Поверхностная

      Леди Фурина поверхностна. Она прозрачная с головы до пят. На ее лице отображаются все ее мысли и эмоции, они неровными пузырьками ложатся в чувства, такие показушные и наигранные. Вся леди Фурина такая. Живая, слишком человеческая для Архонта, как многие сказали бы, слишком слабая. Леди Фурина поверхностна. Не сложно угадать ее желания. Ей всего-то и нужно немного: чай с прекрасным изысканным десертом, да великолепное представление, такое, что бы дух захвтаывало, ибо предсатвляение в котором не будет изюменки, а лишь сухие безжизненные факты, их дорогой Архонт не примет.       Леди Фурина прозрачна и все еще поверхностна, ее шаг легко распознать среди тихого коридора, потому что идет она в припрыжку, или же вовсе идет точно танцует, мелодично постукивая каблучками по полу. Ее можно узнать сразу, будь она в обычной одежде так непохожей на одежду Архонта, потому что от жестов никуда не деться, слишком уж резкие, слишком торопливые и театральные. Потому что и голос ее звонкий, можно узнать, казалось бы, с другого конца Фонтейна. Голос ее подхватывают ветра и волны, приносят к берегам и домам. Голос ее певучий слышится в отголосках уличных празднеств и криках торговцев, голос ее раздается эхом в самых тихих полянах и комнатах. Голос этот часто витает в кабинете Невилетта, порхает бабочкой от стены к стене, а после оседает на пол, растворяясь.       Леди Фурина поверхностна, и честно признаться, Невиллет тоже так думал первое время. Его раздражала ее манера речи, ее напыльщенные повадки и совершенно глупые выражения. Казалось бы, его Бог, совершенно был несведущ в справедливости, как и не сведущ в том, как быть достойным Архонтом. Его бог, казалось бы ничего не знал и не желал знать. Его бог был пустышкой, такой глупой и неказистой, что у самого Невиллета закипало все внутри от гнева. Потому что богов он презирал, а таких богов как она он презирал еще больше, потому что они только и могут жить ради себя, не ведая человеческих страданий, только ради себя существовать, таким, как Фурина не чуждо ничто мирское, таким, как она важна лишь одна забава.       Так думал он, к своему великому стыду и презрению к самому себе. Потому что то было первое впечатление, как яркая обложка, какого-то вычурного любовного романа. Ведь всем известно, чем хуже обложка, тем страшнее сюжет. Только вот Леди Фурина была лишь на первый взгляд яркой блистающей обложкой, скрывающей за собой убогий незамысловатый текст и глупый совершенно несуразный сюжет. Так было на первый взгляд. Пока Невиллет не присмотрелся.       Леди Фурина поверхностна ровно до той поры пока не присматриваешься, пока не замечаешь мелкое, еле заметное подергивание бровей или губ, пока не заметишь, как спина ее чуть горбиться от усталости, как под глазами смазывается акккуратный и старательный грим, скрывающий черные темные тени, пока не увидишь в движениях ее, по обычаю торопливых и резких, тень усталости. Пока не увидишь, как глаза ее всякий раз на момент казни становятся пустыми, совершенно темными и безжизненными, точно два мрачных озера у которых не видно дна. --Месье Невиллет, это было чудное представление не находите?-она кружится по его кабинету, пристукивая каблучками, взмахивает чуть заторможенно руками, точно птица и улыбается чуть вяло.       Леди Фурина не открывает глаз, а после уходя не оборачивается ни разу.       От поверхностности не остается следа, ровно до той поры, пока в словах ее не проскальзывает здравая, совершенно чуждая мысль, словно кем-то другим сказанная. Слово это мимолетное, проскальзывающее мимо ушей если не вслушиваться, будь то деталь преступления, либо же замысловатый на первый взгляд и глубокий по своей сути афоризм. Иногда Невиллет удивлялся его леди, откуда знать ей столько всего? На его вопросы она лишь улыбалась ярко и широко: -Неви, я все-таки Архонт, мне положено знать об этом.       "Только почему же вы тогда ни разу не сказали об этом в зале суда?"-задавался вопросом судья.-"Отчего так усердно строите дурочку, выставляя себя посмешищем?"       Леди Фурина была поверхностна с этими дурацкими широкими улыбками, громким смехом, театральными повадками.       И было совершенно непривычно увидеть ее однажды на окраине Фонтейна, стоящую у одной из старых почти разрушенных могил. Непривычно было видеть ее выпрямившуюся, как-то по особенности статно и чуждо. Непривычно было видеть в ее руках букет маленьких нежно-голубых незабудок, совсем не вяжущихся с ее обычными предпочтениями в цветах: пышных, роскошных и всегда любимых роз.       Незабудки на языке цветов - вечная любовь и память, тут же думает Невиллет про себя.       А потом взгляд его обращается вновь к леди Фурине, все такой же прямой, все такой же отстраненной и на удивление спокойной. Леди Фурина возлагает цветы на могилу, ласково поглаживая ее почти разрушенный монумент и поднявшись, оборачивается к нему.       