Всадники Апокалипсиса

      Стоя перед зеркалом, Хёнджин рассматривал отражение. Пустые, стеклянные, красные глаза, из которых всё ещё текли слёзы. Распухший нос, дрожащие губы. От красивого паренька не осталось и следа. Сейчас на него смотрело что-то отвратительное, ужасное. — Постоянно что-то терпишь, — отражение надменно ухмыльнулось, — проглатываешь все обиды. Прощаешь то, чего не следовало бы прощать. Вспомни хотя бы ночь в том затхлом отеле. Он ушёл, бросил тебя, но ты внушал себе иное, — наклонив голову влево, силуэт в зеркале наигранно вздохнул. — Любишь его и ненавидишь себя, думаешь, будто не достоин. — Хватит, — дрожащим голосом произнёс блондин. Он не хотел слышать то, что внушало ему воображение, ведь где-то в глубине души понимал, что это правда. — Носишь в душе боль, хуже физической, принимаешь всё близко к сердцу и из-за этого рыдаешь по ночам, — не унималось отражение.       Отшатнувшись, Хёнджин медленно вышел из ванной, вот только голос в голове не унимался. — Влюбился в того, с кем шансы равны нулю, мечтаешь о будущем и невозможном, — задумчиво протянул голос. — Родился один и умрешь в одиночестве. Ты же боялся доверять, так почему доверился ему? — оказавшись в постели, парень укрывается теплым одеялом и, прикрыв глаза, видит пустоту, у которой есть голос. — Быстро привязываешься, а потом страдаешь, тянешься к тем, кому плевать на тебя, стал заложником своей души, — с этими словами Хёнджин проваливается в сон, и по его щекам продолжают течь слезы.

***

      Ковыляя по больничному коридору, Азраил заходит в уборную. Опёршись о белую стену, палач доходит до раковины и, слегка наклонившись, чувствует тупую ноющую боль по всей спине. Резким движением он дёргает ручку крана, и ледяная вода касается ладоней парня. Несколько раз ополоснув лицо, Азраил вцепляется руками в края раковины и, закрыв глаза, глубоко вздыхает. Бешеная ненависть переполняет палача, а лицо предателя всплывает перед глазами. Впервые в жизни его охватывает такая ярость, из-за которой начинает трясти. Открыв глаза, видит в них бешенство, ярость и ад, способные выжечь всё. Отойдя от раковины, Азраил выходит из уборной и, сделав пару шагов, натыкается на Бранвена, стоявшего перед ним и с привычным холодом и спокойствием оглядывающего брата. Молча обойдя его, парень дёргает ручку двери. В палате, помимо шокрированного Чонгука, находится и докор, который оглядел вошедшего палача и, хмыкнув, перевёл взгляд на девушку. — Почему она не просыпается? — зайдя за Азраилом, Бранвен бросил взгляд на Шадоу, а затем на врача. — Это я уже объяснил вашему другу, — качнув головой в сторону Чонгука, мужчина поднёс руку к очкам, поправил их, — но скажу ещё раз. Каждый человек, реагирует на тот или иной препорат по-разному. Кто-то приходит в себя быстро, кто-то медленно, — повернув голову в сторону Азраила, который, сняв больничную сорочку, оголяет спину с многочисленными ранениями и швами. — Азраил, я тебя не выписывал, — строго произнёс доктор. Вот только это палача не остановило. — Похуй, — натянув футболку и джинсы, парень, стинсув зубы, опускается на одно колено для того, чтобы зашнуровать берцы. — Доктор Глассман, можете дать хирургический набор и антибиотики? — произнёс Бранвен.       Тяжело выдохнув, мужчина покидает палату, оставляя трёх парней наедине. — Устроишь Апокалипсис? — сложив руки на груди, ворон делает пару шагов к сидящему на колене брату. — Выпотрошу всех, — поднявшись и оказвшись лицом к лицу с Бранвеном, Азраил взглядом подтвердил сказанные им слова. Молча качнув головой, ворон переводит взгляд на лежавшую рядом сестру, руку которой держал Чонгук. Сердце брюнета сжалось, но, не подав вида, он развернулся и вышел из палаты.

