ещё одно опоздание, и...

Кажется, ни для кого не секрет, что актёр и сыгранные им персонажи не есть одно и то же. И чем сильнее расхождение между характерами первого и второго, тем талантливее артист. И Горошко в этом смысле чертовски талантлив, потому что уже который месяц парень никак не может избавиться от образа Разумовского, который намертво приклеился к нему и отказывается исчезать. В каком-то смысле это лишь свидетельствует о том, что всё идёт как надо, популярность не заставила себя долго ждать. Сергея Дмитриевича это раздражало ужасно, ведь у него были и другие роли, ну хотя бы Гартенберг или тот же Колиньяр и боже упаси та роль в «Мятной сказке», не говоря уже о Fulcro, где он на пару с Шаминой чуть ли не главный генератор идей для новых перфомансов. Для Ани это тоже было очевидно, просто хотелось бы верить, что и в жизни один из её любимых актёров такой же чистый и непорочный, «человек — белый свет, желающий миру лишь добра». Какое же дикое разочарование постигло студентку второго курса РГИСИ, когда она увидела своего кумира в числе преподавателей по сценическому мастерству. Ехать Ане не близко, поэтому без опозданий практически ни один день не обходился, но до этого все преподаватели нормально относились к опозданиям от студентов, живущих почти в Петергофе по удалённости от ВУЗа, все всё понимали. Но только не Сергей, который сразу же в моральном плане «поставил девушку раком» перед всем курсом. Тогда он заставил её выйти в центр огромного зала и пересказывать весь курс истории кинематографа при том, что она её пока даже не прошла полностью. Казалось, что Горошко даже возбуждается от собственной всесильности и могущества в сравнении с её нарочитой беспомощностью. Она и так невысокая и хрупкая, а под его гнётом стала тогда словно ещё меньше, провалилась мысленно под паркет студии. Очень страшно смотреть в эти глаза, но она мельком взглянула: в серо-зелёной радужке будто плясали нездоровые искры, этот взгляд сверху вниз, подчинительный, надменный и унизительный. Ей думалось, что это, наверное, его брат-близнец, внешне один в один, такой же, как в инстаграме: невыспавшийся, слегка растрёпанный, вечно в своём чёрном худи и в очках даже в помещении. Только внутри нечто иное, и это заставило Аню думать, что мир рухнул в каком-то смысле. Где же тот милый лучезарный человек с подкастов и интервью, где неловкий, неуверенный, но прекрасный Разумовский? Казалось, даже Птица — персонаж не столь жёсткий и радикальный. Было бы логично подумать, что этот неприятный случай вызвал лишь бурю негативных эмоций, среди которых и обида, так мерзко оседающая на дне сердца. Только вот глубоко внутри зародилось что-то совершенно иного рода, и это, наверное, похоть. Да, похоть, когда всю оставшуюся пару Горошко сверлил её взглядом, Аня не могла удержаться от мыслей о том, как хочет, чтобы он взял её прямо здесь, прямо посреди помещения перед стеной из зеркал в пол. Чтобы можно было видеть краем глаза, как актёр грубо берёт её за бедра и насаживает на себя. От этих дум лицо Ани окрасилось во все оттенки багрового, Горошко словно мысли умеет читать, не сводит глаз и ехидно улыбается, то и дело облизывая пересохшие в лушном помещении губы. Наша второкурсница и члена-то не видела толком- в порнухе разве что лет в семнадцать да мельком в темноте, когда занималась со своим бывшим чем-то наподобие секса в первый раз. Не понравилось. Всем подружкам девушка говорила до этого, что является асексуальной, ведь ей совсем не понравилось, это были какие-то недопопытки в поддатом виде, а ещё очень болезненные и неприятные, да и субъект мало приятных чувств вызывал. Уёбок лишил её девственности и свалил, очень по-мужски. После этого она подумала, что секс это не её, типа «и об этом столько говорят? Вокруг этого столько шума?». Понятно, что говорят о качественном сексе, но экспериментировать дальше у неё как-то не было желания. А тут эта показная жёсткость от Горошко- ей казалось, что он точно знает, как это всё делается, завидовала девушкам, которых он касается во время того, как