ежик в тумане

— Боже мой! С Вами все в порядке? — раздался взволнованный голос, на который еще не скоро обратили внимание. Это утро Ким Тэхён воистину считал худшим в своей жизни. Телефон, почти полностью разряженный и валяющийся где-то на дне бардачка машины, не подавал признаков жизни, прибавив своему хозяину в два раза больше проблем, нежели у него было обычно. Будильник стоял на пять тридцать утра, чтобы успеть привести себя в порядок, а малышку Бао собрать в садик, но все явно пошло не по плану, ведь очнулся Тэхён от того, что Бай дергала его за рукав футболки, заставляя проснуться. Он с обреченным вздохом поднял свой телефон, стоявший всю ночь на зарядке, чтобы посмотреть время, и с ужасом откинул его в сторону, понимая всю иронию жизни: тот был разряжен. Чертов аккумулятор, у Тэ все никак не было времени съездить за новым, и теперь это сыграло с ним злую шутку. Осознав весь ужас ситуации, альфа резко вскочил с постели с возгласом: «Бай, сокровище мое, мы проспали!» и погнал свою дочь умываться в то время, как сам собрался в рекордные двадцать минут, на ходу забрасывая документы в сумку. Благо, вечером ему хватило мозгов погладить рубашку и костюм на утро, что сейчас действительно сыграло на руку. Малышка, не совсем понимая причину такой спешки, спокойно надевала на себя легкое платье, пока ее непутевый отец переговаривался с воспитательницей по тому же злополучному телефону, искренне прося прощения за опоздание и срыв первого занятия. Когда дело дошло до босоножек, Бай слышала лишь громкие: «Намджун, я знаю, что этот контракт слишком важен!», «Да не кричи на меня, знаю я!», «Если ничего не случится, буду через двадцать минут», «Ну отвлеки его, ты босс или кто?». Присоединив телефон к зарядному блоку, Тэхён присел перед своей малышкой на корточки, в спешке помогая расправиться с застежкой, а после подхватил ее портфель в одну руку, а свою сумку — в другую, и только спустившись с седьмого этажа на первый, он резко осознал — он оставил ключи от машины на тумбочке в прихожей. Мысленно прокляв весь этот день, Тэхён уже готовился вызвать лифт обратно, как Бао обратилась к нему, протягивая ключи. Ну что за чудесный ребенок, Ким в этот момент был готов ее расцеловать, но у них катастрофически не хватало времени на проявление нежности. И вот, завезя дочку в садик и еще раз извинившись перед воспитательницей, которая искренне вошла в его положение отца-одиночки, альфа мчался на всех парах на работу, где его уже ждали его непосредственный начальник и хороший друг Ким Намджун и потенциальный клиент. Что потерять страшнее: клиента, начальника или друга — Тэхен пока не знал, но если не поторопится, то словит три в одном. Эта спешка и подкосила его внимательность, когда он, не дождавшись последних секунд светофора, нажал на газ и не заметил перебегавшего пешеходный переход омегу, слегка задев его бампером. Тот ужас, что альфа испытал от осознания случившегося, заставил его словить острый приступ паники. Навредил человеку, понесет ответственность, а вдруг что-то серьезное, а вдруг жизнь сломал, а Бай его с кем останется… страшные картинки проносились в голове, пока он выскакивал из машины, не обращая внимания на оживленный перекресток и раздраженные гудки сзади. И каково было его удивление, когда омега, необычайно красивый омега, самостоятельно поднялся на ноги, отряхнув свой костюм, и низко наклонился, принося извинения. Стоп… что? — Мне очень жаль, что так вышло. Я уже опаздываю на собеседование на новую работу, поэтому рванул почти на красный свет. — Я Вас так сильно ударил? — недоуменно спросил Тэхён, ощущая холодный запах ландышей, исходящий от омеги напротив. Аромат закрытый, сильный и стойкий, но при этом невероятно притягательный, как будто хочешь раскрыть для себя эту загадку и насладиться новыми нотками, более мягкими. — Вы чего извиняетесь-то? Это я невнимательный… что ж за день-то такой… подождите, Вам срочно надо в больницу, вдруг что-то серьезное! — Со мной все хорошо, давайте забудем об этом… — Ким Тэхён. — Ким Тэхён, — омега растерянно повторил его имя. — Это всего лишь недоразумение, я предлагаю разойтись мирно. Я цел, машина тоже вроде как. Я просто правда сильно опаздываю и не хотел бы создавать еще больше неприятностей ни для себя, ни для Вас. — Давайте я хотя бы Вас подвезу? — предложил альфа, ловя вопросительный взгляд. — В целости и сохранности, конечно же, — попытался оправдаться он. — Со мной такое правда происходит впервые, я хороший водитель. — Что ж, Ким Тэхён, — парень задумчиво его оглядел, делая собственную проверку на опасность. Но альфа выглядел до того искренним и раскаивающимся, что такому щенячьему взгляду просто невозможно было сопротивляться. Да еще и чарующий аромат ночных фиалок, больше присущий омегам своей мягкостью и нежностью, вкупе с красивой мордашкой делали свое дело. Тут не устоять. — Подвезите. В целости и сохранности, конечно же, — копируя его интонацию, отшутился омега. — А как Вас…? — уже сидя в машине и пристегнувшись ремнем, спросил Ким, поворачивая голову в сторону своего неожиданного спутника. Его темные волосы были слегка растрепаны, а верхняя пуговица пиджака расстегнута, но это ничуть не умаляло собранности и изысканности в его внешнем виде. — Ох, простите, — парень растерянно покачал головой. — Меня зовут Чон Чонгук. Жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах, — он отпустил смешок. — Все что ни делается, все к лучшему, — выруливая с рокового перекрестка, ответил альфа, полностью переключив внимание на дорогу. Доездился уже. — Так куда едем? — На самом деле тут недалеко, офис находится в двух кварталах отсюда по прямой, — пояснил Чон, откидываясь на спинку сидения и прикрывая глаза. Аура, исходящая от альфы даже несмотря на то, что тот был напряжен, была сладкой и расслабляющей: аромат ночных фиалок делал свое дело, вызывая доверие к своему обладателю. — Два квартала… два квартала… — протянул Тэхён, перебрав пальцами руль. — Стоп так Вы в офис Намджуна что ли? — Да, а Вы откуда знаете? — спросил Чонгук, без зазрения совести рассматривая профиль альфы: открытый лоб, который не скрывал уверенный взгляд карих глаз, ровный нос, слегка закругленный на конце, с очаровательной родинкой, изгиб пухлых губ, прямую линию челюсти… черт. Судьбоносная встреча? Омега тяжело сглотнул, сложно было отрицать тот факт, что мужчина, сидящий рядом, внешне его очень даже привлекал. — Не поверите, еду туда же и так же опаздываю. Чувствую, мы сегодня оба останемся без работы, если Намджун впадет в режим берсерка, — пошутил Ким. — Он такой страшный? Я на место секретаря метил… не совсем удачно себя зарекомендовал уже. — Да бросьте, я шучу, — Тэхён слегка повернул голову, сверкнув улыбкой. — Все в порядке будет, Нам весьма спокойный и рассудительный начальник, если все делать вовремя… а, ой, — в ответ на это раздался нервный смешок. Чон потер лоб, услышав слова альфы. — Я все ему объясню, не переживайте! С кем не бывает, — да ни с кем такого не бывает. — Чонгук, возьмите мой телефон из бардачка, пожалуйста, как раз звякну бигбоссу. Пароль сорок семь-пятьдесят пять-восемь-ноль. — Вы действительно его так записали в контактах? — растянул губы в ухмылке Чон, раздумывая над тем, насколько же этот альфа доверчив, раз позволяет абсолютно постороннему человеку пользоваться своим телефоном. — Только не говори ему, — рассмеялся Тэхён. — Мы уже можем на «ты»? Будущие коллеги, как-никак. — Да, конечно, — согласился Чонгук, отпустив всю формальность и заглядывая в экран. — Тэхён, у тебя тут несколько пропущенных от контакта «воспитательница». Это важно? — О, черт! — альфа буквально побледнел на глазах, начиная парковать машину возле офиса. — Да, очень важно… боже, что же случилось, раз она звонила? Я же только что отвез Бао в садик. — Давай я наберу ее сейчас, хорошо? — получив утвердительный кивок, Чонгук нажал на вызов. — Как говорится, гори сарай, гори и хата. Намджун нас убьет за задержку? — Определенно, — ответил альфа. — Но это важнее работы. — Ало, Тэхён? Бай стало плохо только что, её вырвало, начало лихорадить, — Чон заметил, как рука Тэхёна, лежащая на руле, задрожала, и тот крепко ее стиснул. — Похоже на отравление, но вдруг это ротавирусная инфекция… Сможешь забрать её? — Да-да, конечно, она потерпит еще, — Ким взглянул на часы, — минут двадцать? Я уже выезжаю. — Она у тебя сильная девочка, не паникуй раньше времени, а то я тебя знаю, — попыталась успокоить женщина. — Давай, ждем тебя, — воспитательница сбросила звонок, отвлекшись на чей-то детский голос. — Черт-черт-черт, — затараторил альфа, в панике перебирая пальцами волосы и портя укладку. — Бай плохо, тут клиент и Намджун, еще и человека сбил… — прошептал он, не зная, за что хвататься. — Тэхён, — послышался мягкий голос справа, а после рука легла на плечо альфы, заставив того обернуться. — Все хорошо, сейчас ты позвонишь Намджуну и скажешь о своей ситуации. Если вы друзья, то я думаю, что он простит тебе один прогул, — ненавязчивый аромат ландышей заполнил салон машины. — А я позвоню своему другу, он у меня детский врач, хорошо? Заберешь ребенка и поедем к нему, чтобы без очереди. Уверен, что с твоей малышкой все в порядке, и она просто что-то не то съела, — сложить два и два Чонгуку не составило труда, и Тэхён явно был ответственным отцом и семьянином. Стоящее детское кресло на заднем сидении авто и заполненный всякими игрушками и конфетками бардачок говорили об этом громче всего. — Да-да, ты прав, — выдохнул Ким. — Я просто… паникую. Бай редко болеет, и утром с ней все было в порядке. — Такое случается у детей, никто не застрахован, — пожал плечами Чон. — Поверь моему опыту с двумя младшими сестрами, — проговорил он, параллельно набирая своему другу. — Привет, Хосок. Слушай, сможешь принять сейчас вне очереди? С меня приятный бонус, конечно же, — Тэхён замотал головой, вслушиваясь в диалог. Ещё Чонгук будет впрягаться из-за его проблем… — Нет у меня детей, дурачок что ли, — из трубки послышался звонкий смех. — Это долгая история, потом расскажу. Все давай, мы уже едем. — Чонгук, ты вовсе не обязан… ты же и так опаздываешь, — Киму стало неловко из-за того, что он позволил постороннему человеку, да еще и омеге, решать его проблемы. — Ну, я надеюсь, что ты объяснишь Намджуну наше неожиданное знакомство, и рабочее место все еще останется за мной, — ненавязчиво намекнул Чон. — Ах, да, сейчас, — Ким чуть не выругался, увидев один процент зарядки на телефоне. К концу дня он точно не сдержится и кинет его в стену. — Нам, ты только не злись… — начал альфа. — Что? Уже заключили сделку? Отлично, — он потер переносицу, вслушиваясь в серьезный голос собеседника. — Тут много всего произошло. Я сбил твоего нового секретаря, — «Ты сделал что?!» — С Чонгуком все в порядке, ты только не ругайся на него, это я неудачник по жизни, еще и человека подставил, — затараторил Тэхён, прерывая все вопли. — А еще Бай стало плохо в саду, и мне нужно ехать обратно. И Чонгука в больницу отвезти, — что-то выслушав, он продолжил. — Да перестань, он жив, я просто накосячил! Я напишу тебе, как узнаю, что с моей малышкой. Спасибо большое, Намджун! И прости, что подвел, можешь вычесть из зарплаты, — в ответ послышался смешок. — До завтра, самый лучший босс в мире! — Всем бы так с начальниками разговаривать, — в задумчивости произнес Чонгук, наблюдая за тем, как альфа выруливал обратно на трассу. — Ничего, втянешься, — просто ответил Ким, пребывая в своих мыслях. Беспокойство за дочь затопило его с головой. Она ведь все, что у него осталось в этой жизни. — Прости за бестактный вопрос, — начал Чон. — Может… Бай мог забрать кто-то еще? И тебе не стоило так подрываться… — Я её единственный родитель, — с горечью в голосе сказал Тэхён, передергивая плечами из-за появившихся воспоминаний. — Жены не стало пять лет назад. — Ох, прости, я не хотел, — Чонгук искренне сожалел о том, что полез туда, куда его не просили, но излишнее любопытство всегда было его самой главной проблемой при том факте, что он сам редко делился подробностями своей жизни с кем-либо. — Все в порядке, это было давно, — произнес Тэхён, слегка скашивая взгляд на рядом сидящего омегу. — И у меня осталась Бао, мне не о чем жалеть. — А бабушки-дедушки? — Мои сейчас в Тэгу, — пояснил Ким, не собираясь ничего утаивать. — Родители покойной жены родом из Китая. — Бао… китайское имя, да? «Сокровище» или как-то так в переводе, — получив кивок в ответ, Чонгук продолжил. — Кажется, вы с женой души не чаяли в малышке. Соболезную твоей утрате, Тэхён. — Тебе не кажется, она, как бы заезженно это не звучало, плод нашей любви, — грустно улыбнулся альфа. — Джу погибла через неделю после родов, не справилась с осложнениями. Дальше для меня все было, как в тумане. Первые месяцы после рождения дочери я вообще не помню. Как-то жил, что-то делал… потом уже взял себя в руки, все наладилось… друзья помогали отчасти. Я же вообще к детям не приспособлен был, думал, что Джу меня всему научит… прости, что нагружаю тебя этим, — отпустил неловкий смешок Ким. — Я давно уже ни с кем таким не делился. Просто ты… располагаешь. — Все в порядке, Тэхён, — возразил омега. — Я же сам спросил тебя об этом. Спасибо, что поделился, — Чонгук ободряюще улыбнулся, сверкнув своими ямочками. — Хоть мы и знакомы всего-ничего, но я могу сказать, что ты замечательный отец. — Иногда я в этом сомневаюсь… — обреченно выдохнул Ким, останавливаясь возле здания детского сада. — Можешь пересесть назад, пожалуйста? Не хочу, чтобы Бай одна сидела, а я сам за рулем… да и твой запах её успокоит если что. Она любит цветы. — Конечно, нет проблем, если только она не испугается постороннего человека, — слегка покраснев на своеобразный комплимент, сказал Чонгук, вылезая из машины. — Она у меня общительная, — Чон заметил, что только разговоры о дочери могли вызвать у альфы такую яркую улыбку. — Сейчас, я мигом. — Не торопись только, — крикнул Чонгук убегающему мужчине и остался ждать его и Бай возле машины. Знакомство с Ким Тэхёном определенно войдет в его топ-три лучших. Не то чтобы он со многими людьми так знакомился, а откровенно говоря, ни с кем в принципе, но все же. Открытость, мягкость альфы поразила его до глубины души. За его спиной груз пережитого горя, огромная потеря и такая же большая ответственность в виде маленькой девочки. А он не боится открываться, не боится вновь пораниться и подпустить кого-то еще не только в свою зону комфорта, но и в зону комфорта дочери. Было ли это связано с тем, что на самом деле Тэхён был чертовски сильно одинок и тянулся к любому проявлению тепла — Чонгук не знал. Да и не ему судить об этом. Каково это — одному альфе растить дочь? Смириться с несправедливостью жизни, взять себя в руки, буквально собрать по кусочкам и продолжить жить дальше? Чонгук и представить не мог, ведь все детство и юношество только и мечтал о том, чтобы подольше остаться в одиночестве вдали от шумной семьи. Конечно, он любил их, но участь старшего брата застала его врасплох — родители часто оставляли его с младшими сестрами, приучая к тому, что такое дети и как с ними обращаться. Опыт колоссальный, но все же юный Чон больше грезил о том, чтобы погулять после школы с друзьями или подготовиться к урокам, с которыми у него в целом никогда не было проблем. В конце концов потратить время на себя. А вместо этого срывался, чтобы посидеть с сестрами, переключая все внимание на них в убыток собственным планам. Сейчас же, вырвавшись в долгожданное одиночество, уединение, Чон не мог им насытиться. Четыре года в университете, еще два в магистратуре — не то чтобы ему было нужно так много учиться, просто не хотелось возвращаться туда, где жил все время. Он не нагулялся. Он не пожил для себя. Ему казалось, что все еще впереди, и что двадцать три года — это тот возраст, когда он только начинает свободно дышать и наслаждаться жизнью. А позже можно будет и подумать о чем-то серьезном. Времени же еще полно? Поэтому Чонгук невольно зауважал альфу, ведь тот буквально сорвался с работы ради своего ребенка, и плевать ему было — хоть встречу с президентом отменить. Каково это — жить во имя кого-то? Чону рано было задумываться о собственных детях, но встреча с этим удивительным альфой, а вскоре и с его замечательной малышкой, что-то всколыхнула внутри него. У него всегда были четкие цели и планы на жизнь, но сейчас… может это не то, что он искал все время? Не одиночества, а привязанности. Не получения, а отдачи. Не борьбы, а смирения. — Бао, поздоровайся, это Чонгук, — теплый голос, раздавшийся совсем рядом, вывел омегу из транса, и он ласково улыбнулся, присаживаясь на корточки перед ребенком. Определенно, её мама была красавицей, ведь от самой малышки невозможно было оторвать глаз. Страшно представить, что будет, когда та подрастет и осознает всю свою природную красоту. — Привет, Бай, — Чон протянул ей руку, получив в ответ легкое сжатие маленькой ладошки. Он заметил, что близкие люди малышки часто так сокращали имя. — Сейчас мы с твоим отцом отвезем тебя в больницу. Ты не против? — Мне очень приятно с Вами познакомиться, — смущенно ответила девочка. — А еще от Вас очень вкусно пахнет цветами, прямо как от отца. — Спасибо, моя хорошая, — Чонгук нежно потрепал ее по волосам, даже из-за такого касания заметив, что от Бао исходил жар. — Уверен, когда ты подрастешь, у тебя будет такой же красивый запах. Ну что, поехали? — увидев кивок, омега под возмущенный вопль Тэхёна подхватил ее на руки и посадил в детское кресло. — Чонгук, ну она же тяжелая уже, — пробормотал Ким, захлопывая за ними заднюю дверь. — Ничего не знаю, Ким Тэхён, — полушутливо ответил омега, слыша детский смешок. Хорошее настроение — залог для скорого выздоровления. Это было действительно удивительное знакомство.