***

      Чёрный Буггати въезжает на территорию особняка. Раздвижные ворота, закрываются, а машина плавно останавливается у ступенек дома. Открыв дверь, Азраил выходит из чёрного зверя и, не ждя брата, направляется в сторону склепа. На просторной лужайке стояла группа военного состава Азраила, рядом с которой был Атропин. Увидев палача, все как один выпрямились и посмотрели на своего лидера. Парень шёл уверенно, слегка прихрамывая от боли, которая с каждым шагом отзывалась в спине. — Быстро ты, — протянув руку с кобурой, Атропин смотрел на брата, лицо которого отражало лишь суровость, злость и грубость. — Ага, — коротко бросил палач и, взяв её, быстро пристягнул. Отойдя от брата, сделал пару шагов к своей группе.       Встав напротив солдат, Азраил горящими глазами провел по каждому стоящему перед ним человеку. В этом взгляде не было ни капли жалости, понимания, пощады. Только злость, ярость и грубость, которая вот-вот обрушится на группу. — Больше полковника, — подал голос Азраил, — я ненавижу только крыс, которые, к вашему сожалению, завелись, — склонив голову сначала к одному, затем к другому плечу, разминая шею, парень внимательно наблюдал за стоящими перед ним солдатами. — Я проявлю гуманизм, как учил меня мой брат, — повернув голову, палач взглянул на Атропина, которой в знак поддержки качнул головой. — Те, кто замешен в случившимся, — шаг вперёд, — положив руку на набедренную кобуру, Азраил внимательно смотрел на солдат, которых когда-то считал верными союзниками. — Ваша воля, — спокойно проговорив, палач быстро достаёт из кобуры Файв-Севен и простреливает колено одному из стоящих солдат. Тот, упав на землю, хватается за ногу и, повернувшись на бок, начинает кричать.       Опустив взгляд на солдата, Азраил, держа в руке пистолет, не спеша садится на корточки и, наклонив голову вправо, умиротворённо произносит: — Продолжишь орать, я тебе вторую прострелю. Как тебе идея? — положив левую руку на голень, сильно сжал. Из раны густой жижей стала выливаться кровь. Солдат сжимал челюсть и кулаки, еле слышно скуля от боли. — А вот теперь, Сэм, давай поговорим, — переместив руку чуть выше, Азраил просто положил её на ногу, не предпринимая никаких действий. — Ты же тогда следил за камерами, неужели не видел, как Хан договораивается со Стивом? — приблизившись, палач всматривался в скривившееся от боли лицо.       Подождав пару секунд, в течении которых он не услышал ответа, Азраил просовывает указательный и большой палец внутрь раздробленного колена, от чего Сэм, не сдержавшись, начинает кричать. Пальцы парня касаются раздробленной коленной чашечки и, надавив на неё, вызывают фонтан крови, хлещущей из раны: — Ты можешь молчать, но тогда я прострелю тебя другое очень интересное место, — покачав пистолетом перед глазами солдата, который мог потерять сознание в любую секунду, палач похлопал его по щекам окровавленной рукой. — Он пообещал большие деньги, — еле выговорив фразу, которая далась с большим трудом, Сэм вновь вопит от боли.       