Маски долой!

Приближался день выпускного бала. Его решено было провести в виде маскарада. Наш восьмой, послевоенный курс, собранный из тех, кто выжил и решил закончить образование не заочно, и седьмые выпускные курсы, были вовлечены в это действо. Создавались пары, шились костюмы, плелись интриги. Ходить по одному стало решительно невозможно. Дело в том, что можно было пригласить на бал пару с курсов младше (шестого и пятого) и девушки как с ума сошли. Мы с Драко решили пойти вместе. Фееричный выход из шкафа. Его родители уже знали о наших отношениях. Драко очень переживал, как нас примет отец, но намеревался твёрдо отстаивать свои интересы. Поэтому потащил меня в менор на рождественские каникулы. Что же, Люциус был каким угодно, но определенно не глупым магом, все глупые маги – обосновались в «санатории» лорда Азкабана. Малфоя-старшего вполне устраивал национальный герой и победитель Волан-де-Морта, мало того, что богатенький лорд двух родов, так еще и на гребне славы. Такая красота должна была достаться семье Малфой в любом случае. Иногда, мне казалось, не сойдись мы с Драко, ‒ Люциус, определенно бы развёлся с Нарциссой и сам предпринял такого рода шаги. Всё ради семьи. Лорд, конечно, ничего этого мне не сказал и вполне уничижительно потрепал меня в своём кабинете, давая понять, какая мне оказана честь. Заодно, прощупывая степень серьёзности моих намерений относительно Драко. «Серьёзное намерение» уже находилось в заднем кармане штанов. Помолвочное кольцо Блэков было выдано мне торжествующим Кричером, ещё тогда, когда Драко первый раз переночевал в моей спальне. Меня тогда такая перспектива удивила, но к Рождеству я полностью «созрел». Старый засранец Кричер, который вознёс меня на пьедестал, после принятия титула главы рода, называл теперь исключительно «хозяином Гарри», а не «поганый полукровка». Домовик сфокусировал на мне всю силу своей любви и страсти к «древнейшему и благороднейшему дому Блэк». Более того, он потащился за мной в Хогвартс, мол «негоже молодому господину, ухаживать за своей одеждой и волосами, когда для этого есть Кричер». В Хогвартс со мной поехал и портрет-миниатюра Вальбурги, которую я теперь называл леди Вал или бабушка. Особняк на Гриммо, на время моего отсутствия, был отдан на реконструкцию в цепкие руки гоблинов. Кричеру его эльфийская магия позволяла царить там, следя за процессом хода работ и сохранением аутентичности стиля дома, и одновременно обиходить меня. Я, по его мнению, был личностью несамостоятельной, растяпистой и требующей тотального контроля. И он трясся над последним Блэком как самка Венгерской Хвостороги над яйцом. Теперь: что я ем, пью, во что одеваюсь и какая у меня сегодня причёска, ‒ решал этот домовой деспот. Более того, это из-за него, мы с Драко и оказались в одной постели. Мои отношения с семьёй Малфой, после 2 мая 1998 года, складывались специфично. Я, в благодарность Нарциссе, скрупулёзно посетил все суды и слушания, и, потрясая там орденами и регалиями, добился освобождения Нарциссы и Драко прямо в зале суда. Люциусу же ‒ срок заключения в Азкабане год удалось заменить репарациями. Он пообещал выделить астрономическую сумму на восстановление Хогвартса. Я и на другие суды ходил, особенно над сокурсниками. Так же как Рон, Гермиона, все наши из «ОД», участвовавшие в битве и проведшие последний год в Хогвартсе. Дети не виноваты в выборе своих родителей и судить их за это нельзя. Наша инициатива позволила остановить начавшуюся было истерию, «охоту на ведьм» и последующие за ними репрессии. Гермиона воспользовалась своим влиянием на Скитер, и мы дали несколько интервью «Ежедневному Пророку» о своих однокурсниках-слизеринцах и взглядах на ситуацию в целом. Взрослых же пожирателей: кого окончательно «утопили», кого обязали к выплатам компенсаций. Вина первых была неочевидна, пока участники в битве за Хогвартс не подтвердили её. Вторые ‒ зачастую страдали по ложным обвинениям. Зачем потрясённому войной правительству тратить деньги на содержание, к примеру, Стэна Шанпайка, если его можно обязать к общественным работам? И вся его вина состоит в том, что он просто не умел держать язык за зубами и хотел покрасоваться. После суда я был приглашён Нарциссой на обед. Мне страшно не хотелось туда идти, но я выдержал два часа церемонного стучания приборами и разговоры о погоде и природе. Спасибо леди Вал и Кричеру, которые муштровали меня два дня после получения приглашения. Заодно, вернул Драко его палочку. В зале суда ‒ делать это было чревато обвинениями в предвзятости и связях с подсудимыми. Хорёк вёл себя странно. Он был холоден, как истукан, и церемонен, как прямой потомок Виндзоров. И старался не пересекаться со мной взглядом. Даже когда я передал ему палочку из рук в руки, ‒ смотрел мне куда-то в центр лба. Боится он меня, что ли? Я не стал занимать свою голову его поведением и после обязательного десерта, с облегчением, ушёл камином домой. Меня дома ждали Кричер с пирогом с патокой и увлекательнейший дневник Альнитака Блэка, который промышлял тем, что грабил торговые суда на своей каравелле. Для устрашения противников на его судне были чёрные паруса, а кличка Чёрный Аль ‒ нагоняла страх на весь северо-запад Атлантики. Мне, после вступления в род, открылась та часть библиотеки, куда попасть могли только истинные Блэки. И я нашёл для себя крайне занятное чтиво: дневники Блэков. Некоторые из них были похлеще приключенческих романов. Так же, мне открылся доступ в сейф, наполненный галлеонами и артефактами. Такая приверженность семейства ко мне была непонятна. Я по крови – седьмая вода на киселе. Ну, наследник. Ну, крестник. Да тот же Драко, на мой взгляд, имел прав больше меня. Но, явившийся на принятие рода Гримм, а за ним и весь сонм предков, ‒ не оставили мне выбора в том, что теперь именно мне заниматься восстановлением рода. Возможно, благодарность зиждилась на том, что я побывал в пещере с инферналами, летом перед Хогвартсом, с Роном, Гермионой и Кричером и выжег к чертям всё жуткое озеро, упокоив инферни и подарив Регулусу Блэку покой. Пепел Кричер бережно собрал в небольшой мешочек, и захоронил в склепе рода. Возможно, умирающий великий род цеплялся за соломинку. А может, ‒ я просто им понравился. Сложно сказать. Неисповедимы пути Магии. Кричер же на мне просто помешался после этого. Первое время, я был шокирован, что кто-то заботится обо мне. Что я кому-то нужен. НО, через некоторое время, я даже привык к его душной заботе. Приятно, что есть кто-то, кому важно, как и что ты поел, хорошо ли ты спал, во что ты одет и как причёсан. Так вот, вернувшись на обучение в Хогвартс, я столкнулся с неожиданной проблемой. Ненависть Драко Малфоя, по отношению ко мне ‒ приобрела просто таки астрономические размеры. Я понимаю, когда он ненавидел меня ДО победы. Он, хоть и невольно, но оказался на противоборствующей стороне. Но сейчас почему? Малфой темнел лицом, если мы встречались взглядами, сыпал едкими комментариями при любой возможности, в квиддичном матче, который мы устроили вне школьных соревнований, чуть не сбил меня с метлы. Я ловил на себе его жгучие взгляды: на уроках, в гостиной и в Большом зале. А ещё, они всё время сцеплялись с Роном, и это противостояние истрепало мне все нервы. Малфой при любой возможности унижал Рона, Рон же ‒ лез в драку, а мне приходилось оттаскивать его, выслушивая в спину, что я тряпка и плохо контролирую своего любовника. На этом моменте, Рона буквально начинало трясти так, что он походил на бесноватого. Хотя, в защиту Малфоя, могу сказать, что и Рон ‒ не мог пропустить Малфоя мимо себя без того, чтобы не нарваться. Самое обидное, что если бы не их стычки, мне бы ничего не стоило игнорировать Малфоя. И конфликт погас бы сам собой. Сложно доставать того, кто не реагирует. В итоге, Малфой и Рон довели меня к концу сентября до состояния белого бешенства. С Роном я «по-семейному» разберусь, чуть позже. А вот с Малфоем ... С Малфоем, я решил выяснить, что же я такого ужасного ему сделал, прямо сейчас. Их затянувшийся конфликт обнулял все наши попытки с Гермионой наладить отношения между факультетами. Война уже кончилась, но некоторые придурки всё ещё с неё не вернулись. Я задумался, где лучше будет поговорить без посторонних. Выручай комнату, увы, восстановить не удалось. Наш объединённый курс жил в восстановленной Восточной башне. В гостиной вечно толклись сокурсники, и конфиденциально поговорить было негде. Я страшно скучал по своей гриффиндорской комнате, но тут мне, как старосте, выделили отдельную комнату и я нашёл это неплохой компенсацией. Но и к себе приглашать Малфоя не собирался. Поэтому, я назначил Драко встречу на Астрономической башне. Попросил Кричера достать мне бутылку вина и передал Малфою записку. Когда я пришёл, Малфой уже стоял у ограждения и смотрел на стремительно тонущий в сентябрьских