поцелуи затянут раны

Аяка никогда не могла похвастаться большим количеством друзей. Сколько она себя помнила, рядом всегда был только брат, поддерживающий её в любом начинании, и только много позже появился Тома, свалившийся как снег на голову, ставший первым и единственным верным другом по воле случая. Ни с кем больше не была она так близка. Дело было и в статусе — жители Инадзумы видели в ней больше Сирасаги Химегими, нежели обычную девушку, и в природной стеснительности, не позволявшей свободно разговаривать на любые темы. А потому появление в её жизни Люмин стало настоящим чудом, подарком судьбы. Люмин была искрой света — иногда холодного, иногда обжигающего, но всегда такого яркого, что впору было жмурить глаза. Она улыбалась всегда искренне, и смех её звучал перезвоном музыки ветра, когда Тома рассказывал различные истории из своей жизни. А в самый разгар битвы глаза девушки сияли необыкновенным огнем и уверенностью — Аяка не могла представить, кому вообще Люмин могла проиграть. — Ты такая сильная, это невероятно! Неудивительно, что даже Предвестника Фатуи одолеть смогла! — Камисато даже слегка вперед подается от интереса и необъяснимого волнения. Тома вторит ей согласным мычанием, запихивая в рот очередной кусок грибной пиццы. — Если ты о Тарталье, то я не думаю, что это можно считать за победу. Сражайся мы только на мечах, я бы, скорее всего, проиграла. Моя победа — лишь последствие его самоуверенности и чрезмерного использования Глаза Порчи. Люмин только пожимает плечами, продолжая болтать ногами в чуть теплой воде озера. Она действительно так считает. Если бы Чайльд был чуть более сдержанным, всё могло закончиться абсолютно иначе. Камисато слегка хмурится, потому что когда Люмин говорит, в её голосе отчетливо слышно уважение. А Аяка понять не может, как вообще можно уважать такого человека, как Одиннадцатый, готового чем угодно ради своих целей пожертвовать. Именно это она девушке и говорит — та приучила Аяку высказывать свое мнение прямо. Люмин на это улыбается уголками губ. — Он не злодей, Аяка. У него тоже есть сердце, — в ответ на не верящий взгляд она продолжает. — Например, его семья — он очень сильно их любит и хочет защищать. Понимаешь ведь? Все хотят защищать тех, кто им дорог. Как ты защищаешь народ Инадзумы, и как я готова защищать тебя. Румянец по щекам расползается мигом, и под тихий смешок девушки Аяка отворачивается в сторону. Повисает неловкая тишина. Первым её решается прервать Тома. У него весь этот пикник, наполненный различными историями, в голове крутился вопрос, и только сейчас, когда разговор девушек прервался, он решился его задать. — Люмин. — Что такое? — она села боком, чтобы лучше видеть парня, и заметила, как тот смущенно теребит край перчатки. — Когда ты была в Мондштадте… Нет, не так. Скажи, Кэйа Альберих… Всё еще капитан Ордо Фавониус? «О, это выражение лица» — думает Люмин. Она видела его уже столько раз. Преимущественно, на Аяксе, когда тот смотрел на Чжун Ли и думал, что его никто не видит. Она кивает. — Капитан. Если интересно, всё так же проводит все вечера в таверне. Если интересно, всё ещё свободен. На последнее предложение парень вскидывается возмущенно, но вкупе с полностью красным лицом это вызывает только смех. Аяка прикрывает рот ладонью, а её плечи немного дрожат, когда Тома, не выдержав, закрывает лицо руками. И теперь Люмин может думать только о ней. «Какая же она прекрасная. Настоящая принцесса». Очень хочется зарыться в её белоснежные волосы, вдыхая аромат сакуры. Или коснуться поцелуем тыльной стороны ладони. Или немного искусанных нежных губ… Люмин любит её всем своим сердцем. И знает, что это взаимно. Только Аяка словами сказать это не может, вместо них — полные нежности взгляды. Рука в руке, пока они вечером бегут через весь город, чтобы успеть до закрытия «одного милого ресторанчика, тебе понравится». И ледяные цветы с утра на подоконнике. Люмин принимает это, а взамен отдает всю себя целиком, душой и телом. Аяка — сердце богини света. Люмин — меч снежной принцессы. И это самое правильное в их жизни. — Ну что, — Люмин поднимается с земли, босыми ногами шлепает по песку. Потягивается, разминаясь. — Пора домой? Аяка смотрит так тепло, что будь Люмин льдинкой, тут же бы растаяла. — Да. Домой.