Невозможность отпустить

Они не были ни друзьями, ни любовниками, ни даже врагами. Спустя 800 лет их связывала только привычка. Они все также кричали друг на друга, ругались, обвиняли во всех бедах, закатывали глаза и постоянно язвили, потому что если они прекратят, то это будет значить, что все рухнуло вместе с Сянлэ. Хотя все так и было, несмотря на то, что оба генерала тщательно пытались это отрицать. Очередное вознесение его Высочества ничего не поменяло, лишь напомнило им о своей роли - роли предателя. Каждый их спор даже в облике Фу Яо и Нань Фэна был настолько вымученным и наигранным, что начинало тошнить. Они уже давно не могут вкладывать настоящие эмоции в повторяющиеся перепалки. Остается только усталость. - Давай поговорим? - О чем нам с тобой разговаривать? Ты же сам знаешь, что ни ты, ни я не сможем принять истину, который придерживается каждый из нас. Фэн Синь уже не первый раз, будучи в каком-то трансе, оказывается во дворце генерала Сюаньчжэня. Му Цин, как настоящий аристократ, с идеально ровной спиной сидел за столом и методично перебирал бумаги. Он совсем не обращал внимания на незваного гостя, хотя его все таки немного удивил тот факт, что Фэн Синь заговорил, обычно тот сидит молча и просто наблюдает. Генерал Наньян сидел на полу возле стены так, как совсем не подобает человеку его положения, но его не сильно это волновало. Он хотел предпринять еще одну попытку заговорить, но решил, что не стоит донимать Му Цина, все таки он в любой момент может его выгнать, и по какой-то причине, Фэн Синю не хотелось уходить. Он поднялся и пересел поближе к столу, с ленивым интересом рассматривая бумаги. Ему было непонятно, почему Му Цин собственноручно заполняет простейшую документацию, которую можно поручить богам средних небес, но это его право. Взгляд переместился на тонкие пальцы, которые завораживающе вырисовывали иероглифы по бумаге. Слово за словом, тушь попадала на бумагу безумно красивыми линиями. Фэн Синь так не мог, он не уделял каллиграфии столько времени, и даже не думал, что у Му Цина такой восхитительный почерк. В этот момент он вспомнил о таких же несравненных руках, но уже женских. По телу пробежала дрожь. Он не знает ничего о ней, Лань Чан исчезла вместе с его способностью кого-то любить. Взгляд Фэн Синя медленно поплыл выше. Он отметил выстиранные и выглаженные одеяния, которые тошнотворно идеально сидели на Му Цине. Генерал Сюаньчжэнь терпеть не мог неаккуратность, за что в подростковом возрасте и даже сейчас временами попадало Фэн Синю. Наньян кривовато улыбнулся, и продолжил рассматривать Му Цина, который уже несколько минут не мог собрать мысли в кучу и перечитывал одно и то же предложение 6 раз, но так и не смог понять, что написано в отчете. Он чувствовал сканирующий взгляд Фэн Синя, хотелось закрыться либо исчезнуть, но бог не мог себе этого позволить. Мысли же Фэн Синя были направлены совсем в другое русло. Он любовался темными локонами Му Цина, и чуть было не протянул руку, но вовремя опомнился. Его волосы отливали серебром на солнце, что, как казалось Фэн Синю, было немного странно, но поразмыслив, он решил, что Му Цин такой же холодный, и даже внешне это проявляется очень ярко. Вокруг чувствовалось какое-то тихое спокойствие и вместе с тем легкое волнение, которое оба генерала безумно боялись разрушить. Взор бога войны переместился на лицо сидящего напротив генерала. Прямой разлет бровей, идеально ровный нос, тонкие губы, которые так часто поджимались из-за недовольства или обиды, но это было так давно. Сейчас Му Цин следит за каждой своей эмоцией, или, что более вероятно, просто не чувствует уже ничего. Поднявшись выше, Фэн Синь отметил длинные ресницы, которые роняли тень на щеки Сюаньчжэня. Наньяну было сложно подбирать слова, и поэтому он подумал лишь, что это очень красиво. Обсидианово-черные глаза будто стали еще темнее, Фэн Синь боялся в них утонуть. Черные, словно ночное небо, с ярким блеском, который подтверждал то, что это все таки человек, а не фарфоровая кукла. - Долго еще будешь на меня пялиться? Фэн Синь промолчал, и уголки его губ немного приподнялись, он решил, что ему нравится смущение на лице Му Цина, которое посторонний человек принял бы за раздражение или гнев. Но они знакомы слишком давно, поэтому отличать даже такие незначительные эмоции можно было без труда. “Ты знал, что очень милый, когда смущаешься?” - так и вертелось на языке, но не было произнесено ни слова. Му Цин, поняв, что так и не добьется никаких объяснений, продолжил работу, максимально стараясь абстрагироваться от происходящего. Фэн Синя это позабавило еще сильнее. Он продолжил изучение вредного кота. Да, именно кота, независимого и дикого, который никогда не знал ласки, но все равно искренне хотел ее получить, пока однажды не был избит почти до смерти, тогда и умерло желание быть кем-то любимым, потому что любое проявление слабости аукнется ему сильнейшей болью, потому что любить могут лишь красивых и породистых котов, а уличные безродные бродяжки любви не заслуживают. Фэн Синь понимал, что их больше ничего не связывает, но каждый раз приходил сюда заново. После событий на горе Тунлу, он как будто боялся потерять Му Цина снова, страх охватывал его постоянно. У его Величества есть теперь Хуа Чэн. У Фэн Синя остались лишь воспоминания и не покидающие его из-за нехватки сна и огромного количества алкоголя галлюцинации, в которых Му Цин сидит за столом и никогда его не выгоняет из уже давно опустевшего дворца.