сумерках Запретный лес. Он обернулся, долго молча рассматривал меня в полумраке. Я тоже молчал, настраиваясь на разговор. Малфой прервал неловкую тишину первым: – Поттер! – видна школа Снейпа. ТАК произносить мою фамилию мог только он. Будто выплёвывал. – Малфой, – спокойно ответил я. - Я пришёл гасить конфликт, а не длить его. Чуть расслабившись, я трансфигурировал из носового платка высокий фуршетный столик, поставил на него два бокала, бутылку вина и жестом пригласил его к столу. Малфой не торопясь, церемонно подошёл и внимательно наблюдал, как я откупориваю бутылку, разливаю вино по бокалам. Мне от такого пристального внимания было не по себе. Подвинув к нему бокал, я спросил: – Поговорим? – Попробуй, – процедил Драко и одним махом осушил бокал, явно не чувствуя вкуса. Он почему-то очень нервничал. Я тоже отпил. В горле пересохло. В голове всё звучало так легко и логично, а тут я забуксовал. Воздух был буквально пропитан эмоциями и, кажется, немного искрил. Так было всегда, если мы с Малфоем оказывались рядом. Но сейчас ‒ достигло апогея. Покатав вино на языке и глотнув, не заметив ни вкуса, ни букета, я залпом допил свой бокал и снова наполнил. Хотя хотелось осушить всю бутылку из горлышка, и, отправив пустую тару в последний полёт с башни, уйти к себе. Меня ждал роман Стивена Кинга «Туман», стакан молока с мёдом и тёплая постель. А не вот это вот всё. Я поёжился. Посмотрел на Драко. Его платиновые волосы белели в полумраке. Он снова смотрел на меня так. Тяжёлым жгучим взглядом. Я решился. Гриффиндорец я или кто? – За что ты меня так люто ненавидишь? – За то, что так сильно люблю. И я впал в осадок. Кажется, Драко сам был обескуражен своей внезапной откровенностью, потому что он замер, а потом со всхлипом ринулся к двери. Я поймал его рукой за локоть. – Погоди! – Да пошёл ты, придурок! Что ты мне подлил? – с паникой в голосе закричал он, перехватив моё запястье жёсткими пальцами. – Ничего я тебе не подливал! – заорал я, разворачивая его к себе. В этот момент он сильно толкнул меня и я, выпустив его руку, ударился затылком о стену, замер. Драко решительно двинулся ко мне. Я, совершенно ошарашенный происходящим, зажмурился, ожидая удара. Но меня накрыли нетерпеливые губы, к телу прижалось чужое горячее тело, в рот толкнулся настойчивый язык. От Драко пахло талой водой и грозой. Меня вдруг затрясло и окатило жаром с ног до головы. Я совершенно бессознательно поднял руки и вплёл в его волосы, жалобно застонав. И ощутил его дрожь тоже. Его поцелуй был похож на наступление. Он кусался, толкался языком, вылизывал мой рот, будоража прикосновениями к чувствительной, внутренней стороне губ. Когда Драко зарычал, ноги стали ватными, и я бы упал, если бы он не обнимал меня руками за плечи и талию. Мы целовались до онемевших губ, до чёрных кругов перед глазами, до нехватки дыхания. Опыта у меня было ноль целых хрен десятых, но даже я понял, что это что-то экстраординарное. Я даже не мог предположить, что поцелуи могут быть ТАКИМИ. – Хозяин Гарри, хозяин! Сюда идут! – голос Кричера пробился сквозь стоны, рычание и влажные звуки поцелуя. Нас отбросило друг от друга. Я смотрел ошалевшими глазами на Драко. Он ‒ выглядел дико. Встрёпанные волосы, припухшие губы, лихорадочный румянец на острых скулах, расстёгнутая рубашка, съехавший на бок галстук. Он тяжело дышал и смотрел на меня так, что подкашивались колени. Думаю, я выглядел не менее порочно. Я действительно услышал шаги, схватил Драко за руку. – Кричер! И мой верный домовик перенёс нас в мою комнату. Прямо на кровать. Я не стал рефлексировать и дёрнул Малфоя на себя. Я не помню, как всё было. Помню лишь розовые губы и их вкус, сладкий, с привкусом ягод. Белую, сливочную кожу. Мои смуглые руки на ней. Тонкие щиколотки и изящные запястья. Тёмные от расширившихся зрачков глаза. Бешено бьющуюся жилку на доверчиво подставленной шее. Сжавшиеся в комочки соски и стон, жалобный, надрывный, когда я касался их губами, прикусывал. Совершенные, округлые ягодицы. Длинные, сильные ноги, обхватившие меня. Огненный член истекающий смазкой. Шёлк, атлас, бархат. Сладость и терпкость. Жар, лава, огонь. И удовольствие, стирающее реальность. Запечатлевшее на обратной стороне век лишь один образ. Навсегда. Я никогда не смотрел на Малфоя, как на сексуальный объект, не оценивал его внешность, по сути – я его не видел. Хорёк, что на него смотреть. Кусается и гадит по-мелкому. Лучше игнорировать, но можно и врезать. Сейчас же, пропуская сквозь пальцы шёлковые платиновые пряди волос, я понял, что он невероятно, запредельно красив. Он показался мне истинным эльфом, когда при взгляде на это совершенное существо получаешь эстетический оргазм от невозможной гармонии черт и линий. При этом, Драко не был женственным. Это была какая-то нечеловеческая, жёсткая и дикая мужская красота. Я был оглушён его сиянием, запахом, вкусом. Растоптан. Пленён. Я впервые его увидел.

***

Мы встречались тайно. После отбоя, Драко закрывал балдахин на своей кровати, вызывал Кричера и попадал в мои нетерпеливые руки. Утром Кричер возвращал его в спальню, которую он делил с Грегори Гойлом. Всё случившееся нами не обсуждалось. Будто так и должно быть. Будто мы оба просто ждали отмашки, чтобы начать. Моё отношение к нему просто перевернулось в один миг. От брезгливой отстранённости я сразу шагнул в пламенную, дикую страсть. В один миг. В один шаг. В один поцелуй. А его ненависть была лишь сублимацией невозможных к реализации чувств. И на меня обрушился весь водопад чувств, что он сдерживал и вынужден был скрывать. Лишь со временем до меня дошло, что Кричер что-то подлил в вино. Слишком легко Драко выдал сокровенное, слишком легко я это принял. По идее, кинься на меня Малфой с поцелуями, я бы просто дал ему в морду. Что Кричер подлил, я так и не смог из него выпытать. Это точно была не амортенция, в этом он мне поклялся. Что-то вроде зелий, проявляющих истинные чувства и развязывающих язык. Драко не хотел открывать наших отношений, не представив меня семье в новом статусе, а мне ‒ было всё равно. Нет, конечно, я хотел сидеть с ним в Большом Зале рядом, иметь возможность коснуться или поцеловать вне рамок своей комнаты, сходить в Хогсмид на свидание, но я уважал его право на конфиденциальность. Получив благословение семьи и ответив мне согласием на предложение руки, сердца и других частей тела, ‒ Драко готов был афишировать наши отношения, но тут уже я попросил дождаться окончания Хогвартса. В школе, к бывшим слизеринцам относились не очень. И я боялся, что наши отношения всколыхнут волну отторжения и ненависти. Рон бы точно устроил нам адскую жизнь. Для подтверждения правильности моего решения мне хватило Джинни, которая застукав нас с Драко целующимися в нише, закатила форменную истерику. Она готова была насильно тащить меня в Мунго, чтобы меня лечили от любовного проклятья, чуть не приложив Ступефаем. Я был шокирован. Такое впечатление, что она не видела Драко и нужны какие-то особые стимуляторы, чтобы влюбиться в него, и Джинни не побежала бы за ним по щелчку пальцев. Хотя, вполне возможно, именно на этом и была основана её истерика. На Джинни я вынужден был наложить Обливиэйт. Потому что полюбовно договориться с ней не удалось. Мне было стыдно и гадко, но другого выхода я не видел. И это ещё мне предстоит Рону и всей семье Уизли по окончанию школы озвучить свои отношения. В тот вечер мы сильно поссорились. Драко устроил сцену, обвинив меня в истерике Уизли, мол, я выдаю ей авансы, вместо того, чтобы послать раз и навсегда. Я же ‒ бросил ему обвинение, что истерила она из-за него. Что такой красавчик, как он, нарасхват, а достался мне, беспородному и некрасивому. На этом ссора сломалась, потому что Драко не аристократично выкатил на меня глаза и задышал открытым ртом как рыба, выброшенная на берег. Как оказалось, мы два ревнивых козла. Мирились мы не менее страстно, впервые занявшись сексом по-настоящему, со взаимным проникновением. Это было потрясающе! Я даже сорвал голос и вынужден утром пойти к мадам Помфри, наврав, что пострадал в дружеском матче. Она, посмотрев на мою шею сзади, хмыкнула и выдала мне зелье для смягчения связок. Мазь для других мест нам на тумбочку выставил Кричер ещё утром. Вернувшись в комнату, я осмотрел себя и увидел сзади чёткий укус. Драко его специально не убрал. Утром он привычно стирал все следы своей ночной страсти, а тут не стал. Чёртова Джинни! Теперь он не успокоится, пока не покажет, кому я принадлежу. А я за него боюсь! Нотту на прошлой неделе кто-то насыпал чесоточного порошка в постель за то, что он флиртовал с Парвати Патил. А потом я махнул рукой. Ну, укус. На нём же не написано, кем он оставлен. И пожалел об этом. За завтраком Рон, разглядевший отметку на моей шее, устроил форменную истерику. Такое впечатление, что он не чистокровный. И