Брелок с изображением плюшевого волчонка

Пустой коридор. Белые стены. Никаких звуков, кроме неприятного скрежета моргающей лампочки, чей свет распространяется вопреки законам физики, освящая всю видимую бесконечность пространства. Она, скорее, элемент декора и повешена здесь для антуража, чем для выполнения своей прямой задачи. И бесчисленное количество абсолютно одинаковых белых дверей, куда не глянь. Что-то украдкой меняется в этом, казалось, застывшем во времени пространстве. Парадокс. Глаза вовлекаются в, своего рода, салки с невидимым, но очень хорошо осязаемым, соперником. Взгляд перепрыгивает со случайной дверной ручки на пол, проскальзывая вдоль коридора, пока не упирается в визуальный тупик, оттуда на потолок, витиеватое обрамление двери, лампочку, а далее – на другую случайную ручку. Если глаза не могут уловить невидимое присутствие, то могут уши. Для того, чтобы в полной мере воспользоваться другим органом чувств, глаза приходится закрыть. Звук знакомый, но со скрипом поддающийся правильной интерпретации. Шлёпанье сланцев по голым пяткам? Вялые аплодисменты? Гигантское опахало, что мягко взъерошивает кому-то волосы? Ещё минута, ещё больше ассоциаций, подтягивающихся со всех уголков памяти, и загадка решена. Трепет. Стук небольших изящных крыльев. Мотылек. Как любое известное живое существо могло оказаться в таком не приспособленном для жизни месте? Зачем? Мотылек, кажется, никак не находит данные обстоятельства парадоксальными, продолжая свой, неизвестно откуда начавшийся, путь. И что-то внутри подсказывает, что именно крылатое насекомое может помочь найти выход. Спустя десяток пройденных дверей, бабочка наконец присаживается на, казалось, случайную ручку. Аккуратно потирает пушистыми лапками крылья цвета яблочной пастилы и снова взмывает вверх, уносясь прочь. От этой двери веет чем-то необычным, чем-то, что может исходить исключительно от людей. Складывается ощущение, что глаза обманывают хозяина, поддавшись чьей-то искусной иллюзии, и двери вообще не существует. Ложь? Притворство? Предательство? Лучше не проверять теорию на практике. Рядом с одной из следующих дверей, стоять было просто противно, будто за ней находилось вязкое болото. Голову поглотила мигрень, что-то грузное и неопределенное заглушало мысли. На языке появился вкус горькой таблетки. Это точно не выход. Рядом с другой – даже останавливаться не хотелось. Будто чьи-то невидимые руки обвивали шею, перекрывая доступ кислорода в легкие. Тяжелое, гнетущее чувство расползалось по грудной клетке. Ещё немного, и пришлось бы упасть на колени и уползать. Мотылек продолжает вести, но уже не останавливается, намекая на то, что выбор предстоит сделать самостоятельно. Его миссия на этом подходит к концу. Нескончаемое одинаковое окружение настолько утомило и затуманило разум и взор, что выносить этого более было совсем невыносимо. Лучше остановиться возле случайной двери, и будет, что будет. Да и какая вообще разница, что конкретно находится за дверью, если любая возможная ситуация сейчас выглядела намного привлекательнее, нежели перспектива бесконечных бесцельных блужданий? Любое решение одинаково отлично и ужасно на стадии выбора. И всё зависит только от того, как ты будешь идти дальше. Из-за ближайшей двери доносится красивый низкий мужской голос. Человек что-то увлеченно рассказывает, активно играя с интонациями. Воображение сразу рисует яркие картинки: как парень жестикулирует и меняет выражения лица, как в рассказчик в детском кукольном театре. Вполне приемлемо. Особенно в ситуации, когда из доступных собеседников только внутреннее я. Зато никаких необъяснимых фантомных болей. Но абсолютно никакого отклика в душе. Красиво, но не до звёздочек в глазах. Взгляд бегает от одной двери к другой в надежде нащупать то особенное, что нужно было найти. И находит. Из-под соседней двери выглядывает узкая полоска искрящегося желтого цвета, в него будто подмешали золотистых блёсток. Что-то неосязаемое влечёт к этому свету. Если приложить руки к двери, можно ощутить чьи-то большие теплые ладони. Счастье медом растекается по телу, и облегчение роняет горы с плеч. Если бы сердце было компасом, единственная стрелка заметалась бы сейчас в сумасшедшем ритме, вытанцовывая вокруг центра хороводы. Это точно то, что требовалось найти. Ладонь на дверной ручке. Скрип давно не смазанных петель. Уверенный шаг в никуда.