The Stanley and the Narrator’s parable

Ранний вечер, где-то 5 часов субботы. Из окна одной квартирки дул лёгкий ветерок, солнце сочилось сквозь практически зашторенное стекло, сияв своими уже не такими тёплыми лучами, что вот-вот должны были уйти вместе с закатом. На диване смирно и расслабленно сидела Кураторша, на которую по большой части те лучи и падали, в накинутой тёмно-красной рубашке и чёрно–белых домашних клетчатых штанах. Сидела она так практически неподвижно не просто так. Неподалёку от неё сидела её любовь по имени Мариэлла, писавшая маслом по холсту свою партнёршу. Картина с каждым новым тонким мазком всё больше и больше начинала приобретать законченный вид. Вот уже и непослушные распущенные (как и в жизни) рыжовато-русые волосы были детализированны до каждой волосинки и блика, блеклое лицо с веснушками было прорисовано со всеми рефлексами от окружения вокруг, тонкие светло-розовые губы, что отражали лёгкую улыбку уголками рта, были написаны с отдельной любовью, а глаза, словно два прекрасных изумруда, были на холсте настолько живыми на вид, что казалось, что они прямо сейчас начнут моргать и двигаться. Ткань рубашки, у которой рукава были засучены, была передана до каждой малейшей складочки и с немного шереховатой текстурой. — Дорогая, ты уже закончила? — спокойно спросила Кураторша, взглянув на неё. — Почти, Джейн, вот только вот думаю, на портрете всё вроде бы есть, всё идеально написано, только вот всё равно такое ощущение, что чего-то не хватает...А если уж есть такое чувство, то значит не всё так уж идеально. "Чего-то не хватает" — фраза, которая ставит в тупик не мало художников, на полотнах которых с первого взгляда вроде всё имеется. — Не пойму, вроде как всё есть, только какой-то мелкой детали не хватает, чтобы портрет был чуть более необычнее и менее "сухой". — сказала Мари, облокотив свой подбородок о пальцы сжатые в кулак, сев в итоге в эдакую позу "Мыслителя". Джейн встала с дивана и подошла к мольберту, за которым сидела её любимая. — Хм, может чего-то на фоне не хватает? — она не разбиралась особо в писании красками и во всём что с ним связано, но всё равно хотела помочь. На фоне были лишь тёмно-синий диван и зашторенное немного не до конца ранее упомянутое охристо-золотыми занавесками окно, блики и тени на каждой части тела натурщицы были переданы в точности как в жизни. — Не думаю, на нём всё есть. — уверенно ответила Мари. — Тогда может на коже на не закрытых одеждой участках конечностей? — Да нет вроде бы, тоже всё имеется, даже все твои родинки прорисованы! — Ну тогда я точно не знаю... Настали минуты молчания и раздумываний художницы. Что же ещё добавить до полного завершения картины? Идеи так и не хотели лезть в голову Мариэллы, как бы она не жмурилась и не пыталась что-то придумать. Однако в какой-то момент, идея всё же у неё появилась. — Придумала! — воскликнула Мари, щёлкнув пальцами. — И что же ты такое придумала? — с интересом спросила её Джейн. — Скоро увидишь. — ответила художница, так и не дав конкретного ответа и отойдя в их совместную спальню. Через минуту, девушка вернулась обратно в зал, на её губах была накрашенна любимая помада, с мягким оттенком светло-коралого. Мариэлла подошла ближе к партнёрше, у Кураторши был вопросительный взгляд, но затем она поняла в чём затейка творца. Мари нежно поцеловала в подставленную щёку любимую, на последней остался след от губной помады. Художница села обратно за свой мольберт и дописала новую деталь. — Такие картины – должны передавать реальность. А раз в реальности ты любишь и ты любима – это можно выразить на полотне с помощью маленькой детали! — произнесла художница ласковым тоном, повернув портрет в сторону натурщицы. — Хах, ну раз так, то разве ты тоже не должна быть поцелована на работе со своим автопортретом? — по доброму усмехнувшись ответила Джейн, рассматривая результат уже точно законченной картины. — Ты мне подала идею что изобразить на следующем холсте. — с улыбкой сказала Мариэлла.