kimochi warui

Гай протянул руку, чтобы помочь Ганге подняться. Той понадобилось несколько попыток, и причина этой неловкости была очевидна: на правой ноге девушки была шина, и в такой ситуации даже миномет, который Гай продолжал не замечать, сошел бы за импровизированный костыль. Подставив Ганге плечо, Гай дотащил ее до лавочки и стал хлопать по карманам в поисках автоматического переводчика. Затем он вспомнил, что на нем беговые шорты без карманов, выругался и жестами приказал Ганге оставаться на месте. Когда Гай вернулся, Ганга действительно была на месте, и только немного примятая трава у кустов могла подсказать, что в его отсутствие здесь что-то произошло. Гай открыл меню переводчика, где были перечислены разные языки, и протянул машинку Ганге. Судя по тому, что девушка не испугалась автомата, она была из довольно-таки развитой цивилизации, что обрадовало Гая безмерно; в отчетах он читал, что прогрессоры работали и на планетах с чрезвычайно отсталым человечеством, и по дороге до дома и обратно он только и думал о том, что будет делать, если максимум технического прогресса, привычного Ганге – швабра с пластиковой ручкой. Девушка пролистала список, просияла, увидев свой язык, – вот дурень, он даже не подумал, что будет, если ее языка там не окажется… С другой стороны, как бы она попала на Землю?.. Вот дурень, он даже не подумал, что будет, если она не умеет читать… Но, похоже, читать, писать и печатать Ганга умела, потому что, выбрав язык, она долго набирала что-то на клавиатуре. Закончив свое послание, она вернула планшет Гаю. Тот присвистнул, увидев объем этого письма (Максим добавил бы «…турецкому султану») и снова открыл окошко выбора языков. Вот что написала ему Ганга. «Здравствуйте. Спасибо вам за помощь. Я живу неподалеку отсюда, в санаторном корпусе. Мне разрешили выйти на прогулку без сопровождения, но я не рассчитала свои силы. Я здесь совсем недавно, что-то около трех дней. Меня эвакуировали с родной планеты, так как я получила сложный перелом, который не смогла бы восстановить наша медицина. Здесь меня оперировали и сказали, что мне лучше не возвращаться домой, так как жители этой планеты прикладывают все усилия, чтобы закончить разразившуюся у нас войну. Большое спасибо за оказанное мне внимание. Разрешите ли мне познакомиться с вами поближе? Ганга Капала». Гай поднял глаза на девушку и улыбнулся. Та смущенно улыбнулась в ответ. Гай хотел показать ей большой палец, но подумал, что не знает, как в их культуре расшифровывается этот жест, и потому предпочел общаться через переводчик. «Здравствуйте, Ганга! Меня зовут Гай Гаал. Я тоже не с Земли, моя родная планета называется Саракш. Мне повезло, что со мной подружился исследователь по имени Максим Каммерер. Возможно, вы слышали его фамилию. Максим сделал многое для моей планеты, но, как и в вашем случае, оказалось, что жить на Земле в разы безопаснее, чем дома. На нашей планете тоже идет война. Я говорю коротко, на самом деле все сложнее. Говорите ли вы хоть немного по-русски? Гай Гаал». Ганга вчиталась в сообщение и в конце неуверенно кивнула. Показала раскрытую ладонь и начала перечислять по пальцам: – Девутщька. – Приложила указательный палец к кончику носа. – Больно. – Указала на ногу. – Перелом. – Сделала обеими кистями движение, словно что-то ломает. – Землья. – Обвела руками окружающее пространство. – Дом. Гай ждал поясняющего жеста, но его так и не последовало. Ганга просто сгорбилась, смотря себе под ноги, и тихо всхлипнула. Гай погладил ее по плечу, чтобы привлечь внимание, и медленно приложил руку к сердцу. – Дом, – повторил он. Ганга пару секунд смотрела на него, всхлипнула еще раз, а затем пробормотала что-то вроде «ам». Спохватившись, что Гай не понимает ее языка, она просто кивнула. – Дом. Гай взял с ее колен планшет и написал: «Позволите проводить вас до корпуса? Или лучше сбегать за медиками?» На лице Ганги мелькнул испуг. Указав на первый вопрос, она с кивком промычала «ам»; указав на второй, скрестила руки на груди и жестко сказала «на». – На «на» и суда на, – кисло скаламбурил Гай и вытянул руку, без слов уточняя направление. – …Ну, и мы как-то подружились. – Гай почесал в затылке, усмехнулся, опустил взгляд. – Это же прекрасно! Гай, это просто замечательно! – Максим напоминал восторженную мамашу, которая отметила в календаре ту дату, когда ее отпрыск впервые обменялся игрушками с товарищем по яслям вместо того, чтобы ударить этого товарища по голове и забрать все, что ему причитается, и теперь будет праздновать этот день как годовщину социализации своего ненаглядного. – С какой, ты говоришь, она планеты? – Гиганда. – Гиганда, Гиганда… – Максим задумчиво постучал пальцами по столу. – Все, вспомнил. Да, действительно, у