Aurichalcite

Узорчатая крышка часов с щелчком открылась, показывая миру изящные стрелки, неумолимо бегущие вперёд. Серебро корпуса дорого блестело от солнечного света, при этом одновременно отдавая какой-то особой стариной, понятной только истинному ценителю и дарителю. Дарителю, что тоже был словно старинная библиотека, утонувшая в сотнях книг и записей. Когда Докча впервые протянул эти часы ему, Джунхёку, в качестве подарка, тот привычно по-своему хитро улыбался. "Я подумал, для тебя они будут лучшим подарком," — ответил тогда ему Докча, на вопрос о том, почему именно часы. И Докча оказался прав. Эти часы приглянулись Джунхёку. Даже не столько потому, что с ними он не чувствовал себя так потерянно в ускользающем времени, сколько из-за того, что их подарил сам Ким. Каждый раз, когда его мучали кошмары, эти часы, стоило почувствовать их прохладу в ладони, приятно успокаивали -- в памяти невольно сами всплывали темные взъерошенные волосы, мягкие черты лица и очертания его улыбки. Сейчас же Джунхёк чувствовал себя совсем немного нервно. Ну или не совсем. Этот идиот опаздывал. И не то, чтобы это было что-то удивительное, ибо это было чужое кредо — внезапно пропадать без предупреждения и после также внезапно появляться. Но чтобы настолько? Ни разу. Тогда Докча всегда судорожно извинялся, присылая вместе какой-нибудь глупый милый смайлик или стикер, которые он обожал до бесконечности. И задерживаться в последний рабочий день перед выходными? Это слишком... Он сверлил хмурым взглядом время на часах, погружаясь в мысли. Пока на него со спины не влетела туша с объятиями, а счастливый голос на защебетал над ухом. — Джунхёк-а! Ты ждал меня! — чужой вид был определённо усталым, но это не мешало Докче светиться ярче февральского солнца. — Извини, мой поезд задержался в тоннеле, а связь почему-то пропала. И это после того, как я дочитал последнюю главу новеллы, представляешь? С души будто упал камень, когда чужие глаза заглянули прямо в его. Джунхёк клянётся, что видел на их глубине ночное небо, усеянное мириадами эмоций, точно звёздами. — Пойдём, — коротко говорит мужчина, поправляя чужое белоснежное пальто, которое хозяин никогда не удосуживался застёгивать даже в самые холодные времена, — Иначе встрянем в очереди. Как раз расскажешь, чем же всё закончилось. И последнее негодование улетучивается, когда чужая ладонь хватает его и тянет ко входу в океанариум. *** Расслабляющая мелодия, искрящиеся блики от воды на полу, множество рыбок — Докча, словно ребёнок, задерживался подолгу у каждого аквариума, иногда вслух зачитывая написанное на табличках об видах морских обитателей. Конечно, сначала он пытался быть сдержаннее, как подобает человеку 28-ми лет, но быстро сдался, когда Джунхёк с позабавленным фырканьем стал указывать ему на рыбок со смешными именами. Про Икорку, Губочку, Фламинго и Овечку им рассказала работница с струящимися золотом волосами и изумрудными глазами, которая приметила их уже на входе. Это были золотые рыбки — с глупыми мордами, смешно надутыми щеками и суетливыми движениями плавников. Они будто играли между собой, перепрыгивая между искусственных водорослей, и иногда случайно шлёпая друг друга пышными хвостами. И как стало известно, по рассказам Уриэль, именно благодаря её просьбе их здесь завели. Они привлекают удачу и много-много денег, а если здесь поцеловаться, то и... Смущённый Докча быстро утащил его дальше, вглубь к более просторным аквариумам, несколько раз поблагодарив взбудораженную сотрудницу. Дори, угри, черепахи, скаты — проходя в новые неоново-голубые коридоры, обитатели росли, как и сами помещения. — Смотри, она прямо как ты! — с торжественной и хитрой ухмылкой Докча ткнул в рыбу Солнце, что неспешно кружилась в одном месте, почти на одной оси, пытаясь ртом ухватить зелёную точку, что упрямо не поддавалась. После эта рыба и вовсе умудрилась застрять в долговязой лиане, подымающейся со дна. От этого Джунхёк насупился, отчего остальные посетители отшатывались, напуганные убийственной аурой, что стелилась от него. И тем не менее, ни слова не сказал, когда Докча заставил его сфотографироваться с этим овально-круглым нечто, замершим в попытках осознать смысл бытия в зелёных оковах. Через зал, с мрачным лицом был уже Докча, который ощутил, каково это быть сравненным с глупеньким созданием. — Из всех возможных... Почему кальмар?! — он помнил недавний вкус приготовленных кальмаров от его хмурого бойфренда, ощущая угрозу от вида чужого довольства в ситуации. — Хан Суён подтвердила, что вы похожи, — пожал плечами Джунхёк, рассматривая то, как залы становятся также и пустыми вместе с тем, как они ещё сильнее погружаются в подводное царство, в котором морские обитатели решили уступить и простым людям немножечко места, дабы полюбоваться здешними красотами. Завораживающее зрелище. Оглянувшись, можно было увидеть целые инсталляции подводных миров, с затонувшими статуями и миниатюрными кораблями. Среди них пестрили разноцветные чешуйки тернеций, гуппи, пецилий и многих других, названия которых сложно запомнить. В песке в некоторых местах вылезали клешни, отгоняя настойчивых соседей, а неподалёку невозмутимо парили медузы, которых ловко обходили мини-акулы, дружелюбные для людей. А если поднять голову, но прозрачную колонну, то создавалось и вовсе ощущение, что ты являешься частью этого сокровенного мира. Такого живого и разнообразного, что восхищённого взора не оторвать. И в синеватой полутьме, ощущая теплоту ладони среди прохлады вод, Джунхёк улыбался, ускальзывая взглядом от всей этой миролюбивой суеты к лицу его возлюбленного. Такому утонченному и красивому. Ресницы углубляют взор глаз Читателя, что таят в себе голубые оттенки, будто тот прямо сейчас находится в этом аквариуме. И среди тихой музыки, где нет никого, кроме них и этой морской сказки, нет лучшего момента. Свободной рукой он обхватывает щёку Докчи, пока тот удивлённо распахивает глаза от неожиданности, добровольно поворачиваясь, чтобы понять, что же движет этим солнечником. И кажется, бедолага сам залюбовался, пропуская несколько ударов в сердце. Их поцелуй начинается невесомо. Нежно-нежно, словно волны у берега, пышущие солёной пеной. Докча тянется к сильному телу, вырезанному красивее любой скульптуры, обнимает шею и прижимается губами сильнее, не отрывая ласкового взора от глаз мужчины. И его встречает такой же, проникнутой глубокой любовью. В этой мгле, в морских бликах, среди морских наблюдателей, они наслаждаются этим праздником, посвящая его друг другу.