Phasmatodea

«Знает лишь время,

Сколько дорог мне пройти,

Чтоб достичь счастья».

      Жёлтый лист сливы скользил по воздуху, медленно опускаясь на землю. Юнги стоял неподвижно, скрепив руки в замок на уровне живота, и наблюдал за резвящимся малышом под сенью дерева. Чёрные, будто крыло ворона, волосы переливались в свете тусклого осеннего солнца; малыш складывал деревянные палочки, сделанные отцом, столбцом и хмурил брови, когда очередная построенная башня свалилась набок. Юнги улыбался, продолжая следить за эмоциями сына, ему хотелось подойти и помочь, но он знал, что подобное не увенчается успехом. Малыш в свои пять был слишком напорист и несдержан, у него были все качества, присущие альфам, что не могло не радовать. За своими размышлениями Юнги не услышал тихий шорох сёдзи, а когда на его плечо легла широкая горячая ладонь, то вздрогнул от неожиданности.       — Наш сын слишком упорен, — улыбнулся Намджун, равняясь с Юнги. — Черта истинного самурая.       — В нем нет кротости, — негромко возразил Юнги, нахмурившись, когда малыш с громким отчаянным криком откинул в сторону один из брусков. — Вы слишком его избаловали, господин.       — Дай время нашему Тэхёну, Юнги-сан. Он научится всему, будда подарил ему такой же гибкий ум, как у тебя.       — Спасибо, господин.       Юнги повернулся к Намджуну и хотел слегка поклониться, выражая благодарность, но крепкие пальцы не дали ему этого сделать, поднимая подбородок вверх.       — Перестань, — Намджун мягко улыбнулся.       Юнги снова зарделся, избегая прямого взгляда. Минуло шесть лет с их свадебного ритуала, а он до сих пор не понимал, что побудило этого достойного и гордого самурая связать их узами брака. Юнги до сих пор ненавидел себя: сначала за то, что руки в чужой крови; затем за то, что подарил своему супругу сына от другого человека; а следом и за то, что до сих пор не может ответить Намджуну взаимностью. Он, безусловно, был ему благодарен, как рисовый колос благодарен солнцу за подаренное тепло, но в груди по сей день зияла дыра с едва затянутыми ранами. Намджун не напирал, лишь изредка позволял себе целовать пухлые губы и зарываться носом в распущенные волосы, глубоко вбирая насыщенный аромат, но на большем не настаивал, отчего Юнги становилось лишь хуже. Ему было безумно стыдно, а иногда стыд перерастал в ярость на Намджуна, потому что Юнги считал себя грязным, недостойным, использованной дорогой игрушкой, которой его супруг хотел лишь любоваться.       — Отец!       Крик Тэхёна вырвал Юнги из размышлений, и они с Намджуном одновременно повернулись к сыну.       — Мой славный Тэхён-ко! — Намджун широко улыбнулся и, делая шаг навстречу, подхватил малыша на руки. — Почему мой драгоценный сын льёт слезы?       Юнги наблюдал за ними, сохраняя на лице улыбку, но в душе бушевал тайфун. Тэхён смотрел на Намджуна огромными глазами-бусинами, что блестели от слёз, он то и дело утирал нос рукавом дорогого кимоно и всхлипывал, с надеждой смотря на отца. Лишь на секунду Юнги вспомнил тот взгляд, который полностью передался его сыну, в груди заныло, но не из-за потерянной любви, а из-за того, что он всё ещё не может избавиться от этих глаз. Он каждый раз прогонял их прочь, не мигая смотря на широкую спину супруга, раз