показывает актёрские техники. Он такой неземной, когда увлечён процессом, глаза горят, по лицу стекают крупные капли пота, грудь быстро вздымается, под кожей двигается выпирающий кадык. А эти руки — длинные пальцы, которые будто с какой-то картины, а ещё… во время репетиций взгляд брюнетки то и дело устремлялся вниз и задерживался там, потому что, будем честны, ткань трико выводит на всеобщее обозрение бугорок, по которому несложно догадаться, какой у него большой. В такие моменты Горошко мог намеренно моментально перевести затуманенный взгляд на студентку, резко приблизиться и положить руки на талию, выбрав тем самым Аню в качестве новой жертвы для своих театральных экспериментов. Эти жесты и касания, опаляющее дыхание и громкое сердцебинение — всё это как бы её помечало, делало собственностью преподавателя. От этого поджилки трясутся, а внутри на кометы исходят макромиры, от указаний, произнесённым тихим, но уверенным и властным голосом по коже тотчас начинали бегать крупные мурашки, и актёру это было заметно. Анна неплохо справлялась с нагрузкой, была «не самой большой бездарностью потока», однако это не делало отношения с Сергеем Дмитриевичем хоть капельку теплее. Иной раз он мог подойти со спины, провести по вырезу, охлаждая ладонью разгорячённую кожу, пальцами легко касаясь хребта. Наклонялся над ухом. «Ещё одно опоздание, и…» Что конкретно будет? Он как специально недоговаривал, потому что весьма забавно понаблюдать за реакцией недоактрисы, как он называл всех, кто не познал все прелести закулисной жизни. Анины опоздания у Горошко уже в печёнках сидят, она почти каждый день отнимает от занятия 10-20 минут, а это очень много, можно было бы использовать это время в качестве разминки. Впрочем, этот процесс на парах Сергея выглядит довольно странно, если не знать, что там идёт отработка сценических техник, можно было бы подумать, что там снимают фильмы известного всем содержания, ведь Горошко помешан на той мысли, что телесные зажимы напрямую влияют на свободу в словах и действиях. Преподаватель мог вплотную подойти к ней, положить руки под грудь и заставить кричать во весь голос, чтобы почувствовать, свободно ли двигается дмафрагма. И этот приём студентов смущал, ведь это так неловко. И на Ане он как-то по-особенному задерживал взгляд и движения рук. В коридорах девушка старалась с ним не сталкиваться, но он словно специально появляется там же, где и она. Спутать его со студентом не так сложно, его отличает вальяжная походка, взъерошенные волосы и наличие стакана с кофе в руках на постоянной основе, в принципе, студенты выглядят примерно так же. Особенно неловкими были случайные встречи в столовой, ведь в таком случае Горошко мог подсесть к своей ученице и завести долгий заумный разговор о Станиславском, а ещё о Тадеуше Слободзянеке. «Не читала «Наш класс»? Сколько раз говорил прочесть, а лучше приходи посмотри хоть, как играть надо» Это вечно говорилось ей в упрёк, а она пыталась устремить взгляд в поверхность стола и сделать вид, что рассматривает там нечто невероятно интересное. Лишь бы не пересекаться взглядами с ним. Аня невольно покосилась однажды на его руки, залюбовалась, витилиго казалось ей красивым явлением. А ещё кольцо, там что-то на иврите написано. На обручальное не похоже… — Дай угадаю, Сергей Дмитриевич, а вы что, женаты? Тьфу. Что пооригинальнее бы спросила. — Но я же ничего не… — Женат я только на работе. И ебусь с ней же. Эти слова прозвучали одновременно и грубо, и безумно одиноко. Анна раньше была уверена, что у такого человека не может не быть второй половинки. Видимо, Горошко оказался вполне себе цельным мерзавцем, скорее всего, ни одна девушка долго его не выдержит. Шамина разве что, но это нужно иметь неземное терпение. — А ты чем булки трескать, пришла бы лучше свои опоздания отработала. — Но это же не прогул… — А для меня прогул. Так что жду в пять, в форме. Узнаю, что по неуважительной причине не пришла — вышвырну. Голос его звучал тогда ужасно устрашающе. Либо убьёт, либо выебет. И Аня даже не понимала, что из этого хуже.

