Тайна прошлой ночи

Просыпаться было крайне… мучительно. Тяжелая голова, как после затяжной вечеринки с литрами алкоголя и может даже чем потяжелее; мокрые кудряшки противно слиплись на лбу и висках, легкая отступающая дрожь в теле — уже привычное состояние при горячечных снах Уилла Грэма. Вот только снов не помнил, хоть убей — лишь плотная мгла, не дающая ни малейшей подсказки, что происходило до того, как его сознание отключилось, а память оборвалась. Но самое странное заключалось в ином. Открыв глаза и осмотревшись, Уилл понял, что находится совсем не дома и даже не рядом с домом. А лежит на чужой двуспальной кровати, заботливо обложенный одеялами, отчего самому жарко до невыносимости. Одет также непривычно: в чужую пижаму приятного покроя, но явно на размер больше нужного — рукава слишком длинные. Он ни разу не бывал в спальне доктора Лектера до сегодняшнего дня. А если и бывал, память не подскажет. Да и спросить самого хозяина дома — он также вряд ли скажет. Уилл медленно поднимается, ставит ноги на пол. Дрожи практически нет — хоть это хорошо. Сонно трет лицо, и тут, как по волшебству, в комнату входит доктор Лектер, в халате до пят и со взъерошенной челкой после сна. Кажется, он и сам недавно проснулся. — Доброе утро, Уилл, — приветствует он с мягкой дружелюбной улыбкой. Грэм замечает искорки в глазах — отчего же психиатр в столь хорошем настроении? — Доброе утро, доктор. Что случилось? — Разве не помнишь? — Тень пробегает по лицу мужчины, будто воспоминание о плохом сне. — Тебе стало плохо: случился очередной приступ. Ехать домой было бы крайне необдуманным решением. Уилл хмурит лоб, ищет подсказку на полу комнаты, по углам, натыкается на ноги Лектера в мягких домашних тапочках. Замечает рядом такие же, оставленные для гостя. — Разве это не ваша спальня, доктор? Ваша кровать? Если я спал здесь, где же… Ганнибал улыбается глазами, но молчит — ответ очевиден. Осознание накрывает как морская волна: он спал рядом с Лектером, в его одежде, в его постели. — Я насквозь пропах вами, Ганнибал, — хмыкает Уилл, представляя как ситуация выглядит со стороны. Пробует порыться в памяти — туман. Но тут Ганнибал подходит к кровати и нежно убирает завиток волос с лица Грэма — и словно молния пробегает от точки прикосновения до самых кончиков пальцев ног. Он уже знает это прикосновение — тело отзывается мучительным восторгом, тело хочет большего. Какого черта?! — Это только к лучшему. Ваша болезнь не щадит вас, Грэм, но вы должны относиться благоразумно к своим поступкам и желаниям. «Поступкам и желаниям?!» Да что же такого случилось ночью, что лицо Уилла мгновенно покрывается краской до кончиков ушей, а во рту пересыхает от необъяснимого волнения? Остается только пытаться вспомнить, выхватывая мутные образы из памяти… * — А что насчет ваших желаний? — интересуется доктор, поглаживая подбородок. Очередной сеанс в психиатра. Как всегда уютно и тепло, очень комфортно, еще и слегка клонит в сон. Тяжелый день позади, очередное дело раскрыто, убийца пойман — благодаря Грэму. Он уже почти свыкся с ролью профайлера, хоть и каждое дело приближало к краю собственных границ. Уилл знал это, но упрямо надеялся, что собственный психиатр, настоящий профессионал, вовремя заметит опасный обрыв и удержит своего пациента от падения. — Моих желаний? Грэм хмурится, кусает губы под внимательным взглядом Ганнибала. Даже слегка смущается — а действительно, когда он задумывался о том, чего хочет сам? Были ли вообще моменты, когда вспоминал о собственных предпочтениях и мечтал о том, чего хотелось бы больше всего? — Закройте глаза. Выровняйте дыхание. Прислушайтесь к себе. — Голос доктора обволакивает, мягко окружает, как кокон, и Грэм не хочет сопротивляться. Он полностью доверяет этому голосу. Будто проваливается в гладкий шелк, запутывается в нем, но не имеет ни малейшего желания избегать этого