Тлеющие воспоминания прошлого.

С улицы слышны детские возгласы и громкие разговоры. Привычная обстановка для городка в этом районе. В отличие от шумной улицы, в фотоателье не кипит работа, все весьма спокойно. Каждый занят своим делом: Чэн Сяоши находится в спальне, лежит на кровати, словно высматривая что-то на потолке; Лу Гуан, как обычно, сидит за ноутбуком, вероятно, занят или озадачен какой-то работой; а Лин Цяо в свою очередь стоит за прилавком, ожидая новых клиентов, неважно с какой целью они решат посетить это место: ради восстановления или проявления фотографий, или же для того, чтобы разрешить проблему.

<…>

Неожиданный звон дверного колокольчика будто возвращает Цяо Лин на Землю из ее размышлений. Следовало бы позвать парней вниз, чтобы они могли услышать просьбу их нового клиента. Девушка мягко улыбается и вежливо приветствует человека, что решил посетить их необычное фотоателье. — Чэн Сяоши, Лу Гуан, к нам пришел клиент, спуститесь вниз! — прокричала брюнетка, так как не хотела, чтобы клиент слишком долго ожидал, тем более пришедший к ним мужчина выглядел озадачено. Юноши достаточно быстро очутились внизу и сразу приступили к обсуждению ситуации, так как работа искренне заинтересовывала их, хотя порой и отягощала эмоционально.

<…>

— Сяоши, давай сделаем совместную фотографию? — брюнет слегка растерялся, поначалу, даже не зная, как ему следует ответить: это предложение со стороны беловолосого звучало слегка неожиданно, так как Чэн привык, что обычно это его инициатива предлагать сделать совместное фото для запечатления момента. Все же Лу Гуан никогда не делал ничего «просто так». Но и отказывать в таком моменте, разумеется, желания не было, так как это являлось чудесной мыслью, что способствовала укреплению взаимодействий между ними, — Ну-ну, ты чего застыл, балбес. Против что ли? — с мягко-саркастичным тоном произносит обладатель жемчужно-белых волос, трепля Сяоши по голове. — Сам ты балбес! Я просто задумался. — бубнит брюнет, слегка надувшись. Лу Гуан всегда ведет себя так. ах, а в прочем неважно, — Конечно не против, я всегда только за, ты же знаешь! Особенно, когда дело не касается чего-то серьезного. Это же просто фото на память. Лу Гуан осторожно устанавливает фотоаппарат на штатив, настраивает яркость и резкость, композицию, чтобы на снимке не было засветов или размытостей. Он выполняет эти простые действия, поглядывая в окуляр видоискателя, внимательно рассматривая глаза Сяоши, которые были поистине прекрасны в этот солнечный и достаточно знойный день. Хоть они и были слегка прикрыты из-за слепящего яркого света, можно было разглядеть их чудесный янтарно-медовый оттенок. На солнце очи брюнета выглядели поистине восхитительно. Детали всегда были неотъемлемо важными для Лу Гуана. «Красиво. Глаза красивые», — размышляет про себя обладатель белоснежных волос. — Ну, ты там скоро? Так и состариться недолго, Лу Гуа-ан, — протягивая имя, на выдохе с наигранно-уставшей интонацией выдавливает Чэн. — Подожди, ты же хочешь идеальное фото или тебе просто нужна размытая картинка «на память»? — бормочет юноша, пытаясь скрытно оправдать собственный интерес к очам темноволосого. — Ты такой зануда! — вскрикивает Сяоши, оттягивая партнера от фотоаппарата. Три, два, один. Снимок сделан. Он выходит слегка размытым, как и говорил Лу Гуан. Все же он всегда оказывается прав в таких ситуациях. Но объектив запечатлел самое значимое — момент: яркую улыбку и глаза Сяоши; светловолосый на снимке также выглядит счастливым, его глаза, будто хрусталь, блестят на свету, словно переливаются различными светлыми оттенками голубого. Все же была своя прелесть в этом фото. — Как я и говорил, вышло размыто. — добавляет Лу Гуан, рассматривая свежее фото. — А я все же распечатаю его после нашей миссии, мы выглядим здесь искренне счастливыми. Разве не это ценно? — перебивая светловолосого, молвит Чэн. После сделанного снимка все же следовало приступать к работе, потому что оттягивать с подобным не стоило. Темноволосый поудобнее усаживается на диван, ожидая команд Лу Гуана. — Правила ты помнишь, — обладатель голубых глаз каждый раз вновь и вновь повторяет одни и те же правила. — Ага, знаю-знаю. у меня двенадцать часов, поступаю, как ты велишь, ход событий не меняю, в прошлое и будущее не лезу, — проговаривает Сяоши вслед за светловолосым. Руки ударяются друг о друга. Хлопок. Лу Гуан вновь в остается в небольшом помещении в полном одиночестве. Он раздумывает о чем-то. Что-то явно тревожит и даже беспокоит его. Здесь нельзя ссылаться на обычное «плохое предчувствие», потому что обычно все, о чем волнуется юноша так или иначе происходит, и проявление этих случайностей зачастую протекает в самом ужасном из всех возможных исходов. Словно Лу Гуан что-то знал, но в очередной раз умалчивал от Сяоши. Это всегда так раздражало брюнета. В чем была проблема заявлять обо всем напрямую? Это оставалось загадкой.