за разом коря себя за дурацкие воспоминания. Юнги чувствовал вину, ощущал её пальцами. Она была холодной, липкой, словно густая кровь, и въедалась в кожу ужасными глубокими ожогами. Он хотел бы поговорить с Намджуном, рассказать ему всё, что тяжёлым камнем лежит на душе, чтобы Намджун посмотрел на него с укором, сказал, что это неправильно. Но Юнги знал, что Намджун никогда так не скажет и в его взгляде будет лишь теплота и безумная любовь, что бы он ни сказал и в чем бы ни признался. Его достойный супруг любил Юнги, доверял Юнги, восхищался всем, что было в Юнги, и принял чужое дитя, словно родное. Юнги следовало полюбить его в ответ.       — Разве ты видел слёзы в глазах своего отца, когда у него что-то не получается? — шире улыбнулся Юнги, делая шаг ближе к своей семье. — Мой славный ребёнок, неудачи не стоит оплакивать.       — У отца не бывает неудач, — нахмурился Тэхён, крепче стискивая ткань на плечах Намджуна под его мягкий смех.       — Неудачи бывают у всех, — улыбнулся Намджун, встретившись взглядом с Юнги. — Нужно принять их с достоинством и найти решение. Так что расстроило тебя, Тэхён-ко?       — Проклятая башня не хочет стоять ровно! — в сердцах воскликнул Тэхён, заливаясь новой порцией слёз.       — Кто научил тебя так ругаться? — удивлённо вскинул брови Юнги.       Тэхён резко открыл глаза, перестав всхлипывать. Он хлопал ресницами и часто шмыгал носом, переводя взгляд с Намджуна на Юнги. Юнги нахмурился, с упрёком взглянув на супруга, на что тот судорожно покачал головой, опасаясь за свою самурайскую честь.       — Тэхён-сан, кто научил тебя? — повторил вопрос Юнги таким ледяным голосом, что даже у Намджуна вздрогнули плечи от холода.       — Д-дедуля Наосо, — заикнувшись, пролепетал Тэхён.       — Что ж, — продолжил Юнги, — видимо, придётся тебе перестать навещать своих дедушку и бабушку, раз из их дома ты приносишь лишь ругательства.       — Папуля!       — Юнги-сан!       Юнги продолжал ледяным взглядом смотреть на своих альф, но в душе плясали ручейки веселья. Он никогда бы не смог поставить такой запрет и действительно ему следовать. Родители Намджуна души не чаяли в его ребенке и любили его, пожалуй, даже больше, чем сам Юнги. Тэхён отвечал им тем же, заставляя стариков широко улыбаться и незаметно утирать слёзы с морщинистых щёк.       — Я жду, — Юнги строго взглянул на сына.       — Я больше никогда не буду браниться, — насупился Тэхён. — Даю слово, папа.       — Я верю тебе, сын, и надеюсь, отец проследит, чтобы ты выполнял обещание.       — Как скажет мой драгоценный супруг, — мягко ответил Намджун, с нежностью смотря в ответ, отчего сердце Юнги пропустило удар.       За попытками быть благодарным и заставить себя полюбить Намджуна в ответ Юнги и сам не заметил, как замирало его сердце при взгляде на эту улыбку. Он чувствовал тепло, разливающееся в груди, которое почти заглушало вину, но переживания были столь велики, что обращать на это внимания не представлялось возможным. Лишь сейчас, глядя на то, как Намджун снова дарит ему ласковую улыбку, как Тэхён жмётся к отцу всем своим естеством, Юнги понял, что в шаге от счастья, стоило лишь смелее протянуть руку.       — Пора ужинать, — он зарделся и поспешил в дом, сбиваясь с размеренного шага.