ххх

— Тэ, может ты поедешь домой? — жалостливо спрашивает присевший рядом Хосок. — В таком состоянии ты ему ничем не поможешь. Только загонишь самого себя скорее. — Как я могу, Хос? — устало произносит Ким, поправив на себе накинутый белый халат, который его заставляли каждый раз надевать при посещении мужа. — Как я могу… — он срывается на всхлипы, — как я могу, зная, что он лежит там совсем один? — Тэ, — Чон ближе притягивает к себе друга, положив его голову к себе на плечо и позволив выплакаться. — Я же обещал, что буду оберегать его от всего, — альфа будто утопает под лавиной из собственных эмоций, которые он сдерживал до последнего, чтобы не показать своей слабости и уязвимости. Как же он ненавидит это чувство — когда от тебя ничего не зависит. — И я опять не сдержал своего обещания любимому человеку. — Посмотри на меня, Тэ, — настойчиво просит Хосок в попытке успокоить Кима. — Ну же, посмотри на меня, — альфа поднимает замыленные из-за слез глаза, всматриваясь в уверенный взгляд напротив. — Ты ни в чем не виноват, слышишь? — слабое покачивание головой в отрицании. — Нет, ты ни в чем не виноват. Ты не мог знать, что после вашей ссоры произойдет это. Никто не мог, — Чон устало выдыхает. Образумить упрямца, сидящего рядом на больничной скамье, было не самым простым делом. — А сейчас ты должен взять себя в руки и поехать домой. Может ты и забыл, но у тебя там дочь, которая боится и переживает не меньше твоего. Может даже больше. И пока врачи будут выполнять свою работу здесь, ты должен взять на себя ответственность за Бай. Ты меня понял? — Хосок слегка встряхивает Тэхёна. — Малышке ты сейчас нужен гораздо сильнее, чем Чонгуку. Ты хочешь, чтобы она потеряла ещё и отца? — Нет-нет, конечно же нет, — Ким вздрагивает, мурашки проносятся по коже с высокой скоростью. — Я уже позвонил ее родственникам из Китая, и они летят первым рейсом сюда. Будет лучше, если они заберут ее в спокойную обстановку, потому что я… Хосок, мне кажется, что если что-то произойдет… — Тэхён затихает из-за внезапного спазма в горле, получая легкое поглаживание по спине, — я не переживу. Даже ради Бай. На долгое время оба альфы погружаются в тишину. И каждый из них думает о своем. Тэхён — о том, как страшно в один миг потерять все то, что выстраивалось долгими годами. Во второй раз в жизни. Возможно, по нему было не заметно, но смерть первой жены сильно подкосила его, буквально поставив на колени перед несправедливостью собственной судьбы. Джу была его ангелом, его счастьем, они познакомились в двадцать лет на какой-то студенческой вечеринке и после ни на секунду не расставались. Отношения начались скоротечно, но с намеком на долгое-долгое совместное будущее. В университете им буквально завидовали все, кто знал: успешная, красивая пара — даже когда они сидели в разных углах комнаты, все знали, что они любят друг друга. Тэхён души не чаял в своей омеге, искренне и тепло отдавая всего себя в чужие руки. Джу, его нежная и ранимая Джу, пахнущая словно сакура после цветения, Ким и подумать не мог, что их счастье закончится так быстро. Свадьба в двадцать три, а в двадцать пять — рождение малышки Бай, их самого главного и долгожданного сокровища, — в общей сложности они провели друг с другом каких-то жалких пять лет, чтобы все в один миг разрушилось. Она оставила альфу один на один с ребенком против всего мира, и он не знал моментами, на кого хотел злиться больше: на врачей, которые не предотвратили этого, на себя — за то, что подвел свою жену, или же на нее саму — которая не справилась со своим же собственным телом. Тэхён не знал и злился на все сразу. А после пришло какое-то смирение… ровно в тот момент, как он впервые взял на руки свою дочь — то единственное, что подарила ему Джу после своего ухода. Малышка Бай была точной копией своей мамы, и каждый раз смотря на нее, альфа невольно задумывался о том, какой могла бы быть их семья. Первые месяцы Ким, откровенно говоря, не справлялся. Ребенок не стал бы ждать, пока он оплачет свою жену, переживет скорбь и горечь: малышка требовала внимания. Она ведь даже не почувствовала омежьего тепла, и Тэхён поклялся самому себе, что восполнит его чего бы ему этого не стоило. Заменит ей всех, будет оберегать так, как не смог уберечь Джу, только бы сама Бай ни в чем не нуждалась. Тэхёну пришлось в один миг повзрослеть, постареть, чтобы справиться со всеми навалившимися обязанностями. В то время ему действительно помог Намджун, один из знакомых еще с университета, который принял к себе на работу и даже позволил большую часть дел выполнять дистанционно. Оставаться на прошлой Тэхён бы не смог — декрет ему не положен, а оставлять новорожденную Бай с кем-то еще было бы ужасной ошибкой. Поэтому Ким стал его спасителем, а впоследствии любимым начальником и лучшим другом — так у Бао появился еще и дядя, любящий баловать ее сладким, которое в обычное время строгий отец запрещал есть. Мать Джу, статная альфа, гордая и сильная женщина, и её папа, ничуть не уступающий супруге, узнав о смерти дочери, тут же сорвались в Корею, оставив родной дом в Китае. Пережить собственного ребенка — такого нельзя пожелать и врагу. Тэхён встретил их в аэропорту, тут же увязнув в объятиях и позволив разрыдаться на плечах друг у друга. В тот момент им не нужно было никаких слов — боль и горе от утраты Джу были общими, и даже появление на свет малышки не могло это перебить. Но им всем пришлось собраться с духом, их жизнь не стояла на месте. Мать Джу, Мейли, осталась жить с Кимом, чтобы первое время помогать с дочерью и перенимать на себя часть обязанностей, пока папа улетел обратно в Китай: нужно было разобраться с документами и бумагами, которые оставила после себя Джу. Даже спустя столько времени Тэхён все еще чувствовал огромную благодарность к ним, ведь они не только не бросили его в такое тяжелое время, но и не думали ни в чем обвинять, хотя сам Тэ корил себя непрерывно за все то, что случилось с его семьей. Когда и бабушке Джу пришла пора возвращаться на родину, на помощь пришли родители самого Тэхёна — забрали Бай к себе в Тэгу, пока сам Ким мотался по всей стране, заключая договоры и ценные бумаги для компании и составляя о себе репутацию делового человека. У него не стояло выбора — карьера или Бао — конечно же, Бао — но умом он понимал, что без должного заработка он не сможет поднять дочь на ноги, а оттого и впахивал, отдавая всего себя работе, пока спустя полгода такой жизни не заявился к Намджуну и не сказал, что больше не станет уезжать на такие большие расстояния и покидать дочь — та только собиралась впервые пойти в детский сад. И в таком режиме пять лет… Времени на новые близкие знакомства не хватало, да и не хотелось впускать хоть кого-то в свой маленький скромный мир — дочка буквально заменила ему всех. А потом случился Чонгук. Чертова насмешка судьбы — Ким буквально встретил этого омегу из-за аварии, чтобы из-за нее же и потерять. Тэхён утирает мокрые щеки тыльной стороной ладони, обращая внимание на затихшего Хосока, который задумался о чем-то своем. Хосок знал Чонгука еще с раннего детства, живя с ним по соседству через несколько домов. Вместе дурачились на детской площадке, вместе ходили в школу, вместе попробовали в первый раз в жизни алкоголь и даже поцеловались. Можно ли назвать первым поцелуем легкий мазок по губам, сопутствующий ужасающей неловкости? Чон не знал, но любил впоследствии напоминать об этом Чонгуку. К нему же сам омега зачастую приходил, чтобы найти тишину и уединение, потому что Хосок ни разу в жизни не пересекал его личные границы, прекрасно зная характер своего лучшего друга. Тот был закрыт. Но закрыт не потому, что боялся всего мира, а потому что боялся самого себя. Перфекционист до мозга костей, даже его запах — холодный аромат ландышей — так и кричал о том, насколько же этот омега сложен. Но однозначно стоил того, чтобы попробовать его раскрыть — символ наступающей весны и цветения. Чонгук был холоден, но за этой ледяной коркой крылась всеобъемлющая любовь и отдача. Хосок до сих пор помнил тот день четыре года назад, когда к нему в детское отделение ввалился взъерошенный Чонгук в слегка помятом костюме и в таком же взволнованном состоянии альфа, держащий на руках маленькую девочку. Уже тогда Хосок все понял. С очаровательной малышкой Бай все было в полном порядке, неожиданное отравление просто напугало горе-отца, а вместе с ним и омегу, который пропустил все события того утра через себя. Спустя час на перерыве Хосок слушал удивительную историю знакомства своего лучшего друга с этим альфой и его дочерью. Чон лишь рассмеялся… Четыре года назад. Сейчас было не до смеха. — Езжай домой, Тэ, — Хосок прикасается к чужому плечу, слегка надавливая. — Я побуду здесь, переговорю с врачами и, если что, позвоню тебе. А ты собери малышку к бабушке с дедушкой. — Хорошо, — перестав упрямиться, отвечает Ким. — Позаботься о Чонгуке, пока меня не будет.

ххх

— Чонгук, может выпьем кофе вместе? — предложил подошедший альфа, положив широкую ладонь прямо на бумаги, лежащие на столе, и невольно помял их. — Ты отвлекаешь меня от работы, — огрызнулся Чон, поднимая взгляд с экрана ноутбука на своего собеседника. — И чего тебе в своем кабинете не сидится, Тэ? — По тебе соскучился, — просто ответил Тэхён, прекрасно осознавая, какое влияние имеет на омегу настолько открытое проявление чувств. Но весь Ким был таким — у него существовала жизненная необходимость выражать себя и свои эмоции так, как того хотелось, обволакивать всех своим дружелюбием и теплотой. Как Чонгук, падкий на любую мягкость в альфах, мог такому сопротивляться? — Или по тому, чтобы бездельничать? — отшутился омега, подтянув очки обратно на переносицу. — Могу подкинуть тебе отчетов, хочешь? Сразу от скуки избавишься. — Только если это хоть чуть-чуть поможет тебе, — улыбнулся Ким, ловким движением стянув очки с чужого лица, и случайно дотронулся рукой до кончика носа. Омега на это лишь фыркнул. — Все-то ты безотказный, Тэ, — протянул Чонгук, откинувшись на спинку кресла, и потянулся вверх, чтобы размять мышцы спины. Офисная работа убивает всю осанку и зрение, о чем омега очень сильно жалел. Но все же ему здесь нравилось. — Ты же знаешь, это распространяется лишь на тебя, — сказал альфа, наклонившись ближе к Чону. — Так что насчет кофе? — Было бы неплохо… — мечтательно произнес Чонгук, прикрыв глаза. — С пенкой и двумя ложками сахара, да? — загадочно спросил Тэхён. Легкая ухмылка расплывалась по его лицу. — Ты прямо читаешь мои мысли… — И вечером я подвезу тебя до дома… — Я уже начинаю любить тебя, Ким Тэхён, — перебил его омега. — …чтобы ты успел собраться на свидание? — Какое свидание? — недоуменно воскликнул Чонгук, подрываясь с кресла и распахивая глаза. Прямо перед ним стоял альфа со шкодливым выражением лица. Тридцатник уже, а вел себя как подросток в свой лучший период жизни. — На которое мы с тобой пойдем сегодня вдвоем, если ты в очередной раз не заупрямишься и не решишь меня динамить, — поучительным тоном рассказал Тэхён. — А как же Бай? — пытаясь найти хоть одну внятную причину для отказа, спросил Чонгук. — Оставлю у Намджуна, все равно этот бездельник прохлаждается дома, пока его самый очаровательный секретарь в мире впахивает за него, — не сумев сдержаться, польстил Ким. Он уже давно заметил, что прямой путь к сердцу этого омеги лежит через такие легкие и ненавязчивые комплименты. Не устоять. — Соглашайся, ну. Акция конечно не разовая, но… — Хорошо, я согласен, — попытался перебить его Чонгук. — …но я бы очень хотел сводить тебя в одно место, тебе понравится… — Тэ, я согласен, — чуть громче повторил Чонгук, обращая внимание тараторящего альфы на себя. — Так просто? — у Тэхёна глаза по пять копеек стали от услышанного. — Ты не подумай, я очень рад, но ты почти полгода уходил от ответа, — сказал Ким с сомнением в голосе. — Почему сейчас? — Поговорим об этом на свидании, хорошо? — омега ласково ему улыбнулся. — Хорошо, — ответил Тэхён, растаяв. — Это будет незабываемый вечер.

