I'm blind you've closed my eyes

Кайа терпеть не может, когда кто-нибудь подходит к нему со спины. Так и промеж глаз получить не долго, и надо радоваться, если прилётит кулаком, а не выхваченным из ножен мечом. Это уже издержки работы капитаном кавалерии, когда самозащита выходит на рефлекторный уровень настолько сильно, что сознание не успевает среагировать и тело действует само. Все в Ордо Фавониус об этом знают и лишний раз к своему капитану со спины не подходят. Все, очевидно, кроме тех, кто в Ордо Фавониус не состоит. Хотя, казалось бы, должен помнить. Дилюк — чёртов бессмертный. Мало того, что его не видно, когда он подходит, так его ещё и не слышно. Как огромная сова, которая накрывает огромными крыльями со спины и вонзает когти в незащищённый хребет. Но вместо этого Дилюк только касается кончиками пальцев щеки Кайи и закрывает ему глаза ладонью. Кайа мгновенно замирает, сглатывает, прикрывает глаза, потому что из-за ладони всё равно ни черта не видно. Он только чувствует, как Дилюк прижимается к нему со спины, и сам с комфортом откидывается ему на грудь. Вдох. Медленный выдох. Мгновенное желание вскинуться и рефлекторно врезать постепенно угасает и успокаивается. Это всего лишь Дилюк. Дилюк, который так и не научился предупреждать. Дилюк закрывает глаза плотно, так, чтобы абсолютно ничего нельзя было увидеть, даже малейшую полосочку света меж пальцев. Он хочет, чтобы Кайа только чувствовал, ориентировался на ощущения и слух. Позволяет ему откинуться спиной на грудь, даёт необходимую опору, а свободной рукой касается бедра и оглаживает. Дилюк ничего не говорит, и Кайа неосознанно напрягается. Его так и подмывает вывести хотя бы на слова, чтобы не находиться в тишине и без возможности видеть, но он чувствует другую ладонь на своём бедре и замирает, медленно выдыхает сквозь едва приоткрытые губы. А потом Дилюк начинает говорить. Сам. — Как бы ты хотел, чтобы я прикасался? Дилюк ведёт головой в сторону и трётся носом о тонкую кожу шеи. В этом месте она и правда тонкая, каким бы «толстокожим» Кайа не считался среди рыцарей. Тот сглатывает, молчит и слегка поворачивает голову, но ладонь никуда не девается, он так по-прежнему и не может видеть. Зато отлично чувствует, как ладонь смещается с бедра, касается бока, сжимает его мягко, продолжает ласкать поглаживающими движениями сначала через одежду, а затем и забравшись прямо под ткань домашней кофты. — А у меня есть варианты? Кайа улыбается насмешливо, приготовившись слушать, раз уж не может увидеть. Он прислушивается ко внутреннему ощущению, старается предугадывать, где в следующий момент окажутся пальцы или ладонь, но, когда Дилюк отнимает руку, то прикосновение к другому участку кожи всё равно слишком неожиданно. Кайа мелко подрагивает, ему нравится такая игра, но жутко непривычно от того, что зрение при этом полностью заблокировано. С тем же успехом Дилюк мог бы просто завязать ему глаза лентой, но тогда Кайа чувствовал бы себя гораздо более напряжённым. Ему хотелось бы содрать эту ленту с себя как можно скорее, ему не удалось бы сосредоточиться на прикосновениях, которые с каждым движением становились только откровеннее. Но Дилюк держит у лица ладонь правой руки, как будто бы знает, что тепло успокоит и не даст перенервничать. — Ты же знаешь, что вариантов множество. Дилюк рассказывает вслух и негромко, так, чтобы не сбивать настрой и не портить момент. Кайа очень внимательно слушает, старается расслабиться, насколько это вообще возможно в его положении, и чувствительно реагирует на каждое прикосновение к телу, на каждый выдох где-то под ухом. Ладонь владельца пиро-видения очень тёплая, поначалу Кайа ёрзает от этой теплоты, прижимающейся к боку или животу, задерживает дыхание и старается не постанывать, только мычит что-то тихо, едва разборчиво, прикусывает внутреннюю поверхность нижней губы и заводит обе руки назад, чтобы впиться пальцами в бёдра любовника и подтянуть как можно ближе к себе. Дилюк рассказывает о том, как он бы завёл руки Кайи назад, связал бы их на уровне поясницы да так и оставил, чтобы тот не мог трогать ни себя самого, ни уж тем более партнёра. Дилюк рассказывает о том, как бы он наклонялся, чтобы провести сначала руками, а затем губами по обнажённым плечам, груди и животу, как покрывал бы