У отцов свои причуды

Лампочка угрожающе мигала. Она как бы всем видом показывала, что Лан Цяньцю тут не место. Это самое место представляло собой кухню с, на удивление, хорошим ремонтом и новым столом. Подвох заключался только в обилии ножей, на которых высыхали ошмётки плоти, и красной капающей субстанции из холодильника. Цяньцю побоялся проверять, что там лежит. Об этом позаботятся кто-то с более крепкой психикой. Следователь какой-нибудь, или кто там такими случаями занимается… Внезапно лампочка совсем перестает светить, а потом продолжает работу. Где-то в коридоре слышится шум открывания двери и звук расстёгивания куртки. А может сапог. Хозяин квартиры пришел. Лан Цяньцю жмуриться и негодует. Как раньше он не заметил ничего пугающего в поведении этой адской твари. За Ци Жуном всегда был шлейф чего-то темного. Он всегда подозрительно легко относился к насилию, пару раз приходил с кровавым месивом под курткой. Почему-то именно в их и близлежащих районах убийств было как-то поменьше. Холодный пот струится по спине Лан Цяньцю, наверное, ещё с полудня. Просто увидел новость об убийстве, когда отсиживал рабочий день. Очередное найденное тело, у которого был вырезан язык, бока и сломаны обе руки. Тело, которое Лан Цяньцю смог узнать. Этого парня к себе приводил Ци Жун один раз. Дважды Цяньцю видел, как они прогуливались. Ещё раз он видел его на фотографии, уже мертвым. Шаги, медленные и совершенно спокойные, раздаются пока сосед Лан Цяньцю вешает куртку на крючок и разувается. У них какие-то странные отношения. Они не друзья, совершенно точно. Но они вроде как и не просто знакомые. Они, вроде как, делали то, что даже близкие друзья себе позволить не могут. Но Лан Цяньцю никогда не позволял себе спросить об этом, потому что Ци Жун, кажется, природу их отношений прекрасно понимал и никакими вопросами не задавался. Обычно Ци Жун экспериментально бросал кость и скучающе ждал, пока Цяньцю начнет пресмыкаться. Иногда Цяньцю пресмыкался, иногда он обиженно гавкал и уходил. Сегодня он кусается. Наконец-то хозяин заглядывает на свою кухню и слегка возмущённо смотрит на незваного гостья. Лан Цяньцю вжимается в стул, но взгляд его прямой и почти уверенный в собственных догадках, в своей превосходящей силе, в конце-то концов! Он смотрит Ци Жуну прямо в глаза с плохо скрываемым гневом. С небольшой частью испуга. Он смотрит сейчас на убийцу, самого настоящего. Ци Жун все ещё скучающий. — Что господин Тайхуа мог забыть в такой поздний час у такого одинокого и красивого меня? — Ци Жун позволяет себе почти улыбнуться и спокойно пройти в глубь кухни. Он поворачивается спиной к Лан Цяньцю и ставит закипать чайник. Ци Жун почему-то не пил кофе. — Где Гуцзы? — голос почти не дрожит и даже не срывается на высокий тон, Лан Цяньцю сам себе поражается. Он обыскал всю квартиру, но так и не нашел ребенка. Если отец — тьфу, какой из этого существа отец — мальчика действительно убийца, если не хуже, то малыша надо было в первую очередь забрать, даже силой! Гуцзы бы сам никогда от Ци Жуна не ушел, даже с дядей Се Лянем или добрым соседом Лан Цяньцю. — Гуцзы? В лагере, — Ци Жун высыпает чуть ли не пол сахарницы в чашку и садится за стол, ближе к двери на выход из кухни. Тут же делает глоток кипятка. Он никогда не разбавляет чай холодной водой. — В лагере? — не слышимо для себя переспрашивает Лан Цяньцю. Так он гонялся за тенью? — Ага, сам напросился, все уши с этой хуйней прожужжал, а когда надо было выезжать, то сопли на кулак наматывал, уже скучал, — грозный тон вообще никаким образом не подходил теплой улыбке на лице отца. Этот плут! Лан Цяньцю снова чуть не поверил, что человек перед ним может что-то там испытывать. Бред! Перед ним самый настоящий демон, гадюка, которая сдавливает со всех сторон и сладко шепчет в ухо угрозы, если расслабишься — тут же умрёшь от пережатых артерий и кровеносных сосудов. Они тихо сидят, пока Ци Жун допивает свой адский горячий напиток, Лан Цяньцю стремительно закипает от гнева. — Ты чего-то хотел? А то я не хочу твою рожу видеть слишком долго, — в тишину вклинивается вопрос Ци Жуна. — Ты… Знаешь что случилось с тем парнем? — Тем парнем? Вытащи язык из своей задницы и наконец-то объясни, нахера ты здесь, — лицо Ци Жуна снова сменяется гневом. Как он может быть таким эмоциональным, при этом выглядя так молодо, ни одной