ххх

Пробуждение было болезненным. Во всем теле чувствовалась нереальная тяжесть, а после Чонгук еле слышно застонал, желая попросить воды, чтобы смочить пересохшее горло. Губы не подчинялись своему владельцу, а руки беспомощно остались лежать на постели — все силы ушли на то, чтобы подать хоть какие-то признаки жизни. Сейчас омеге холодно и страшно. Полнейшая дезориентация в пространстве и времени, не ощущение самого себя в теле, сильнейшая головная боль. Ему кажется, что он видит себя со стороны, не может управлять своим телом. В действительности он теряет чёткость восприятия окружающей реальности. Ужас сковывает в тиски, и Чонгук судорожно всхлипывает, пока не слышит спокойное: — Тише-тише, — отдаленный женский голос пробивается сквозь толщу сознания. — Ты в безопасности, все хорошо, — омега чувствует присутствие еще нескольких людей, но не может различить их лиц — те были скрыты под белыми медицинскими масками. — Ты попал в аварию, что-нибудь помнишь об этом? — Чонгуку наконец-то дают воды, после чего он устало откидывается на подушки, пытаясь подобрать ответ на вопрос. — Помню только сильный удар, — хрипло отвечает он, будто впервые слыша самого себя, прежде чем зайтись в кашле. — Больше ничего. — Ты знаешь, кто ты? Как тебя зовут? — спрашивает врач, делая какие-то отметки в журнале. — Чон Чонгук, — омега замечает недоуменное выражение лица женщины, сидящей рядом с ним, но не придает этому значения. — Я родом из Пусана, у меня есть родители и две младшие сестры. Я закончил экономический факультет Национального Университета. В общем-то, я знаю, кто я. К чему такие вопросы? — Ты получил серьезную травму головы во время аварии, — поясняет врач. — И несколько дней пролежал без сознания, но я вижу, что ты скоро пойдешь на поправку, — она ободряюще ему улыбается. — Помимо этого, у тебя сломано правое ребро, а также есть ушиб на ноге, но самое страшное уже позади. Остальное — дело времени, — женщина дает указания медперсоналу заканчивать осмотр пациента, который они проводили во время диалога. — Хочешь кого-то увидеть из близких? — Своих родителей. И Хосока, это мой лучший друг. Он не родственник, но я бы хотел, чтобы он навестил меня, — уверенно отвечает омега, ничуть не сомневаясь в своих словах. — Больше никого? — женщина приподнимает очки, искоса смотря на Чонгука. Она была свидетелем того, как его супруг сутками ночевал в больничном коридоре, лишь бы дождаться его пробуждения, и уехал всего лишь несколько часов назад. И омега не желает его видеть? Что-то не сходится… и почему Чон, если в документах он уже давно Ким? — Да больше никого и нет, — мямлит омега, не понимая такой реакции. — Чонгук, ответь мне на один вопрос, — серьезно начинает врач. — Сколько тебе лет? — Я вроде сказал, что только окончил университет. Мне двадцать три, — заявляет он, обращая на себя несколько удивленных взглядов. В палате слышится тяжелый вздох. Женщина опускает глаза в сторону своего журнала, ища колонку с личной информацией пациента, а после трет переносицу рукой. Тому было двадцать семь.

ххх

Тэхён устало кидает ключи на тумбочку в коридоре, начиная снимать обувь, пока к нему не подбегает взволнованная Бай. Следом за ней появляется не менее обеспокоенный Намджун, на которого оставили малышку на время отсутствия родителей. Они приветствуют друг друга кивками, не желая перебивать Бао. Только детский лепет может отвлечь их хоть на пару минут от ужасающей реальности. — Отец, ты вернулся! — радостно восклицает девочка, кидаясь на шею с объятиями. — Чонгук не с тобой? — при упоминании этого имени сердце альфы пропускает удар, но он не может позволить себе расклеиться прямо перед дочерью. Бай, уже юная школьница, очень сильно привязалась к Чонгуку, как и к любому человеку, от которого она ощущала лишь искренность и доброту по отношению к самой себе. В свое время девочка спокойно восприняла новость о том, что отец хотел проводить вместе с ней и Чонгуком больше часов, и каждый раз радовалась появлению последнего. Для ее маленького разума омега был кем-то вроде старшего брата, который часто ее баловал и прикрывал перед отцом, делясь своими омежьими секретами. Они быстро подружились: Чонгук никогда не пытался давить на нее чем-либо, но и не потакал всем капризам девочки, поэтому она быстро поняла, что с ним такая манера поведения не пройдет. Дружить у них получалось лучше. Чем старше становилась Бао, тем больше у нее возникало вопросов по поводу мамы, и Тэхён от нее ничего не скрывал, показывая маму на фотографиях и давая разговаривать с бабушкой и дедушкой для того, чтобы ребенок понял — Бай была любимой и желанной и для отца, и для своей матери, просто в жизни происходило не все так, как того хотелось. А Чонгук никогда не претендовал на роль ее папы-омеги. Девочка и не просила этого. Ей было комфортно, когда оба взрослых находились рядом с ней, поэтому она быстро привыкла к постоянному присутствию Чона где-то поблизости. Отец улыбался рядом с ним и заботился о нем почти так же, как и о ней самой — Бай многое замечала, но просто пропускала поток информации мимо, как и всякий непоседливый ребенок, только начинающий познавать мир и самого себя. В один вечер, когда Бай уже начала ходить в школу, Тэхён зашел к ней в комнату, отвлекая дочку от домашнего задания. Он долго собирался с мыслями, чтобы поговорить с ней о своих планах, ведь ее мнение все еще стояло для него превыше всего — но просто не знал, как объяснить еще совсем маленькой малышке тот факт, что он хочет жениться на Чонгуке. Тогда все решилось до смешного просто. Тэхён, сам того не желая, вывалил на девочку нескончаемый поток слов, на который она ответила лишь одной фразой: «Мне нравится Чонгук». И альфа с облегчением выдохнул. — Нет, мое сокровище, — ласково говорит Ким, подхватывая ее на руки — та обвила его тело словно маленькая коала — и несет в гостиную, опуская на диван и присаживаясь перед ней на корточки. — Чонгук серьезно заболел, — лицо Бао тут же искажается в печали. — И чтобы ты не заразилась, я уже позвонил твоим бабушке с дедушкой, и они заберут тебя в Китай. Ты не против? — Тэхён нежно касается губами ладошки дочери, после прикасаясь к ней лбом и закрывая глаза. Ему ни в коем случае нельзя было расплакаться сейчас и напугать ребенка еще больше. Намджун незримо появляется рядом с ними, молча наблюдая за семейной сценой и объяснениями Тэхёна. Это не тот разговор, в который ему стоит вмешиваться, но он на собственной шкуре ощущает всю ауру опустошения и скорби, исходящую от Тэ. И сам сглатывает тяжелый ком в горле. — Я полечу в Китай? — недоуменно спрашивает Бао. — А когда Чонгук выздоровеет, вы меня заберете вдвоем, да? — Конечно, — Ким никогда не врал дочери и не собирается сейчас. Они с Чонгуком заберут. — Давай пока сложим вещи в чемодан, хорошо? Чтобы не задерживать бабушку с дедушкой. Справишься сама или мне помочь? — Угу, — задумчиво тянет девочка, поднимаясь с дивана. — Я сама, — кричит она на ходу в свою комнату. Тэхён слабо улыбается ей вслед, пока за малышкой не захлопывается дверь. А после его лицо кривится в гримасе боли, и он подскакивает на ноги, начиная ходить по гостиной туда-сюда. Попытка собрать себя заново не увенчалась успехом. Он даже не замечает, как Намджун оказывается рядом, останавливая его мельтешение тяжелым прикосновением к плечу. — Как ты? — единственный вопрос, который задает альфа. Спрашивать, как Чонгук, не имеет смысла — о его состоянии говорит потерянный вид его альфы. — Пока держусь, — просто отвечает Ким, поворачиваясь в сторону своего собеседника. — Спасибо, что присматривал все это время за Бай, — не сдержавшись, всхлипывает он, прикрывая рот ладонью. — Даже не знаю, как тебя благодарить… — Тэ, перестань, — останавливает его тихую истерику Намджун. — Мне несложно, да и Бао мне как родная, — его речь прерывает неожиданный звонок из офиса, и он вынужденно оставляет друга в одиночестве, выходя на кухню, чтобы переговорить. Тэхён некоторое время просто сидит в прострации. Вроде бы еще совсем недавно в голове бушевал ураган, сознание путалось, и он не знал, как выбираться из этого состояния. А сейчас полнейшая пустота. Но не потому, что он успокоился. Скорее потому, что у него не осталось сил чувствовать хоть что-то. Целые сутки он провел под дверьми реанимации, куда не пускали даже самых близких родственников, прежде чем Чонгука, сломанного и безжизненного Чонгука, перевели в отделение интенсивной терапии. Врачи не говорили ничего потерянному альфе о состоянии его супруга, пока сам Тэхён за эти двадцать четыре часа успел постареть на несколько лет. Все разрешил вовремя подоспевший Хосок, лечащего врача омеги он знал не понаслышке, оттого старая приятельница смогла обсудить с ним состояние своего пациента. Она понимала, что никакой внятной реакции от обеспокоенного Кима не получит. В целом, с Чонгуком было все не так плохо, как могло показаться на первый взгляд, но разве можно это объяснить любящему человеку? Сколько Хосок не пытался, но Ким все равно глубже погружался в свое горе, не желая слушать голос разума. Накануне случившегося Чонгук и Тэхён сильно поссорились, сказав друг другу те слова, которые никогда не стоило произносить. А потом омега сорвался из их дома, и Ким даже не пытался его остановить — тот всегда уходил проветриться после таких скандалов, чтобы дать им обоим остыть, вернуться и обсудить проблему спокойно. Так было и в этот раз… …только спустя час альфе позвонили с номера Чонгука, сообщив о том, что тот попал под колеса машины, а водитель скрылся с места преступления. И тогда Тэхён понял, каково это — терять свой смысл жизни. Уже дважды. Резкий хлопок дверью приводит Тэхёна в чувства, он отвлекается от воспоминаний о произошедшем, а на пороге появляется уставший Намджун с каким-то конвертом в руках. — Тэ, послушай, — неуверенно начинает альфа, уже предчувствуя скорую реакцию друга. — Мне нужно уже бежать в офис. Без вас с Чонгуком все просто валится из рук… — бормочет он. — Но я хочу, чтобы ты принял это, — Ким подходит ближе и протягивает конверт, сквозь который видны едва просвечивающиеся купюры. — Я не могу принять это, даже не проси, — упрямо говорит Тэхён, в отрицании замотав головой. — Нам всего хватает. Правда, Намджун, не надо. — Бао нужно собрать на перелет в другую страну, — словно ребенку, коим и являлся Ким вследствие своей опустошенности и уязвимости, начинает объяснять Намджун. — А Чонгуку потребуется реабилитация и лекарства. И это не считая того, что тебе самому придется на что-то жить. Это не долг, Тэхён. А моя помощь, как твоего брата. — Но я… — Можешь и примешь, — стоит альфа на своем. — Хорошо, — выдыхает Тэхён. — Спасибо, — он в неуверенности забирает протянутый конверт, тут же откладывая его на стол. — Вот и договорились, — Намджун кивает ему. — Закроешь за мной двери? Мне и правда нужно идти, — на ходу говорит он, набрасывая на себя стеганую куртку. — И держи меня в курсе, если что-то изменится. — Ты узнаешь одним из первых, — устало шепчет Тэхён. — Хорошей работы! — желает Ким, проводя друга. А после припечатывается лбом к двери, несильно сжимая кулаки. Состояние бездействия его убивает, и он уже дождаться не может, когда прилетят родители Джу, хоть на какое-то время избавив его от одиночества и заполнив мысли скорыми сборами дочери. Невольно взгляд альфы падает на стоящую на столике рамку с фотографией. Оттуда на него смотрел Чонгук, еще совсем ребячливый и нереально счастливый, в большой белой толстовке, он забавно вытянул губы в букву «о» и округлил глаза. Так он выглядел еще моложе, но и сам Ким от него не отставал — серая водолазка и уставший вид ничуть не старили альфу, хотя ему на тот момент было целых тридцать лет. Они сделали это селфи после первого свидания, как раз в тот момент, когда после нескончаемого полугода упрашиваний от альфы, Чонгук все же согласился стать его парой. Им не нужен был конфетно-букетный период, хотя Тэхён не прекращал одаривать омегу бесконечными комплиментами и подарками просто потому, что хотелось, но они оба знали, чего ожидают от этих отношений. Тэхён — заново обрести свой берег и спустя столько лет горечи и скорби вновь позволить себе полюбить. А Чонгук… Чонгук хотел пересмотреть свои приоритеты. Напряженная мелодия телефона заставляет Тэхёна подорваться, а настойчивый стук в дверь перенимает внимание на себя. Малышка слышит шум, сидя в своей комнате, и подрывается ко входной двери, распознав за ней тихие голоса бабушки и дедушки. Широкая улыбка расплывается по ее лицу, и она торопится открыть им, пока её отец отвечает на звонок. Что ребенок может понимать в таком возрасте? Совершенно ничего — Бай лишь может улавливать эмоции на лицах взрослых, а стоящие перед ней бабушка с дедушкой выглядели крайне взволнованно. Мать покойной Джу, альфа Мейли, скоро целует свою внучку в щеку, крепко сжимая в объятиях, и передает в руки супруга, который без слов понимает происходящее — её с Тэхёном нужно оставить наедине. Дедушка-омега помогает Бай застегнуть обувь, прежде чем повести ее прогуляться. Он кидает последний взгляд на застывшего в проеме Кима и успевает ужаснуться. Тот стоял бледнее мела. На осунувшемся лице четко выделялся потемневший взгляд карих глаз, а рука откинула телефон на диван, даже не сбросив вызов. Из динамика все еще слышался чей-то взволнованный голос, но никто из присутствующих не реагировал на него. Мейли подрывается к застывшему Тэхёну, пока дедушка уводит малышку подальше из этого дома. — Я… мне надо… секунду… сейчас я… — Ким, не замечая ничего вокруг, мчит в ванную, захлопывая за собой двери. Только что разрушился весь его мир.