***

До назначенного времени ещё целых три часа, и за этот период Аня успела передумать все на свете мысли, прокрутить в голове все варианты. Вряд ли он станет это делать против её воли. А может она и не будет против, всё же давно хочется почувствовать рядом с собой и в себе нормального мужика. А если она себе всё надумала и он пальцем не тронет? Страшно идти, но вдруг не пойти значит упустить что -то нужное, важное… Успела даже позвонить подруге, обрисовать суть дела и помолчать в трубку целую минуту в ожидании вердикта. — Ты че дура, конечно, иди! Ой, завидую, он охуенный… — Он не такой, как ты думаешь. И всё же, хотелось верить, что за маской вечного сарказма скрывается что-то лучшее. Аня собралась: сходила в душ, побрилась (зачем-то), накрасилась, хотя знает, что в студии жара адская и от косметики, даже водостойкой, не останется и следа уже через десять минут занятия. И про духи не забыла- по капле на запястье и впадинку между ключицами, немного сбрызнуть парфюмом расчёску и пройтись по волосам, чтобы удержать аромат подольше. Иронично, но, кажется, сегодня она опоздает. Да, на отработку, назначенную в наказание за опоздания. Такси заказано уже полчаса назад и никак не едет, а затем и вовсе заказ отменяется. Вызвать другую машину? Бессмысленно. Сегодня в Питере ужасные пробки. Уже 16.55. Пиздец, думалось Ане. Телефон вибрирует в руках, на экране высвечивается «С.Д.Г.». Его номер у неё стр лет как в контактах болтается, а вот откуда её телефон у него? Сердце колотится нещадно, всё сжимается в районе трахеи и горит в солнечном сплетении. Руки дрожат. Но не ответить — смерть моментальная. — Д…да? — Тебя черти с хлебом сожрали там? Если через пять минут не явишься, я тебя… — Такси не едет никак… и…звините Горошко молчит, а затем выпаливает, что сам заедет. — Адрес скинь. Она положила трубку и всё же дала координаты. Кажется, пути назад больше нет. Через полчаса актёр был на месте. И чем дольше Аня не решалась выйти из парадного и столкнуться с ним, тем страшнее и напряжённее становилось мучительное ожидание. Он бы не отстал. Упёртый, если придумал себе в голове что-то, и молотком не выбьешь же. Решиться пришлось. Сегодня Горошко одет как-то не так, слишком прилизанно что ли, как будто не отработку назначил, а свидание. На улице ещё тепло, в этом году лето задержалось подозрительно долго, но листья на серых мостовых всё равно золотистые и шелестят, предвещая наступление холодов. Сергей кивает головой в сторону машины, у Ани ноги трясутся, но она садится. Казалось, что он дверь хоть откроет. Ага, размечталась. Горошко водит уверенно, хоть и часто отвлекается на попутчицу, буквально прожигает взглядом. И брюнетка уже жалеет, что надела свою любимую клетчатую юбку, пытается оттянуть вниз ткань, чтобы прикрыть острые коленки. — Замёрзла что ли? — Да нет вроде. — Мурашки просто у тебя. Господи, и хватает же у него времени рассматривать эту гусиную кожу. — Или боишься? Я не кусаюсь вроде, — на последнем слове актёр странно ухмыльнулся. — Вроде… — Ты зажатая, это плохо для актёра. Но всё исправляется при должном усилии. Анна молчит, поэтому Горошко продолжает. — Игра в кино и театре это как секс. Пока ты скована, зажата и боишься, об удовольствии и думать забудь. — Да, наверное… — Вот видишь… наверное, может быть, угу. А надо говорить только «да», чётко и уверенно. Ты так краснеешь, будто секс это неестественно. В этом нет ничего такого. Давно у тебя был хороший секс, Ань? У неё от этого вопроса дыхание спёрло. Такого от преподавателя она не