Не входить

      Как вы заебали со своими учебными тревогами, думает Сынмин, слыша, как из динамика над дверью льется женский голос, противно повторяющий из раза в раз:       – Внимание! Пожарная опасность. Просьба студентам и работникам покинуть общежитие. Внимание! Пожарная опасность. Просьба студентам...       Не в одиннадцать же вечера, ну!       Сынмин отвлекается на жужжащий уведомлениями телефон и проверяет его, выглядывая в коридор. Студенты гурьбой направляются к лестницам, недовольно гомоня и кутаясь в куртки. Парень с тревогой пролистывает несколько десятков сообщений в чате этажа, а потом и команды. Пишут про дым из кухни на четвертом этаже, какие-то траблы то ли с электрической плитой, то ли микроволновками, то ли вообще проводкой.       Кто-то от лестниц кричит поторапливаться, Сынмин опять вглядывается в толпящихся у дверей ребят, пытаясь разглядеть своего соседа, направившегося в душ двадцать минут назад. В одном полотенце, шортах и резиновых шлепанцах поперся на улицу, придурок? Сынмин хватает вещи, всовывает босые ноги в кроссовки и идет со всеми вниз.       Площадка перед зданием кишит народом. Кто-то пошел в ближайший магазин, кто-то курит на курилке, кто-то фоткается. Сынмин выискивает в этой толпе ребят со своего этажа, идя на пушистую макушку Чана и сверкающий блонд его котеночного соседа. Джисон находится там же, вернее, его ноги. Две худые голые палки торчат из-под куртки Феликса вместе с его ногами в широких клетчатых пижамных штанах, а сама куртка топорщится, сохраняя от холода не только своего добросердечного хозяина, но и еще одного человека.       Феликс будто чувствует присутствие Сынмина – поднимает голову с мокрой макушки у себя под подбородком и с мягкой улыбкой раскрывает теплые объятия куртки, выпихивая Джисона в суровый ледяной мир.       Какой же кринж, думает Сынмин, чувствуя, как внутри греет удовлетворение от осознания, что мистер Котячьи Лапки без вопросов уступает заботу о Хане ему. Будто признает первостепенность таких действий именно от Сынмина.       – Блин, ну что ты делаешь? – восклицает Джисон, кутая голые плечи в полотенце и пытаясь обратно юркнуть в тепло чужой куртки. – Я сейчас замерзну нахрен, опять заболею и умру!       Подошедший Сынмин опускает куртку Джисона на его содрогающиеся плечи, и парень удивленно оглядывается назад. Расплывается в дурашливой улыбке и осыпает его благодарностями:       – О, спасибо большое, дорогой! Ты как раз вовремя!       – Придурок, отвернись от меня, – бурчит Сынмин и набрасывает на его мокрую голову свое полотенце, которое он прихватил в дополнение к куртке в последний момент. – Я твои вещи таскать не обязан, неужели не мог догадаться заскочить в комнату перед эвакуацией?       – Не ругайся, солнце, – парень бодает Сынмина в плечо и сдвигает полотенце с глаз. – Я еле пену смыть успел и сразу же пошел вниз, а то меня были готовы голым выпихивать из душевой. Кто бы за меня потом замуж вышел после такого позора? – Сынмин вовремя просекает его коварный план по вытиранию об себя остатков воды с волос и тыкает Джисона в лоб.       – Вы мило смотритесь, – подает голос Феликс. Сынмин в который раз удивляется тому, насколько его голос не совпадает с остальной внешностью. Стопудово курит. Если и Джисон опять начнет, Сынмин будет знать, на кого пенять.       – Что за бред ты несешь? – фыркает он, одновременно с этим набрасывая капюшон Джисону на голову. – Ты реально заболеть опять хочешь, дурилка?       Хан дуется и начинает жаловаться Феликсу на то, как же его достал его деспот сосед. Сынмин закатывает глаза и направляется к ребятам из команды.       Когда через пятнадцать минут замерзших студентов все же запускают обратно в общежитие, Джисон тянет Сынмина на опустевшую кухню и заставляет варить какао, чтобы точно избежать и намека на возвращение простуды.       – Тебе лишь бы только пожрать, – не может перестать ворчать тот, выразительно глядя на наполовину опустевшую пачку воздушных белых маршмэллоу.       – Они вфукфные, – с набитым ртом защищается Джисон.       – Оставь на какао хотя бы, – Сынмин отворачивается к нагревающемуся молоку.       – Ну, на, на, не завидуй! – прожевавший всё Джисон достает зефирину из пачки и тычет ей в губы Сынмина. – Довольный?       Тот поворачивает голову, забирая ее ртом, мажет языком по сладким пальцам.       – Фу! – шипит Джисон, отдергивая руку и встряхивая ею, будто обжег. – Ну зачем ты так делаешь?!       Сынмин надеется, что его улыбка выходит достаточно противной, чтобы побесить Джисона еще больше. Он медленно вливает в закипающее молоко заготовку смеси какао с сахаром и размешивает, отключая плиту. На выразительный взгляд Джисон с подозрением протягивает ему еще одну зефирину, держа ее самыми кончиками пальцев, быстро отдергивает их и сам облизывает, стоит только Сынмину ее взять.       – Ты делаешь то же самое.       – Мои пальцы, мой рот, мои микробы, – Джисон жмет плечами и собирается съесть еще один белый кусочек, но Сынмин подгадывает идеальный момент и выхватывает зефирку губами с губ. – Эй!       – Микробы-то у нас давно уже общие. И да, очень вкусно, – парень спешно переставляет какао на холодную плитку. – Кружки, ассистент.       Они разливают какао по двум кружкам, Хан щедро плюхает в каждую по горсточке маршмэллоу, выколупывает забившуюся в угол последнюю. Изучает ее и кидает вороватый взгляд на темный проем, ведущий в коридор.       – Ладно, иди сюда, – шепчет, хлопая Сынмина по плечу и аккуратно захватывая зефирку зубами. Тот тянется к нему и накрывает его рот, осторожно смыкая зубы на своей части.