гомосексуальные связи стали для него открытием. По его словам, он «найдёт того, кто меня ебал и сам его выебет». Я уточнил, что меня вообще-то не насиловали, но Рон меня, похоже, не услышал. В итоге все в Большом Зале были в курсе того, что Поттеру кто-то вставил. Спасибо Рону. Мне по большому счёту было всё равно, Драко же был определённо счастлив. Он добился своего. Застолбил меня, давая понять, что я занят. Теперь вся школа только и трепалась, кто же этот счастливец, которому досталась задница героя. Поймав после уроков расстроенную Гермиону, я утащил её к Чёрному озеру и попытался узнать, почему Рон так неадекватно реагировал на мою личную жизнь. Именно ей пришлось утихомиривать буянившего Рона. Он не разговаривал со мной с завтрака, отсев на занятиях к Невиллу и лишь бросал испепеляющие взгляды. Неужели он так хотел, чтобы мы были вместе с Джинни? Хотя я ещё после похорон Фреда обозначил, что мы только друзья и ничего больше. – Знаешь, Гарри, ты хоть и стал видеть без очков, но иногда удивительно слеп. – Она вздохнула и затянула шарф потуже. Было промозгло и холодно. – Рон давно влюблён в тебя. Я споткнулся, а потом сел прямо на камень, что торчал у берега. – Как?! – я был так шокирован, что некоторое время просто тупо смотрел на Гермиону. А потом моя история дружбы с Роном замелькала перед глазами, пытаясь вычленить точку, на которой это могло произойти. Картинка не складывалась. – Подожди! Но вы же вместе! Он ещё и ревновал меня к тебе там, в палатке, когда мы за крестражами охотились. – Да не меня он ревновал, а тебя. Ему показалось, что между нами что-то есть. Вот и не удержал лицо. Ты знаешь, у него проблемы с самоконтролем. Я вцепился в волосы. Мой привычный мир рушился на глазах. – Я ничего не понимаю! А зачем он тогда с тобой встречается? – Чтобы ты не начал встречаться со мной. – Блядь, это какая-то лютая хуйня! Я же даже не знал, что я гей, до сентября. Да я вообще ничего не знал. Ни о себе, ни о Роне, ни о тебе! – Я после Святочного бала на четвёртом курсе поняла. Рон тогда вроде бы приревновал меня к Краму. А на самом деле он тебя к Краму ревновал. Помнишь, Виктор пытался выяснить у тебя, есть ли между нами что-то. Ну, вы тогда ещё Крауча-старшего нашли в лесу. – Мой мир никогда не будет прежним! Помню. – Рон вас видел вместе. И весь бал он следил, чтобы Крам к тебе не подкатывал. Он не за мной следил, понимаешь? А ещё он был счастлив, что именно его опустили в Чёрное озеро, чтобы ты его спас. Гордился, что был для тебя тем самым «ценным». – Подожди, когда Рон начал тебя упрекать, что ты встречаешься с Крамом, а он из другой школы и всё такое? Это ведь выглядело так, будто он тебя по-настоящему ревнует. – Думаю, он боялся, что Крам вольётся в нашу компанию, если будет встречаться со мной. Он знаменитость и чемпион, ты знаменитость и чемпион и что он через меня подкатывает к тебе. Что ты его настоящая цель. – Но это бред! – Каждый оценивает обстоятельства сквозь призму своих мыслей, чувств, опыта. Думаю, в его умозаключениях не стоит искать логику. Недаром говорят, что влюблённый человек подобен сумасшедшему. Я пытался в деталях вспомнить вечер святочного бала и всё, что ему предшествовало. Рон ведь не хотел тогда никого приглашать. И даже предложил просто пойти вдвоём. Или я это предложил? Не помню. Ах, да, он хотел чтобы мы вдвоём пошли с Гермионой. Но она тогда уже была приглашена Крамом. А ещё я вспомнил, как Рон орал на неё после бала. – Герм, в тот момент, когда ты прокричала, что он сам бы мог пригласить того, кого он хочет, ты, оказывается, имела в виду меня, а не себя? – И да, и нет. Я действительно хотела, чтобы он пригласил меня. Но в то же время хотела, чтобы он перестал обманывать себя, тебя, меня. Нас. Понимаешь? – Не очень. Но ты знаешь, как иногда до меня медленно доходит. – О да! А ещё ты заметил, что Рон никогда никого не пускал в нашу компанию? Он резко, даже грубо пресекал все попытки дружеского общения. – Ты сейчас сказала и да, ты права. Но как ты к нам тогда попала? Ведь я на первом курсе смотрел ему в рот и готов ради нашей дружбы всё что угодно сделать. – Ну, это был первый курс. Вряд ли он испытывал к тебе романтические чувства. Собственнические – да. Думаю, влюблённость случилась курса с третьего. Но вспомни, как он был груб со мной первое время. Ведь именно из-за него я тогда оказалась в том туалете, где тролль чудом не убил нас. Скорее всего, он допустил меня в ваш круг, потому что испытывал чувство вины по отношению ко мне. – А зачем ты встречаешься с ним, Герм? – Я его люблю. – Ты должна меня ненавидеть … – мне вдруг стало страшно. Гермиона воспринималась мной как часть тела. Нога или рука. Как очень близкий человек. Сестра. Была естественной и привычной, как дыхание. Я понял, что могу потерять её. – Гарри, ты самый близкий мне человек. Брат, понимаешь? Ты кого выберешь – брата или любимого? – Храни меня Мерлин от такого выбора. Я не знаю. – Ты сильно его любишь? Того, кто оставил на тебе эту метку? – Больше жизни. – Я рада, что хотя бы у тебя всё хорошо. После того, что ты пережил, ты заслуживаешь только счастья. – Как думаешь почему Рон не поговорил со мной откровенно? Зачем это вот всё? – Ну, мы никогда с ним на эту тему открыто не говорили. Он не знает, что я знаю. Это лишь мои наблюдения и умозаключения. Официально я любовь всей его жизни и всё такое. Он, кстати, действительно очень расстроился, что ты разорвал с Джинни. Думаю, он надеялся, что это позволит вам быть рядом всю жизнь, раз вместе вы быть не можете. А почему не признался? Возможно, не предполагал, что тебе могут нравиться парни. Это уже у тебя надо спросить. Парни же обсуждают между собой девушек которые нравятся и вообще, вполне раскованы в разговорах на тему секса. – Не было у нас никаких разговоров. Я же тормоз, ты знаешь. Я даже не понял, почему вдруг все парни стали с третьего курса задвигать шторы на балдахине и накладывать Заглушающее. Пока на пятом меня Сириус не просветил. Герми потрепала меня по голове. Ласково. – Ох Гарри, ты иногда такой Гарри. И ещё я думаю, он боялся отказа и того, что ты перестанешь с ним дружить. Помнишь, на Турнире он поссорился с тобой. Вроде как позавидовал твоей чести быть участником. Нет, он не завидовал, хоть это так и выглядело со стороны. Он был страшно оскорблён, что ты ему, лучшему другу, не рассказал сокровенного. Именно недоверие с твоей стороны вызвало в нём эту истерику, когда он наговорил тебе гадостей и вы перестали общаться. Он тогда весь извёлся из-за вашей ссоры. И меня извёл. Когда узнал, что будут драконы, чуть с ума не сошёл. Даже к Дамблдору ходил, просил или отменить драконов или снять тебя с конкурса как несовершеннолетнего. И ужасно, просто катастрофически, подрался с Малфоем. Причину я выпытать из него не смогла. Малфой тогда сломал руку о челюсть Рона. И челюсть тоже сломал. Надо же, а я не знал. Но я тогда находился как в тумане. Мало того, что лучший друг со мной порвал, я ещё и боялся просто не пережить первого этапа. А ещё вдруг вспомнил, как Рон обнимал меня за палаткой после тура с драконами, когда мы помирились. Крепко, вжимаясь всем телом, уткнувшись в макушку и втягивая воздух носом. Твою мать! Я действительно слеп, как крот. Гермиона смотрела на меня странно. Так иногда Молли Уизли смотрела на Джорджа. С затаённой нежностью и сочувствием. – Ты ведь не ответил бы ему взаимностью? – Что? Нет! – Ну, вот видишь, он оказался прав, скрывая. Сейчас у него есть хотя бы ваша дружба, видимость отношений. Прикосновения. Разговоры. Это тоже немало. – Что мне делать, Герм? – Жить и получать от жизни удовольствие. И не ссорься с ним, я прошу. Ему и так нелегко. – А Рон? – Он давно так существует. У меня есть надежда, что в какой-то момент он отпустит свою больную безнадёжную любовь и посмотрит на меня так, как смотрит на тебя. Как девушку, а не боевую подругу. Я встал и крепко её обнял. Гермиона уткнулась мне в плечо, и мы стояли с ней так долго, пока на нас не опустились сырые февральские сумерки. А вечером меня ждал очередной сеанс ревности от Драко. Он видел меня с Гермионой у озера. Вначале он шипел и плевался ядом в лучших традициях Снейпа. А потом драл меня, как гиппогриф дорвавшийся до самки единорога. И это я ему ещё про Рона не рассказал. И никогда не расскажу. Утром засосы у меня были по всей шее. Драко их отказался удалять. К мадам Помфри я постеснялся идти. Кричер прикинулся веником, хотя я думаю у него в загашнике имелась мазь от синяков. А у самого у меня не выходило. Раз Драко это важно, так тому и быть. Плюнув, я пошёл на завтрак. Рона залило краской до корней волос, и он демонстративно отвернулся от меня. Я сел рядом с Невиллом. Гермиона посмотрела на меня с сочувствием. Я на неё тоже. Она сидела между шипящим Роном и Джинни, которая всё время перегибалась через неё, обсуждая что-то с Роном.