ожидала. Это одновременно и слишком, и недостаточно, хочется ещё. Правду ответить или отшутиться? Пока она тут думает… — Не говори, что не было, не поверю. — Было, просто один раз и это было плохо. Наверное, я асексуальна, так что с игрой вряд ли смогу сравнить. — Не все так плохи. Надо распробовать. Может, тогда и с учебой станет получше. — Мы правда с вами говорим сейсас о сексе? Вас не уволят за такое? — Не вас, а тебя, я старше не на много. И да. Не смотри так, я тебя не трахну прямо здесь. — А где трахнете? Она реально это произнесла вслух? Какой позор, боже. Горошко аж закашлялся. Шутка вышла из-под контроля. Он остановил машину и уставился в одну точку, будто пытаясь переварить этот дурацкий неприличный диалог. Затем перевёл взгляд на пассажирку и звонко засмеялся. У Ани внизу живота всё сводит, она слишком долго отрицала тот факт, что безумно его хочет. Да, страшно, но было откуда-то ощущение, что Горошко не обидит. И возможно изменит её отношение к сексу. Была не была. Анна тянется к нему через ручник, это чертовски неудобно, рычаг упирается в оголённое бедро и больно давит. Целует первая, сначала легко, еле заметно, как касание крыла бабочки. Отстраняется и смотрит на преподавателя, словно ждёт в серых глазах осуждение или ннчто худшее. Сергей сам возвращается к поцелую, медленно и глубоко толкает ей в рот язык, держит осторожно за шею, поглаживает выступающие пульсирующие венки прохладными пальцами. Останавливается только с целью отдышаться. Поцелуй на вкус как вишнёвая жвачка и табак, аж голова кружится. Сергей кладёт руку девушке на колено и сжимает, слегка ногтями царапает кожу. Рукой ныряет под плотную клетчатую ткань юбки, на что встречает ленивое сопротивление. Аня двигает его крупную ладонь вниз. Сергей в извинение аккуратно поглаживает по колену. — Мне остановиться? — Да… то есть нет…то есть я не хочу здесь. — Можем у меня. Ты точно уверена? Я не давлю, если боишься — ничего страшного. — Боюсь, но хочу. — Не волнуйся. Ты не пожалеешь.

***

Аня понятия не имеет, что делает. Это неправильно, и дело не в том, что он преподаватель, а она студентка, просто она не могла собраться с мыслями столько лет, а тут согласилась заняться сексом с Горошко. Он не давит и, скорее всего, примет как согласие, так и отказ. Сперва предлагает в душ сходить, согреться и расслабиться, потому что видит, как Аня переживает. Давайте считать, что это её первый раз после опыта, который она предпочитает не вспоминать. — Полотенце вот, ты иди пока, а я всё устрою, — Горошко улыбается уже не нагло, а тепло, по-настоящему. Как будто на работе это совершенно другой человек. По коже стекают приятные капли воды, это приводит мысли в норму. Аня вытирается огромным полотенцем и укутывается в него. Выходить в спальню страшно, потому что тогда игра начнётся. Когда дверь открывается, Анна чувствует, насколько в комнате холоднее, чем в ванной, от этого вздрагивает. Быстро прошмыгивает из зала в спальню. — Ты всё? — Да вроде. — Так, иди ко мне. Давай-давай, не обижу. Аня придерживает полотенце и садится на кровать. Окидывает взглядом комнату: он успел уже свечи зажечь. Вишнёвые, как та жвачка. Девушка делает глубокий вдох и затем долгий выдох. На тумбочке презерватив и смазка. Сергей приобнимает её сзади, пальцами тянет узелок и развязывает полотенце, оно спадает, оголяя грудь. Аня хочет прикрыться, но Горошко её останавливает. — Красивее, чем я думал…- актёр наклоняется к соскам и обхватывает один губами, нежно целует и посасывает, от движений языка разряды