<…>

«А. Лу Гуан, я тебя не слышу, ты куда пропал? Почему ты замолк? Я вновь сделал что-то не так? Но я же четко следовал твоей инструкции», — слегка обеспокоено лепечет брюнет, так как связь оборвалась слишком резко. Это слишком не похоже на Лу Гуана. «Ты шутишь? Почему ты молчишь?» — ответа вновь не последовало. Тишина больно ударяла в голову, звон в ушах не позволял мыслить достаточно трезво из-за чего поток тревог с мнимой надеждой, что это «очередная» неудачная шутка беловолосого. Но что-то подсказывало Чэну, что все не так просто. «Лу Гуан, прошу, ответь, мне не нравится эта тишина.» — парень находится в состоянии крайней растерянности. Давление отдавалось болью в висках и послаблением ног, словно Сяоши не мог свободно двигаться, что уж говорить о мыслях. Они спутывались в вязкий комок, который невозможно было распутать самостоятельно, — «Черт. Лу Гуан, это несмешно, я вернусь». Руки соединяются. Хлопок. — И как ты мне это объясни. — юноша обрывается на полуслове. Он обнаруживает тело Лу Гуана, что продольно лежало на диване. Сяоши ринулся прощупывать пульс. Ничего. Абсолютно ничего. Никаких насильственных следов не было обнаружено, как и дыхания, — Лу Гуан, что произошло, Лу Гуан, ты здесь? Скажи, пожалуйста, что ты жив? — навзрыд кричит Чэн. Он не может поверить в произошедшее. Окидывает взглядом комнату. На столе лежит их совместное фото, что было сделано сегодня, буквально накануне. А ведь Сяоши обещал распечатать его после задания, он ведь говорил, что похоже займется этим. Темноволосый осторожно берет снимок в руки, еще раз внимательно рассматривая все детали на нем. После он решается перевернуть фотографию. Все же странно, что Лу Гуан самостоятельно решил распечатать «неудавшийся» снимок. На обратной стороне было письмо, написанное почерком светловолосого, неторопливым, аккуратным и таким нежным. Чэн узнал бы эти буквы из тысячи. «Здравствуй, Сяоши. Я знаю, что прочтешь это послание, ты не можешь иначе, я тебя знаю. Это Лу Гуан. На момент того, как ты будешь ознакамливаться с этим письмом, я буду уже мертв, будь уверен в этом. Я понимаю, что это сложно принять, но прочти послание до конца. К сожалению, спасти меня тебе не удастся, сколько ни пытайся. Можешь перепробовать различные методы, но скорее всего ты попросту попадаешь во временную петлю, но не более того. Разумеется, ты будешь пытаться, зная твою упорность и упертость во всем. Мне жаль, что я решил умолчать об этом и не сообщил, не оповестил, даже не сказал ни слова. Я приношу свои искренние извинения прежде всего перед тобою. Прости. Наверное, мне стоило бы окончательно попрощаться с тобой в этом письме, но стоит ли оно того? Я не желаю говорить тебе «прощай», потому что, возможно, мы еще сможем увидеться в другой временной Вселенной. Я сожалею, что не смог спасти наш дуэт в этой Вселенной. Я желал и жаждал защитить тебя от Судьбы. От жестокой и непокорной, неподвластной нам Судьбы, Сяоши. Чтобы ты был жив, я решил, что мне следует пожертвовать собою. Так что живи, прошу. Не твори глупостей, ладно? Надеюсь, что ты сможешь оповестить остальных об этой новости. Сделай это, пожалуйста. Наверное, это будет моим последним поручением для тебя. Твои глаза навсегда отпечатались в моей памяти. Я никогда не забуду их блеск. Надеюсь, что они никогда не перестанут гореть, потому что их сияние в них поистине прекрасно и заразительно, помни об этом. Я тебя очень любил и прости за всё. Навеки твой Лу Гуан». — Почему, Лу Гуан, скажи мне, почему? Зачем? К чему это фото, почему это произошло? Объяснись! — кричит юноша, падая на пол перед столом, стуча по нему кулаками. По лицу текут дорожки мокрых, соленых слез. — Почему именно ты, Лу Гуан? Ответь, пожалуйста, прошу.