***

По выходным в ненастную погоду мы иногда собирались всем курсом в гостиной и пытались наладить отношения. Это была идея Гермионы, которая была второй старостой нашего курса. Вначале шло плохо. Но Гермиона, рекрутировавшая меня себе в подмогу, совершила сакраментальную ошибку. Отдала инициативу в мои руки. Я же решил проблему самым простым способом. Я на такие встречи покупал алкоголь. Тем более доставить их в башню было делом пяти минут. Кричер аппарировал в ближайший магазин и перемещал в мою комнату. А я с видом магловского фокусника левитировал потом это в гостиную. Ящик огневиски, пара ящиков сливочного пива и вот уже Грегори Гойл шепчет что-то в заалевшее ушко заглянувшей на огонёк Луны; Невилл не замечает на своём колене смуглой руки Блейза; Лаванда Браун, Падма, Парвати, Дафна Гринграсс с сестрой и Джинни играют в фанты на желание с Джастином Финч-Флетчли, Тео Ноттом и Терри Бутом; Рон с Дином Томасом и Симусом Финниганом крутят какой-то прибор, из него раздаётся музыка; Драко читает книгу. Напротив него в кресле, в зеркальной позе, сидит Герми и тоже читает. Я хожу от компании к компании, подливаю алкоголь, перекидываюсь шутками, чокаюсь бокалами и пытаюсь купировать конфликты, если они назревают. Но алкоголь делает общение непринуждённым значительно лучше меня. А ещё я стараюсь не пялиться на Драко. В один из таких вечеров ко мне подошла Панси Паркинсон и затащила в угол поговорить. Я её терпеть не мог. За то, что в своё время они то ли встречались с Драко, то ли делали такой вид. Мы с ним вообще прошлые отношения не обсуждали. Нам хватало впечатлений и в реальном времени. – Поттер, у меня к тебе конфиденциальный разговор. – Слушаю тебя. Панси некоторое время гипнотизирует меня взглядом. – Что у Грейнджер с Уизли? Видимо у меня слишком ошарашенный вид. Панси усмехается. – А зачем тебе? – Ты ведь не ответишь, если я не отвечу? – Нет. – Мне нравится Гермиона. Хочу узнать, есть ли у меня шанс. – Панси снова усмехается. Но как-то горько. Похоже для неё это не досужий вопрос. – Тебе надо что-то делать с лицом, Поттер. Ты так явно показываешь свои эмоции, что мне даже хочется тебя обнять и пожалеть. – Иди ты. – Я-то пойду. Только вот на вопрос ты мне так и не ответил. А я задумываюсь. Рона мне, конечно, искренне жаль. Только вот Гермиону мне жаль больше. – Она его вроде как любит. Только вот не верю я в то, что у них есть будущее. Попробуй, Паркинсон. Вдруг у тебя выйдет. Я буду искренне рад, если Герми кто-нибудь сделает счастливой. – Значит, Уизли её такой не делает. Поняла. Спасибо. И кстати, Панси, – она протягивает мне узкую горячую ладошку. – Гарри. И Панс, удачи! Она улыбается мне и уходит. А я, подумав, иду выковыривать Гермиону из её угла. Впихиваю ей стакан с пивом в руки. Шепчу на ухо, что мир не зациклен на одном человеке. Что нам всего восемнадцать, а мир большой и людей в нём много. Кидаю взгляд на Драко, который смотрит на нас, нахмурившись и вдруг понимаю, что я счастлив. Просто потому что этот человек есть в моей жизни. Что могу целовать его мягкие губы, владеть им или отдаваться ему. И я умудряюсь заразить Герми своим счастьем. Через час, она, раскрасневшаяся и смеющаяся, доказывает что-то Паркинсон и Малфою, тыча пальцем в книгу. А я – скрещиваю пальцы наудачу. А на утро я сталкиваюсь с Панси в коридорчике, что ведёт в покои старост. И идёт она явно не от меня. – Спасибо! – беззвучно шепчет мне Панси. Я показываю ей большой палец и возвращаюсь к себе. Мне кажется, я недолюбил Драко. Он уже почти одет, повязывает галстук перед зеркалом. Смотрит на меня в отражении, подняв бровь. Я прижимаюсь к нему сзади. И долюбливаю. Прямо там, у зеркала. Из-за чего мы опаздываем на завтрак. Но его светящееся лицо, обращённое ко мне, того стоит. Рядом со мной Герми вяло ковыряет овсянку. Я отнимаю у неё ложку и предлагаю прогуляться. Щёки Гермионы горят румянцем, она прячет от меня взгляд, молчит. – Герм. Помнишь, ты сказала, что я заслуживаю счастья. Она кивает. – Это правило работает и для тебя. Может хватит быть ширмой? Гермиона вдруг всхлипывает, обнимает меня, утыкается в шею. – Мне так его жалко! – Кого? – Рона! Ты его не любишь и никогда не полюбишь. А я ему изменила. – А у вас с Роном что-то было вообще? Она мнётся, всё так же уткнувшись в меня холодным носом. Говорит невнятно куда-то в шею. – Только попытки. У него на меня не стоит. Так что обычно всё заканчивается минетом. Он просто закрывает глаза, хватает меня за волосы и толкается в рот. Однажды он во время оргазма простонал твоё имя. Сам понимаешь, желание заниматься чем-либо вообще пропало. Я вчера впервые испытала оргазм с другим человеком. И это было … потрясающе. Меня просто утопили в нежности и любви. Я даже не знала, что так бывает. Конечно, я читала книги и всё такое. Думала, может с Роном не выходит потому, что я что-то не так делаю. Но оказалось, что дело не во мне. Мне надоело себя обманывать! Будущего у нас с Роном нет. Она отстранилась, глядя мне прямо в глаза. Брови сошлись на переносице. – Но как я его оставлю?! Это же предательство! Гермиона снова уткнулась в меня. – Ты боишься предать Рона, но не боишься предавать себя. Думаю, тебе стоит пересмотреть приоритеты. Рон не маленький, ты ему не мама. Он мог быть более бережным с тобой и относиться с большим уважением. В конце концов, у мужчины помимо члена есть язык и пальцы, чтобы доставить удовольствие своей девушке. То, что ты описала – просто эгоизм. Ты понимаешь, что он использовал тебя? – Понимаю, – глухо говорит Гермиона мне куда-то в шею. – А твой … возлюбленный? – Он потрясающий. Хотя очень ревнивый. – Кажется, я догадываюсь, кто это. Теперь я уже отстраняю Гермиону и смотрю на неё внимательно. Я очень переживал, как она воспримет личность моего партнёра. – Слишком вы игнорируете друг друга последнее время. Хотя раньше он тебе прохода не давал. А ещё он все время крутит на пальце кольцо. И это кольцо помолвочное. Появилось оно после Рождества. А если учесть, что ни тебя, ни его не было на Рождественских каникулах, то это … – Драко Малфой, – раздалось сзади. Мы обернулись, и я увидел взъерошенного Драко, зябко кутавшегося в зимнюю мантию. Сердце сделало кульбит. Я захотел зарыться носом в его волосы или уткнуться в шею, глубоко вдыхая запах талой воды, свежести, счастья. Он был таким красивым, что я залип, рассматривая его. – Мне надоело смотреть, как ты лапаешь моего парня, Грейнджер! Мы посмотрели с Герми друг на друга, и я понял, что действительно держу её в объятиях. – Драко, Гарри для меня как брат! – Отлично, поздравляю тебя! Но руки от него убери. Гермиона вдруг слегка меня оттолкнула. – Драко, тебе лучше уйти. Сюда идёт Рон. – И что нищеброд мне сделает? – Вы же с ним вечно грызётесь до кровавых соплей, поэтому тебе лучше уйти. Драко осёк меня взглядом, предупреждая, и медленно удалился. – Что хорьку было надо? Он тебя доставал, Гарри? – спросил запыхавшийся Рон. И я подумал, что шансов сохранить нашу дружбу, после того, как мы объявим с Драко об отношениях – уничтожающе мало. – Ты уже со мной разговариваешь? – Да, – буркнул Рон. – Да так, ничего особенного, – обратила на себя внимание Рона Гермиона. – Рон, нам надо поговорить. Я кивнул Рону и пошёл к замку. – Эй, ты куда? – Наедине, Рон!