Азраил простреливает другую ногу, а затем и череп. Несколько капель крови попали на лицо парня, которые он стёр тыльной стороной ладони. — Аттракцион не окончен, — опершись о колени, парень встаёт и, гневно осмотрев стоящих, разводит руки в стороны и грозно произносит: — Кто следующий? — ответом на вопрос была гробовая тишина. — Серьёзно? — сведя брови к переносице, палач издал смешок. — Вы либо настолько уверены, что я не знаю, либо конченные придурки, — подняв руку, Азраил спускает курок. — Юхху, два из двух, — подняв кулак вверх, наигранно-радостно прокричал палач. — Джейсон, друг мой, скажи мне вот что, — устремив чёрные глаза на парня, стоявшего напротив и прижимающего руку к ране на плече, цедит палач. По сжатым пальцам не спеша текла кровь. — Где ты был, когда Хан договаривался со Стивом? — положив руку на раненое плечо, палач сильно сжал его и просунул средний палец в пулевое ранения, надавливая подушечкой на пулю, заставляя её медленно разрезать плоть плеча, от чего стоящий напротив солдат, зажмурив глаза, поднял голову вверх и, сильно сжав челюсти, пытался дышать, но палец Азраила загонял металл всё глубже и глубже в плоть. — Был рядом, — сквозь сжатые зубы простонал Джейсон.       От сказанно у Азраила срывает голову. Схватив руку парня, он ломает ему кисть и бьет ногой по коленной чашечке. Джейсон падает на колени и по его лицу приходится мощный удар, опрокидывая парня на землю. Протянув руку, палач всаживает всю обойму в лежавшее перед ним тело. Живот Джейсона будто решето, через которое быстро вытекала кровь. Зелёная трава, на которой лежало уже двое убитых, окрасилась в непривычно красный цвет. — Слушайте внимательно, и не дай бог вы что-то пропустите мимо ушей, — проведя яростными глазами по оставшимся стоять солдатам, Азраил пытлася держать себя в руках, что получалось у него крайне плохо. — Если вы предадите меня или мою семью, я найду каждого и буду медленно потрошить, вырезая орган за органом, — указывая на каждого солдата пистолетом, палач проводит огненным взглядом по всем. — Вы будете орать от нестерпимой боли, будете молить о скорейшей смерти, но я скажу вам — живите. Каждый божий день я буду приходить к вам, вспарывать ещё не зажившие швы и отрезать вашу плоть, — сквозь зубы прошипел Азраил. Он смотрел на каждого и своим видом внушал, что если хоть у кого-то промелькнёт в их ебаном мозгу такая мысль, то парень действительно выпотрошит каждого, изуродует, отомстит своим садизмом и яростью. — Я стану вашим самым худшим кошмаром, каждый день вы будете просыпаться и ненавидеть себя за то, что вы всё ещё живы.       Остановившись возле солдата по имени Марк, Азраил смотрел на своих братьев, стоящих неподалёку, и сквозь стиснутые зубы процедил: — Ясно?       Услышав чёткое, громкое «Так точно!», палач кинул взгляд на Сэма и Джейсона: — Их скормить Асмодею. Вольно, — не спеша Азраил идёт к Атропину и стоявшему рядом Бранвену, убирая в набедренную кобуру пистолет. — Признаюсь, даже мне стало страшно, — качнув головой в знак подтверждения своих же слов, произнёс ворон.       Азраил в гневе страшнее самых пугающих и ужасных монстров. Психопат с садистскими наклонностями. Социальный хищник, который очаровывает, использует в собственных целях людей и безжалостно пробивает себе дорогу, оставляя за собой широкий след из кровавых шагов, ошмётков мяса и бренчания цепей, на которых, истекая кровью, висели все неугодные ему. Начисто лишенный совести и сочувствия, он берёт, что хочет, и делает, что нравится, нарушая при этом общественные нормы и правила без малейшего чувства вины или сожаления. — Я могу лучше, — гневный взгляд продолжал прожигать, но постепенно сходил на нет. — Даже не сомневаюсь, — кратко добавил Атропин, направляясь за Азраилом в дом.       