять и исчезнуть, он ему не разрешал! Тогда почему…. Сейчас юный виконт смотрел в зеркало, видя лишь своё отражение. Настолько идеальное, но в то же время ему ненавистное. В отражении был лишь он один. Он не видел этих надоедливых, но таких до колкой боли родных янтарных глаз, в которых словно собралась вся вселенная. На него смотрели лишь его собственные, голубые, словно лёд, выдававшие его собственное гнилое эго. Это оно, оно погубило его. От осознания сей горькой правды, будто парализованный, юноша со злости ухватил рамку огромного зеркала, с громким криком опрокидывая его на пол. Пол старого чердака устелился мелкой крошкой битого стекла. А ведь он всегда защищал его. Относился, как к ребёнку. Он хаял и лелеял его, словно ангела, своё маленькое золотце, пусть и относился сначала к нему с осторожностью, пусть и был куплен. Он пообещал Феликсу остаться с ним на века. А что теперь? Что же теперь? Теперь Феликс остался один. Совсем один. Блондин упал на колени, в нежную кожу тут же вонзились тысячи осколков, создавая ощущение неприятного покалывания, однако Матье не видел этого. Он не видел, как пол начинает впитывать в себя его кровь, сочившуюся из мелких ранок, он не видел ничего вокруг. А самое главное — он не видел себя. В его руке оказался более менее уцелевший осколок бывшего зеркала, отразивший его зарёванное лицо. — Ты же обещал…. — дрожащим от слёз голосом прошептал Феликс. — Ты же обещал, что всегда будешь рядом…. На веки вечные…. В следующую секунду осколок с громким криком полетел в противоположную стену. —….Предатель! Единственное слово, отдающее не приятным, режущим уши, акцентом. Будто проклятье. За окном же, тем временем, снова барабанил дождь.