***

Я сидел в гостиной рядом Невиллом и обсуждал, что надеть на бал. Драко мне так и не признался, в чём он будет, и идею надеть парные костюмы проигнорировал. Что-то он темнит. – А ты с кем идёшь, Нев? – спросил я, думая, может он чего подскажет. Невилла вдруг залило краской, и он замялся. Я успокаивающе похлопал его по плечу. – Не хочешь, не говори. – С Блейзом. Он пригласил меня на последней вечеринке. – Я присвистнул. – Круто! – Ты меня не осуждаешь? – С чего бы? Благодаря Рону все теперь знают, что у меня есть парень. И что меня кто-то трахает, – усмехнулся я. Невилл покраснел ещё сильнее, буквально светясь от прилива крови. – Извини, не хотел тебя смущать. – Ты так открыто об этом говоришь … – Ну, а кто мне запретит? Родителей нет, бабушки тоже нет. Я принадлежу сам себе. А осуждение... Друзья меня не осудят, а на мнение других мне просто плевать. – Бабушка … Не знаю, как скажу ей. – А в чём проблема? Блейз ‒ чистокровный, его семья в общении с Волан-де-Мортом не замечена. Или ты боишься шокировать её своей ориентацией? – Я последний в роду. – И? – Мужчины не рожают, если ты не знал. – Нев, у маглов уже лет двадцать делают искусственное оплодотворение. В яйцеклетку женщины вводят твой сперматозоид и, вуаля, ты ‒ отец. Надо только найти носящую. Но при деньгах это не проблема. У тех же маглов есть женщины, которые не одной семье подарили ребёнка, работая с клиниками на постоянной основе. Более того, могут даже подсадить эмбрион пары, которая не может сама по каким-то причинам выносить своего ребёнка. И носящая мать в таком случае не имеет к ребёнку никакого отношения с точки зрения кровной связи. Глаза Невила загорелись. – А два сперматозоида можно соединить? – У маглов нет. У магов, возможно, этим занимались. Ведь, насколько я понимаю, раз маги почти все бисексуальны, то есть проблема. А значит, есть и её решение. – А … В этот момент меня дёрнула из кресла сильная рука. Передо мной стоял Рон и тяжело дышал. Было ощущение, что он бежал весь путь до гостиной. – Надо поговорить! – Прости, Нев. Рон потащил меня из гостиной, чуть не сбив по дороге Драко. – С дороги, Хорёк! – Малфой, извини! Мы оказались в небольшом тупичке недалеко от общежития. Там было окно с широким подоконником, и стояла плошка, набитая сигаретными окурками. После войны половина нашего курса курили магловские сигареты. – Ты теперь с ней? – спросил Рон, набычившись. – С кем? – С Гермионой! – Рон, у тебя крыша потекла? Объясни нормально! – Она меня бросила! – Сочувствую. – Да плевать! Я думал, что вы с ней … – Мы ведь это уже обсуждали. Тогда, когда ты вернулся к нам в лес. Гермиона мне как сестра. – А ты? – Что я? – Ты мог бы со мной? – Рон дико покраснел. Мне даже стало жарко от него. – Ну не как друг, а по-другому? – Извини, – я не стал делать вид, что не понимаю его. – Я люблю другого человека. – Человека! Значит это всё-таки он!? – Я гей, да, странно, что тебя это смущает. – Кто это?! – Рон, не думаю, что нам нужно это сейчас обсуждать. Ты на взводе. – Я на взводе? Да у меня, блядь, жизнь рушится! Выходит – кто угодно, но не я?! Скажи мне кто это! – заорал он и вцепился в меня, тряся. Рон всегда был выше и сильнее меня. Он трепал меня как тряпичную куклу. Рядом с хлопком возник Кричер и Рон отлетел к противоположной стене, зацепив по дороге плошку и усыпав всё вокруг сигаретными окурками и пеплом. – Остынешь, поговорим. – Не о чём нам разговаривать! Ты – шлюха! Подстилка! Я дёрнулся как от удара. Было больно. Зато теперь нет необходимости бояться рассказать о нас с Драко. Герми знает, а больше некому. Нет у меня больше близких друзей. Я повернулся и ушёл. А Рон так и остался сидеть на полу, вцепившись руками в волосы и раскачиваясь. Драко я ничего рассказывать не стал. На вопрос, куда меня так тащил Рон, сказал, что он расстался с Гермионой. Сегодня ночью Драко был особенно нежным. Таким нежным, что мне даже стало страшно. Он перецеловал мне все пальцы, даже на ногах, сгибы локтей и колен, и довёл меня буквально до слёз, лаская. Я почти плакал, умоляя, чтобы он, наконец, вошёл в меня. И буквально сразу взорвался сильнейшим оргазмом. У нас не было жёстких шаблонов или ролей в сексе. Сверху был тот, кто захотел. Но как-то вышло, что самые сильные оргазмы я получал в принимающей позиции. Или это специфика моего организма, или у Драко было больше опыта, но ни меня, ни тем более его, это не смущало. Я любил его. И планировал прожить с ним всю жизнь. Родить и вырастить детей. Жить жизнь. И верх/низ, в этом набросанном мной плане жизни, не имели принципиального значения. Темперамент у Драко оказался бешеным. Под маской ледяного принца текла лава и черти водили хоровод. Я же был спокойнее. Даже заторможеннее. И уравновешивал своего эмоционально возбудимого партнёра. Когда Драко узнал, что Гермиона рассталась с Роном, чтобы начать отношения с Панси, хохотнул и обещал при первой же встрече поцеловать ей руку. И что он её зауважал. Я буду бесконечно счастлив, если он найдёт с Гермионой общий язык. Это два моих самых близких человека. О чём прямо ему сказал. И действительно, утром в гостиной, Драко приложился к сухой ладошке Гермионы и сказал, что был не прав все эти годы. И считает её смелой, отважной и благородной. Настоящей львицей. Гермиона зарделась. Панси бросала на это действо жгучие взгляды, и под видом похода в библиотеку, утащила Гермиону по коридору куда-то, злобно шипя. Я усмехнулся и незаметно подмигнул Драко. Он слегка поклонился. По школе сразу пошли разговорчики, что Грейнджер и Малфой встречаются. Это вполне устраивало обе наши пары. Герми и Панси решили не афишировать свои отношения по той же причине, по какой мы не афишировали свои. Слишком свежими были раны от закончившегося противостояния, слишком многие потеряли в нём близких и родных. Рон бесился и лютовал, Драко получал от этого удовольствие и вполне дружелюбно теперь общался с Гермионой. А я налаживал отношения с Панси. Если у них всё сложится, она тоже войдёт в круг моих близких людей как партнёр Гермионы. Руки я ей не целовал, чтобы не навлечь на девушку гнев Рона, но словесные пикировки приносили удовольствие нам обоим. Панси оказалась остроумной и лёгкой в общении. А ещё я подумал, что Рон всегда подчёркнуто ненавидел Драко. Ещё при нашей первой встрече в поезде он был груб и агрессивен по отношению к Малфою. Кто мог знать, что та наша первая встреча так надолго определит наши роли? Что было бы, не послушай я Рона и пожми Драко руку? Сложно сказать. Но видимо это был тот ключевой момент, когда история покатилась по определённой колее. На факультетских посиделках образовался новый союз. Гермиона с Драко и я с Панси. Мы быстро начали обрастать друзьями. К нам присоединились Гойл с Луной, Невилл с Блейзом, Падма и Парвати с Ноттом. Рон возобновил отношения с Лавандой Браун и они тискались в уголках, совершенно никого не стесняясь. Думаю, это было крайне неприятно видеть Гермионе, но Рона это не волновало. Да, Герми была в восторге от Панси и того, что между ними происходило за закрытыми дверями. Но чувства не выключатся, как свет, одним щелчком. И, безусловно, она ещё что-то испытывала к Рону. Панси в этой ситуации оказалась на высоте, отвлекая Гермиону всеми возможными способами. Даже умудрилась начать с ней крупный совместный проект по пространственным чарам у Флитвика, который должен был стать их выпускной работой. Ну и, судя по цветущему виду моей подруги, в горизонтальной плоскости Панси тоже времени не теряла. Наши разговоры у озера с Гермионой стали традицией. В один из таких разговоров я спросил у неё, зачем Рон встречался с Лавандой Браун на шестом курсе. – Скорее всего хотел вызвать твою ревность. Или заставить проявить хоть какие-то чувства, кроме дружеских. Помнишь, он на этом же курсе психовал, что ты начал встречаться с Джинни. – Он переживал не за сестру, выходит … – Не за неё, – покачала головой Гермиона. – Это всё очень печально, Гарри. Но мы не выбираем того, кому будет отдано наше сердце. Счастливы те, у кого чувства совпали. – Герми … – На самом деле всё хорошо. Даже больше чем хорошо. Это лишь эхо ушедших чувств.