Просторный холл, как и всегда, встречал своих хозяев уютом и теплом, отражающимся в горящем камине. Эта деталь декора пришлась по душе абсолютно всем жителям большого особняка. С помощью этого элемента большой каменный дом не казался таким пустым и холодным. Приятное тепло огня согревало не только промёрзшие от непрекрощающегося дождя стены, но и сердца семьи, проживающей здесь. Азраил лишь мельком провёл взглядом по горящим поленьям и отправился наверх.       Несмотря на свою силу духа и умение терпеть боль, за сегодня он слишком устал. Держась за перила, парень медленно поднимался по лестнице, стерпливая отдающую во все конечности острую боль от ран, которые ни на секунду не унимались. Кинув взгляд на брата, Атропин привычно усаживается на кресло перед камином, в то время как Бранвен проходит в глубь дома и, достав из шкафчика, висящего над раковиной, виски, захватывает два рокса. Ставя всё на столик, находившийся между двумя креслами, ворон вынимает пробку и, разлив янтарную жидкость по стаканам, протягивает один брату. Слегка приподняв стаканы, но не чокаясь, они отпивают виски. Красно-желтые огоньки пламени вырисовывают красивые узоры в камине, заставляя непрерывно любоваться огнём. — Позволь задать вопрос, — не отрывая взгляда от огня, подаёт голос Атропин. Он был не из тех, кто лезет в душу без разрешения. Он выставлял свои собственные границы и уважал границы других. Поэтому перед тем, как задать вопрос личного характера, Атропин всегда спрашивал разрешения, во избежание неловких ситуаций. Этому его научил отец. «Умей уважать границы людей, тогда и люди станут уважать твои». — Давай, — сделав небольшой глоток, Бранвен ставит рокс на столик. В его глазах отражаются языки пламени и боль, которую он, увы, уже не в силах скрывать. — Я вижу, что что-то произошло, и я не имею права спрашивать, что, только… — Я порвал с Хёнджином, — прервав брата, говорит Бранвен. За его вечно спокойным и холодным голосом Атропин услышал боль и грусть, которая огромной опухолью разрасталась внутри ворона. — Причиной стал склеп, — констратировал Атропин. Сложив два и два, мужчина пришёл к правильному выводу, который ноющей болью екнул в сердце брюнета. — Ты этого действительно хотел? – повернув на Бранвена карие глаза, в которых действительно отражался взгляд отца. Любящий, но строгий. С ноткой разочарования и непонимания. — Я хочу его защитить, рядом со мной он в опасности, — как будто оправдываясь, как провинившийся ребёнок, Бранвен кладёт локти на колени и, закрыв лицо руками, тяжело выдыхает. — У тебя хорошо получается себя обманывать, и поэтому ты не понимаешь своих чувств, — проведя сострадательным взглядом по брату, Атропин в один глоток допивает виски и, поставив рокс на столик, встаёт. — Мы все так беспокоимся о будущем, что забываем о настоящем. Задумайся об этом, — похлопав Бранвена по плечу, мужчина уходит, оставив брюнета наедине со своими мыслями и эмоциями, которые переполняли его.       Выпрямившись, ворон берёт рокс и в два больших глотка опустошает стакан. Постепенно бутылка с виски пустела, а градус алкоголя в крови Бранвена повышался. Поленья почти уже догорели, оставив после себя пепел. Как символично: подарив человеку надежду, уходя ты оставляешь от неё только пепел, который покрывает глубокие раны от ожогов. Откинувшись на спинку кресла, брюнет запрокидывает голову и устремляет взгляд вверх. Напоив себя и отключив свой мозг, Бранвен смотрел в белый потолок и думал о красивом, стройном блондине, который навсегда украл его сердце. Думал о том, кто показал ему, что таких как он тоже можно полюбить.

