Симбиоз

Say yes to heaven, say yes to me.

В самом начале Бог вместе с ангелами сотворил небо и землю. Совершенно пустынную, темную и тихую. Обетованную. И продолжали они творить дальше, создав свет и отделив тот от тьмы. Свет прозвали днём, а тьму ночью, незыблемо обозначив баланс. Много чего они создавали. Облака, дождь, моря и озера, за ними — деревья и всевозможные растения, что расцветали чудесными бутонами, спустя время созревая в плоды. Однако, растениям нужны свет и тепло. Тогда решили сотворить они солнце, а солнцу звёзды и луну. Только тогда землю населили звери, рыбы и птицы. Каждому нашлось свое место, и не важно: на суше, в воде или в небе. Эдем процветал, но чего-то отчаянно не хватало. И спохватились тогда ангелы — по подобию их было решено создать первых людей. Мужчину и женщину, сотканных из золотистого света, огня и глины. Ему дали имя Адам, её же нарекли как Лилит. Созданные друг друга, но такие разные. Адам во всем хотел быть первым. Хотел, чтобы Лилит слушалась его, была покладистой и нежной, смиренной, но этому не бывать. Она была равна ему. Не хотела подчиняться его воле, ведь она не сколько супруга, сколько человек. Такой же человек, как и Адам. Лилит любила Эдем. Любила всех зверей, птиц и рыб, все цветы и растения, до единого листочка. Но больше всего любила воду. Реки, озера, моря… Тихая водная гладь всегда манила собой первую женщину, и Лилит поддавалась. Любила окунать ноги по щиколотки, сидеть на траве и петь. Да, она любила петь. Её голос был статным, певчим и сладким, словно самый спелый плод, только что сорванный с дерева. Лился по ушам, словно древесная смола. Тягуче и размеренно. Даже Адам признавался, что любил слушать, как она поет. Кажется, только благодаря этому они и смогли уживаться. Но больше компании своего супруга Лилит любила быть одна. Наедине с мыслями, природой и своим голосом. Ей нравилось валяться на траве, наблюдая за заходящим солнцем и встречая сумрачный небосвод, усыпанный звёздами. Тогда, когда величаво восходила на темное полотно луна. Люцифер знал, что серафимам не положено вмешиваться в жизнь людей, но что же случится плохого, если он совсем немножко понаблюдает? Посмотрит на честолюбивую красавицу, на её длинные-длинные пшенично-золотые волосы, густые ресницы, ясные сиреневые глаза, не обделит вниманием вздернутый нос и пухлые розовые уста, а напоследок не без восхищения взглянет на её горделивый стан и точеные изгибы фигуры. Лилит без преувеличения была идеальна. Лучшее творение Отца и его братьев с сестрами. Как же жаль, что ему не разрешили поучаствовать в сотворении земли, но он смотрел. Внимательно наблюдал, радовался каждому сотворенному, будь то камень или пестрый цветок. Он старался наблюдать незаметно, дабы ненароком не спугнуть Лилит. Люди боятся того, чего не понимают — такой вывод сделал для себя Люцифер, когда чуть ли не попался на глаза Адаму. Но первая женщина выглядела гораздо сдержаннее и спокойнее него, кажется, совершенно не замечая чужого присутствия. Как оказалось, лишь притворялась. Делала вид, что не замечает пристальный, любопытный взгляд светлых глаз, но уже очень давно знала, что они с Адамом в Эдеме не одни. И однажды Люцифер вышел из своего укрытия, подходя ближе. Случилось тогда ужасное — Лилит сбежала из Сада. Они с Адамом снова поссорились, а он даже посмел замахнуться на неё. Ей надоело быть примерной и послушной женой. Вернее, она никогда ею и не была. Не пыталась изменить себя для мужа, считая это глупостью. Её создавали такой. Явился ей тогда Люцифер, печально сидящей на камне, и протянул к ней руки. Даже с унынием на заострённом лице она выглядела все также прекрасно. Он не смог отвести от Лилит глаз весь их недолгий разговор. Но он пообещал навестить её снова. А потом ещё. И ещё раз. Покуда в