***

Гермиона и Панси придумали парные костюмы. Огонь и лёд. Осенняя, с каштановыми волосами и шоколадными глазами Гермиона, порывистая и страстная, будет огнём. Выдержанная и расчётливая Панси с чёрными волосами и белой кожей будет льдом. – Это будет наш вечер, Гарри! – Безусловно! Вы планировали что-нибудь после Хогвартса? – Да. Мы поступаем в один университет, на один курс. Магического права. Меня интересует прокуратура. Панси – адвокатура. – Составите убойную парочку, Герм. – Уже, Гарри, уже. С каждым днём я всё больше понимаю, как невероятно мне повезло. И что это мой человек! Я пытался выведать у Кричера, что придумал Драко, тот явно знал. Но не сдал «будущего хозяина Драко». Чёртов самовольный домовик! Выставлю его на торги и продам! А себе куплю парочку Добби. Я вспомнил Добби с благодарностью, печалью и пониманием, что вряд ли бы выдержал подобное восторженное существо рядом с собой. Ворчливый собственник и деспот – вот мой выбор. В общем, вопрос я решил просто. Выбор костюма для бала скинул на Кричера. Пусть у него голова болит. Он точно не позволит, чтобы лорд «древнейшего и благороднейшего рода» ударил в грязь лицом. И подберёт что-то в пару к Драко. Тем более на носу были экзамены на Ж.А.Б.А., и мне стало просто не до незначительных дел. К тому же пора озаботиться поиском наставника. Я планировал после окончания школы найти учителя по артефакторике. Драко же поступит в два университета одновременно. Магловский медицинский и магический по колдомедицине. В нашей паре должен быть хоть кто-то, кто будет заниматься домом и бытом. Моё домашнее обучение артефакторике как раз годится. Тем более мне надо будет заняться делами двух заброшенных родов. Жить мы будем на Гриммо. Я очень хотел, чтобы Драко получил максимальную эмансипацию от своей семьи, в частности от лорда Малфоя. Нет, субботние обеды, приёмы и рауты никто не отменял. Но жить в меноре ни я, ни он не собирались. К тому же по обмолвкам я понял, что Малфой планирует заняться летом реконструкцией менора, сильно пострадавшего от «гостей», а лето провести на юге Франции. Резиденция там небольшая, а я хочу разгуливать по дому в одних пижамных штанах и не думать, поставил ли я Заглушающее на ту комнату, где нас припёрло.

***

Кричер превзошёл сам себя. Я стоял над своим костюмом, держа в руках плотные лосины, и матерился вслух. Но времени уже не оставалось что-то менять, и я подумал, что Драко меня видел не то чтобы в лосинах, а вообще голым на спине с раздвинутыми ногами, так что и это он переживёт. Плотная белая ткань облегала меня как вторая кожа. Я покрутился перед зеркалом и вдруг, понял, что с интересом рассматриваю собственные ягодицы. Грёбаные лосины создавали ощущение ещё большей раздетости, чем если бы я был вообще без всего. Спереди вообще не стоило смотреть. Срам был прикрыт белым кителем, который как раз заканчивался там, где ягодицы переходят в ноги. Китель был украшен по воротнику-стойке и манжетам шитьём из серебра. Так же шитьё имелось на груди, искусно обрамляя два ряда пуговиц. На плечах были эполеты. Чёрный шёлковый кушак, подчеркнул талию и сделал разницу между шириной плеч и бёдер настолько выразительной, что я выглядел как модель. На ноги полагались сапоги с высоким жёстким голенищем до колен. Подобные я видел у наездников на конкуре. Волосы мне Кричер собрал в высокий хвост. И надел белую полумаску с затейливой серебристой вязью. На кушак прицепил шпагу с вычурным эфесом. Заставил натянуть белые перчатки из тонкой кожи. Я покрутился перед зеркалом и понял, что я, чёрт возьми, принц! Драко просто обязан быть принцессой! Когда все собрались в холле, встречая свои пары и просто болтая, я украдкой рассматривал костюмы и пытался угадать кто есть кто. И, конечно, пытаясь найти Драко. Вот Невилл и Блейз. Невилл одет в костюм «ботаника»: вельветовые чуть растянутые на заднице и коленях бежевые штаны, клетчатая рубашка, нелепый криво завязанный галстук и вязаный жилет поверх. На лице бифокальные очки, настолько искажающие лицо, что я даже не сразу узнал его. Бля, это гениально! Блейз же изображал кого-то наподобии Джеймса Бонда, выглядя в классическом костюме с атласными лацканами и галстуком-бабочкой просто сногсшибательно. Они с Невом составили незабываемую пару! Я оценил их чувство юмора. Герми была в огненно-красном платье, будто сшитом из бликов огня. Тонкие полоски органзы колыхались при любом движении, создавая ощущение трепещущих языков пламени. Платье Панси было из той же ткани, но белого цвета. С ледяными искорками. Она была похожа на снегопад. У каждой на корсаже была приколота роза. У Герми белая, у Панси кроваво-красная. В паре они смотрелись просто изумительно! Я крутился, разыскивая свою пару, но Драко нигде не было, пока меня не похлопали веером по плечу. Я обернулся и залип. Изящная, высокая, гибкая блондинка с затейливо уложенными платиновыми прядями и тиарой, украшенной сапфирами, в волосах. Розовые губы в нюдовой помаде, чёрные ресницы и серые внимательные глаза. Полумаска подчёркивала красивую линию высоких скул. Руки по локоть в митенках. Длинная юбка, из-под которой выглядывают носки бархатных лодочек. Цвет платья был серо-пепельным. Узкая талия, затянутая в корсет. На этой детали у меня произошло помутнение в рассудке, и встал член. Бал меня не интересовал ни в одно отверстие. Я хотел затащить Драко в нишу, задрать ему юбку на голову, вцепиться руками в затянутую корсетом талию и выдрать до сорванных связок. Драко развернул веер, чёрный, инкрустированный серебром, прижал к губам и, склонившись ко мне, прошептал: – Эти лосины, Поттер, ты будешь надевать каждую ночь. А я буду рвать их на тебе по шву в районе задницы и трахать до тех пор, пока ты не потеряешь сознание. А всё это время буду смотреть, как мой член скользит между твоих смуглых половинок. Я даже не смог ему ответить. Такое впечатление, что моя эрекция достигла такого размера, что головка упёрлась мне в подбородок снизу и пережала дыхание. – Подай даме руку, грёбаный принц. Ты забыл, что как знаменитость, победитель, староста и бла бла бла, открываешь бал? Да какой нахрен бал! У меня стояк размером с Эйфелеву башню! Но тут к нам подошли девчонки, и Гермиона, наступив мне острым каблучком на ногу, частично привела меня в чувство. Я протянул трясущуюся от возбуждения руку и Драко вложил в мою ладонь длинные пальцы. Поверх тонкой ткани перчатки хищно сверкнуло бриллиантом помолвочное кольцо. Он ободряюще сжал мои пальцы, переплетая со своими, и за нами начали выстраиваться парочки. Герми и Панси. Нев и Забини. Гойл и Лавгуд. Нотт с двумя дамами, Парвати и Падмой, смотревшийся как падишах в окружении дам, одетых в традиционные сари. Рон с Лавандой, одетые Питер Пеном и Белл. Двери зала открылись, и мы вошли под звуки венского вальса. Если бы не Драко, который направлял меня, я бы просто запутался в собственных сапогах. Я так был сосредоточен на внутренних ощущениях, а вернее сосредоточился на том, чтобы не кончить, что даже не разглядел убранство большого зала. Мне было на него просто плевать. Единственное, что сейчас было важно, это невесомая рука в моей руке и переплетённые с моими нервные пальцы, запах талой воды, розовые и изощрённо изогнутые губы, пряди тонких волос, которые локонами спадали на сливочно-белую шею. Меня вело. И меня вели. Я осознал себя вальсирующим в центре зала. Среди других пар. Драко видел моё состояние и испытывал ощутимое наслаждение, от произведённого им эффекта. Я не видел ни счастливых глаз Гермионы, ни внимательного взгляда Рона на «соперницу», ни шепотков и разговоров. Никто, кроме Герми и Панси не поняли, что под этим воздушным пепельным платьем скрывается Драко. После вальса были: полонез, мазурка, снова вальс, котильон. Всё это время я наслаждался сильными руками своей пары, гибкими движениями тела, близостью, запахом, внимательным взглядом смеющихся глаз. Это был момент наивысшего счастья! После котильона я повёл свою «даму» к колоннам, между которыми были организованы небольшие альковы с козетками, украшенные цветами так, чтобы создавать уединение, и пошёл за напитками. По дороге меня то и дело