морщинки. Ему двадцать шесть, а выглядит будто вчера закончил первый курс. Точно, демон. — Ну, этот крашенный блондин, ты его недавно домой приводил! — все-таки срывается на крик, по другому с Ци Жуном не получается. — Этот? Ну, да, не знаю? Он обещал позвонить, но пока от него тишина, — Ци Жун хмурит брови, трёт затылок и выдерживает паузу с интригой. Потрясающий талант. У Лан Цяньцю почти глаз дергается. Ци Жун удивительно хорошо использовал талант оратора. Они соседи уже год, стабильно общаются добрые месяцев семь. Цяньцю все ещё ничего не знает о том, кто такой Ци Жун. Ци Жун это отец одиночка, матерщинник и вроде как, наверное, скорей всего, брат Се Ляня. Совершенно разрушенный и выстроенный самим собой заново человек. Великолепный в своём исключительно больном мире. Трезвенник. Всё. — Его нашли мертвым. Страшно изувеченным. Где-то в переулке, рядом с моей работой. — М? Правда? Боже блядь, и чем эти ебучие менты занимаются, такие убийства без улик не остаются, — Ци Жун почти выглядит печальным и раздраженным, но потом быстро переключается на упавшую ложку и эмоций она вызывает у него раза в два больше. Они снова молчат, пока Ци Жун ищет под столом упавшую ложку. Лан Цяньцю глубоко дышит. — Кстати, а нахуй тебе нужен был Гуцзы? — Ци Жун подозрительно щурит глаза и смотрит куда-то сквозь Цяньцю, будто ответ его совсем не интересует. Выдает только беспокойство в глазах. Обмануть обманщика может только обманщик более опытный. Лан Цяньцю под этим взглядом может чувствовать себя как под микроскопом, но это не делает его менее уверенным в себе. Желание справедливого наказания для тех, кто этого наказания заслуживает сильнее страха, и уж тем более, совсем призрачной симпатии. — Да так… Просто давно не видел, ну, Гуцзы, не тебя давно не видел, и вот подумал, вдруг что случилось, надо было спросить, а… А времени до этого не было, к тебе прихожу, а квартира открыта, вот зашёл и тебя ждал, — уверенность сыпится, как только подошло время придумывать ложь. Ци Жун не на секунду ему не верит, только улыбается, злорадствует. В его голове будто засветилась лампочка и он сложил пазл. Он улыбается ещё шире, открывая обзор на большие резцы. Он наверное готовится что-то сказать. Он наверное догадался, что надумал Цяньцю и зачем ему Гуцзы. Наверное, ему очень весело. Лань Цяньцю встаёт и широким шагом выходит из кухни. Она, как и другие комнаты в Ци Жуновой квартире, большая. Всегда чесалось любопытство, откуда у этого плута столько денег. Ци Жун кажется идёт за ним и Цяньцю, следуя своему чутью, оборачивается и ловит взгляд Ци Жуна. Его черные волосы собраны в свободный пучок и тряпьё, которое он называет одеждой, практически висит на его теле. Широкая одежда обнажает правую ключицу, на которой виднеется длинный шрам, который Лан Цяньцю уже видел. Ци Жун обманчиво хрупкий. Его рука тяжелее, чем можно подумать, атрофированные чувства страха и отвращение порождают жестокость, под его кожей мало жира, как и мышц, в прочем. Об него можно уколоться. — Я вот все никак не могу, блять, понять, — Ци Жун смотрит на него с хитрым прищуром и совершенно не хитрой улыбкой, почти сардонической, — хули таким белым воротничкам, как ты, нужно в каждую дырку лезть? Знаешь, ты намного милее когда не ебёшь мне мозги. Хотелось что-то прокричать, например, что еблей мозгов, уже как полгода, занимается тут только Ци Жун. Но как-то не задался этот спич. Он, тварина, всего в метре, может, двух, от Цяньцю, но кажется будто это расстояние непозволительно близкое. Мозг хаотично рассчитывает, сколько шагов до входной двери. — Ты никого не считаешь милым. Я почти уверен, что ты даже не любишь Гуцзы, просто собираешься его использовать для своих целей. Ты можешь испытывать чувства только к еде, как животное! Где-то на части с Гузцы у Ци Жуна дёргаются брови к переносице. Он не скрывает что его это задело и Цяньцю, по старой памяти, почти хочет извинится. Но потом лицо Ци Жуна снова расходится в улыбке, брови чутка поднимаются вверх и зубы клацают во рту этой гадюки. — Тогда ты будешь рад услышать, как сильно мне хочется тебя сожрать. Лан Цяньцю вздрагивает и думает, что сейчас его должно спасти какое-нибудь божественное проведение. Гуцзы внезапно зайдет в квартиру, или вломиться в дом покойная матушка Ци Жуна. Но дверь предательски хорошо выполняет свою работу, никого не пропуская.