ххх

В тот вечер альфа отвел его к спуску в порт — это была небольшая огражденная территория, находящаяся на возвышенности, с которой открывался изумительный вид на морскую гладь и чистое небо. Пространство было полупустым, деревьев почти не росло, но даже под ярким солнцем здесь можно было найти тенек. Чонгук бывал здесь часто и до этого момента, но тогда он будто по-новому начал смотреть на мир. Стоял сильный ветер, в темное время суток возле воды было особенно прохладно, но слабый запах ночных фиалок, исходящий от Тэхёна, успокаивал омегу, контрастируя с его собственными ландышами. Все такими же закрытыми, но уже родными для самого Кима. Они просто сидели на лавочке, откинув головы, чтобы смотреть на небо, и выдыхали едва различимый из-за низкой температуры пар. Чонгук был счастлив. Тогда он по-настоящему в жизни что-то для себя решил, пока Тэхён сидел рядом, собираясь задать главный вопрос, который волновал его все это время. — Почему сейчас, Чонгук? — все же разрушил тишину он, обхватив ладони омеги в свои руки и поднеся их к губам, чтобы выдохнуть горячий воздух. — Мне не нужна была ответственность, — ответил тогда Чон, поворачивая голову в сторону альфы. — Ты понравился мне с первого взгляда, думаю, нет смысла этого скрывать, — глаза Тэхёна заискрились на этих словах. — Но мне двадцать три, Тэ. У нас семь лет разницы, а у тебя целая жизнь за спиной и маленькая девочка, нуждающаяся в омежьей заботе. — Так я давил на тебя все это время… — обреченно воскликнул Ким. — Господи, ты прав, взять на себя ответственность за чужого ребенка… я не могу обременять тебя этим, — в панике зашептал он, только сейчас осознав, каким был глупцом все это время. — Постой, Тэ, — Чонгук схватил за кисть подскочившего альфу, возвращая его на место. — Дело не в Бай, послушай, — омега перевел дух. — Она замечательная девочка, ты же знаешь, как я к ней отношусь. — Но ты… — попытался перебить Тэхён. — Я думал, что не нагулялся. Я буквально занимался воспитанием своих младших сестер, и я безумно сильно их люблю, но все же сбежал, когда предоставилась первая возможность. Дети — это ведь не просто так, а я только выпустился из школы и не был готов тащить их на себе. Участь старшего взрослого брата я ощутил на своей шкуре и больше не хотел к этому возвращаться. Ты же понимаешь меня? — Конечно я тебя понимаю, ежик, — ответил Тэхён, все еще не осознавая, как после стольких страданий ему удалось получить такого человека рядом с собой. Как он мог не понимать и принимать Чонгука? Он же любил его. Как только впервые увидел, сразу осознал, что попал. Не то чтобы его сердце было закрыто после смерти жены, все же время лечило, и боль притуплялась. Просто не было никого, кого Тэхён хотел бы видеть каждый день своей жизни и считать по праву своим. Чонгук стал исключением из правил — сложный, со своим тяжелым и упрямым характером, стойкий и сильный, уверенно смотрящий на мир, анализирующий и обдумывающий каждый свой шаг — такие люди просто не могут не привлекать остальных своей аурой — но было у него за душой что-то… что-то такое, что почувствовал только Ким. И понял, что это его. — Ежик? — переспросил Чонгук. — Почему ежик? — Не знаю, — альфа пожал плечами. — Потому что делаешь мне больно своими колючками? — Ты это у меня или у себя спрашиваешь? — рассмеялся Чонгук, заражая своей улыбкой и самого Кима. — Но если ты не хочешь брать на себя ответственность за меня и Бай, то… — почему ты сейчас здесь? так и осталось висеть в воздухе. — Я передумал, — ответил омега. — Я никогда не смогу заменить Бао её маму, и уж тем более стать на место твоей первой жены, — Ким хотел вмешаться, но Чонгук резко его перебил. — Даже не спорь. Мы оба знаем, о чем я говорю. Но я на это и не претендую. В любом случае это твое прошлое, и оно никуда от тебя не денется, а я хочу быть в настоящем. И будущем тоже. — И будешь, — клятвенно заверил Тэхён, закивав головой. — Тогда ты… согласен на Бай? На жизнь с нами? Согласен стать моим? — Ну, ты обрекаешь себя на партнера со сложнейшим характером, — пошутил Чонгук, получая легкий щипок в бок. — И да, я согласен на жизнь с вами. Я согласен стать твоим омегой, Тэ. — И я уже готов отдать тебе все, что у меня есть, — шепотом произнес Ким, подаваясь вперед для поцелуя. И не было ничего слаще и приятнее, чем чувствовать слегка обветренные губы Чонгука на себе, а самому зарываться в его волосы, чтобы растянуть этот момент как можно дольше. Поцелуй не был чем-то необычным, от него не появилось бабочек в животе, а разум не затуманился. Но он был пропитан всем тем, что они чувствовали по отношению друг к другу. А потому и получился замечательным.

ххх

Первым, кого видит Чонгук после своего пробуждения, не считая врачей, является Хосок, который неловко постучался в двери палаты, после распахивая её для того, чтобы пройти. Омега проводит его долгим и внимательным взглядом, следя за тем, как Чон подставляет стул поближе к постели, а после садится на него, не решаясь прервать тишину. Сказать друг другу было, в общем-то, нечего, но омега ожидал первых действий от Хосока. Все-таки это была его задача — объяснить хоть что-то человеку, забывшему часть своей жизни. Врач уже успел огорошить Чонгука новостью о том, что ему не двадцать три, а двадцать семь — четыре года жизни улетели в непонятное «куда-то», но это ведь не страшно, верно? Омега весьма спокойно к этому отнесся, отшутился, что мог бы забыть и больше, свою семью, например, но женщина, занимающаяся его лечением, юмора не оценила, сказав напоследок лишь больше отдыхать и ни о чем не волноваться. Парень и не переживал особо, надеялся, что быстрее вернется в привычный ритм жизни, как только организм излечится. Четыре года — это же всего-ничего, что бы Чонгук успел сделать за это время? Ему не о чем было переживать, вся жизнь впереди, а ведь он мог получить и куда более серьезные травмы, отделавшись одним переломом и ушибом. Дышать все еще было больно и неприятно, подняться с постели он не мог, но был уверен в том, что скоро это сделает: кости, в отличие от сознания, восстанавливались куда проще. До прихода Хосока Чонгук уже успел переговорить со своими родителями и сестрами, которые нарадоваться не могли тому, что их мальчик так быстро очнулся. Папа-омега все спрашивал о том, как тот себя чувствует, и Чонгук решил не держать его в неведении — сразу признался, что ничего не помнит за последние несколько лет. В ответ из трубки послышалась лишь звонкая тишина, а после тихие перешептывания с отцом, который перехватил телефон у своего супруга и басистым голосом задал интересующий вопрос: «Тэхёна тоже не помнишь?». Омега попытался напрячь память, но честно признался, что у него и знакомых с таким именем-то не было. Смутное предчувствие поселилось в его сознании, но он попытался отбросить это в сторону — мало ли, кого имели в виду его родители. Возможно, это был человек, который был виновен в аварии? В любом случае из близкого окружения Чонгук никого с именем Тэхён вспомнить не смог, о чем тут же сказал своей семье. Из динамика раздался всхлип папы: «Какой ужас… наш мальчик!», а после телефон снова перехватил отец, говоря, что они приедут к нему так скоро, как только смогут, и заберут из больницы, если будет нужно. Конечно нужно, куда ему еще идти-то? — Ну как ты? — вдоволь насмотревшись на живого омегу, спрашивает Хосок, подобравшись на стуле. Он уже успел сообщить Тэхёну о состоянии его мужа, и бог знает, что чувствовал альфа в этот момент. Чон вразумительного ответа так и не услышал: спустя минуты три какого-то шума и хлопков, звонок все-таки сбросили, и после этого Ким на связь не выходил. Такую панику и всепоглощающий страх Хосок не испытывал ни разу в жизни. Что же, все когда-то бывает впервые. — Как будто забыл последние четыре года своей жизни, — смеется Чонгук, но не получает ответного смешка. Улыбка спадает с его изможденного лица. — Что такое? — Из всех возможных вариантов ответа ты выбрал самый ужасный, — устало поясняет Хосок, беря омегу за руку и крепко сжимая его теплую ладонь своей. — Нам нужно поговорить об этом. — О чем? — с сомнением в голосе спрашивает парень. — О том, что ты забыл, — отвечает альфа. — Твой лечащий врач запретил мне это делать, но чушь это все собачья, чем быстрее ты осознаешь все, что с тобой приключилось, тем лучше будет тебе же. И не только тебе. — Я не понимаю… — неуверенно произносит Чонгук, пытаясь выдернуть руку из крепкого захвата. Хосок не позволяет. — Чонгук, послушай меня внимательно, — шумно выдыхает Хосок. — Я на сотню процентов уверен, что ты относишься к этой ситуации беспечно и с юмором, и не могу тебя за это осуждать. Не мне диктовать тебе, что ты должен чувствовать. Но я просто хочу, чтобы ты узнал всю картину… — Ты можешь сказать уже, в чем дело?! — вспыхивает омега, тут же пытаясь взять себя обратно в руки. — Нет, не могу! — таким же тоном отвечает альфа. — Как я вообще должен тебе… сказать это? — Так ты мне тоже не помогаешь, Хос, — произносит омега и заглядывает в глаза своего друга. Полнейшее смятение, усталость и беспокойство — это то, что сопровождало Чона все это время. — Хорошо, ладно, — Хосок отводит взгляд. — Что ты помнишь о Ким Тэхёне? — Родители спрашивали меня о нем… — мямлит Чонгук. — Они тебе не рассказали? — Нет. — Ясно, — альфа неодобрительно качает головой, думая о том, что лучше бы обо всем Чонгука просветили его родители. — Ты только не пугайся, но я сейчас тебе кое-что покажу, — он роется в карманах, доставая оттуда небольшую книжку, одетую в обложку, и протягивает ее омеге. — Это мой паспорт? — спрашивает Чонгук, открывая первую страницу и тут же захлопывая ее обратно. — Это розыгрыш какой-то? Почему там не моя фамилия? — Посмотри на документ ещё раз и ответь на свой вопрос самостоятельно, — Хосок внимательно следит за реакцией омеги, готовясь в случае чего его успокаивать. Он и представить не может, что сейчас чувствует его лучший друг. — Не может быть, — обреченно произносит Чонгук, откидывая паспорт в сторону и прикрывая лицо рукой. В глазах уже стояли слезы, а дыхание сперло. — Ким Тэхён… мой муж? Поэтому у меня другая фамилия? Но как это… как такое вообще возможно, Хосок? — срываясь, говорит он, раскрывая глаза в удивлении. — Вы познакомились четыре года назад, — начинает пояснять альфа, пытаясь подобрать наиболее нейтральные слова. — Оба торопились, и он чуть не сбил тебя. В качестве извинений предложил подвезти, и вы разговорились, — Чонгук неверяще на него смотрит. — Оказалось, что вы собирались работать в одном месте, да и сейчас там работаете… но вы так и не доехали до офиса, потому что Тэхёну, — Чон останавливается, выдерживая паузу, — позвонили из детского сада и попросили забрать дочь. — …дочь? — ошарашенно спрашивает омега. — Малышка Бай. Очаровательная девочка, — продолжает Хосок. — И я согласился… выйти замуж за альфу… с ребенком? Как… я? — Не сразу, конечно же, — прерывает сбивчивые вопросы Чон. — Почти полгода ты его, откровенно говоря, динамил, пока в одно утро радостный не позвонил мне с новостью о том, что согласился на отношения, — омега в отрицании качает головой, пытаясь заново принять произошедшее. — Ещё год вы с Тэхёном просто встречались, притирались друг к другу. Ты часто сидел с Бао, но еще чаще вы проводили время все вместе. Чонгук, ты даже из-за малейшей головной боли тащил девочку ко мне, чтобы убедиться, что с ее здоровьем все в порядке. — Бао… «сокровище» с китайского, да? — с сомнением в тоне задает вопрос Чонгук. — А что с омегой, которая ее родила? — Умерла, — коротко поясняет Хосок, радуясь тому, что его друг хотя бы начал интересоваться. — Тэхён растил малышку один, потом уже появился ты. — Я заменил ей мать? — Не думаю, что смогу ответить тебе на этот вопрос, Чонгук. Ты не делился со мной своими мыслями по этому поводу, но одно могу сказать точно — любил ты её как родную, — альфа слегка качает головой. — После года отношений Тэхён сделал тебе предложение, но ты снова начал его динамить, — губы растягиваются в улыбке, будто их владелец вспоминал о чем-то хорошем. — Поставил ему условие, что сначала вы должны пожить все вместе, втроем, и только потом ты дашь свой ответ. — Это в моем стиле, — задумчиво говорит омега. — Да-а-а-а, — тянет Чон. — Это точно весь ты. Ещё спустя полгода вы поженились, отправили малышку Бай к родственникам в Китай, а сами рванули в медовый месяц куда-то в Америку, но ты мне об этом времени не особо много рассказывал, — Хосок предается воспоминаниям, когда ему чуть ли не по фразе приходилось выпытывать информацию от друга. — А потом два года брака, и вот ты здесь. — И я был счастлив… с ним? — Да, — просто отвечает Чон. — Думаю, да. По крайней мере ты не говорил мне обратного, хотя в последние месяца три вы с Тэхёном часто ссорились… — Из-за чего? — нетерпеливо выспрашивает омега. — Это должен тебе рассказывать не я, а твой муж, Чонгук, — отказывает в ответе Хосок, до конца стоя на своем. Не его тайна и не его семья, чтобы он просто так вываливал это на друга. И так уже внес свою лепту. — Ты же понимаешь, что сейчас он мне буквально никто? — омега режет по живому, даже не осознавая, сколько боли приносят его другу эти слова. Если их услышит Тэхён… страшно представить. — Это поправимо, — перечит Хосок. — Еще несколько дней назад он был для тебя всем. — И где же он сейчас? — невозмутимо спрашивает Чонгук. — Почему не здесь? Почему мне это все рассказываешь ты, а не он? — упрямо твердит он, будто в чем-то упрекает не только Хосока, но и своего мужа. — Чонгук, — предупреждающе произносит альфа его имя. — Сейчас ты перегибаешь. Я знаю, насколько тебе тяжело, но это не значит, что мне или Тэхёну легче. Для тебя может и прошло четыре года за три дня, а Тэ сутками сидел возле твоей палаты все это время. Я только недавно отправил его домой, чтобы он привел себя в порядок. Он не знал, что ты очнулся, я поздно ему об этом сообщил. — Ты рассказал ему? — Да, — с сожалением в голосе произносит Хосок. — Да, я рассказал о том, что ты ничего не помнишь. — И как он…? — Я не знаю, — альфа снова берет омегу за руку, прижимаясь к ней лбом и делясь своим теплом. — Он не ответил, потом звонок сбросился. Чонгук понимающе кивает, отворачивая голову в сторону окна. Оттуда льется чистый дневной свет, а сам омега будто утопает в своей тьме, искренне пытаясь сделать вид, что с ним все хорошо. Хотя бы перед другом. Но ведь ничего не было хорошо. И это понимали они оба.