<…>

— На этот раз обязательно должно выйти, я перепробую все способы, — с мнимой надеждой лепечет Чэн Сяоши. В его голосе нет прежней задорности, лишь разочарование, удручение и отчаяние. Но нужно пытаться до последнего. — Чэн Сяоши, тебе действительно следует отпустить эту ситуацию. мы бессильны, — спокойно и удрученно произносит Лин Цяо, протягивая руку, чтобы погладить брюнета по голове. — Не тронь и оставь меня, — холодно и свирепо-сердито отвечает Сяоши, ударяя девушку по руке, не позволяя прикоснуться к себе. После расставания с Лу Гуаном, Чэн более никогда не подпускал к себе близко: не обнимался, редко пожимал другим руки и никому не позволял трогать себя, — Прости, что ударил, я не хотел, ты же знаешь, я на нервах с того момента, как потерял его. — Все в порядке, Ся… Чэн, тебе не стоит переживать на этот счет. может быть мне принести тебе что-то? — Цяо Лин была обеспокоена и озадачена состоянием юноши, но ничего исправить также не могла. Прошлое неподвластно людям. Девушка не обращалась более к брюнету на «Сяоши», так как тот просил более не использовать эту форму имени или вовсе ее избегать, употребляя лишь тогда, когда это делали другие, произнося «Чэн Сяоши». Лин Цяо не хотела навевать воспоминания об ушедшем. возлюбленном. Это было слишком серьезной утратой для темноволосого. — Нет, ничего не требуется. Можно я побуду наедине с самим собой? — смягчаясь, произносит Чэн. Он не желал грубить своим близким. — Я же знаю, что ты вновь будешь пытаться. но, хорошо, буду рассчитывать на то, что в этот раз все сложится удачнее, — растерянно произносит девушка, покидая помещение.

<…>

Хлопок. Возвращение. — Черт, в который раз у меня не выходит? Семьдесят восьмой или семьдесят девятый? — брюнет хватается за голову, стараясь придумать новую комбинацию, вспомнить другое фото, на котором хотя бы косвенно присутствует Лу Гуан, — Все бестолку. но должен же быть какой-то выход? Все не может быть обречено, верно? Верно же? — стараясь побороть очередной подступающий к горлу ком, выкрикивает Сяоши. Его глаза уже красны от слез, а дорожки от них, будто вовсе никогда не просыхают, попросту не успевают. За несколько месяцев он мог бы отложить все, перестать пытаться. нет, он не мог. Он должен был разрешить эту ситуацию. Не может же быть такого, что положение совершенно безвыходное? Моменты были разными, ни один из них не повторялся, но все приводило лишь к одному исходу: летальному. — Прости меня, Лу Гуан, я не смог. я обязательно найду выход, обещаю… я так тебя люблю. Почему я не сказал этого ранее? А ведь знаешь, я по сей день вспоминаю твои слова: «Знаешь, почему я согласился передать слова умершему? Конечно, я знаю, что они не способны изменить их судьбу смерти. Но эти слова помогут живым не сожалеть». И ты был не прав. В корне не прав! Это никак не помогает мне смириться с утратой и принять ее. Абсолютно. никак, — рыдая произносит Чэн, находясь в абсолютно пустой комнате, рассматривая ту злосчастную фотографию. — Почему же ты не сказал мне тогда, Лу Гуан. я так соскучился, я рад, что могу встретиться с тобою хотя бы в прошлом и вспомнить былые дни. Я каждый день возвращаюсь в него и проживаю один и тот же день. Я ничего не изменяю в нем, просто наслаждаюсь тем, как мы были счастливы тогда. — юноша убирает мокрые от слез волосы со лба и глаз, снимая часы. С тех пор, как голубоглазый скончался, брюнет носил его часы на запястье, бережно храня их; но спустя время они были разряжены, а остановились на времени 00:05. Иронично вышло, не так ли? Но Чэн Сяоши не знал всей правды, потому что Лу Гуан не желал рассказывать темноволосому истинную причину. Он так и не сказал, что все это время жаждал лишь одного — спасения Сяоши. И уже более никогда не расскажет.