плена. А затем тело бросает в жар, судороги бегают по конечностям, будто разряды молний, дышать становится сложно. Он ничего не видит, всё расплывается перед глазами, звук также смазывается, как будто по свежей краске провели ладонью. Только внезапное прикосновение к щеке — чужой теплой руки — становится маяком в смеси ощущений. — Тише, Уилл, расслабьтесь, — шепчет голос над ухом в этой неразберихе. Кажется, чужие руки обхватывают его трясущееся тело, и Уилл пытается остановить безумную дрожь, но мысли также скачут, и единственный путь — попытаться расслабиться, как и велит голос доктора. — Всё хорошо. — Рука придерживает затылок, и дыхание более-менее выравнивается. Несколько минут проходят в бурной борьбе с собственным телом, и мягко поглаживающие руки и опора мужского тела рядом помогают обрести ориентир в реальности. Грэм благодарен за это как никогда, за эти объятия и мягкий шепот, ведущий из мрака, как свет маяка. — С вами всё будет в порядке, Уилл. Давайте приляжем. — Кажется, доктор Лектер аккуратно подхватывает его на руки и несет куда-то. Глаза по-прежнему не могут подсказать, что происходит за веками, но Грэм спокоен — он абсолютно доверяет своему психиатру. Это даже приятно — словно чувствуешь себя за каменной стеной этих широких плеч. Когда Уилл доверял кому-либо, еще и… так? — Ложитесь, Уилл, сегодня переночуете здесь. Садиться за руль опасно. Он слышит голос, но не понимает, где находится Лектер, и тянется ладонями в пустоту, надеясь наткнуться на желанные плечи хотя бы случайно. Его укладывают на кровать, тело принимает горизонтальное положение, а сам он цепляется за чужие руки, и Уилл с удовольствием отмечает их твердость. Тот факт, что столь сильные руки беспокоятся о нем, вызывает особое удовольствие. — Дышите, Уилл, — напоминает Лектер, не отпуская его всё еще дрожащие пальцы. Грэм послушно выдыхает и снова хватает воздух ртом. Сердце бешено колотится — сколько времени он не дышал вообще? Понемногу власть над собственным телом возвращается, и Уилл наконец-то может видеть фигуру мужчины рядом с собой. Ганнибал склоняется над ним, внимательно рассматривая. В его взгляде полно заботливой обеспокоенности и некоего очарования, будто он рассматривает произведение искусства. — Как вы, Уилл? Принести воды? Он всё еще не способен ответить, но пока Ганнибал несет стакан, более-менее приходит в себя. А когда доктор поит его, придерживая под затылок, голос возвращается. Хрипловатый, тихий, но Грэм может поблагодарить. — Абсолютно не стоит благодарности, — улыбается Ганнибал едва заметно, отставив стакан. — Вам уже лучше? — Да. — Он врет. Тело всё еще содрогается внезапными судорогами, дрожь слегка утихла, но не ушла до конца. Ганнибал видит это, кривится, словно ему также больно. И внезапно, без предупреждения, его пальцы начинают расстегивать пуговицы на рубашке Грэма. Хоть и понимая, что это всего лишь помощь его ослабевшему телу подготовиться ко сну, Уилл находит этот процесс крайне волнительным. Ганнибал подхватывает под спину и приподнимает легко, как перышко, снимает свитерок сверху, а затем и рубашку, оставляя в тонкой майке. Грэм урчит нечто невразумительно-протестующее, но в действительности совсем не против. — Ганни… Ганнибал! — произносит Уилл внезапно четко. — Я нашел то, чего желаю. Его руки обвиваются вокруг лопаток доктора Лектера, а лицо прячется в шее, у сонной артерии, и Уилл чувствует виском, как колотится жилка под кожей. — Уилл? — аккуратно удивляется Лектер, не предпринимая никаких попыток отбросить чужие руки или оттолкнуть. Грэм находит это удивительно удобным. — Я хочу быть с вами, Ганнибал. Касаться вас, чувствовать. Кажется, я всё же нашел вас достаточно интересным… Договорить не успевает — чужая рука снова возвращается на затылок, заставляя поднять лицо и посмотреть в лицо. — Я хочу вас, — признается Уилл и сглатывает — настолько