груди его не вспыхнуло чувство. Люцифер знал, что такое любовь. Он любил всех. Отца, братьев и сестер, все творения. Однако любовь, которая зародилась к Лилит была совершенно иной. Безграничной, необъятной, невиданной. Ведать о такой любви со стороны серафима — грех. Эту любовь должны были ощутить Адам и Лилит, но даже те, кто свыше, не мог повлиять на обратное. Разве возможна любовь без выбора, когда ты насильно привязан к другому человеку? Любовь это страсть. Страсть — вожделение. Вожделение есть обожание. Обожание порождает заботу. Забота превращается во внимательность. Внимательность служит потребности. И так можно продолжать бесконечно, но за всем этим вначале всегда стоит любовь. Адам не долго горевал по уходу Лилит. Небеса были к нему благосклонны — подарили вторую невесту, сотворив её из его же ребра, назвав Евой. Ева подходила Адаму куда лучше, чем Лилит. Да и немудрено, ведь в ней находилась его частичка. Она была всем тем, что хотел видеть он в Лилит. Кроткая, спокойная и послушная, не строптивая. Разве что жаль, что пела не так хорошо, как его первая жена. Воцарился тогда в Эдеме покой и любовь. Иногда Лилит хотела вернуться в Сад, но быстро себя одергивала. Ей было хорошо и так, ведь её навещал Люцифер. Но тоска по её мечтательному ангелу все росла, стоило ему только отлучиться. Она ответила ему взаимностью, но этого было мало. Люцифер был мечтателем. Мечтателем со связанными руками. И они начали думать, как же поделиться всем тем, чего он хочет донести. Подарить осознанность. Право выбора. Умение творить что-то собственными руками. Быть может, дар Люцифера наконец-то оценят? Не будут смотреть, как на глупца, не будут осуждать и говорить, что его идеи опасны. Тем временем в Эдеме произошло чудо. Ева родила первенца. Мальчика, дав ему имя Каин. Лилит практически никогда не навещала Сад после своего побега, но детский плач все же сумел привлечь её внимание. Ева куда-то отошла. Адама поблизости тоже не оказалось. Ясные карие глаза младенца буквально умоляюще смотрели на Лилит, и она взяла маленькое чудо на руки. Аккуратно, боясь навредить человеку, пусть и крохотному. В тот же миг мальчик перестал плакать, с невинным любопытством глядя на убаюкивающую его женщину. Она запела, покачивая Каина в своих нежных руках. Однако Ева, вернувшись и обнаружив сына в руках у чуждой женщины, пришла в ярость. Кричала, обвиняла, забрала младенца и велела Лилит больше никогда не подходить к её детям. Как только из рук забрали дитя, Лилит ощутила в сердце необъяснимую пустоту. Приятная тяжесть, которое дарило маленькое тельце в её руках запомнилась надолго. Она рассказала об этом Люциферу, грустно глядя в сторону Эдема. Он лишь приобнял её левым крылом, притягивая ближе к себе. Утешение та нашла в их совместной мечте. Спустя время они смогли придумать, как же воплотить задуманное в реальность. Обернулся Люцифер белым змием, и обвил собою ветви древа познания Добра и Зла. Лилит стояла поодаль, но все ещё рядом с возлюбленным. Решили они первой предложить плод с древа Еве. Красное, наливное яблоко, только что сорванное с ветки, переливалось запретной сладостью в руках женщины. Искушенная, Ева вкусила плод. Тот час грянул гром. Молния расколола древо пополам, а зло проникло на Землю. Баланс оказался нарушен, бесповоротно расколот. Первородный грех погубил душу Евы, явив на свет первую грешницу. Отвернулся тогда Бог от людей, от излюбленного сына своего. Предстал Люцифер вместе с Лилит на суде в Раю. Серафимы, братья и сёстры его, все до единого глядели с презрением, разочарованием и грустью, все как один позорно качая головами с очерченным нимбом. Он ослушался, отступился. Нарушил небесный баланс и утопил Землю в грехе. Искусил. Лилит наказали. Прокляли. За честолюбие и гордость лишили её права на собственное