И если столь нежный жест по отношению к надгробью не так удивил Невиллета, то взгляд коим одарила его Архонт заставил вздрогнуть. Потому что такого спокойного, тоскующего взгляда у Фурины не было никогда, даже когда она оплакивала особенно трагичный финал пьессы, что было для нее верхом страданий. Здесь же Фокалорс отстраненна, почти холодна даже, ее губы растягиваются в непривычной ласковой улыбки, а во взгляде нет ни игривости, ни горя. В нем лишь смирение и покой. -Никто не застрахован от смерти,-она смотрит прямо ему в глаза все так же спокойно, в глазах ее Невиллелт видет отголоски долгих столетий жизни, эмоций ему непонятных и ранее невиданных на ее лице.-Я не застрахована от смерти, ты не застрахован от смерти, поэтому прошу тебя, Невиллет,-он вздрагивает, ибо имя слетает с ее губ непривычно мелодично, непривычно спокойно, -поэтому не делай моих ошибок, не думай, что у тебя всегда будет завтра. Завтра может не наступить никогда.       И проходит мимо, тихим, удивительно тихим, практически неслышным шагом.       Фурина оставляет его одного стоять напротив этой старой, почти заброшенной могилы, с нежно-голубыми незабудками.       Незабудки-символ вечной любви и памяти, вторит он себе вновь, ощущая как вода неподалеку колышится и поет.       Слыша, как голос Фурины журчит водой и сплетается со свистом ветра. Леди Фурина затягивает старую печальную песню. И голос ее вновь слышится по всему Фонтейну.       Леди Фурина все еще поверхностна, она звонко смеется, пританцовывая на сцене, всплескивает руками, смотрит сияющими глазами на всех них, чтобы в следующий миг разрыдаться, от горя предательства и отчаяния.       Чтобы в следующий миг, взгляд ее упал на Невиллета, все такой же спокойный и тоскливый. Это взгляд выдает божество с потрохами, потому что просто беззаботные дети, просто обычные люди не могут смотреть так. Так смотрят те, кому уже давно ничего не страшно. Так смотрят те, кто не боится умереть. --Чтож, пора заканчивать это представление, вы так не считаете, мой дорогой народ?! -она делает поклон, -да свершится великий суд!       Фокалорс не боялась ничего. Даже гордо стоя на сцене в ожидании казни, она улыбалась насмешливо. Даже смотря ему в глаза в них не было и крупицы страха. Лишь великая любовь и трепет пред свершением последнего акта.       И Фурина не боялась ничего, будучи теперь совсем человеком, без своей божественной части, она, казалось бы, никогда не менялась. Казалось бы, теперь она стала просто собой - спокойной и умиротворенной.       Правда в том, что как бы не хотели Фурина и Фокалорс казаться разными существами это не так, они всегда были единым целым. Без Фокалорс не было бы Фурины, без Фурины не было бы Фокалорс, это простая истина. Потому что Фокалорс и Фурина одно существо, разделенное на две части: божественное вместилище и человеческое тело, объединенные единым сознанием. И, потому, будучи человеком леди Фурина осталась сама собой. --Не тоскуй по ней,-говорила она, ласково поглаживая его плечи.-И по мне тоже не тоскуй, это все напрасно. Тоска никого не сделает счастливым, лучшей пойдем потанцуем. Ведь, как говорится в песне, танец-лучше войны. И ведет его к кромке воды.       Фурина двигается плавно, в движениях ее лишь грация, да мелодия. В глазах у нее теперь совсем темных, лишь все тот же глубокий океан.       Леди Фурина улыбается с тоской. Леди Фурина, лишенная всяких красок и наигранных жестов, все так же походит на божество вечное, не ушедшее на покой. -Не тоскуй обо мне, мой милый. Ведь тоска пожирает сердца,-поет она.       Правда в том, что будучи лишенной всех своих статусов и сил, будучи все еще поверхностной в людской молве и в их глазах, леди Фурина все еще тайна, все еще Архонт, достойный своего звания и места. Этот Архонт навеки в его сердце.       И голос ее все еще слышится по всему Фонтейну в журчание вод, в смехе и криках людей, в звоне колоколов, в шуме ветра и шелесте листвы.       Потому что даже будучи обычным человеком, по мнению остальных, будучи обычной актрисой, леди Фурина все еще их Архонт. --Благодарю, Невиллет,-Фурина принимает из его рук пышный букет белых лилий, ласково улыбается и смотрит так же понимающе и нежно.-Ну чтоже, вы застыли, пойдемте домой?       Невиллет лишь может так же нежно улыбнуться, протягивая ей руку. Белые лилии - тоже признак вечной любви, думает он, краем глаза наблюдая за Фуриной.       Леди Фурина все еще поверхностна в памяти всех остальных, но Невиллет теперь знает ее слишком хорошо, чтобы в это поверить. Правда в том, что за яркой неказистой обложкой скрывается чарующий, пышный слог и глубокая трагедия, пока еще не до конца ему известная. Правда в том, что даже эту яркуб обложку Невиллет любит всем своим сердцем.