озадаченным кажется взгляд глаз напротив. Но Ганнибал не заставляет долго ждать, и его губы мягко опускаются на нервно искусанные губы Грэма. Поцелуй начинается медленно до невероятного, будто они вместе делят крохи воздуха на двоих. Словно Ганнибал боится прикоснуться чуть сильнее и разбить драгоценный фарфор в своих руках. Грэм уже почти не дрожит, приступ прошел, оставив бурю в голове и смятении в чувствах, но с каждой секундой поцелуя, что становился всё глубже и яростнее, осознание желания становилось всё ярче. — Я хочу вас, доктор, — выдыхает Грэм, нежно прощупывая чужое тело и убеждаясь в том, что оно также откликается на его желание. — Я должен признаться: в последнее время я много думал о вас, фантазировал, даже мастурбировал, думая о вас. Я достаточно подготовлен к тому, чтобы быть с мужчиной. Возьмите меня, Лектер. Взгляд этих глаз мутнеет от ответного чувства, и Грэм видит, как глубоко дышит Ганнибал, возбужденный и горящий желанием не менее. Но медлит, пытается отвести взгляд. — Непрофессионально с моей стороны, — выдыхает тот, — спать с пациентами. — Разве я просто пациент для вас? — вымогает взгляд Грэма. Вымогают руки, сдергивающие жилет и рубашку с груди психиатра. Который заметно борется с собой, разрывается между тем, чтобы встать и уйти — и опрокинуть Грэма навзничь и слиться с ним в порыве страсти. Уилл даже подумал, что если Ганнибал бросит его сейчас одного, то никогда ему этого не простит. — Я пытаюсь увидеть в вас друга. Но вижу самое ценное, что существует в моей жизни, — шепчет Ганнибал, прислоняясь щекой к пылающей шее Грэма. Дорожка крохотных нежных поцелуев ведет вниз, Уилл выгибается, глубоко дыша. Он по-прежнему дрожит, но уже не от приступа, а от голого сексуального возбуждения. Руки нащупывают пояс брюк Лектера и нагло расстегивают, но вдруг пальцы Ганнибала перехватывают его, не позволяя стянуть одежду до конца, и он встает. Грэм выглядит рассеянным — но доктор всего лишь открыл тумбочку, чтобы достать презервативы и смазку. — У вас имеется сексуальный опыт близости с мужчинами? — интересуется психиатр, пока Уилл наблюдает за ним и одновременно стаскивает с себя всё ниже пояса. Зная как любит порядок его психиатр, не бросает вещи вокруг, а складывает аккуратно на краю кровати. Воздух холодит обнаженную кожу, выступают мурашки, и Грэм смешно дергает плечами, прежде чем их накрывают теплые ладони доктора. — Нет, — просто отвечает Уилл. Во взгляде Ганнибала столько нежности, что профайлер смущается, хоть минуту назад готов был наброситься на того с алчностью нимфоманки. — Постараюсь не сделать вам больно, — обещает Ганнибал, присаживаясь рядом, — но будьте готовы к боли. Грэм лишь кивает, зачарованно наблюдая, как в свете настольной лампы заметно движение мышц на приоткрытой груди Лектера. Безумно хочется освободить их из-под рубашки, и Уилл поддается этому желанию. Ганнибал позволяет раздевать себя, но когда торс оголен, он перехватывает руки партнера и наклоняется, чтобы поймать горячие губы Грэма глубоким вдумчивым, исследующим каждый сантиметр рта, поцелуем. Уилл настолько возбужден, что готов кончить от малейших прикосновений, словно безопытный подросток. Наверное, Ганнибал понимает это, поэтому мягко разворачивает за плечи и укладывает на живот, продолжая целовать шею, скулы, плечи, спину в неожиданном порядке. Пока одной рукой готовится к проникновению, вторая нежно поглаживает между лопаток Грэма, что закусил губу до крови от предвкушения. — Скажите мне, если будет неприятно и больно. — Не думайте, Лектер, что я не понимаю о чем речь, — выдыхает Уилл, чувствуя холод от обильного количества смазки, — я готов, и не нужно быть со мной слишком… нежным. Ганнибал входит медленно и занудно, позволяя привыкнуть к ощущениям и расслабиться, и всё это время Грэм пытается не кончить. Чувствовать чужой член внутри ему впервые, хотя и пробовал