чудо. Обрекли на муки, завершив вердикт тем, что все дети её будут рождены в проклятом чреве матери мертвыми. Там, на одре, Люцифер пал, а Лилит пала с ним, глядя в глаза каждому, кто присутствовал на их изгнании. В особенности Адаму, стоявшему прячась сбоку от Верховного Серафима. Люцифер падал долго, а свет его меркнул все больше. Утренняя звезда больше никогда не зажжётся. Он крепко прижимал к себе хрупкое тело Лилит, ожидая болезненного столкновения с пустынной поверхностью. Хлопок и удар. Ослабевшее тело ныло, распластавшись на твердой земле. Из крыльев, ранее раненных ангельскими копьями, сочилась золотая кровь. В панике Люцифер огляделся, первым делом желая убедиться в целостности Лилит. Она лежала на нем, с тоской и печалью глядя на изменившегося ангела. Больше его глаза не сияли привычным голубым цветом. Глазное яблоко пожелтело, а сам зрачок стал красным, напоминая о плоде с того самого проклятого древа. На её голове была кровь, омрачняя злато волос запекшимся алым закатом. Два изогнутых, массивных рога теперь красовались на светлой макушке. С ними или без — она все ещё была прекрасна. — Люцифер… — необычайно тихо промолвила та, вглядываясь в излюбленные черты круглого лица. — Лилит… — в тон произнес он, с печальной улыбкой дотронувшись до впалых щек, огладив их когтистыми, почерневшими пальцами. С этого момента эта пустошь стала их пристанищем. Ад пускай и не сразу, но принял нового правителя, склонив земли очерченной Пентаграммы к его ногам. Вот только Люцифер не желал своего статуса. Молча отрекался от него, наблюдая за тем, как с каждым днем крепла сила его Лилит. Она подняла Ад с колен. Даровала силу и могущество, заставила существ, потихоньку заселивших пустынные круги, примкнуть и действовать сообща. Истинная правительница. Не то, что он. Ад расширялся. Какого было удивление Люцифера, когда спустя время, за ним пали старые знакомые, сейчас же именуемые Грехами. Небеса изгоняли всех отступившихся, уподобая судьбе бывшего любимчика Бога. Ошибившимся нет места в Раю. Вскоре в Ад начали попадать люди. Такие же грешники, как Ева. Воры, завистники, убийцы… список можно было продолжать безумно длинный. Земля перестала быть пустой, с веками расширяя свои владения для новых заблудших душ. Лилит пела каждый день. Неустанно, отдавая новому народу всю себя. Словно мать, лелея и утешая своих нерадивых детей. Все равно поощряла, заботилась и все прощала. В отличие от жены, Люцифер не разделил покровительства над грешниками. Наоборот — лишь сильнее разочаровался в людях, закрывшись в себе. Неужели, человечество настолько потеряло веру в благодетели? В Раю было куда меньше ангелов, чем грешников в Аду. Единственным спасением от тотального уныния стала Лилит. Её поддержка, теплые объятия, сладкие уста и банальное присутствие рядом — Люцифер любил её всю от макушки и до пальчиков ног. Был готов забыть о горестных муках, о падении и разочаровании, только чтобы и дальше слышать родной голос. Они вместе вечность. Десятки веков уже прошло, а пройдет ещё больше. Он готов зацеловывать её всю. С вожделением, обожанием. Без рамок и границ, любуясь идеальным, обнаженным телом своей жены. Внешне она практически и не изменилась с Эдемовских времен, все также невыносимо красива. Словно неземная. Явь, сказка, слишком хороший сон… Но нет, Лилит реальна. Сбивчиво дышит, грациозно извивается напоминая змею, кусает горящие губы, поддается навстречу соблазнительными изгибами, уже досконально изученными за их общую вечность. Люцифер всегда хотел её без остатка, любовно доставляя удовольствие сперва ей, а лишь после переключаясь на себя. Любая из их совместных ночей неимоверно страстная, нужная, нежная. Казалось бы, что удивить уже невозможно, ведь они знают друг друга вдоль и поперек, но каждый раз они