бегают по всему телу, щекочут нёбо и растекаются по венам. Девушка сдерживает стон. — Не надо, расслабься. Хочется стонать — стони. Не зажимайся. Переключается на второй сосок, круговыми движениями массирует подушечкой шероховатой большого пальца. — Ай. — Вот так, хорошо, не стесняйся… Горошко зацеловывает рёбра, останавливается на солнечном сплетении, задевая губами татуировку в виде цикады. Осторожно берёт её за плечи и укладывает на спину, продолжая покрывать нежными поцелуями белоснежную фарфоровую кожу. Нависает сверху, откидывает полотенце на пол, оставляя её абсолютно обнажённой, заставляя шире развести бёдра. У актёра уже стоит колом, она это чувствует через ткань его брюк. Она отводит взгляд, когда актёр начинает спускаться всё ниже, слегка покусывая чувствительные места и сразу зализывая укусы. Переключается на внутреннюю поверхность бедра, рукой касается её между ног, пальцем проводит между половых губ, распределяет естественную смазку. Массирует клитор осторожно, пытаясь прочувствовать, где ей приятнее всего. Аня тяжело дышит и стонет тихо, боится быть услышанной. Надавливает на головку клитора, от чего девушка вскрикивает. Горошко усиливает стимуляцию, ласкает двумя пальцами. Приставляет пальцы ко входу и слегка надавливает, пытаясь проникнуть глубже. Аня вся сжимается и смыкает ноги. — Неприятно? — Немного. Ничего, продолжай. — Ты очень тугая, расслабься немного, тебя подрастянуть надо. Аня кивает. Горошко тянется к тюбику со смазкой, выдавливает на пальцы небольшое количество и плавно проникает в неё пальцами. Делает это медленно, постепенно разрабатывая мышцы. Аня прикусывает губу, ей не очень приятно, но знает, что так должно быть. Может остановить, но не хочет этого делать. Когда он вводит пальцы до основания, брюнетка недовольно шипит, но сразу забывает о боли, когда он надавливает на переднюю стенку влагалища. Аккуратно массирует. — Умница… не больно? — Нет… всё хорошо. Сергей вынимает пальцы, ещё раз проводит по половым губам и убирает пальцы. Снимает брюки вместе с бельём, вскрывает фольгу и раскатывает защиту по стоячему члену. Распределяет смазку по всей длине. — Готова? — Почти. — Это может быть приятно, я покажу, не бойся. Если больно — говори. Горошко нависает над ней на руках, целует в покрасневшие губы, рукой направляет член и очень медленно толкается. Аня внутри сжимается, всхлипывает. Больно, как будто впервые. Но Сергей успокаивает, понимает, что в её случае это нормально. Не двигается, даёт привыкнуть к его толщине. Аня дышит глубоко, его член распирает изнутри, и это немного неприятно. Но только сперва. — Сергей… Серёж… Горошко воспринимает это обращение как сигнал к действию и начинает медленно двигаться, стараясь не доставлять неприятных ощущений. — Шшш… потерпи минутку, сейчас станет лучше. Он целует в висок и немного ускоряет движения, меняет угол проникновения, Аня громко стонет неожиданно для себя. Уже не больно, удовольствие приятным теплом растекается по коже и венам, остаётся в уголках глаз. Серёжа старается, наблюдает за реакцией. Стоны становятся громче и глубже, Аня сама не ожидала такого от себя, но остановиться уже просто не может. — Серёж, я сейчас кончу… Горошко углубляет проникновение, входит дважды очень резко и до упора, Аня сжимает его член мышцами и сама всхлипывает и прикрывает глаза. Горошко входит ещё несколько раз и сам кончает. Актёр кидает на неё взгляд и ложится на обнажённую грудь девушки. — А ты…точно меня на отработку звал? — Ну, конечно же, да… — Тогда завтра я опоздаю.