всяческие игрушки и пытался представить, как это — быть нижним для Ганнибала Лектера. Но, кажется, реальность превзошла все ожидания — он даже не предполагал что будет чувствовать себя настолько хорошо. Проходит совсем немного времени, и на подступах к оргазму он тянет руку к члену, но Ганнибал резко отдергивает его ладонь и самостоятельно обхватывает член Грэма. Достаточно несколько фрикций, и Уилл, давясь стонами в подушку, кончает, а в голове словно фейерверки взрываются. — Запрещаю вам прикасаться к себе, — рычит на ухо, а затем больно прикусывает мочку. Удивительно, но даже после оргазма волна возбуждения не сходит на нет, Грэм жаждет большего — и Лектер готов предоставить ему это. — Вытяните руки перед собой, — направляет его Ганнибал, на секунду остановившись, чтобы вытереть ладонь. Затем проводит кончиками пальцев от изгиба поясницы до лопаток и шеи, заставляя выгнуться, как потягивающаяся кошка. Грэм повинуется его указаниям; да что там, он готов выполнить любые прихоти доктора в эти мгновения. Лектер усиливает нажим, отчего Уилл только больше воспламеняется. Он податливый и послушный, как размятый в ладонях пластилин. Боль смешивается с удовольствием в адскую смесь, заставляя отбросить все приличия и ту оболочку, которую привык носить при других людях. Сейчас он открытый и беззащитный, состоящий из голых нервных окончаний комок нежности и огня, преданный, как собачка любимому хозяину. Захоти Ганнибал надеть на него ошейник и заставить вылизывать ноги — Уилл бы беспрекословно поддался. Возбуждение достигло того пика, когда мысли исчезают напрочь, остается только голое и необузданное желание. Наверное, именно о нем говорил Лектер чуть ранее. Горячие поцелуи обжигают плечи и шею, когда Ганнибал замедляется и наклоняется, накрывает собой сверху. Грэм не может терпеть паузы и сам ерзает бедрами, нанизываясь на чужой член. Запрет трогать себя всё еще не снят, и он послушно держит руки перед собой на подушке. Ганнибал подхватывает под грудь и поднимает на себя, и теперь спина Грэма прижата к горячей груди психиатра, а губы исследует чужой язык. Теперь Ганнибал не пытается скрывать безумную страсть под налетом нежности и заботы; то, как он хочет Грэма, только раззадоривает профайлера. Он догадывался, что психиатр желает сблизиться с ним, но чтобы так страстно и откровенно… и от осознания обоюдности и силы желания срывает крышу. Рука Лектера только начинает ласкать пах, как Уилл содрогается в подступах оргазма. Он тонет в ощущении единства и слияния двух тел, слышит рычание Ганнибала в шею, содрогание его члена внутри себя. Голова без мыслей и образов, заполнена только взрывами цветных шариков, каждый взрыв — украденный вдох-выдох. Даже прикосновения исчезли, словно кожа стала частью чужого тела; они разделили ощущения на двоих и стали частью одного целого. Через некоторое время Грэм ощутил, как рука поворачивает его за подбородок к горячим губам, но теперь Ганнибал снова нежен до крайности. Поцелуй легкий и нетребовательный, просто приятное прикосновение. Некоторое время они наслаждаются объятиями, затем Лектер аккуратно укладывает его обратно на кровать и накрывает собой сверху, переплетая свои пальцы с пальцами Грэма. Оба устали; это был привычно длинный, насыщенный день. Уилл чувствует, как уплывает в объятия сна, и сквозь дрему не замечает, как Ганнибал поднялся, вытер его и одел в свою пижаму. * — О господи, — выдыхает профайлер, не в состоянии контролировать горящее лицо. Закрывает его ладонями, но от взгляда Ганнибала не спрятаться. — Я действительно… был с вами прошлой ночью?! — Почему вы так удивляетесь, Уилл? — Ганнибал отпивает кофе из кружки, кивает на парующий напиток в чашке возле Грэма: — Пейте свой чай, Уилл, остывает. Но вот остыть ему самому не грозит. Спокойствие психиатра поражает — как он может быть настолько хладнокровным и равнодушным после всего