искусно рушили этот глупый стереотип, утопая в ласках друг друга. Но вечность идет, а чего-то до холодного безумия не хватает. Лилит все чаще задумчива, строга и невесела. Люцифер обеспокоен, мельтеша над женой несколько часов подряд. Она лишь с невообразимой тоской поглаживает свой впалый живот, лежа на мягких одеялах в постели. Внутри обжигающе пусто. Она так и не могла смириться с божьей карой, приговором суда в тот роковой день. Почему с ней так жестоко обошлись? Почему Ева, первая грешница, смогла родить на свет новую жизнь, а она — нет? Почему вся несправедливость резко рухнула на её плечи? Вопреки всему, Лилит никогда не плакала. Угасали лишь её томные глаза, а на обкусанных губах не успевали заживать ранки. Казалось, что даже золото её волос чахло и блекло, уподобляясь хозяйке. Тогда Люцифер сделал то, чего не делал веками с того самого дня. Он молился Отцу, братьям и сестрам, кому угодно, лишь бы его мольбы были услышаны. И его действительно услышали. Лилит забеременела. Они долгое время не могли поверить своему счастью, самому настоящему чуду. Люцифер практически не отходил от жены, отвлекаясь только на сон и некие управленческие дела, ведь его супруга не в том положении, чтобы заниматься политикой. На холст будто плеснули краской, и Люцифер снова зажёгся маленькими искорками. Его маленькая искорка развела на пепелище маленький огонек надежды. Как же Лилит любила их ещё не рождённое чудо. С благоговением пела будущему малышу колыбельные собственного сочинения, с трепетом поглаживая округлившийся живот. Старалась не переживать, ведь за них двоих с этим прекрасно справлялся Люцифер, по любому неосторожному чиху жены грозясь вызвать врача. К счастью, все осталось позади, и Лилит с небывалой аккуратностью и нежностью сжимала в руках дочь, малютку Шарлотту. Прелестную принцессу, их ненаглядное, долгожданное дитя. День рождения Шарлотты окличали великим праздником. Праздновали все семь кругов, каждый грешник, бес или кто бы то ни был, пил за здоровье родившейся принцессы. Особенно рады были Грехи, воочию познакомившись с малышкой тем же вечером. — Она так похожа на тебя, дорогой, — ласково говорила Лилит, убаюкивая на руках дочь. — Я уверен, что она вырастет такой же красавицей как и ты, любовь моя, — очарованно посмеивался правитель Ада, когда Шарлотта ухватила его маленькой ручкой за палец. Люцифер клялся, что будет хорошим отцом. Если понадобится — бросит весь Ад к ногам его принцессы, лишь бы она была счастлива. К сожалению, своей клятвы он не сдержал. Маленькая Шарлотта частенько убегала от нянечек, дабы пробраться в кабинет к отцу. В последнее время он стал закрываться там гораздо чаще, создавая забавных желтых уточек, которые очень приглянулись принцессе. Правда, скорее всего на вкус, чем на внешний вид. Будучи ребенком та обязательно тащила какую-нибудь интересную безделушку прямо в рот. Дверь редко когда была крепко заперта, так что Шарлотта без проблем наблюдала за папой через небольшую щёлочку, сверкая большими глазенками. Люцифер далеко не сразу заметил любопытный взгляд и был удивлен появлению непоседы. Его рабочий стол привычно захламлен, но тот одним движением убирает все лишнее, подзывая маленькую принцессу поближе, поднимая к себе на колени. Он показывает ей чудесные золотые образы птиц, а девочка завороженно смотрит на все небольшое представление. Шарлотте нравилось проводить время с папой, но мама часто твердила, что он занят, и лучше его не беспокоить. Это расстраивало ребенка, но она на удивление все понимала. Не допытывала, не капризничала, а лишь просто поджимала нижнюю губу, отводя взгляд в пол. Люцифер снова погряз в унынии, уходя в себя. Как бы не старалась помочь мужу Лилит, управление Адом тяжким грузом полегло на её плечи вместе с их дочерью. Благо, нянечки и