***

      Пар поднимался от пиалы вверх к бумажному фонарю, что висел над низким столом. Юнги медленно пережевывал лотосовое печенье и не мигая смотрел за витиеватыми линиями, играющими с бликами тусклого света. Из приоткрытого окна веяло осенней ночной прохладой, до омеги доносились мягкие ароматы сена и поздних цветов с полей. Город тихо засыпал, из-за высоких ворот уже не доносились сварливые крики торговок и топот копыт о мостовую, всё вокруг погружалось в тишину.       — Кажется, скоро нашему сыну понадобятся ленты для волос, — Намджун бесшумно присел рядом и поднял пиалу, делая глоток чая. — Мой любимый, — улыбнулся он, ноздрями втягивая густой аромат жасмина.       Юнги улыбнулся в ответ, положив в рот ещё кусочек печенья. Он замер, увидев игривый взгляд Намджуна и его приоткрытый рот, и надеялся, что красные блики света скроют его зардевшееся лицо. Немного помедлив, Юнги отломил печенье и аккуратно положил альфе в рот. Намджун активно задвигал челюстями, пережевывая сладость и прикрыл глаза от удовольствия, отчего Юнги улыбнулся, переводя взгляд обратно в окно.       — Мне нравится, — негромко сказал он.       — Что? — Намджун продолжал медленно тянуть горячий чай.       — Сидеть вечером у окна, пить чай, делить с тобой одно лотосовое печенье и жить здесь. С тобой. И… с нашим сыном. Если бы не ты, Намджун-сан, у меня не было бы всего этого.       — Я всегда твердил тебе, что твоя жизнь достойна чего-то большего, чем месть, Юнги-сан, — Намджун протянул руку и аккуратно убрал выбившуюся прядь волос Юнги за ухо. — И рад, что ты это понял.       — Спасибо.       — Живи, это всё, что мне от тебя нужно, Юнги-сан. Я пойду спать, не сиди долго.       Намджун поднялся с мягкого дзабутона, оставил на макушке Юнги мягкий поцелуй и медленно вышел из гостиной. Юнги покрутил в руке пиалу, рассматривая лепестки жасмина на дне, и медленно вздохнул. Ему было спокойно, но в душе свербило что-то непонятное — то, что уже которую ночь не давало спокойно спать. Юнги хотелось объятий, не невинных и тёплых, а крепких и горячих. Мягкие поцелуи в лоб или в макушку его уже не удовлетворяли. Юнги хотелось сказать об этом Намджуну, попросить быть смелее, но решительность испарялась, стоило открыть рот. Юнги допил остатки чая, стараясь заглушить жар от поцелуя, который всё ещё блуждал по телу мелкими иголками. Он понимал, что Намджун ждёт от него хотя бы намёка, и за все шесть лет стоило уже стать решительнее.       Сминая пальцами юкату на груди, Юнги несмело шёл к комнате Намджуна, откуда веяло теплом, влагой и расслабленным феромоном. Он слышал плеск воды, любопытство и желание брали верх, отчего поджилки трусливо тряслись. Юнги кусал губы, шаг за шагом приближаясь к комнате супруга, и когда дрожащие пальцы сжали деревянную рейку сёдзи и потянули её в сторону — жар залил щеки. Намджун удивлённо на него уставился, замирая с мыльным камнем в руках, а Юнги сделал шаг внутрь, закрывая сёдзи обратно.       — Что-то случилось, Юнги? — Намджун продолжал смотреть на него с беспокойством.       — Я… — заикнулся Юнги, выдыхая жар ртом. — Можно мне с тобой?       — Тебе нужна была помощь, чтобы натаскать воды? Прости, я не подумал…       — Нет, — перебил Юнги, — Я просто хочу с тобой. Можно?       — Да, конечно, — хрипло ответил Намджун.       Юнги развязал тесёмки на юкате, не отрывая взгляда от Намджуна, который смущённо отвернулся в сторону. Омега видел, как быстро скользит кадык сверху вниз, натягивая смуглую кожу; чувствовал, как аромат в комнате становится тяжелее, и смущение внезапно скрылось за пеленой желания. Всё-таки Юнги — гейша, он полжизни учился завлекать мужчин одним лишь взглядом. За годами самобичевания он забыл, как этим пользоваться, спрятал это умение подальше, заткнув кляпом. Но сейчас ему хотелось. Хотелось, чтобы Намджун посмотрел на него не только как на что-то ценное, а как на то, что сбивает сердечный ритм, то, что заставляет плоть оживать.       