***

      Опрятная внешность, чуть вздернутый нос и пухлые губы. Но то, что восхищало, — невероятно красивые глаза. Ярко-зеленые, словно весенняя трава, они приковывали к себе все внимание. Если всматриваться до неприличия долго, то можно рассмотреть, как они переливаются на солнце, переходя от желтовато-зеленого к изумрудному. Это было восхитительно. Длинные ресницы обрамляли глаза, отчего те казались еще прекрасней.       С нежностью девушка смотрела на спящего рядом Чонгука, который не покидал её ни на минуту. Постоянно находясь вместе с ней в палате, он с нежностью и мечтанием рассказывал ей о будущем, о том, как их дом наполнится уютом и любовью. Держа руку Шадоу в своей, Чон аккуратно переплетал их пальцы и, целовав ладонь, смотрел на умиротворённое лицо, которое сейчас так же смотрит на рядом спящего парня. Пройдя лисьими глазками по открытому лбу, густым бровям, скуле, девушка остановилась на чуть приоткрытых губах нежно-розового цвета, которые не так давно целовали её. Тепло улыбнувшись, Шадоу посетила мысль, которая не позволила отвести взгляда от сладко спавшего рядом Чонгука.       Нужный человек будет выбирать тебя настолько же самоотвержено, как ты выбираешь его. Тебе не придётся скрывать свою заботу, ты никогда не будешь чувствовать себя так, будто тебя слишком много. Тебе не придётся умолять о любви, которую ты, несомненно, заслуживаешь. Этот человек будет воспринимать тебя такой, какая ты есть, без масок, без игры на публику. Ты станешь чьим-то самым большим пристрастием и это не будет смущать. Однажды ты перестанешь сражаться за людей, которые не сражаются за тебя. Ты поймёшь: не важно кто тебя окружает, нужный человек всегда найдёт тебя и, сев рядом, никогда не оставит одну. Он будет с тобой, рука об руку.       С нежностью смотря на Чонгука, маленькая слезинка скатилась по щеке. Вытерев её рукой, Шадоу широко улыбнулась. Она нашла своего человека, который был и будет рядом. Нашла того, кто встанет рядом с ней против всего мира, кто поддержит и кто будет часами сидеть рядом, держа за руку, и мечтать о будущем с ней.       Повернув голову на звук, девушка увидела во входном проёме доктора Глассмана и Атропина. Оба не спеша прошли в палату, разбудив Чонгука. Большие карие глаза смотрели на Шадоу, а через мгновение теплые губы прикоснулись к её. Такой сладкий и долгожданный поцелуй. Аккуратно прикусывая нижную губу, Чонгук положил руку на щёку девушки и усмехнулся. — А вот и наша спящая красавица, — прервал интимный момент доктор. Мужчина отошёл от Атропина и, пройдя в глубь палаты, остановился около прибора. Изучающе смотря то на показатели, то на листы бумаги в руках, мужчина сделал небольшую пометку в планшете. — Ну, что могу сказать, мадам, — кинув взгляд на Шадоу, а затем переведя улыбающиеся глаза на Чонгука, который сидел рядом и не выпускал из руки ладонь девушки, — идетё на поправку. Чуть позже придёт медсестра, возьмёт кровь на анализ и проведёт осмотр, — отойдя от прибора, мужчина останавливается рядом с Атропином и добавляет: — Может, уже вечером выпишем. — Доктор Глассман, подождёте меня в холле? — спокойным, как и всегда, тоном произносит Атропин. Переведя взгляд с мужчины, выходящего из палаты, брат подходит к кровати. — Спрашивать о самочувствии сейчас бессмысленно, — указав взглядом на обезболивающее, потихоньку вливающееся в вену, — поэтому хочу поблагодарить тебя, Чонгук, — Атропин перевел взгляд на парня, который был в лёгком замешательстве. — Спасибо, что был с Шадоу всё это время. У нас возникли небольшие трудности, которые необходимо было срочно решить.       Подойдя к Чону, Атропин протягивает руку. Рассудительные и умные глаза смотрели на парня, который встал и тоже протянул руку. Качнув головой в знак понимания, мужчина отпускает руку и, наклонившись к сестре, нежно провидит тыльной стороной ладони по щеке. Оставив на этой щеке лёгкий поцелуй, Атропин выпрямляется и, сделав пару шагов в сторону выхода, задумчиво мычит. — Я пришёл к выводу, что наш дом слишком большой для четырёх человек. Если твои друзья не против, — качнув головой Чонгуку, который с интересом слушал предложение, — то добро пожаловать.       Выйдя из палаты, Атропин оставляет Чонгука и Шадоу наедине.

***

— Доктор Глассман! — окликнул врача Атропин. Мужчина стоял в холле возле большого панорамного окна, в котором красивое жёлтое солнце плавно заходило за горы. Повернувшись, доктор приятно улыбается Атропину и, приспустив очки, смотрит искренне чистыми глазами. — Спасибо вам, в какой раз вы выручаете нас, — врач в секунду состроил недовольное лицо. — Атропин, о чём может идти речь? — положив руку на плечо, мужчина приподнял голову и заглянул в карие глаза. — Это лишь малая часть того, что я могу сделать для вас, — потрепав того по плечу, доктор продолжил: — Помни, что семья не ограничивается кровными узами, вы всегда можете рассчитывать на меня, — приподняв брови, мужчина уловил легкую улыбку и согласный кивок. — Лучше посмотри, какой тут вид! Такие бы окна в мою операционную, — приглушённый смех в унисон раздался в холле. Доктор Глассман умел разрядить обстановку и заставить людей рядом с собой чувствовать себя спокойно и не принуждённо.       Он тот, к кому однажды, Атропин привёл раненного Бранвена, и с тех пор этот весельчак-хирург вошёл в их маленькую семью. В некой мере он стал наставником для Атропина, который иногда спрашивал у него совета, или тем, с кем можно было просто непринуждённо поговорить, пока его умелые руки зашивали очередное пулевое ранение. Конечно, он не смог заменить им отца, но стал отличным другом на многие годы, хранящим их секреты и не смевшим сказать ничего против их образа жизни.