останавливали, и спрашивали, кто моя спутница. Особо глазастые (в основном девушки) поздравляли с помолвкой. Что же, инкогнито будет раскрыто в двенадцать, когда все по традиции снимут маски. Я улыбался, принимал поздравления и говорил, что да, это любовь всей моей жизни и мы помолвлены. У чаши с пуншем стояла Луна и задумчиво на неё смотрела. Сзади терпеливо топтался Гойл. Грег относился к своей хрупкой спутнице с сокрушительной нежностью, которая сквозила в каждом движении. – Гарри, ты сегодня такой принц. – Спасибо, Луна. Тебе очень к лицу быть русалкой. А твоему партнёру – тритоном, – Грег в штанах в обтяжку, имитирующих чешую, с голым рельефным торсом, в браслетах и подвеске из мелких ракушек, с остроконечной короной в тёмных волосах и трезубцем в руках, смотрелся феерично. – Да. Грегу тоже очень нравится. – Она слегка тряхнула серебристыми волосами, в которых зеленели водоросли и длинные стебли кувшинок. – У тебя красивый спутник. Я перевёл взгляд в другой конец зала. К Драко кто-то подошёл, я не рассмотрел со спины кто. В зале царил таинственный полумрак. – Да, очень. – Я про внутреннюю красоту. И внешность у него тоже приятная. Но тебе стоит поторопиться. – Она подняла на меня свои странные глаза. – Только принц может защитить дракона. Я нихрена не понял, но плюнув на пунш, устремился назад. Что-то меня сильно смутило в словах Луны. Протолкавшись сквозь толпу, отмахиваясь от вопросов и желающих пообщаться, я подошёл к колонне, где оставил Драко и никого не нашёл. А потом услышал хриплый голос. –… и ты ещё поплатишься, волдемортовская подстилка. Это раньше твой папаша был при власти и тебя все уважали, сейчас тебя никто в задницу целовать не будет! – Думаешь? А я вот сомневаюсь. Что ты можешь, «шестой»? Махать кулаками, брызгать слюной, да сыпать оскорблениями. Ты сам же его и оттолкнул. Я вас видел. И слышал, как ты назвал его шлюхой. Думаешь, он тебе это простит? И да, кстати, в задницу меня как раз целуют. Так, что я кончаю раз за разом. – Заткнись! Заткнись, мразь! Он тебе не достанется! – Знаешь, ты ведь отнял у меня друга когда-то. А теперь я отнял у тебя любовь. И я благодарен тебе. Потому что неизвестно, смог бы тогда Гарри во мне разглядеть не друга, а партнёра. Зная Рона, я понимал, что сейчас будет взрыв и рванул в альков. Рон уже отвёл руку для удара. Драко был безоружен. Как и мы все. На бал палочек никто не брал. Я совершенно автоматически выхватил шпажонку, становясь между Драко и Роном, и утыкая острый кончик шпаги в беззащитное горло Рона. Все замерли. Драко, стоящий за моей спиной, Рон с задранной рукой, я, шумно дышащий. Рон впервые за нашу ссору посмотрел мне прямо в глаза. Медленно опустил руку. Сгорбился. И молча вышел вон. Драко развернул меня к себе, толкнул к колонне и впился поцелуем. На его губах была помада, и её пудровый вкус свёл меня с ума. Я застонал, хватая его за талию, притягивая к себе, впечатывая в тело. Драко обвил меня руками, скользя тонкой тканью перчаток по шее. Я развернул нас, не размыкая губ, притискивая его к колонне, рукой пытаясь добраться до тела, до кожи. Собирая складками ткань юбки. – Гарри! Я нехотя ослабил объятия. Драко буквально висел на мне. Придерживая его за талию, я обернулся. Сзади стояла Гермиона и с возмущением смотрела на нас. – Ты бы хоть чары отвлечения внимания накинул, ты волшебник или магл с палочкой? Моя прекрасная Герми. Мало того, что кинулась на выручку, заметив Рона, теперь же защищает честь тупого принца и его прекрасной дамы. Выпустив Драко, я скользнул к Герми, встал на одно колено, склонил голову и протянул ей шпагу на вытянутых руках. – О, прекрасная королева, вверяю вам свою жизнь и честь. Благословите меня на подвиги, подарив своё благоволение. – Рыцарь, а сам весь в помаде. А у дамы юбка задрана. Хорошо, хоть ты штаны не успел потерять, – рассмеялась Гермиона. – Идите сюда, мальчики, я вам лица вытру. И шею. Мы подошли к Гермионе, она платочком удалила все следы нашего с Драко грехопадения и подновила ему помаду на губах, достав тюбик из крохотной сумочки, что висела на поясе, в складках платья. Она, скорее всего, и готовила Драко к балу. Ну не Кричер же ему макияж накладывал и губы красил. Член, стоящий как солдат на посту, болезненно дёрнулся при мысли о помаде на губах Драко. А от слов, походя сказанных мне на ухо жарким шёпотом, я реально чуть не кончил. – На мне чулки, кстати, – прошептал Драко, обдал меня шлейфом запахов и пошёл за Гермионой, слегка покачивая бёдрами. Блядь! Я кинулся вслед за ним, подцепил под локоток и повёл к выходу. В тёмном коридоре свернул в ближайшую нишу, запечатал её как мог и кинулся на Драко. Развернул, задрал юбки на голову, упал на колени и, замер, любуясь на длинные ноги в белых чулках с кружевной резинкой, тонкую ткань кружева, облепляющих совершенные белые полушария ягодиц. Тонкие резинки пояса, поддерживающие чулки, меня добили. Сдёрнув трусики вниз, я развел половинки в стороны, уткнулся носом в тёмно-розовый бутон. Коснулся его губами, широко лизнул, ввинтился кончиком языка. Сверху раздался долгий приглушённый стон. Анус под моим языком запульсировал и я … кончил. Драко зашевелился под юбками, когда я жарко задышал ему в самое сокровенное, а потом застонал, но я шлёпнул по половинке, наложил на себя очищающее, и продолжил. Я вылизывал его розовое совершенство до трясущихся ног и жалобных стонов, а потом, прогнув в пояснице и оперев руками о стеночку, натянул по самые яйца. Несколько фрикций и моя принцесса забилась подо мной в сильнейшем оргазме, зажимая меня в себе. Заставляя последовать за собой. Выйдя с влажным хлюпом, я вновь встал на колени, и поцеловал припухшее колечко, слизывая толчками вытекающую сперму. Слегка прикусил ягодицу. Развернул к себе «лицом» и дочиста вылизал опадающий член. Снял трусики, засовывая их в нагрудный карман, поправил юбки, поцеловал разомлевшего, разрумянившегося Драко в шею и прислонил к стенке. И начал приводить себя в порядок. Колени были грязными, волосы из хвоста растрепались, как будто меня возили за них по полу, китель сидел как-то косо, зато утлая шпажонка никуда не делась. Наверно, Кричер наложил на неё чары от потери. Очистившись, я посмотрел на себя, на Драко и повёл его назад в Большой Зал. При входе на нас налетела Гермиона. – Я вас уже десять минут ищу! Быстро на сцену! Потом окинула нас оценивающим взглядом, покраснела, выдернула торчащие из кармана кружевные трусы и пинками погнала нас вглубь зала. Какая ещё сцена, я не очень понимал. Но спорить с разъярённой Гермионой себе дороже. В торце зала, где был помост для преподавательского стола, действительно была сцена. Гермиона загнала нас наверх, оставшись у ступенек. На сцене стояла улыбающаяся МакГоннагал. – А вот и наши победители! Король и королева бала! МакГоннагал мягко подталкивала нас к центру сцены, где сиял улыбкой Флитвик, держа на подушечке две короны. Одна была побольше, вторая поменьше. Когда мы подошли, профессор левитировал их на наши головы и захлопал в ладоши, подпрыгивая от возбуждения. Пришедший в себя Драко пнул меня, понукая развернуться к зрителям. – Кланяйся, принц недоделанный! – прошипел он и присел в реверансе. Я поклонился. Все зааплодировали. Над нами раздался мелодичный перезвон часов, отбивающий двенадцать ударов. – Маски долой! Маски исчезли сами по себе. И в зале наступила звенящая тишина. Драко вздёрнул подбородок, расправляя плечи. Я же протянул ему руку, переплетая пальцы. Он благодарно покосился на меня и улыбнулся одними уголками губ. – Прелестно! Прелестно! – в ажитации воскликнул крошка-профессор и зааплодировал. Его хлопки подхватила МакГоннагал, Гермиона, Панси, кто-то заулюлюкал, засвистел из задних рядов. На нас накатила волна шума и аплодисментов. Сверху посыпались ленты, лепестки и мелкие цветы флёр-д-оранжа. Магия Флитвика была как кружево на трусиках Драко. Потрясающей, изящной и изысканной. Если бы меня спросили, какой был самый счастливый момент в моей жизни, я бы назвал именно этот. Включив в него то, что было в тёмной нише хогвартского коридора. Хотя, как показала жизнь, у нас впереди много таких моментов.