ххх

Стоя напротив зеркала, которое висело прямо над раковиной, Тэхён всматривается в свое отражение, пытаясь понять — кого он в нем все-таки видит. Себя? Счастливого человека, прожившего замечательную жизнь? Того, у кого есть семья, работа, дальнейшие планы на будущее? Нет. Из зеркала на него смотрит в ответ кто-то другой. Это не он сам. Человек, точно повторяющий все его движения в отражении, просто не может быть им самим. Этот человек устал, он напуган и зол. Ким Тэхён — не такой. У него в жизни все в порядке, и ему не на что жаловаться. А второе «я» так и твердит о том, что это все — ложь. Воспаленное болью сознание пытается вырисовать красивую картинку, да только краски все блекнут. Как поблек и сам Ким Тэхён, растворившись в своем горе. Он с ненавистью смотрит на зеркало. Альфа напротив копирует его выражение лица, заставляя злиться еще больше. Тэхён поднимает руку и проводит пальцами по запотевшему стеклу, растирая собственное отражение. Но оно никуда не девается, все продолжает сверкать отчаянием и сомнениями, которыми наполнен его хозяин. Это не он. Это не его жизнь. Он со всей силы бьет по стеклу кулаком, всхлипывая от резкой боли, прошедшейся по всей кисти. Зеркало от удара дало трещину, но не раскололось на части: лишь несколько осколков впились в руку альфы. Он снова поднимает взгляд и наконец-то понимает. Все это время это был он сам. И от правды никуда не деться. Тэхён отскакивает от сломленного отражения, цепляется ногой за тумбочку и валится на пол, сильно приложившись головой о край ванны. Перед глазами резко потемнело, и ему требуется несколько секунд, чтобы вернуть контроль над своим телом. Но вставать он не спешит. Вместо этого зарывается раненой рукой в свои волосы и надрывно мычит, пачкая кровью из пальцев лицо. Ещё немного, и он просто сойдет с ума. Если уже не. Чонгук. Боже, Чонгук. Его родной. Его любимый. Его муж. Он больше не с ним? Он больше не вернется? Тэхён не понимает, что с ним происходит. Весь мир, существовавший до этого, в одно мгновение сузился до одной точки, где альфа застрял наедине с самим собой в чертовой ванной. И больше не желал выбираться. Киму кажется, что он больше никогда не сможет сделать вдох самостоятельно — что-то крепко держало его за горло, контролируя количество поступающего воздуха. Возможно это что-то, что он не смог разглядеть в отражении. В ушах стоит дикий шум, одна и та же пластинка заела в голове, издевательски твердя хосоковым голосом: он не помнит тебя. Такое возможно? Человеческий разум действительно способен просто забыть того, с кем проводил каждый день своей жизни? Неужели в сознании Чонгука не нашлось ни единого места, даже самого маленького, для Тэхёна? Почему многие люди, искренне желающие вычеркнуть из своей жизни кого-то, кто причинил им боль, даже не задумываются о том, насколько это страшно? Так страшно потерять все то, что связывало этого человека с тобой. Особенно когда связывало то самое — счастливое и светлое. И это то, что Ким в своей жизни в очередной раз не смог уберечь. Защитить. Спасти. Тэхён со всей силы кричит, лбом утыкаясь в колени, пока его голос не срывается до хрипа. Он готов переломать себе все кости, лишь бы чувствовать только физическую боль. Но не эту. — Тэ… Боже, Тэ, мой мальчик, — восклицает женщина, подоспевшая на шум, доносившийся из ванной. Она видит альфу, распластанного на полу, разбитое зеркало и капли крови, стекающие по раненой руке и оставленные на стекле. Ужас захватывает и ее сознание, хотя в жизни она пережила и смирилась со многим. — Что случилось? Тэ, что произошло? — громко повторяет она, пытаясь достучаться до своего бывшего зятя. Альфа не отвечает. Да и как он может произнести это вслух? Мысли… они ведь материальны. Мейли присаживается рядом с ним, легким прикосновением пальцев поднимая спрятанное лицо. На нее смотрит не альфа. Не мужчина, собравший себя по частям ради дочери. Не счастливый муж и отец, каким он был для Джу. На нее смотрит слабый и потерянный мальчик, в один миг потерявший все, что имел. В последний раз так он выглядел в день смерти жены. Сегодня умер кто-то еще. Возможно, он сам. — Посмотри на меня, — бабушка Бай проводит рукой по подставленной щеке, вытирая засохшие капли крови. — Возьми себя в руки, Тэхён, — строго произносит она. — Ты слышишь меня? Тэхён лишь слабо кивает головой, давая знак, что он прекрасно все осознает и понимает. Просто ему нужно посидеть так еще немного… еще совсем чуть-чуть. — Ох, мой мальчик, — всхлипывая, произносит женщина, обхватывая Кима за шею и прижимая ближе к себе. — За что же тебе все это досталось? Сначала моя малышка Джу, теперь Чонгук… — на этих словах Тэхён вздрагивает, заходясь внутренним криком. — Но все наладится, веришь? — она снова заставляет его посмотреть на себя. — Все будет хорошо. И у тебя, и у Чонгука. Тэ, тебе еще есть, за что бороться. — Он… — еле слышно говорит Ким. — Он не помнит ни меня… ни Бай, — его голос вновь срывается. — Вообще ничего, что было связано с нами. Будто нас в его жизни никогда не существовало. — Мой хороший, — по щекам Мейли вновь текут слезы. Тэхёна она любила как своего родного сына, которого у нее никогда не было. — Главное, что он жив. Все остальное поправимо… — Я не смогу заставить себя зайти к нему в палату, — с надрывом хрипит альфа. — Я ему… никто. Как я могу? — Ты его муж, Тэ, — упрямо твердит женщина. — Он выбрал тебя когда-то. Выберет и во второй раз. Ты же такой замечательный у меня. Джу была счастлива рядом с тобой, Бай — рядом с тобой и Чонгуком. — Как я расскажу ей об этом? Как мне объяснить, что Чонгук ее больше не знает? — шепчет Тэхён. — Я не могу справиться с этим, а она еще совсем маленькая… это разобьет ей сердце. — Именно поэтому мы её и увозим, Тэхён. Сейчас ей будет лучше рядом с нами в Китае, — Ким хочет возразить. — Ты заберешь ее, когда со всем разберешься. — Если… не разберусь? Если Чонгук не вспомнит и больше не захочет со мной быть? — в ужасе спрашивает альфа. — Нет смысла думать о том, что может произойти, а может и нет, — стоит на своем Мейли, хотя прекрасно понимает сомнения Кима. — Сейчас тебе нужно вновь найти силы, привести себя в порядок и поехать к Чонгуку. Ты в любом случае нужен ему, Тэ. Ты единственный, кто может напомнить ему о том, как он жил все это время. Представь, насколько он сейчас напуган, — у Тэхёна расширяются глаза. — Даже сильнее, чем ты сам. Тебе больно, да. Но сейчас ты должен засунуть эту боль куда-подальше, ты уже настрадался за свой век. Посвяти себя не дочери, не самому себе, Тэ. Посвяти себя Чонгуку. — Все правда наладится? — глупо и невпопад спрашивает Ким. — Даю тебе слово.

ххх

Их медовый месяц был незабываем. Тэхён и Чонгук долго планировали свою поездку, нередко споря из-за места, где хотели бы побывать. Омега настаивал на Европе, пока сам Ким клятвенно уверял, что никуда дальше стран Азии не полетит. За их больше шутливыми перепалками часто наблюдала Бай, пока в один момент не предложила побывать в Америке, наивно полагая, что её берут с собой. Как же малышку огорошил отец, заявивший, что никуда она не едет. Чонгук тогда искоса на него посмотрел, как бы говоря: «Ты дурак?», а после присел перед девочкой и доходчиво ей объяснил, что они не проведут отдых втроем, потому что ее заберут к себе бабушка с дедушкой в Китай. Глаза Бай загорелись от счастья, в этой стране она уже была несколько раз, и она радостно закинула руки на шею омеги, заставляя себя поднять и вызывая этим еще больше негодования со стороны отца. Чон, уже нынешний Ким, заливисто рассмеялся, оставляя чмок в ее волосах, прежде чем опустил на пол и поторопил, чтобы та готовилась к школе. Последняя неделя перед долгими каникулами была как никогда важна. — Ты потакаешь ее капризам, — заявил Тэхён, получая легкий толчок локтем в бок от омеги. — Ты слишком строг, она всего лишь ребенок, — также упрямо ответил Чонгук, сверкнув взглядом. — Я вообще за то, чтобы взять ее с собой. Америка не такая уж и плохая идея, раз мы не можем сойтись на чем-то одном. — Нет, мы не будем брать дочь в наш медовый месяц, Чонгук, — продолжил альфа стоять на своем. — Ты издеваешься? — Я? — бывший Чон мило похлопал глазами. — Ни в коем случае, просто кто-то сегодня не в настроении, — он оставил быстрый поцелуй на губах мужа, прежде чем тот перехватил его поближе к себе, притягивая за талию. — Ну чего ты злой такой? — Мне кажется, я на твоем фоне выгляжу тираном для Бай, — буркнул Тэхён куда-то в волосы. — Ты буквально каждый вечер тратишь на то, чтобы сделать вместе с ней домашку и обсудить всех альф в школе, хотя это вроде как моя обязанность, — с легкой улыбкой начал перечислять Чонгук. — Ты покупаешь ей все, что она бы не попросила, но требуешь обосновать свой выбор, — пальцы пробежались по ровной коже мужа, останавливаясь на носу и надавливая на родинку. Тэхён фыркнул. — А еще зовешь её своим сокровищем и бросаешь всю работу ради нее. Поверь мне, ты точно не тиран. Просто заботливый и опекающий отец, — омега поцеловал в кончик носа и отстранился, наблюдая за поплывшим взглядом возлюбленного. — Я все то же самое делаю и для тебя, — ненавязчиво произнес он, широкими ладонями проходясь по открытой талии мужа. Ох уж эти домашние футболки. — Да? Не припомню, чтобы я с тобой всех понравившихся альф обсуждал, — пошутил Чонгук, неожиданно вскрикнув и ударив альфу по плечу из-за того, что тот поднял его на руки и подсадил на стол. — Конечно, не обсуждал, — согласился Тэхён. — Я и так знаю, что нравлюсь тебе, — он провел руками по открыто подставленным бедрам, позволив себе сжать их с тихим рыком. — Твою бы скромность всему миру, — тяжело задышал омега, все еще пытаясь поддерживать диалог. — И это был бы самый тихий мир, — в тон ему ответил альфа, прикасаясь языком к оставленной на шее метке. Чонгук вздрогнул из-за этого и расплылся в стоне, в отместку задерживаясь ноготками на своей метке, которую он любезно расположил на загривке Тэхёна в день свадьбы. — У тебя ребенок за стенкой, — прошипел бывший Чон, когда руки Кима полезли под кромку штанов. — Бесстыдник! — Она все равно занята домашкой, — заупрямился альфа, продолжив свои поползновения, и навалился всем телом к Чонгуку, прижимая того к столу. — Признайся, это был твой коварный план — заставить ее пойти делать уроки, чтобы мы остались вдвоем? — Дурак что ли? — громко засмеялся Чонгук. — Слезай с меня давай, кабанчик, — похлопал его по спине. — Жди теперь, когда мы действительно будем наедине, раз не хочешь свозить свою дочь в Америку. — Ты бессердечен, — жалостливо произнес Тэхён. — Нет, просто ты у нас строгий отец, — омега ехидно улыбнулся из-за своей же подколки и спрыгнул со стола. — Пойду в кои-то веки поучу домашку с Бай. Лишу тебя этого удовольствия. Ким громко сглотнул. Уже лишил.

ххх

— Он избил меня? — невозмутимо спрашивает омега у сидящего напротив друга. Уже как две недели Чонгук безвылазно лежит в палате, с нетерпением отсчитывая дни до выписки. Сломанное ребро еще побаливало, зато нога восстановилась полностью. Память не возвращалась даже отрывками, в голове был штиль, но не то чтобы он пытался перенапрягать себя, чтобы вспомнить хоть что-то — только во время посещений психолога. Ему было комфортнее узнавать все подробности своей жизни от других людей, сопоставляя их ответы с тем, что он по-настоящему мог чувствовать, а что являлось лишь призмой их видения. Было что-то особенное в том, как близкие люди судили о его жизни. Они рассказывали какие-то общие воспоминания, которые создавали вместе с Чонгуком, рассказывали и о том, чему не были свидетелями, но были в курсе всех дел. Чаще всего истории крутились вокруг его мужа и их ребенка. Чонгук, не имея других источников, впитывал в себя всю информацию, но даже не понимал, что должен чувствовать. Ничего? Ему как будто бы преподносили очередную сплетню о людях, которые к его жизни не имели никакого отношения, но о них все равно было интересно послушать. А они ведь имели. За это время его несколько раз навещали коллеги с работы, которых он не помнил, но чувствовал к ним уважение и некую благодарность — те прекрасно знали о его состоянии, но все же пришли поддержать. Даже его начальник, Намджун, показался ему прекрасным человеком — скорее всего у них были доверительные рабочие отношения, раз он наотрез отказался принимать заявление на увольнение. Попросил подождать и не торопиться с таким решением — место все равно остается за Чонгуком. Сестры не смогли приехать, но его родители принесли с собой книги и ноутбук, которые могли бы хоть немного скрасить скуку от нахождения в четырех стенах. И Чонгук даже не догадывался о том, что выбором литературы для него занимался именно Тэхён, как и о том, что технику притащил он же, предусмотрительно передав все родителям своего мужа. Ким предпочитал оставаться в тени, прекрасно осознавая свои птичьи права в отношении Чонгука. За эти две недели он не нашел в себе мужества зайти к омеге. Чонгук узнавал обо всем лишь от Хосока, который клятвенно уверял в том, что Тэхён места себе не находит и чуть ли не каждый день заглядывает в больницу, заходя к врачам и интересуясь у них об омеге. Чонгук такого поведения не понимал, не принимал, оттого и злился и несправедливо обвинял альфу во всем, что произошло. Так было проще справляться со своими проблемами. Чон же не знал об этом человеке ничего. Он не знал его лично. Родители, знакомые, Хосок, даже медсестры, черт возьми, которые без устали передавали подарки Тэхёна, — все твердили о том, что он буквально был идеалом альфы. Заботился о Чонгуке, оплачивал все счета, ночевал сутками, пока тот лежал в реанимации, баловал сейчас всякими вкусностями, прекрасно помня о том, что любил Чонгук. Вот только почему-то до сих пор не навестил его лично. А ведь им было, что обсудить, и очень много. Почему не зайдет к омеге? Чего-то боится? Испытывает стыд? Угрызения совести? Не хочет продолжать отношения? Не хочет побороться за него? Десятки вопросов крутились в голове Чонгука, и он планомерно накручивал самого себя, не имея лучших вариантов — все-таки сидение в четырех стенах палаты давило на сознание куда сильнее, чем тот факт, что твой вроде как муж просто не хочет тебя видеть. А причин этого никто не объясняет. Хотя конечно же есть одна самая главная — Чонгук его просто-напросто не помнит. — Ты с ума сошел?! — шипит Хосок. — Тэхён и пальцем никого в жизни не тронул! Как ты можешь так думать о нем? — ошарашенно продолжает альфа. Такие вопросы от Чонгука его действительно начали беспокоить. Будто тот действительно пытается зацепиться за что-то, что позволит ему повесить всю вину за произошедшее на Кима. — Тогда почему я сбежал из дома?! — на эмоциях восклицает омега. — Он же чертов идеал, что случилось тогда?! — Вы поссорились! — также кричит на него Хосок. Его железное терпение начало трещать по швам. Он все это время носился меж двух огней — с одной стороны Чонгук, его лучший друг, которому страшно, который хочет узнать обо всем, а оттого и давит на людей, находящихся рядом, не зная, как вести себя по-другому. А с другой — Тэхён, захлебывающийся в своей боли и наотрез отказывающийся хоть как-то приближаться к омеге. Так сильно уверен в том, что для его спокойствия он сам должен отдалиться, что в последний их разговор Хосок так и сказал Киму напрямую, что тот глупец и упрямец и что такими темпами даже быстрее потеряет Чонгука. После этого Тэхён с ним не разговаривал, но, откровенно говоря, Хосоку уже было все равно. Он по-человечески устал от чужой семейной драмы, в центре которой оказался волей случая. — Из-за чего мы поссорились?! Ты же знаешь! — на взрыве произносит Чонгук, взмахивая руками. — Чонгук, это не мо… — договорить Хосоку не дает резкий скрип двери. На пороге появляется Тэхён. Измученный, убитый, не заслуживающий всей той несправедливости, которая с ним произошла, Тэхён. Хосок поворачивает голову в его сторону, и с горьким сожалением понимает: тот все прекрасно слышал. У Чонгука перехватывает дыхание, когда он впервые за столько времени удостаивается возможности увидеть своего альфу. В том, что это был именно его альфа, сомнений не оставалось — метка на шее отдала тянущей пульсацией, стоило Киму зайти в палату, и омега прижал ладонь к ней, чтобы хоть как-то унять это странное ощущение. — Мы ссорились, потому что ты не мог забеременеть, — ровным голосом произносит Тэхён, разрывая установившуюся тишину. Пальцы впиваются в ладони — с такой силой он их сжал. — Во время ссоры я сказал глупость… «Тебе недостаточно Бай?!» «Но ведь она не моя!» — …и ты тоже. Ты на эмоциях ушел из дома, я не придал этому значения, — Ким отводит глаза от пронизывающего взгляда Чонгука, который осматривает его с ног до головы. — Но ты всегда так делал, чтобы дать нам время успокоиться. Это твой способ уйти от конфликтов, — омега слегка кивает головой, соглашаясь. Хосок замер, следя за диалогом несчастной пары. — Через час мне поступил звонок с твоего номера. Тебя сбили, а дальше… ты знаешь. — Чонгук, — мягко произносит его имя Хосок, пытаясь привести в чувства. Омега отрешенно смотрит в окно, перестав реагировать хоть на что-то. Не этого он ожидал услышать. Точно не этого. Будто вся картинка знакомого и изученного мира рухнула в одночасье. Но ведь это все тоже ещё совсем недавно было для него привычным. Что изменилось сейчас? Он ничего из этого не помнил. — Оставьте меня, — безжизненно просит он. — Чонгук… — Оставьте меня! — на повышенных тонах повторяет, ожидая, что его послушают. Хосок лишь тяжело вздыхает, в несогласии качая головой, но все же уходит, напоследок обещая заглянуть позже. Он провожает Тэхёна долгим взглядом, понимая, что в этот раз тот не станет потакать желаниям своего омеги. — Ты меня не услышал, Тэхён? — злостно говорит Чонгук. — Нужно особое приглашение?! — Я уже один раз позволил себе оставить тебя, — обреченно отвечает альфа. — И посмотри, к чему это привело. — К тому, что ты, черт возьми, ни разу не пришел меня навестить?! — обвиняет омега, больше не сдерживаясь. У него впервые за эти долгие недели появилась возможность высказать все обиды в лицо. — Настолько меня боишься? — Я боюсь не тебя, а того, что с нами произошло! — перечит ему Тэхён, садясь на стул, оставленный Хосоком. — Да?! — язвительно переспрашивает омега. — Самое страшное уже случилось, Тэхён! Я ни черта не помню, а ты бросил меня! Бросил здесь. Пока я как ребус пытаюсь отгадать свою жизнь, ты был где-то еще, но не со мной! Что ты хочешь от меня еще услышать? — Не только тебе больно, Чонгук! — срывается Ким, разворачивая всю душу на изнанку. Все те переживания, страхи, сомнения — все это сейчас ливнем льется на их головы. — Для тебя прошло четыре года без меня, а я только несколько недель назад засыпал с тобой в одной постели. А теперь даже посмотреть не могу, не то что дотронуться, чтобы ты не шарахнулся от меня, — сдавленно произносит альфа, постепенно затихая. — Но это ведь все поправимо, Тэхён, — шепчет Чонгук. — Не понимаю, почему я должен тебе это объяснять… просить, чтобы ты поборолся за нас, хотя я совершенно не знаю тебя. — Ты ничего не должен, ежик, — заверяет Ким, размазывая влагу по глазам. — Прости меня… — Ежик? — цепляется за это слово омега. — Почему ежик? — Не знаю, — альфа пожимает плечами. — Потому что делаешь мне больно своими колючками? — Ты это у меня или у себя спрашиваешь? — слабо улыбается Чонгук, отпуская свою истерику на свободу и не понимая, как больно сделал своему мужу этими словами. Будто они вновь вернулись в ночь первого свидания. — Ты дашь мне второй шанс? — с горечью спрашивает Тэхён. — Позволишь снова добиться тебя? — Да, Тэхён, — после недолгого молчания отвечает Чонгук. — Давай попробуем еще раз.