кожу поцелуями, а затем оставлял мокрые дорожки быстрыми скольжениями самым кончиком языка. И, разумеется, впивался бы в смуглую кожу зубами так, чтобы Кайю буквально выгибало от остроты и неожиданности, чтобы тот размыкал губы и почти что вскрикивал, а затем лихорадочно облизывался, и всё равно выпрашивал как можно больше внимания в свою сторону. Кайа кивает неосознанно: да, так всё и может быть. Дилюк не даёт ему слишком уж наклоняться и слегка давит ладонью, так что ему приходится вернуться в прежнее положение, всё ещё ощущая себя почти что слепым. Это чертовски странно: возможность только слышать, улавливать негромкий голос, мягкие касания губ где-то прямо под ухом, и скользящие движения ладони по тому же маршруту, который описывают слова. Плечи, грудь, невольно поджимающиеся мышцы живота и бока. Дилюк рассказывает о том, как бы сполз Кайе в ноги, как крепко сжимал бы его бёдра [при этом действительно зажимает пальцами левое бедро, и Кайа дёргается в попытке притереться плотнее], проминал их, оглаживал, оставлял алеющий след от раскрытой ладони, и Кайа чувствует, что да, он хочет этого, действительно хочет, так хочет, что член недвусмысленно оттягивает ткань мягких домашних штанов. Дилюк, разумеется, не оставляет это незамеченным. Он касается оттянутой ткани кончиками пальцев, как будто невзначай и вскользь оглаживает головку, вырывая у Кайи нетерпеливый вздох, и продолжает говорить, рассказывать, представлять и делиться своими представлениями. Дилюк говорит о том, как развёл бы ему ноги, заставил прогнуться, буквально стелиться по постели, ведь руки будут связаны за спиной, а, значит, тот не сможет упираться предплечьями в матрас. Кайа мотает головой, даже отвечает что-то, но ладонь — та держит, не даёт смотреть, вынуждает сосредотачиваться на голосе и прикосновениях, но это для непривыкшего Кайи слишком, чересчур. Перегруз восприятия. Дилюк не унимается, говорит о том, какой Кайа внутри узкий, как сжимается каждый раз, стоит приблизиться к оргазму. Как там тепло, как жадно и легко упругие стеночки принимают внутрь. Это так пошло и откровенно, что Кайа даже не знает, то ли после сладкой пытки просто врезать Дилюку, то ли опуститься перед ним на колени и как следует отсосать. — Твою мать… — Кайа горячо выдыхает, усмехается и сглатывает. — Дрочить хочу. Он выпаливает это быстро и без задней мысли, потому что сейчас он правда хочет просто кончить, чувствуя спиной вздымающуюся грудь Дилюка, ощутить этот краткий выброс через край, после которого только и получится, что развернуться к партнёру и уткнуться лицом ему в плечо, дескать, вот теперь сам разбирайся с тем, что натворил. Дилюк что-то говорит — тихо, прямо на ухо, — проводит ладонью по краю домашних штанов и цепляет пальцами резинку. Щёлк! Резинка шлёпает о низ живота, Кайа вздрагивает и только плотнее принимается. Звук слишком громко отдаётся в сознании, а щелчок о кожу, кажется, ощущается только чувствительнее. — Ну так подрочи. Голос Дилюка вызывает мурашки по загривку. Кайа несдержанно стонет, стоит ему представить, как он сейчас стянет штаны вниз, обхватит ладонью член, а Дилюк будет всё это видеть. Твою ж мать. Кайе приходится не глядя запустить ладонь в штаны и обхватить стоящий член плотным кольцом пальцев. Он мелко подрагивает, потому что Дилюк даже не думает замолкать, а продолжает прикасаться, говорить, распалять желания и фантазию. Ладонь с идеальным нажимом скользит по телу, широкая грудь предоставляет надёжную опору, и всё бы ничего, но Кайе хочется видеть… а что он конкретно хочет увидеть? — Дай мне посмотреть… — просит он, смыкая пальцы плотнее и в несколько движений подстраиваясь под нужный ритм. Он не слышит, но почти что чувствует, как Дилюк усмехается ему в плечо: — Нет. Это «нет» звучит ожидаемо, но, в то же самое время, Кайа готов почти что рычать. Он и рычит глухо, низко, приваливаясь к Дилюку и прижимаясь затылком к его так удобно подставленному плечу. Яйца оттягивает возбуждением, плоть слегка ноет от крайней степени возбуждения, а Дилюк не даёт ему кончить. Хотя нет, Кайа торопится с выводами. Дилюк накрывает его ладонь своей. Кайа прикусывает нижнюю губу, всё-таки срывается на протяжный, чуть вибрирующий стон, и слушает-слушает-слушает всё то, чем с ним так хочет поделиться Дилюк.