случившегося?! Возможно, ему просто не впервые быть с мужчиной… Но разве он ожидал от Грэма подобного поведения? Ах да, он же мой психиатр и видит меня насквозь, — мысленно хмыкает Уилл. Подобная влюбленность очевидна для Лектера, Грэм прозрачен для своего врача, как стеклышко. Но знал ли сам Уилл о своих наклонностях и пожеланиях? Пожалуй, даже сейчас он не сумел бы признаться себе — всего лишь мысленно — что чувствует по отношению к Ганнибалу Лектеру какие-либо романтические порывы. — Иногда мы сами себе кажемся полными незнакомцами, — вещает доктор, попивая кофе с круассанами, и Уилл теряет нить разговора — то ли Ганнибал читает его мысли, то ли тема разговора уже поменялась, а Грэм и не заметил. — Что движет нами и определяет наши поступки? Это может быть что угодно, даже факторы, которые мы не в состоянии контролировать. Как болезнь, например. Да, болезнь это подсказка! Наверняка всё дело в этом. Он просто впал в горячку, вот и позволил себе… откровенно недопустимые вещи. Однако всё еще странно, каким беспечным выглядит Лектер — как будто ничего и не случилось. Значит ли это, что доктор Лектер… влюблен в него? Раз так легко пошел на секс с пациентом, еще и мужчиной. А вспоминая нежность его рук и действий, Уилл и вовсе теряется; даже женщины в его жизни не выказывали подобных ласк. — Что бы ни произошло во время болезни, это лучше забыть, — признается Грэм, пытаясь вложить во взгляд всю твердость духа. — Ведь мы не в состоянии это контролировать. «Я не в состоянии это контролировать». Ганнибал выглядит слегка разочарованным и опустошенным, но кивает. * — А что насчет ваших желаний? Уилл смущенно ерзает, словно вопрос внезапно неприличный. Какой же он зажатый, отмечает Лектер, блуждая взглядом по искусанным губам пациента. Даже энцефалит не причина тому; Грэм сам по себе никогда не откроется и не признается о том, что на душе. Только психологические тактики позволяют выведать, что таится внутри Уилла Грэма. И Ганнибал неспешно продвигается внутрь его мира, снимая защитные оболочки слой за слоем — как луковицу. — Давайте попробуем визуализировать. — Зачастую светотерапия вызывает приступы, но сегодня Ганнибала интересует иное. То, к чему не добраться разговорами, то, что пациент не сформулирует устно — потому что и сам не знает. А ложь и неточности Лектера не интересуют. — Закройте глаза. Выровняйте дыхание. Прислушайтесь к себе. Блики ложатся на спокойное лицо Грэма; их танец подобен калейдоскопу. Некоторое время ничего не происходит, но вот лицо мужчины искривляет боль. А затем — судорога, перехватывающая дыхание. Его всего начинает трясти в приступе — и Лектер недовольно кривится. Его промах. А ведь на сегодня даже нет планов на роль профайлера в хитроумном раскладе по заточению Уилла в тюрьму как Чесапикского Потрошителя. Ганнибал отключает мигающие фонари и подходит к Грэму в кресле напротив. На прикосновение тот не реагирует, как и на слова, которые Лектер произносит скорее для себя, чем для пациента. От допущенной ошибки появляется привкус горечи, и Лектер задумчиво поглаживает волосы и плечи Уилла. Разумеется, ничего страшного не случится, но сегодня лучше не отпускать его в дорогу — в Лектера слишком большие планы на этого человека, чтобы глупо потерять того в автомобильной аварии. Подставив плечо, он поднимает Грэма из кресла, чувствуя мелкую дрожь тела через одежду. Некоторое время прислушивается к дыханию мужчины, что хватает воздух мелкими глоточками, и тоскливо вздыхает. Затем подхватывает Уилла на руки — не столь сложная задача, профайлер не выглядит тяжелым и не препятствует. Отнести на второй этаж, в спальню — также не проблема. Он кладет Уилла на кровать, и тогда тот хватается за него, будто боится отпустить. Ганнибал нашаривает включатель лампы на тумбочке рядом, не отпуская дрожащие пальцы второй рукой. — Дышите, Уилл. — И он дышит глубже и