ххх

Лос-Анджелес встретил их плохой погодой и проливным дождем, но ни Тэхён, ни Чонгук даже не думали расстраиваться по этому поводу — впереди их ждал целый тур по Америке, в течение которого они собирались облететь столько Штатов, сколько могли себе позволить. Накануне перелета Чонгук впервые смог познакомиться с родителями покойной Джу — очаровательная альфа Мейли и её супруг души не чаяли в омеге, невольно сравнивая его с образом своей дочери. Тэхён был счастлив рядом с ним, малышка Бай, их самая обожаемая внучка, без остановки рассказывала о том, как они жили с Чонгуком, что делали, куда ходили и так до бесконечности. Поводов для беспокойства у бабушки с дедушкой не было, они искренне радовались за Тэхёна, который решил не ставить крест на себе после смерти жены, а продолжать жить дальше. — Чонгук, — перехватила омегу перед входом в аэропорт Мейли, пока Тэхён давал наставления дочери перед скорой разлукой. — Можно с тобой поговорить? — Конечно, Мейли, — бывший Чон ей слабо улыбнулся, хотя самого нехило встряхнуло. Он не мог никак избавиться от той неловкости, когда находился рядом с родителями первой жены Тэхёна, оттого и редко оставался с ними один на один, предпочитая скрываться за Кимом. Но сейчас выбора не было. — Я хотела сказать тебе спасибо, — сбивчиво начала альфа. — За то, что принял Тэхёна и не испугался ответственности за Бай, — Чонгук хотел возразить, что на самом-то деле он испугался, очень даже, но Мейли ему помешала. — Ты знаешь, что после потери дочери они остались единственным связывающим звеном для нас с ней. — Я ни в коем случае не претендую на место Вашей дочери, — начал оправдываться Чонгук, получив в ответ осуждающий взгляд. — Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, — подвела Мейли. — Ты не занимаешь чье-то место, а стоишь на своем, хорошо? Я знаю, что тебе неловко рядом с нами, и ты переживаешь, будто что-то делаешь не так. Я не смогу избавить тебя от этого ощущения, — Чонгук кивнул. — Но постарайся понять, что мы ни в чем тебя не осуждаем. Да и не за что осуждать, Чонгук. Это твоя жизнь и жизнь Тэхёна. Мы же просто хотим принимать участие в воспитании внучки. — Да, я понял Вас, — Чонгук перевел взгляд в сторону приближающегося Тэхёна. Бай осталась рядом с дедушкой. — Спасибо за этот разговор. — Ну что, мой самый любимый омега в мире, — Ким клюнул его в щеку, — о чем тут секретничали? — О том, какой ты медлительный, — съязвил Чонгук, переводя тему и словив понимающий взгляд Мейли. — Удар прямо в самое сердце, ежик, — Тэхён театрально поднес руку к груди, наклонившись назад и рассмеявшись. Тогда Чонгук долго думал над словами старшей альфы, уже сидя в номере отеля, пока сам Ким раскидывал их вещи по шкафу. Тэхён давно заметил состояние супруга, но не стал лезть в душу, пока тот сам не решится поговорить — это было их негласное правило, которое установил омега, чтобы иметь возможность побыть наедине с собой и своими мыслями. А впрочем, ничего же не произошло. У Чонгука остался легкий осадок после того разговора, но не более. Он просто впервые задумался о том, как сильно упал в Ким Тэхёна и малышку Бао, и ему стало по-настоящему страшно. За такой короткий, по его меркам, срок он полностью перекроил себя ради других, хотя бежал от этого всю свою сознательную жизнь. Но несмотря на это, он понимал, что был счастлив. Что другого ему на самом-то деле и не нужно было — просто чувствовать Тэ рядом с собой и наблюдать за взрослением Бай. Как быстро изменились его приоритеты, он и сам не заметил, как оказался с кольцом на пальце, да еще и рядом с альфой, который являлся идеалом во всех своих проявлениях. И Чонгук не понимал, чем он, такой сложный и проблемный, его заслужил? Он должно быть спас мир в прошлой жизни, иначе это не объяснить. Омега в задумчивости смотрел на Тэхёна, который периодически его окликал, спрашивая, сложить ли ту или иную вещь на полку или лучше повесить на плечики. И не с первого раза получал ответ. Просто в эту минуту, после полутора лет отношений, которые все же привели к свадьбе, Чонгук наконец-то осознал одну простую истину — как сильно он любил Тэхёна. Чувства настолько охватили его, что он весь задрожал, пока не подскочил к ничего не понимающему альфе, откинув какую-то футболку в его руках в сторону, и не запрыгнул на него всем телом, заставив обхватить себя под бедрами. Чонгук усыпал все лицо возлюбленного поцелуями, удобно уместившись в крепких руках, а Тэхён отпускал тихие довольные смешки, позволяя омеге творить все, что вздумается. — Что за приступы нежности, ежик? — ласково спросил он, подбрасывая Чонгука и получая недовольный вскрик. Ким чмокнул его в нос в качестве извинений, и муж растаял. — Люблю тебя просто, представляешь? — вопросом на вопрос ответил омега, цепляясь руками за шею альфы и проводя по недавно зажившей метке, оставленной на задней ее части. Тэхён от такого застонал, не в силах сдержать себя. — Представляю, — коротко произнес он, положив Чонгука на постель и нависнув сверху. — Чего ты хочешь? — с ухмылкой поинтересовался Тэхён. — Ну-у-у, мы теперь вдвоем, — заманчиво протянул Чонгук, пробегая пальцами по сильной груди альфы. — А я тебе кое-что обещал, когда этот момент настанет. — Никогда не думал, что буду так рад отсутствию собственной дочери, — выдохнул тот прямо в губы напротив. — Я ужасный отец, — Чонгук рассмеялся, получив легкий укус в подбородок. — Что есть, то есть, — пошутил омега и, пока Тэ не успел огрызнуться, поменял их местами, теперь же самостоятельно восседая на бедрах мужа. Тому такое положение нравилось куда-больше, и он приложил свои руки к талии омеги, жадно её оглаживая. Слаб он был до этих изгибов и нежной кожи, которая чувствовалась даже сквозь слой футболки. Чонгук припал к шее мужа, оставляя на ней мокрые следы, и еле ощутимо двигал тазом, начиная дразниться. — Бесстыдник, — воскликнул он, когда Тэхён оставил шлепок на его бедре, заставив омегу резко дернуться в сторону. — Куда руки распускаешь? — с напускной злостью сказал бывший Чон, не прекратив своих поползновений. Он обожал то, каким становился Тэхён во время их совместных вечеров, будто альфа только в это время позволял отпустить себя и полностью раскрыться перед мужем. Днем носил на руках, а ночью таскал. И не то чтобы Чонгук был против этого — ему и самому доставляла удовольствие эта игра на контрастах. Он прошелся языком по раскрытой шее альфы, руками цепляясь за сильные плечи и чувствуя стальную хватку на бедрах — Тэхён сжимал его ягодицы сквозь ткань шорт, которые были уже слегка влажными. Кима буквально размазывало от того факта, насколько легко возбуждался Чонгук из-за его действий. Завести омегу было проще простого, и это в какой-то мере льстило тэхёнову самолюбию — знать, что твой возлюбленный всегда раскрыт для тебя. Тэхён втянул Чонгука в глубокий поцелуй, за шею притянув ближе к себе, пока рукой пробегался по его груди, намереваясь заползти за кромку штанов. Омега на секунду отстранился от него, чтобы снять с себя ненужные вещи, а после жестом попросил альфу поднять руки, чтобы стянуть с него и футболку тоже. Раздевать Тэхёна было каким-то запретным удовольствием, но Чонгук мог позволить себе делать это просто так. В конце концов тот был ему мужем, кто запретит? Альфа сам рывком спустил омежьи шорты одновременно с бельем, оставив их где-то на кровати, рукой нащупывая ранее спрятанный под подушкой бутылек со смазкой. — Когда ты успел, чертов фокусник? — заторможенно спросил Чонгук, застонав, когда пальцы мужа вошли в него, понемногу начиная растягивать. — Ловкость рук и никакого мошенничества, — шкодливо улыбнулся Тэхён, продолжив толкаться внутрь податливого тела, доводя то до состояния крайнего возбуждения, когда его хозяин просто не мог сказать «нет». Чонгук извивался в умелых руках, прогибая спину и самостоятельно насаживаясь на пальцы. Он приник к губам альфы, проведя по ним языком и желая углубить поцелуй. Как Ким мог отказать ему в таком? Он лишь сильнее дернул кистью, ловя ответный стон мужа губами. Омега буквально плавился на нем, распаляя и самого Тэхёна. — Чонгук, — застонал Ким, ощутив, как супруг обхватил пальцами его возбужденный член, размазывая предэякулят по головке и откровенно наслаждаясь этим. Не ему же одному получать удовольствие. — Чонгук, постой… — альфа в момент сжал обе кисти бывшего Чона, отстранив от себя, и в ответ получил раздраженный выдох. — Что такое? — спросил Чонгук, все еще не оставляя попытки добраться до тела мужа. Он смачно проехался бедрами по вставшему члену, слыша несдержанный рык. — Посмотри в окно, — потребовал альфа, сбросив омегу со своих ног, и присел позади него, начав разминать напряженные плечи. Обидится еще на то, что его так безбожно прервали. Чонгук положил руки на колени, обратив внимание на огромное панорамное окно во всю стену, которое открывало вид на ночной Лос-Анджелес, сверкающий яркими огнями. Омега сам выбирал отель и этот номер, находящийся на большой высоте, ничуть не смутившись открытых стекол. Он наоборот думал, что это добавит новых впечатлений от поездки — все-таки он привык к более скромной обстановке. Добавило. Даже несмотря на темное время суток город продолжал жить своей жизнью, будто та не утихала ни на мгновение. Но сейчас Чонгук желал лишь одного — остаться в этом моменте навсегда, ощущая приятные прикосновения по спине каждый раз, когда альфа проводил кончиками пальцев по выпирающим позвонкам. Туда-сюда. Вверх-вниз. — Хочу вжать тебя прямо в стекло, — зашептал он распаляющую похоть прямо на ухо, почувствовав, как Чонгука затрясло из-за его слов. — Чтобы этот город стал твоим самым лучшим воспоминанием. — Так сделай это, — заявил Чонгук, слегка повернув голову в сторону сидевшего за спиной Тэхёна, который привалился всей грудью к телу омеги, буквально складывая его пополам. Ким оставил легкий поцелуй в его волосах, прежде чем подняться и потянуть Чонгука за собой, прислонив того спиной к поверхности окна. Из-за резкого контраста разгоряченного тела альфы и прохладного стекла омега еще сильнее начал дрожать, но не смел прерывать эту сладостную пытку. Все внимание было обращено на Тэхёна и только на него. Чонгук замыленным взглядом следил за тем, как альфа раскатывал презерватив по члену, прихватив бутылек со смазкой с разворошенной постели и нанося ту на пальцы. Тэхён вновь приник к телу супруга, размазывая смазку меж ягодиц и ловя благодарный стон в ответ. Проникновение получилось резким. Чонгук откинул голову назад, ударяясь о стекло, когда альфа толкнулся в него на всю длину, подхватив под бедрами. Не было ничего сексуальнее того факта, что Тэхён мог держать его так, не переставая двигаться. И омега не боялся упасть, полностью вверяя себя в руки мужа. Влажные следы оставались от соприкосновения лопаток Чонгука с поверхностью окна, пока Тэхён продолжал втрахивать его, слизывая капли пота с его ключиц и оставляя на них укусы. Он подложил свои ладони за спину омеги, защищая от ударов о стекло, но прижав к нему сильнее, чтобы не уронить. Чонгук скрестил лодыжки на талии, отвлекаясь на горячий поцелуй, который альфа оставил на его губах. Он руками оперся о плечи супруга, оставляя отметины от ногтей, но никто не думал на это жаловаться — страсть затопила их с головой. Неожиданно Тэхён опустил его на пол, тихо рассмеявшись на недовольный стон, а после развернул спиной к себе, одной рукой обхватывая под грудью, а второй направляя член. Чонгук сжался внутри и лбом уткнулся в окно, пытаясь остудить собственный жар. Альфа снова вошел резко, одним движением, и только крепкая хватка удерживала Чонгука от падения. Он протяжно стонал на каждый толчок, пока Тэхён не оторвал его от стекла, слегка прихватив за волосы. — Люблю тебя, — прошептал альфа на ухо, сильнее двинув бедрами. Чонгук дернулся вперед. — Ты даже представить не можешь, — омега буквально заскулил, почувствовав увеличившийся узел в себе, — как сильно я люблю тебя. Сознание расплывалось, и Чонгук мог лишь невнятно мычать, пока Тэхён продолжил двигаться в нем сквозь содрогающий оргазм. Не снимая с члена, альфа вновь развернул его, лицом к себе, и подхватил на руки, крепко обняв. Чонгук впился зубами прямо в его загривок, оставляя новый укус прямо на месте метки. И больше им не нужно было слов.