Лёгкий шёлк скользнул на пол, оставляя Юнги совершенно обнажённым перед своим супругом. Он сделал шаг ближе к фурако и вцепился дрожащими пальцами во влажное дерево. Юнги ждал от Намджуна реакции, хотел, чтобы он подал хоть какой-то знак — либо прогнал, либо сжал в крепких объятиях, — и Намджун протянул ему руку ладонью вверх. Юнги сжал её и перекинул ногу через невысокий бортик, через секунду оказываясь в горячей парующей воде.       Юнги придвинулся ближе к Намджуну, расплёл длинные волосы, которые рассыпались по плечам, и с надеждой посмотрел на альфу. Намджун снова сглотнул, все ещё разглядывая стену напротив, но Юнги чувствовал его. Слышал стук сердца и видел мурашки, рассыпанные по плечам.       — Посмотри на меня, Намджун-сан, — на грани слышимость сказал он, и альфа послушался. — Ты все ещё любишь меня?       — Больше, чем солнце любит небо, — прохрипел Намджун.       — Тогда следует любить меня в полную силу.       — Я не хочу, чтобы ты переступал через себя, Юнги-сан.       — А я хочу, чтобы ты наконец меня поцеловал так, как тебе хочется, Намджун-сан.       С каждым словом он приближался всё ближе, пока своим бедром не почувствовал чужую ногу. Юнги замер, давая шанс Намджуну уйти на попятную, но тот лишь протянул руку и пальцами скользнул по влажной коже лица. Альфа зарылся ладонью в густые волосы и резко притянул омегу к себе, прижимая к влажному твёрдому торсу. Юнги чувствовал горячее дыхание на своих щеках и нежно скользил пальцами по плечам, стараясь улыбнуться и дать понять Намджуну, что это то, чего ему так хочется.       Поцелуй, который он так ждал, обрушился на него с сокрушительной силой. Намджун, будто оголодавший зверь, страстно терзал губы Юнги, отчего сердце заходилось бешеным ритмом. Юнги отвечал не менее пылко, вонзаясь пальцами в упругие мышцы на плечах. Он чувствовал, как вода становится холоднее от поднявшейся температуры тела, слышал, как Намджун несдержанно стонет, и, наконец, полностью отдался во власть желания. Пальцы легко скользили по налитому возбуждению, Намджун благодарил за эту ласку горячими поцелуями в шею, дрожа всем телом.       — Ты всё ещё можешь сделать шаг назад, пока я не сошёл с ума, — прохрипел альфа, оставляя очередной красный след на белоснежной коже.       — Сойди с ума, пожалуйста, Намджун, — со стоном ответил Юнги и тут же вскрикнул, оказываясь на весу.       Руки Намджуна жадно изучали его тело, губы непрестанно целовали, и Юнги казалось, что с каждой секундой он приближается к пропасти, на дне которой царит удовольствие. Он протяжно простонал, чувствуя, как пальцы альфы аккуратно проникли в него, и сильнее вцепился в мощные плечи, стараясь расслабиться. Он хотел дать понять Намджуну, что готов, что желает не меньше. Отпускал тягучий запах магнолий на свободу, позволяя ему смешиваться с утренней росой. Целовал напористо и страстно, удовлетворительно постанывая от каждого движения. И Намджун понимал его без слов.       Всю свою жизнь Юнги чувствовал боль и горечь утраты, рядом с ним не было никого, кто смог бы помочь залечить зияющую дыру в груди, но появился Намджун, смущая и приводя в ярость своими поступками. Он дарил Юнги столько жизни на протяжении всех этих лет, что омега и сам не заметил, как излечился. Как больше не стонет во сне, не просыпается в слезах и все чаще думает о Намджуне. Его гордому благородному самураю хватило терпения и выдержки, чтобы дождаться ответа, который Юнги наконец решился произнести вслух.       — Я люблю тебя, Намджун-сан, — прошептал он в губы альфы, оставляя на них жаркий поцелуй.       