ровнее. Послушный мальчик. Когда его отпустит, память останется услужливо чистой. А то и вовсе подсунет фантомные воспоминания, спасибо воспаленному мозгу. Грэм хватается руками за одежду доктора, будто боится отпустить. Странная реакция, но Ганнибал не препятствует — только внимательно наблюдает несколько секунд, а затем прижимает к себе дрожащее теплое тело. Вдыхает такой знакомый, практически родной запах Уилла Грэма. Если попытаться проанализировать самого себя и описать, что он чувствует к этому мужчине, Ганнибал выявил бы особую привязанность, обусловленную интересом к столь необычной личности. Уилл Грэм особенный; стоило вспомнить их первую встречу, когда он отказался смотреть в глаза при разговоре, а затем смело заглянул в глаза Ганнибала. Уже тогда Лектер понял, что заинтересован. И чем дольше он общался со своим новым пациентом, тем сильнее становилась привязанность и усиливался интерес. Пожалуй, он понимал Грэма как никто другой. А еще, в Лектере родилась некая симпатия к этому человеку. Симпатия к тому, кто должен будет взять на себя все грехи Чесапикского Потрошителя и провести остаток жизни в тюремной камере. Почему-то от подобной мысли на душе стало тоскливо; Ганнибал прижался к горячей оголенной шее, прикрыл глаза. Вдохнул аромат чужой кожи и задумался — вот если бы Уилл Грэм мог понять его и принять таким, каким он является. Понять как эмпат еще сумел бы, а вот принять… чтобы принять, придется заставить Грэма стать таким же убийцей-каннибалом, показать ему эту сторону его собственной души. Но если в мире и найдется человек, способный принять серийного убийцу-психопата-каннибала, то это только Грэм. Лектер вздохнул и с новой силой прижался к дрожащему профайлеру. Поцелуи на шее останутся во мраке его памяти, а Ганнибал ничего не может поделать с собой — и снова и снова прижимается горячими губами к не менее пылающее коже. Идеальное преступление — ни следа не останется, потому что Ганнибал аккуратен и нежен. Уилл никогда не узнает, как сильно его любит монстр, скрывающийся под маской доброжелательного психиатра. Он укладывает Уилла в постель, сняв его одежду и облачив в одну из своих пижам. Дрожь прекратилась, но мужчина так и не пришел в сознание. Непрофессионально спать с пациентами, хмыкает Лектер и ложится рядом. Не прикасаясь к Уиллу, просто наблюдает за его выровнявшимся дыханием и трепетом ресниц. Хочется растянуть эти моменты, и чтобы эта ночь длилась бесконечно, но Грэм вдруг стонет и поворачивается лицом к Ганнибалу. Тот ожидает, что глаза профайлера вот-вот распахнутся и посмотрят ясно и осознанно, но нет — проходят минуты, а Грэм всего лишь спит. Правда, выражение страдания на его лице не исчезает, и Ганнибал задумывается — а что же снится любимому эмпату? Рука Уилла сжимает одеяло рядом с лицом Лектера, и тот кладет свою ладонь сверху. Короткий, едва слышный стон вырывается из приоткрытого рта Грэма, гаснет в подушке. Как же он страдает, думает Ганнибал с новой волной интереса. Лектер видит, но не может чувствовать, — он психопат. Волны напряжения гуляют по телу Грэма — что ж, он должен пройти через эти страдания. Таков замысел Ганнибала. Это трудный путь самоосознания, начавшийся с убийства Хобса, а то и ранее, но Лектер знает, что конец этого пути приведет Грэма в его объятия. И сейчас, когда Уилл ворочается во сне, Ганнибал позволяет себе слабость — и крепко прижимает профайлера к своей груди, обвив руками. Вдыхать запах его волос — тайное наслаждение, которое Лектер может занести в Дворец Памяти как редкое сокровище. Тепло Уилла, украденное пока тот без сознания, — это то немногое, что он может получить. На большее Лектер никогда бы не пошел: совершать физическое воздействие по отношению к бессознательному человеку без его разрешения грубо и безвкусно. Но — Грэм внезапно обнимает в ответ, и сердце Ганнибала откликается безумной радостью.