ххх

У них дома уютно. Это первое, о чем думает омега, проходя в просторную гостиную, пока Тэхён закрывает за ними дверь. Очень странно ощущать себя гостем в собственной квартире, но вот он здесь. Чонгук честно не знает, занимался ли обустройством комнат он сам, или руку к этому приложил альфа, но ему правда нравилось. Все выглядело так, как он любил. Хоть что-то было неизменным. Перед выпиской из больницы он разговаривал с родителями, которые горели желанием узнать, где же все-таки останется их сын — со своим мужем, о котором знал ровным счетом ничего, или же с ними. Они искренне беспокоились за своего мальчика, не представляя, как реагировать, если тот все же решил бы поехать в родительский дом. Но Чонгук и в этот раз их удивил, заявив, что хочет обратно к себе. Что, возможно, это поможет ему восстановить память хотя бы обрывками — все же когда-то знакомая обстановка должна была навеять хоть что-то. И только впоследствии он признался хотя бы самому себе, что не это стало главной причиной в принятии такого решения. Просто ему до боли хотелось узнать Тэхёна заново. Даже несмотря на то, что он слышал об этом альфе от других, что прочувствовал сам за то недолгое время, что они были вместе, Чонгук все еще не мог полностью ему довериться. Тот был знакомым-незнакомцем. Но одного отрицать омега не мог точно — Тэхён привлекал его не только как личность, но и как альфа — нежный и заботливый, уязвимый из-за всего происходящего и ставящий его желания превыше своих. Чонгук, падкий на любую мягкость в альфах, прекрасно понимал, почему не устоял перед ним в первый раз, отдал свое сердце этому человеку. Потребует ли вернуть? Они оба не знали. — Это странно произносить, — начинает слегка запыхавшийся Тэхён, который оставил пакеты с вещами в прихожей. — Но чувствуй себя здесь как дома. — Спасибо, — коротко отвечает Чонгук, взглядом обводя всю гостиную. Та была выполнена в бело-синих тонах: широкая плазма висела на стене, по центру находился кофейный столик, заваленный какими-то бумагами и безделушками, а напротив него — диван. Несколько подушек лежало на нем, но не это привлекло внимание Чонгука — а рамка, опирающаяся на стоящую за ней вазу с ландышами. Омега горько улыбается. Его запах. Тэхёну не хватало его запаха. Он подходит ближе, поднимая рамку в руки и пальцем проводя по стеклу. На фотографии был он вместе с альфой. Оба счастливые и улыбающиеся. Гораздо моложе, нежели сейчас. Чонгук все еще слабо верит в то, что в действительности потерял четыре года своей жизни — но вся правда на лицо: он совершенно ничего не помнил о том моменте, когда было сделано это фото. — Наше первое свидание, — спешит на помощь альфа, заметив удрученный вид супруга. — Ты согласился съездить к спуску в порт. Было холодно, но там мы впервые искренне поговорили, — Тэхён расплывается в улыбке, предаваясь воспоминаниям, когда все было хорошо. — И ты стал моим омегой. — Так просто? — настороженно спрашивает Чонгук, ставя рамку на место и поворачиваясь в сторону альфы. — Это никогда не было так просто, — качает головой Ким. — Если ты захочешь, мы съездим туда еще раз. Может… — альфа запинается, — может это поможет тебе вспомнить хоть что-то. — Хорошо, — просто соглашается омега. Неловкость, висящую между ними, можно поймать руками. Чонгук хмурится и торопится уйти от Тэхёна подальше, даже не замечая потерянный горький взгляд, направленный в спину. Ким тяжело вздыхает, сжав руки в кулаки, и следует за омегой. Сейчас он хочет рассказать ему так много, как только сможет. Лишь бы сам Чонгук начал задавать вопросы. Тот забегает в небольшую комнату, стены которой увешаны плакатами. Рабочий стол аккуратен, все тетради и распечатки сложены в стопки, а одиноко висящий на крючке рюкзак так и кричит о том, кому все это великолепие принадлежало. У Чонгука спирает дыхание, но пути назад уже не было. Комната Бай уютная, под стать маленькой девочке. Большой плюшевый заяц, чуть ли не во весь рост Чонгука, сразу же бросается в глаза, и омега проходит дальше, присаживаясь на заправленную постель. Это было странно, но даже здесь пахло ландышами, будто дом впитал весь аромат Чонгука, и это вызывало в нем смешанные чувства. Почему не фиалки Тэхёна? Почему только он заполонил все пространство собой? — Это комната Бай, — говорит Тэхён очевидное, не решаясь присесть рядом с омегой. Пересекать его личные границы он больше не имел права. — Где она сама? — решается спросить Чонгук, ведь это действительно его волновало. Как чувствует себя эта девочка? Знает ли она о том, что случилось? — У родственников в Китае, — поясняет Ким. — Пробудет с ними, пока мы… не разберемся со всем. — У тебя китайские корни? — удивленно восклицает Чонгук, только потом осознав, какую ляпнул глупость. — Не у меня, мои родственники в Тэгу, — Тэхён горько усмехается. Второе-первое знакомство, не иначе. — Это родители моей первой жены. Я думал, Хосок тебе это рассказал. — Прости, — омега стыдливо отводит взгляд. — Я… забыл. Сердце Кима пропускает удар. Он бы хотел найти слова поддержки для своего не-супруга, но язык как будто прилип к небу, не позволяя издать и звука. Тяжелый ком встает в горле. — Ничего страшного, — наконец произносит он. — Ты только не бойся спрашивать, хорошо? — в ответ получает кивок. — Твой подарок? — кивает Чонгук в сторону большого зайца. — Красивый. Мне бы понравилось, получи я в детстве такой. — Это твой, — произносит Тэхён, ловя непонятливый взгляд, направленный в свою сторону. — Ты подарил его Бао перед тем, как она впервые пошла в школу. Сказал ей, что тот будет охранять её покой, пока нас не будет дома. — Я всего этого не помню, — сдавленно бормочет Чонгук, зарываясь руками в волосы. — Я вообще ничего не помню, — повторяет он, заходясь слезами. Альфу разрывает изнутри при виде этой картины. — Я помогу тебе, ежик, — Тэхён в одно мгновение присаживается перед ним на корточки, беря его руки в свои и оставляя на них поцелуй. Он внимательно следит за реакцией Чонгука на столь резкие действия, но тот подставляется под утешения. Вряд ли бы он сейчас мог задуматься о том, что позволяет прикасаться к себе почти незнакомому человеку. — Мы все обязательно вернем. Веришь мне? В ответ звучит лишь тишина.

ххх

В последние несколько месяцев их семейная жизнь шла не гладко. Как-то неожиданно, но Чонгук осознал, что он совсем не молодеет, на подходе была страшная цифра двадцать восемь, и это не беря во внимание тот факт, что его супруг уже пережил свое тридцатипятилетие. Не то чтобы Чонгука когда-либо страшили бесследно уходящие годы, но как любили ему напоминать его собственные родители — часики-то тикали. Это и стало точкой невозврата. Чонгук понял, что был уже достаточно зрел для того, чтобы обзавестись своими собственными детьми. Все еще его обожаемая малышка Бай никуда не девалась, и опыт с ней был просто колоссальным, но омега понимал, что им с Тэхёном уже… скучно? Он не мог объяснить этого ни себе, ни мужу, но ему отчаянно хотелось, чтобы их скромная семья стала больше. Это то, чего не хватало Чонгуку как омеге. Он бегал от такой ответственности всю свою жизнь, и Тэхён принимал его выбор, никак не давя и не поднимая тему детей в принципе — ему с головой хватало и Бао, в которой он души не чаял, как в своем единственном ребенке. Стал бы он также отдавать всего себя малышу, рожденному от Чонгука? Омега был уверен, что да. Это же Тэхён. Вечером того же дня, как у него в голове возникла идея фикс, Чонгук поговорил с ним об этом. Настолько бурной реакции от альфы он не ожидал: тот подхватил его на руки и закружил по комнате, радостно говоря о том, что согласен на все и что Чонгук просто не мог сделать его еще счастливее. Омега позволил альфе кончить внутрь себя, связав друг друга на несколько часов, за которые они успели поговорить обо всем и ни о чем на свете, изредка прерываясь на сладкие поцелуи. В ту ночь Тэхён по-глупому расплакался, уткнувшись в его плечо и позволив мягкой ладони утереть слезы, — настолько переполняли эмоции. Думал ли Ким о том, что он еще раз познает, каково это — быть отцом? В действительности нет, оттого и неуверенное предложение Чонгука попробовать завести ребенка ввело его в состояние сильнейшего шока, из-за которого он не смог сдержаться. Нежность и любовь к этому омеге настолько переполняли его сердце, что переливались через края. Что-то пошло не так, потому что ни через месяц, ни через два долгожданные две полоски не появлялись, сколько бы Чонгук не выбрасывал тестов, закрываясь в ванной и давая волю слезам. У них не получалось. Сам Тэхён по этому поводу не особо переживал, ведь прекрасно знал о том, что и он, и Чонгук были абсолютно здоровы. Бесконечные анализы и консультации с врачами это только подтвердили, поэтому Ким, в отличие от своего омеги, предпочел просто плыть по течению. Какая разница, когда малыш появится на свет? Был ли повод вообще из-за этого переживать? Чонгук думал, что был. Потому что как бы он не старался, он не мог забеременеть. У мужчин-омег это в действительности происходило сложнее, нежели у женщин, организм которых был более приспособлен к вынашиванию детей, но все же. В какой-то момент из-за всех переживаний и многочисленных препаратов, которые безразборно Чонгук закидывал в себя, к нему перестала приходить течка. Природный запах ландышей становился слабее, позволяя перебивать себя ночными фиалками Тэхёна. Омега переживал свой самый страшный кошмар в жизни. Цикл сбился и не хотел возвращаться в норму, и в какой-то момент Чонгук подумал… а вдруг? Очередной провальный тест полетел в мусорное ведро. Все мечты омеги отправились туда же. Чонгук размышлял, в какой момент своей жизни свернул не туда. Неужели он в погоне за собственным одиночеством потерял нечто важное? А теперь отчаянно пытался вернуть утраченное себе. Если бы он знал ещё тогда. Ссоры между ним и Тэхёном происходили все чаще. Все шло по накатанной. Они переживали свой кризисный момент, хотя три года их отношений остались давно позади. Омега срывался на своего супруга, абсолютно не понимая, почему тот не переживает так же сильно, как и он сам. Почему ведет себя так, будто это неважно. Будто совсем ничего не значит. Чонгук обвинял его в безразличии, обвинял самого себя за то, что дефектный. Винил-винил-винил-винил-винил, только и занимался самобичеванием. Спускал огромные деньги на анализы и процедуры, только и таскал Тэхёна за собой по больницам, из-за чего альфа по-настоящему уставал. Но все равно делал — продолжал следить за состоянием своего омеги, однако позволил тому упасть в пропасть. Не протянул вовремя руку. Не заметил. Упустил. — Что ты так носишься с этим, Чонгук?! — впервые за несколько лет брака вспылил он, не выдержав очередного наезда от супруга. Он не мог показать этого перед и так потерянным омегой, но и сам сильно беспокоился из-за того, что у них все никак не получалось зачать ребенка, сколько бы они не пытались. Его нервы тоже не были железными, и это привело к ужасающим последствиям. Возможно, не скажи он этого тогда, не сорвись он на охваченного своим собственным горем мужа, не подними заезженную тему вновь, не позволь ему уйти — существовало столько условностей — но возможно, что всего бы можно было избежать. Кто ж теперь знал. От судьбы никуда не деться. — Ты и меня доводишь уже! Хватит! Остановись! — сказал Тэхён, встряхнув Чонгука за плечи. Он всегда так делал, когда его омега впадал в степень крайнего отчаяния, утопая в собственной злости. В таком состоянии он наблюдал Чонгука лишь несколько раз за их совместную жизнь, но страшно было как в первый. — Тебе Бай недостаточно что ли?! — Но ведь она не моя! — едва сдерживая свою ярость, прокричал Чонгук в лицо альфы, с ужасом осознав, что только что произнес. Тэхён осуждающе на него посмотрел, оставив эту реплику без ответа. Бао в действительности была не его дочерью. И об этом знали они оба. Но иногда… иногда этот факт просто забывался. Ведь омега растил её, как родную. Не спал вместе с ней, когда она болела и заходилась кашлем. Успокаивал, когда снились кошмары, зачастую оставаясь сторожить ее сон. Отвозил на всевозможные кружки и занятия, когда этого не мог сделать Тэхён. Ждал её с дополнительных в ущерб своему времени, лишь бы девочка не чувствовала себя одинокой. Помогал выбирать одежду в детский сад, а затем и в школу. Заплетал волосы, каждый день придумывая новую прическу, лишь бы увидеть довольное личико своей малышки. Прикрывал перед отцом, когда она косячила, а после заставлял искренне её во всем признаться, чтобы не разочаровывать Тэхёна. Возможно он и недолго пожил вместе с Бао, но он и правда подарил ей все то тепло, которое мог нести в себе только омега. Он не мог признаться в этом даже самому себе, но он правда с нетерпением ждал тот момент, когда малышка решится назвать его папой. Потому что он и был для нее им. И этого никто не сможет изменить. — Мне нужно уйти, — в слезах проговорил Чонгук, резко отпрянув от протянувшего к нему руку Тэхёна. — Ежик… — сдавленно прошептал альфа, отпустив всю свою злость в одно мгновение. Да и как он мог злиться на Чонгука? Он же любил его. Да, у них были трудности, но Ким Тэхён, черт возьми, не переставал любить его. — Поговорим, когда я вернусь, — кинул на ходу омега, сбежав от очередного конфликта. Не поговорят. В следующий раз Тэхён услышит его голос в стенах палаты. И с этого момента для них все изменится.