нас открыта там операция. Они рассчитывают довольно-таки быстро прикрыть все это дело, но ведь после войны всегда царит разброд и шатание, как ты знаешь… – Да, я знаю, – печально усмехнулся Гай. Мак покраснел; точнее, если учесть тон его кожи, побурел. – Извини, я не хотел напоминать. – Да дело не в этом, – перебил его раздосадованный Гай, – меня бесит то, что ты разговариваешь со мной как со студентом. Или как с ребенком. Не знаю, что хуже. (Если бы у Сикорски было чуть поменьше такта и он разрешил себе пересматривать записи межпланетных разговоров коллеги, ему бы мгновенно пришла в голову аналогия с неким Антоном и той, кого он вывез на Землю, но даже если бы это случилось, к мнению Сикорски никто бы не прислушался. Понятие «синдром Сикорски» еще не возникло, однако все его заключения, сделанные относительно земных дел, в кулуарах обосновывали разыгравшейся паранойей – а что вы думаете, разве возможно оставаться в своем уме, работая на такой планете, как Саракш? Не смешите мой мир во всем мире.) – А как вы общаетесь? – прервал молчание Максим, филигранно уйдя от темы. Гай вздохнул; не то что бы он ждал ответа на свою жалобу, но иногда даже очевидные вещи причиняют боль, напоминая о себе в ненужный момент. – Все еще через переводчик? – По-всякому. – Гай пожал плечами. Он ненавидел эту искусственную, экранную версию Мака, с которым нельзя было, как раньше, поговорить по душам. И дело было даже не в том, что их разговоры записываются, к этому можно было привыкнуть; нельзя было привыкнуть к тому, что они уже не были друзьями, потому что дружить можно только с равным – а Максим теперь стоял на такой вершине, что ему можно было только подчиняться. И Гай был бы рад подчиниться, только вот Максим никогда этого не допустит. Раздался щелчок; Гай дернулся – рефлекс, намертво вшитая реакция на все, что напоминает возведение курка. – Что это? – Я остановил запись. Гай забыл, как дышать. Что же такого Максим хочет сказать ему, что даже решился на почти что должностное преступление? – Гай, – Мак опустил глаза, начал перебирать разбросанные по рабочему столу авторучки, – ты только не обижайся… С таких слов признания в любви не начинают, но Гай все еще надеялся. – Это на самом деле хорошо, – Максим стал играться ручками так сосредоточенно, будто представлял планету Земля на межгалактическом конкурсе офисных жонглеров, – что они решили вытащить именно девушку. У нас такое, – перед камерой возникали и рассыпались фигуры, собранные из авторучек, напоминающие инженерную основу для карточного домика, – редко бывает. Обычно все-таки, – Мак не удержался и начал ковырять заусенцы, – вытаскивают парней, они легче адаптируются и в социальном плане, и… – Да к чему ты клонишь?! – не выдержал Гай. Мак не просто отвел взгляд от камеры – он и сел вполоборота, так неловко ему было. – Я ни в коем случае не хочу торопить события, – его неспешный тон напоминал господина ротмистра Чачу в его самые жуткие моменты, – но, может, было бы неплохо, если бы вы с ней, ну, сошлись… – Посмотри на меня. – Гай выпрямился на стуле. – Смотри мне в лицо, когда ты такое говоришь. Максим развернулся. На его лице дергался желвак. – Как ты смеешь? – с болью произнес Гай. – Знаешь же, что я… К тебе… Как ты смеешь? – Гай… – Максиму тоже было больно. – Я не могу смотреть, как ты страдаешь, но я ведь не могу любить тебя из жалости. Ты сам этого не примешь. Я могу только пожелать тебе удачи… Гай возмутился: – Но не с первой же девушкой, которую я здесь увидел! – А почему нет? – Послушай… – Гай сдавил пальцами виски. – Не знаю, как у вас тут принято, а у нас… Давно надо было тебе сказать. Ну, в общем, насколько я понял, Рада до сих пор по тебе сохнет. Да. Повисла скорбная тишина. – Я не знал. – Максим словно пытался проглотить комок в горле. – Конечно, массаракш, ты не знал! – Гай взрывается. – Тебе на чувства людей плевать! Появился, влюбил в себя, наобещал золотые горы… – Я ничего Раде не обещал! – старался перекричать его Мак. – Да я и не про Раду говорю!.. Мак откинулся в кресле, закрыл глаза. Гай украдкой вытер слезы. – Я продолжаю запись. – Не трудись. – Гай поднялся со стула. – Не о чем нам больше говорить. – Гай… Гай развернулся спиной к экрану, сгорбился, засунул руки в карманы кофты. – Гай, может, тебе лучше вернуться домой? Гай вздрогнул, механически поднеся руку к сердцу. – Нет у меня больше дома, – произнес он горько. – Зачем ты открыл мне глаза, Мак? Я теперь не могу вернуться, я всех там ненавижу. Кроме Рады… – Он до боли стиснул кулак. – Но я не могу быть с ней рядом, пока она любит тебя. Лучше пулю в лоб. – Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость, – пробормотал Максим какую-то цитату. Гай захлопнул дверь.