***

Сегодня мы провожали в Хогвартс наших детей. Скорпиуса Малфоя, Сириуса Блэка IV, Флору Паркинсон-Грейнджер и Северуса Поттера. Когда Люциус узнал, как мы хотим назвать наследника рода Поттер, он смеялся до слёз. Нам пришлось потом отпаивать его Умиротворяющим бальзамом. Провожали детей мы всей нашей большой семьёй, теперь известной в мире магии не только из-за моего статуса. Нарцисса, Люциус, я, Драко, Гермиона и Панси. Панси и Драко были биологическими родителями Скорпиуса. Герми и я – Сириуса. Флору зачали Гермиона и Панси, а выносила Панси. Северус родился от нас с Драко. Выносила его Гермиона. Невиллу удалось прикрепить к стенке матки каждой из наших девочек по два эмбриона. Но все эти тонкости наших детей не касались, они просто знали, что у них две мамы и два папы. И что им необыкновенно повезло. Как так вышло? После Хогвартса Драко, Гермиона и Панси поступили в один университет. В магловском университете Драко учился заочно. Драко выбрал колдомедицину, акушерство и гинекологию в магловском вузе, а Панси и Гермиона как и планировали, выбрали факультет магического права. Я пригласил девчонок пожить у нас на Гриммо. Родители Гермионы жили в предместье Лондона, а у Панси … Что-то не сложилось у неё с родителями, и ей просто негде было жить. Нам вполне комфортно было существовать такой компанией и первый курс девчонки жили с нами. Прорастая в нашу семью всеми корнями. Летом, после первого курса, мы сыграли две свадьбы одновременно. Сочетаясь магическим браком. Мы подарили чете Паркинсон-Грейнджер на свадьбу дом на Гриммо, 8. И наши дамы переехали буквально в соседний дом. Надо ли говорить, что мы вечно торчали друг у друга, шастая через камин. По окончании университета, Люциус взялся за меня основательно. Потащив в банк, на проверку крови. Свёкру я не смог отказать, потому что с первых дней моего вхождения в семью Малфой, он занимался всей финансовой стороной обоих моих родов. Благодаря ему на текущий момент наш доход с Драко позволял нам и нашим детям до конца дней не работать, жить на островах и питаться исключительно чёрной икрой. Но тут лорду припёрло заняться и моими кровными делами. И мне «прилетело» от Бледной Госпожи. Подарочек за владение дарами. Род Певерелл. Получите и распишитесь. И потомка оставить не забудьте, пожалуйста. Я не разговаривал с Люциусом почти месяц, отказав ему от дома. Потом, правда простил. Тем более финансовые дела новообретённого рода требовали вдумчивого разбора. Но подлость Люциуса ещё надо знать. Оказывается, он с окончания университета почти каждый день капал Драко на мозги о необходимости продолжить род. Я подумал, и решил с этим не тянуть. Потому что надо знать Люциуса. Он не успокоится, пока не добьётся своего. Мы заключили с Гермионой и Панси союз. Девчонкам тоже надо было продолжить род. Люциус посоветовал Гермионе один ритуал и она вошла в род Паркинсон как новая кровь. А Панси была эмансипирована от рода, организовав новую отдельную ветвь Паркинсон-Грейнджер. Драко уже с год работал в лаборатории Блейза и Невилла. Зельевар, биолог-герболог и колдомедик с профилем акушерство помогали гомосексуальным и бесплодным парам получить желанных детей. Так у нас появился наш квартет. Мы решили отмучиться за один раз. А род Певерелл подождёт. Когда все мы соскучимся по топоту детских ножек. Когда дамы забеременели, я понял, что нам нужно съезжаться, поэтому оставив городские дома как возможность ходить через них камином на работу и по делам, купил нам большой дом на побережье. И мы съехались с девчонками. Самыми тяжелыми были последние месяцы беременности и первые два года после родов. Особенно когда у детей начались магические выбросы. Но мы справились. Люциус подарил нам пять новых домовиков. Кричер ворчал, ныл и ревновал, пока я не назначил его главным. Сама чета Малфоев так же частенько проводила у нас время. Нарцисса была потрясающей матерью, но проклятие рода Малфоев позволило ей испытать это прекрасное чувство лишь один раз. Теперь же ей представилась возможность насладиться внуками. А чем внуки хороши? Тем, что когда ты от них устаёшь, ты всегда можешь оставить сорванцов на их родителей. И вот мы все стоим на вокзале среди суеты, шума, дыма от паровоза, и с умилением смотрим на раскрасневшиеся от эмоций лица детей. Скорпиус ‒ полная копия Драко, держит в руках корзину со сфинксом. Он захотел эту экзотическую кошку на свой день рождения и я несколько месяцев искал её, найдя в одном магловском питомнике. У Флоры – злющий чёрный книззл, который любит только её. Флора черноволосая как Панси, с шоколадными глазами Гермионы. Сириусу мы подарили белую полярную сову, как у меня когда-то. Он очень похож на меня, только глаза ореховые. А Северус выбрал ворона и учит его говорить. У Северуса платиновые волосы Драко и мои зелёные глаза. Я очень люблю всех своих детей. Но Скорпиуса люблю немного больше. Об этом никто не знает. Мы целуем всех по очереди, Нарцисса передаёт сопровождающей в школу Тинки корзину с едой в дорогу. Северус на секунду прижимается ко мне. – Пап, а правда всё равно, куда я поступлю? – Абсолютно. – И Хаффлпафф не страшно? – Любимый, на Хаффлпаффе учился один из самых прекрасных людей, что я знал, после твоего папы и мам, конечно. – Ты про Седрика Диггори, что погиб во время Турнира? – Да. – А если мне там не понравится? – Мы заберём тебя, и ты выберешь или другую школу или будешь учиться дома. – Правда? – он смотрит на меня моими глазами. И я счастлив, что мои дети росли так, как я когда-то лишь мечтал. – Клянусь. Люмос. – на моих пальцах загорается небольшой огонёк. – Нокс. – Спасибо! – он прижимается сильнее, шепчет мне в самое ухо. – Я тебя очень люблю. Очень – очень. – И я тебя люблю, Сев. Дети загружаются в вагон и мне грустно. Но одновременно я не могу дождаться, когда мы с Драко окажемся наедине на Гриммо и я наконец-то трахну его на кухонном столе. Или на полу у камина. Или в кресле в библиотеке. А потом мы голыми будем пить кофе на кухне. А ещё я надену эти дебильные белые лосины, от которых у него сносит крышу, если он попросит. А он попросит. Или он наденет чулки, подвязки, корсет и накрасит губы нюдовой помадой. И жизнь у нас только начинается.