гувернантки значительно облегчали ношу с ребенком, но не смогли решить всех проблем — девочке все ещё нужны были родители. Нет, они не ругались. Не позволяли повышать себе голос в резиденции, да и разве конфликты можно было решить лишней руганью? Лилит отчётливо помнила последствия, ведь подобное у них часто происходило с Адамом. Никому легче от этого не стало. Разве что этот ублюдок попал в Рай, занял какой-то чин и жил себе припеваючи. Но и её терпение не было вечным. Их дочь все росла, начала становиться самостоятельной, а Люцифер лишь сильнее отдалялся от семьи, закрываясь и от неё. И в один момент Лилит просто устала. Слишком устала закрывать на все глаза, терпеть, управлять Адом в одиночку. Финальная точка была поставлена тогда, когда её супруг все же решил поучаствовать в политических делах. Излюбленные переговоры с Раем, которые она просто терпеть не могла. Адам вечно ухмылялся, сквернословил и в целом раздражал её. Он немало изменился со времен Эдема. Истребления. Новое решение Небес для того, чтобы снизить популяцию грешников, и подавить возможные восстания в Аду против Рая. Лилит считала это глупостью, рьяно отстаивая свой народ, но не Люцифер. В тот момент ему было наплевать. Он согласился, подписал с Адамом контракт о соглашении, при условии, что истребление не коснется их семьи. Впервые ей хотелось кричать, крушить... Да просто наконец встряхнуть Люцифера, чтобы тот опомнился! Это место — их дом. Здесь выросла Шарлотта, которая после сократит свое имя, и попросит обращаться к ней просто "Чарли". Прошла вечность с их падения, но он потерял счёт времени. Оно замерло, не имея значения. Что-то внутри Лилит лопнуло. Оборвалось. Раздробилось на множество мелких кусочков. Кажется, это было сердце. Люди ведь так назвали один из важнейших органов в груди? Она ушла. Пропала. В один день просто не вернулась в их резиденцию, что Люцифер заметил далеко не сразу. Просто, в один момент правая сторона постели стала невыносимо холодной. В спальне больше не витал аромат её цветочного парфюма. На фарфоровой кружке в столовой не оказалось отпечатка чёрной помады. Кроме картин на тусклых пурпурных стенах ничего больше не напоминало о ней. Болезненное осознание пришло далеко не сразу. Ворвалось в голову мрачным вихрем, ударяя под ребра. Слезы впервые за много лет скатились по красным щекам, подчёркивая предстоящую неизбежность. Лилит не намекнула на свой уход, ушла тихо и незаметно. Вслед за ней ушла Чарли. Загорелась идеей открыть какой-то отель, но Люцифер не особо вникал. Она тоже решила от него сбежать. Наверное, сделала правильно. Он бы от себя тоже сбежал, если бы однажды предоставилась возможность. Снова все испортил. Быть может, судьба просто наказывает его за все предыдущие деяния. Но ничего, у него ещё целая вечность впереди, чтобы все хорошенько обдумать. В одиночестве. Как оказалось, время не лечит, а лишь подкрепляет имеющееся безумие. Люцифер бредит. Видит во снах свою возлюбленную, умоляет и бьётся, словно в горячке. Сколько уже прошло с тех пор, как Лилит от него ушла? Лет пять? Или же семь? Время такое эфемерное мерило в его-то случае... Ему кажется, будто он слышит её мягкий голос. Сладострастное пение, гипнотизирующее своей красотой. Лилит полностью соответствовала своему волшебному, невероятному голосу. Люцифер клянётся на своей золотой крови, что узнает его из ста, из тысячи, из миллиона. Пойдет на зов, ведомый только ею. Видения стали повторяться все чаще и чаще, стоило ему переехать к дочери в отель. Он будто неосязаемо ощущал присутствие жены совсем рядом. Может, если протянет руку, то пальцы наконец зацепят блестящие светлые локоны? И он протянул, всем своим естеством желая ощутить гладкость кожи Лилит, ухватиться за шелк её платья, и утонуть в самых родных на свете объятьях.