ххх

Заново узнавать друг друга было сложно. Точнее, было сложно лишь Чонгуку, ведь сам Тэхён читал его как раскрытую книгу, буквально по эмоциям на лице предугадывая о всех его желаниях и вопросах наперед. Ким крутился вокруг него как юла, оставляя в покое лишь на то время, когда сам уходил на работу. Хотя и оттуда не переставал узнавать о том, как Чонгук себя чувствовал и чем занимался. Неизменным утренним ритуалом стало: — Ничего? — Ничего. После чего альфа всегда горько улыбался и повторял, что это не страшно, что Чонгук обязательно вспомнит, и они заживут так, как раньше. Спустя несколько месяцев такой жизни Тэхён и сам потерял надежду, вовсе перестав задавать этот вопрос. Кому из них было хуже из-за этого — они оба не знали. Каждый справлялся, как мог. Бай все это время провела у родителей Джу, и Тэхён даже один раз слетал к ним — настолько сильно соскучился по дочери. Вернулся без лица. Малышка, не перестающая говорить о Чонгуке, делала только хуже, но ведь ребенку не объяснишь, что возможно… возможно, омега больше не будет жить с ними. Детский разум не был к этому готов, и Бай продолжали держать в благом неведении, говоря, что Чонгук все еще не выздоровел. В ночь перед перелетом обратно домой он рыдал на плече у Мейли, заходясь воплем. Боль стала постоянным спутником его жизни и он просто не понимал, как жил все это время. Откуда брал силы. Взрослая альфа гладила его по голове, убаюкивая словно маленького мальчика, коим он и являлся. Чонгуку было не легче. Он чувствовал вину за то, что разрушил свою семью, которую за семью, в общем-то, и не считал. Они с Тэхёном превратились в людей, вынужденно живущих в одной квартире. Соседи по обстоятельствам. Знакомые незнакомцы. Мысль о том, чтобы сбежать в родительский дом, прельщала все сильнее, но омега понимал, сделай он так — и у них с Кимом больше не будет шанса. Потому и сдерживал себя, живя рядом с ним так, будто не держал его сердце в своих руках. Будто не отдавал ему собственное. После того раза, как Чонгук расплакался, сидя на кровати Бай, он больше в эту комнату не заходил, отскакивая от нее как от чумы. Появился внутренний порог, который он не мог пересечь. Это ему больше не принадлежало. У Тэхёна тогда тоже появился порог — на прикосновения. Он в принципе больше не приближался к Чонгуку ближе, чем на метр, и редко смотрел ему в глаза. Омега искал любого контакта, но так его и не получал. Несчастны были все. Единственной отдушиной стал Хосок, который не позволял ни ему, ни Тэхёну зарываться в самих себе. Их семейная драма оставила след и на нем тоже. Ночами, во время дежурств, он выслушивал судорожные всхлипы Чонгука, не имея ни малейшей возможности тому помочь. Убеждать его в том, что он не был ни в чем виноват, было бессмысленно. Омега только больше начинал загоняться и накручивать себя. Тэхён не то чтобы помогал справляться со всем этим. Спасать утопающего было обязанностью самого утопающего. Казалось, что выхода из этого кошмара просто не существует. День сурка не прекращался, осуществляя повтор за повтором. В какой-то момент и сам Чонгук устал пытаться приблизиться к альфе, который позорно от него сбегал при любой возможности. Омега долго думал над этим и пришел к выводу о том, что им нужно было все прекращать. Они оба страдали, так в чем смысл был продолжать так жить? Брак трещал по швам. В тот день, когда Чонгук собирался поговорить об этом с Тэхёном и предложить разойтись, ему стало плохо. Ноги подкашивались, слабость сдавливала все тело, а непривычно усилившийся запах ландышей заполнил всю квартиру. Омега сомневался, стоило ли супругу сообщать о том, что у него началась течка, но когда вышел из своей спальни, Тэхён и сам все понял, метнув взгляд на календарь. Сбившийся еще до аварии цикл вернулся в норму, но это не радовало ни его, ни Чонгука. Только добавляло сложностей. — Не переживай, — говорит альфа, заметив смятение на лице своего мужа. — Я переночую у Намджуна. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно. — Не нужно, — перебивает его Чонгук. — Тэ, я… — он мнется на пороге собственной спальни. С Тэхёном они, конечно же, спали все это время по отдельности, и омега бы соврал, если бы сказал, что не хотел почувствовать крепкую спину супруга под боком. — Останься, пожалуйста. — Мне остаться? — в неверии переспрашивает Ким. — Но… почему сейчас? — широко распахивает глаза, заметив слезы, стекающие по лицу Чонгука. — Мне не нужна была ответственность, — отвечает омега, поворачивая голову в сторону альфы. — Ты понравился мне с первого взгляда, нет смысла этого скрывать, — возвращает ту фразу, которую когда-то сказал Тэхёну. Ощущение, будто в другой жизни. — Ты вспомнил? — с надеждой в голосе задает вопрос. — Нет, — омега качает головой, замечая потухший взгляд. — Но я начинаю вспоминать какими-то отрывками и яркими картинками, — поясняет он. — Мне кажется, что я так никогда и не вспомню всего, Тэ. Но разве это важно? — Это было бы не важно, если бы ты продолжил любить меня, — на надрыве возражает Тэхён. — Но я же влюбился в тебя когда-то… — бормочет Чонгук, подходя ближе к Тэхёну, который сидел на диване, зарывшись руками в волосы. — Почему я не могу сделать этого во второй раз? От такой близости дыхание спирает у обоих. Альфа вдыхает сильный запах холодных цветов ландыша, смешанных с его мягкими фиалками, и это делает что-то с ним. Как давно он не ощущал Чонгука так. Так сильно скучал, тосковал. На самом деле не ценил то время, когда мог прикоснуться к нему в любую секунду, наперед зная, что его не оттолкнут. Притянут ближе к себе. Как сейчас и делает омега. Он первым пересекает установленный альфой барьер на прикосновения, становясь между добровольно разведенных ног. В таком положении ни он, ни Тэхён не смогли бы убежать друг от друга. Пришло время поговорить, но омега уже не был уверен в том, что хочет разойтись с мужем навсегда. Сейчас он в принципе ни в чем не был уверен. — Так не бывает, — шепчет альфа, уже и забыв то, о чем они говорили минуту назад. Так не бывает — это о том, что невозможно разлюбить человека, даже если ты его забудешь. Так не бывает — это о том, что твое всегда вернется к тебе. Так не бывает — это о том, что настоящие чувства могут выдержать все. Так не бывает. Чонгук ладонями обхватывает скрытое за волосами лицо альфы, поднимая то на себя. Взгляд ко взгляду. Холод к теплу. Темнота к свету. Глаза — зеркало души, и сейчас глаза Тэхёна покраснели из-за невыплаканных слез. Чонгук невесомо проводит кончиком пальцев по его подбородку, и Ким прикрывает веки, в наслаждении выдыхая горячий воздух. Омега наклоняется ниже и заново начинает свое движение: ведет от легких морщинок на лбу к густым бровям, останавливается на них, чтобы погладить, и продолжает свой путь по линии ровного носа, доходя до родинки и слегка на нее нажимая. Он прикасается пальцами к бледным щекам, собирая с них всю влагу и заканчивает на губах, повторяя их контур. Тэхён поднимает веки, взмахнув ресницами, и Чонгук видит в его взгляде весь мир. Потому что глаза — зеркало души. Альфа целует тыльную сторону его ладони, обхватив своей рукой, и языком ведет вниз, заканчивая свой путь на кисти. Чонгука встряхивает. Тэхён снова ластится к нему, прижимаясь губами к подставленной руке, и не может оторваться. Вся его жизнь останавливается на этом моменте, где Чонгук стоит между его ног, прижимается к нему и вновь позволяет прикасаться к себе. Тэхён бы подумал, что попал в рай, но тот представлялся ему иначе. Рай — в изгибе его губ, в ключицах, на которых альфа любил оставлять поцелуи, в легкой улыбке и едких шутках, которые Чонгук отпускал по поводу и без. Рай — в его заботе о дочери, которую он принял как свою, в его самоотверженности и отдаче этому миру. Рай — в том моменте, когда омега согласился выйти замуж, заставив Тэхёна расплакаться прямо во время предложения. Рай — в том, как Чонгук сжимал его в себе и шептал распаляющую похоть в те длинные-длинные ночи, когда они оба отдавались друг другу как в последний раз. Рай там, где Чонгук. Омега первым наклоняется к лицу Кима, чтобы поцеловать. Горько-соленое послевкусие первого желанного поцелуя приносит обоим невероятное облегчение. Дальше уже целует Тэхён, перехватывая инициативу в свои руки и сажая Чонгука на бедра, разведя его колени в стороны. Омега, соскучившийся по нежности и ласке, не возражает, только ближе жмется к разгоряченному телу, почти наваливаясь вперед. Может сознание и не помнит, но каждое новое прикосновение Тэхёна отдается эхом по коже, будто так проделывали уже не единожды. Альфа гладит его по шее, задерживаясь на месте метки, ведет по плечу, предплечью, кисти, возвращаясь обратно наверх, лишь бы снова потянуться вперед за долгожданным поцелуем, сносящим последние остатки разума. Если бы Ким был уверен в том, что все будет так, он бы не бегал от омеги несколько месяцев. Но ему позволительно совершать ошибки. Это было в последний раз, потому что после он этого не допустит. Чонгук что-то мычит ему в поцелуй и приподнимается на бедрах, вытащив полы рубашки из-под брюк альфы. Избавиться от одежды — дело пяти минут, избавиться от собственных страхов и сомнений гораздо сложнее. — Ты не пожалеешь? — спрашивает Тэхён, отстранившись от манящих губ. — О том, что сейчас произойдет? — Я хочу все вернуть, — Чонгук снова подается вперед, усиливая хватку на плечах альфы. — Я этого хочу, Тэ. И больше Тэхён ни в чем не сомневается, проникая в омегу одним движением и не удосужившись надеть презерватив. К черту его. Чонгук подпрыгивает на нем, совершая круговые движения тазом, из-за чего альфа не может сдержать протяжного стона. Он кладет руки на талию, все еще помня о недавно сломанном ребре супруга и стараясь сильно не давить на нежную кожу, и направляет его движения, помогая лучше принять себя. Омега быстро устает от такого темпа, но даже не подает вида, полностью вверяя себя под контроль мужа, который чувствует его так, будто себя самого. Тэхён похлопывает его по бедру, привлекая внимание, а после выходит под тихий стон, поменяв их местами. Диван в гостиной был тесен, но им и не нужно было пространство в этот момент. Чем ближе — тем лучше. Ким вновь начинает совершать толчки, пока Чонгук оттягивает его волосы, оставляя красные полосы на спине и возле своей метки. Тэхён знает, что долго не протянет, о чем сразу же сообщает омеге, получая в ответ тихое: — Без разницы, кончи внутрь. И на этом весь его мир взрывается.

ххх

— Пап! Па-а-ап, — тянет уже повзрослевшая Бай. — Папуля! — Что такое, сокровище? — отвлекается от готовки омега, обращая все внимание на дочь. Та с каждым годом становилась все больше похожей на отца, который души не чаял в своей не совсем уже малышке. Сегодня по плану у Чонгука было приготовление ужина, которым он хотел порадовать своего альфу, задерживающегося на работе. Он давно этим не занимался, буквально все пространство на кухне занимала Бао, любящая экспериментировать с продуктами и по праву считающая себя хозяйкой на кухне. Что ж, Чонгук ей в этом не мешал, даже поддерживал — у него и без того была работа и огромная куча обязанностей по дому. Однако в этот день он и правда захотел приготовить что-то самостоятельно, настойчиво отгоняя дочь от плиты. Ну не настолько же он безнадежен, в самом деле, чтобы пользоваться помощью школьницы. Девочка лишь куксилась на это, но не мешала, просто заполняла пространство своими разговорами, развлекая омегу. Совсем скоро и ей самой предстояло узнать свой вторичный пол, но оба родителя сошлись на том, что у них выросла стопроцентная альфа. Та еще пожирательница сердец, даже в таком возрасте умудрялась крутить романы, которым Чонгуку оставалось только завидовать — в ее годы он не общался ни с кем, кроме Хосока. — Пап, ты духи новые купил? — воодушевленно спрашивает Бай, ловя недоуменный взгляд в ответ. — От тебя пахнет вкусно. Похоже на вишню. — Но я ничего не покупал, — в задумчивости произносит Чонгук, продолжая нарезать салат. — Ты же знаешь, что твой отец надышаться ландышами не может, — усмехается он. — Ну вот, а я только хотела попросить купить себе такие же, — канючит Бао, за что омега треплет её по волосам. — Обойдешься, — отрезает он. — Дождись проявления своего запаха, милая. Представь, какой ужас получится, если у тебя так же, как у отца, будут цветы, а ты перед этим используешь фруктовый парфюм, — шутит омега, заметив недовольную мордашку напротив. Он щелкает девочку по носу, на что она фыркает. — Но почему от тебя тогда так пахнет? — подлавливает она застывшего Чонгука. И действительно… почему? — Бай, можешь приглядеть за бульоном? — школьница кивает в ответ, для нее только в радость пошаманить на кухне. — Я в аптеку сбегаю. Тебе что-то там надо? — Только те витаминки вкусные, — говорит Бао, помешивая ложкой в кастрюле. — Ты что, заболел? — обеспокоенно спрашивает она. — Не думаю, — кричит Чонгук, уже стоя на пороге дома. — Возможно вечером я обрадую вас с отцом, — тихо добавляет он, но девочка уже его не слышит. Дорогу к аптеке омега даже не помнит, легкое чувство волнения и предвкушения сбивают с толку, и Чонгук очень сильно боится разочароваться еще раз. После аварии они с Тэхёном не поднимали эту тему, да и ходили тогда по краю, заново учась жить друг с другом после всего произошедшего. Им, откровенно говоря, было и некогда. Потом вернулась Бай, и вся их жизнь закрутилась с новой силой. Но втайне ото всех Чонгук конечно же мечтал, позволяя альфе творить все больше вольностей с его собственным телом. Да и не мог не. Фармацевт в аптеке понимающе кивает на сдавленную просьбу клиента и желает удачи, видя его обеспокоенный вид. Обратно домой Чонгук мчит со всех ног, громко хлопая входной дверью и подрываясь в ванную. Бай видит все это, но не комментирует, решив скрыться на кухне. Она знала причину такого поведения папы, еще несколько лет назад была свидетелем ссор родителей из-за будущего братика или сестренки, но никогда не встревала в это, принимая одну простую истину: когда-нибудь это все равно должно было произойти. Отчего-то все-таки не происходило. Чонгук закрывается в ванную на щеколду, трясущимися руками разрывая упаковку первого теста. А следом за ним ещё один. И ещё. И ещё. Он боится смотреть на результат, заведомо обрекая себя на неудачу, но надежда все еще теплится в его сердце. Запах — это ведь серьезно? Он распахивает глаза и не верит увиденному. Две полоски на каждом из четырех тестов. Он скатывается вниз по двери, начиная плакать от счастья. Получилось, когда они этого больше не ждали, продолжив жить дальше. У них с Тэхёном получилось. Он отправляет фотографию тестов альфе и не сдерживает своей радости, когда телефон в ту же секунду содрогается от звонка, а из динамика раздается взволнованно-довольный голос Тэхёна. Потому что все заслуживают второй шанс.