Стон озарил погруженную в сумрак спальню. Юнги вонзался ногтями в спину Намджуна, чувствуя, как его налитое возбуждение проникает внутрь, даря столь желанное наслаждение. Альфа двигался аккуратно и плавно, покрывая кожу, усыпанную испариной, поцелуями. Он крепко сжимал талию Юнги, терзая его слух сладкими грудными стонами. Темп нарастал, мыльная вода взбивалась в пену от частых движений, Юнги чувствовал, как жаркий ком скользит по спине, как кожа покрывается крупными мурашками, а внутренние органы начинают пульсировать. Намджун прижал его спиной к влажному дереву, глубже входя в горячее нутро. Юнги чувствовал, что его альфа на грани, ходил по ней и сам, крепче прижимаясь к разгорячённому телу. Сладость пронеслась быстрой волной, накрывая его с головой. Юнги чувствовал дрожь Намджуна и его нарастающий узел внутри, который болезненно растягивал стенки, но лишь пошире раздвинул ноги, прижимаясь теснее и даря ласковый поцелуй в лоб.       — Юнги-сан, — сбито прохрипел Намджун, упираясь лбом в его плечо.       — Всё хорошо, — ответил Юнги, снова целуя супруга. — Я не против.       Время между ними замерло, комната, минуту назад наполненная жаркими стонами, погрузилась в тишину, нарушаемую лишь каплями воды, разбивающихся об пол. Намджун усадил Юнги на себя, крепко обнимая руками, и пальцами скользил вдоль позвоночника. От горячей воды, нежных объятий и тягучего оргазма Юнги задремал, щекой прижимаясь к плечу Намджуна. Узел больно тянул, но омега лишь сильнее расслабился, чувствуя постепенно угасающую пульсацию.       — Юнги-сан, вода уже остыла, — спустя время прошептал Намджун, убирая волосы с его лица.       — Хочу посидеть так ещё немного, — капризно скривился Юнги, ёрзая на бёдрах альфы.       — Идём в постель, иначе заболеешь.       — Ты не прогонишь меня? — Юнги поднялся, упираясь руками в грудь Намджуна.       — Конечно нет, — улыбнулся альфа. — Никогда.

***

      Юнги брёл по людной торговой площади, Намджун бережно придерживал его за талию и острым взглядом следил за резвящимся впереди Тэхёном.       — Как уследить за этим сорванцом, — широко улыбнулся супругу Юнги.       — Я был таким же, — улыбнулся в ответ Намджун. — Никто не мог уследить за мной, но город маленький, и все знают, чей это проказник сейчас выпрашивает танхулу у госпожи Минако.       Юнги рассмеялся, смотря на то, как Тэхён, переминаясь с ноги на ногу, строит глазки пожилой даме за прилавком, на что та лишь широко улыбается, слегка покачивая седой головой.       — Пока наш сын занят добычей сладостей, не желает ли мой драгоценный супруг присмотреть себе заколку для волос?       Намджун кивнул подбородком на прилавок рядом, где мастер Като раскладывал ювелирные украшения.       — Это же безумно дорого, — возразил Юнги.              — Мы знатный род, и мне хватит монет побаловать своего возлюбленного. Смелее, Юнги-сан, я так хочу примерить на тебя все эти украшения.              Юнги зарделся, но всё же послушно сделал шаг следом за супругом. Мастер Като широко улыбался им беззубым ртом, предлагая заколки одну за другой. Намджун не торопясь примерял их на волосы Юнги, улыбаясь через раз. Омега не переставал краснеть, слыша похвалу то из уст мастера, то от Намджуна, и в конце концов сдался под нежным взглядом. Намджун выбрал несколько заколок и попросил упаковать их в дорогие шкатулки, Юнги благодарно улыбался, желая поцеловать его прямо здесь, но проходящие мимо люди приводили его в чувство.              — Я найду нашего проказника, — огляделся он по сторонам. — Встретимся у родителей?              — Конечно, любовь моя, — ответил Намджун.              Юнги шёл вдоль торговых рядов высматривая макушку сына. Госпожа Минако уже сидела в одиночестве, грустно смотря в сторону. Юнги приветливо ей поклонился и поспешил дальше, разыскивая Тэхёна. Их городок был небольшим, все друг друга знали, но непонятное беспокойство разъедало душу изнутри. Юнги прибавил шаг, судорожно оглядываясь по сторонам. Он уже совсем отчаялся, когда услышал детский крик из переулка. Узнав голос Тэхёна, Юнги поспешил туда.              Тэхён стоял напротив мальчишки ростом немного поменьше. Тэхён кричал на него, стараясь вырвать из цепких пальцев палочку с танхулу.              — Отдай! Это моё! — воскликнул Тэхён. — Тетушка Минако приготовила её специально для меня!              — А вот и нет! — дразнился мальчишка пониже ростом. — Она сказала разделить нам её пополам!              — Нет!              — Да!              — Тэхён-ко, что здесь происходит? — слегка выдохнув, спросил Юнги, подходя к детям ближе.              — Папа, этот мальчишка забирает моё угощение! — слезливо произнёс Тэхён и с обидой уставился на Юнги, ища защиты.              — Неправда! Нам сказали разделить танхулу напополам, это ваш сын забирает её и хочет слопать в одиночестве! — звонко выкрикнул мальчик, яростно блеснув глазами. — Какой отец учит своего сына обижать омег?!              Юнги вздрогнул от хлестких слов, но удержал Тэхёна, готового ринуться в бой, за плечо, присаживаясь рядом на корточки.              — Тэхён-ко, недостойно так поступать, — мягко сказал он, улыбнувшись надутым губам сына. — Вам было сказано разделить, почему же ты жадничаешь?              — Если бы он не начал требовать, я бы поделился, папа! — воскликнул Тэхён, сверкая слезами в глазах.              — Я из знатного рода! — перебил его мальчишка.              — Я тоже! — воскликнул в ответ Тэхён.              — Успокойтесь, — снова улыбнулся Юнги. — Тэхён-ко, давай оставим это угощение этому прекрасному знатному господину, а дома я приготовлю тебе своё? Как ты на это смотришь?              Тэхён минуту раздумывал, но всё же согласно кивнул головой, разрешая Юнги облегчённо выдохнуть.              — Тогда и мне не нужна эта танхулу! — внезапно воскликнул мальчишка, отправляя палочку с насаженными на неё ягодами под ноги Тэхёну, прямо в пыль.              Юнги возмущённо уставился на него, рука так и тянулась оставить затрещину на затылке, но всё же, сдержавшись, он улыбнулся:              — Вот и славно, теперь вы оба остались без сладости.              Мальчишка удивлённо вскинул брови, глупо хлопая глазами, но следом воскликнул:              — Мой отец может купить мне целую гору танхулу, да даже город сможет из них построить!              — Тебе стоит гордиться своим отцом, — кивнул Юнги. — Мы пойдём, Тэхён-ко, попрощайся со знатным господином.              Тэхён поклонился, и Юнги взял его за руку, они развернулись, собираясь уходить, как со стороны улицы донёсся знакомый голос, заставив сердце Юнги сжаться от страха.              — Чимин!              Юнги сделал шаг назад, утягивая Тэхёна за собой. Мальчишка за их спиной встрепенулся и громко зарыдал, бросаясь в сторону людной улицы:              — Отец! — громко кричал он, но его голос едва ли был различим в гомоне.              — Чимин!              Юнги перестал дышать, быстрее отступая назад. Он увидел знакомый силуэт, и глаза наполнились слезами. Тэхён, ничего не понимая, обеспокоенно смотрел на него, но сохранял молчание.              — Чимин, вот ты где! — Чонгук вынырнул из толпы, обнимая подбежавшего к нему мальчишку. — У меня чуть сердце не остановилось, разве можно так убегать?              — Я подружился с мальчиком, и мы кушали танхулу, — звонко ответил ему мальчишка, указывая пальцем назад, прямо на замерших Юнги и Тэхёна.              — Вот как, — мягко улыбнулся Чонгук и поднял взгляд, замирая с незаконченной фразой на губах.              Они были на приличном расстоянии друг от друга, и Юнги надеялся, что Чонгук под налетом времени не узнает его, но предательский яркий аромат магнолий вырвался наружу.              — Сынок, нам нужно поспешить, дедушка с бабушкой нас наверное заждались, — неслушающимися губами произнёс Юнги.              — Дедушка? — Тэхён встрепенулся. — Давай поспешим!              Юнги развернулся в противоположную сторону и быстрым шагом пошёл в сторону другой улицы, не оглядываясь назад. Он слышал, как Чонгук зовёт, но сердце больше ему не отвечало, заставляя Юнги лишь бодрее шагать прочь.