Похотливая инкская дева

Пенелопа была абсолютно не в настроении. Она пахала всю неделю, как лошадь, чтобы отпроситься у археологического сообщества (не то чтобы кто-то отказал бы невесте императора, но злоупотреблять своим положением было бы некрасиво, и девушка старалась преподносить себя как начинающего археолога, которая добилась всего своими знаниями и, что греха таить, пробивной упертостью) и быть сейчас здесь. Быть здесь после двух недель с режимом работы с 9 до 9, 7 дней в неделю, и смотреть на это. Принцесса опрокинула в себя еще один бокал вина, который не поднимал ей настроение, как должен был это делать в такие праздники, а наоборот подливал керосину в пожар класса F* ее раздражения и гнева. Вокруг нее было непривычно пусто. Она привыкла к постоянному общению с Джином, приставленному к ней придворным магом, с другими членами их археологического общества, с самим Каллисто, который сейчас, мать его!.. Пенелопа резко развернулась, метнув взгляд по роскошному залу. Аристократы в зоне видимости косились на нее, как в старые добрые времена, когда она на глазах у всех ходила с арбалетом и стреляла в монстров на банкете, и не зря. Пару девиц она бы сегодня с удовольствием за их косы с вплетенными цветами, камнями, золотыми нитями оттаскала. И, возможно, пару аристократов тоже, включая родителей тех девиц и тех, кто на всех собраниях твердят ее жениху, что ну уж о-о-очень надо, о-о-очень срочно ее жениху выбрать себе новую невесту, жениться и заиметь наследника. Так и не найдя взглядом ни одного слугу, кто мог бы подлить ей еще вина, Пенелопа цокнула языком и с характерным звоном поставила хрустальный бокал на пристенный столик. Дворцовые стражи открыли ей двери из зала, смотря на нее со смесью облегчения и страха. Вот что бывает, когда однажды убиваешь одну древнюю полубогиню… Свежий ночной воздух не поднимал настроения и уж точно не остужал ее гнев. Но Пенелопа теперь не была той, кто срывает свой гнев на людях, и пока свое недовольство она выказывала лишь громким стуком каблуков по дороге к императорским покоям. Перейдя из главного дворца во дворец с их с Каллисто покоями, и еще больше разозлившись на все сразу из-за того, что поперлась на своих двоих вместо того, что бы сказать слугам прислать ей карету, и натерев ноги на этих драных каблуках, которые шли к этому драному платью, в котором ей было душно, но в котором она по словам своих горничных должна была стать «разумеется, самой красивой женщиной на банкете, как и всегда», но почему-то ее жених все равно предпочел ее компании компанию молодых девиц, которые только недавно дебютировали и вились вокруг него, как мухи у меда… Принцесса еще раз цыкнула, и почти сорвала со своих рук перчатки, которые она взяла в привычку носить, после того, как из-за работы ее руки огрубели и перестали походить на нежные ручки уважающей себя аристократической леди, и никакие крема и травы для ванн, не избавляли ее руки от мозолей от пера и инструментов. Наверху ее встретила запыхавшаяся главная горничная, которая никак не ожидала ее так рано. — Госпожа, вы вернулись. Что-то случилось? Чем могу служить Единственной Луне Импе… — Пенелопа была не в настроении и сегодня пререкаться с бывшей няней императора, которая сама всячески подталкивала ее поскорее жениться на ее воспитаннике, поэтому демонстративно хлопнула дверью, так же демонстративно зайдя в комнату, которая была ее, когда она только пыталась разобраться в последствиях своих действий и выборов, включая их отношения с Каллисто, вместо того, чтобы направиться в их совместную опочивальню, которая уже несколько лет была местом, где она проводила все свои ночи во дворце. Такой импульсивный грубый порыв принес удовлетворения всего на пару секунд. Гнев и не думал сходить на нет. Кинув белоснежные шелковые перчатки на пол, Пенелопа начала пытаться сорвать с себя это удушающее платье. Она значит, старается, работает с утра до ночи, чтобы уйти в небольшой отпуск, и провести побольше времени со своим любимым, чтобы они могли как следует отдохнуть, чтобы он порадовался, что, между прочим, любимая женщина, которую он, между прочим, давно в живую не видел, приехала к нему, на день рождения, поздравить его, потискать, а он! Гребные пуговицы сзади! Кто их придумал? Сложно молнию или липучки придумать, что ли? Пенелопа резко тянет платье вперед, слыша характерный треск рвущейся ткани и белые пуговицы падают водопадом на пол. Вслед за ними на пол оседает и бело-красное платье… Которое должно было сочетаться с ним! Пенелопа пинает платье и сдирает с себя еще и корсет. На секунду легкость от долгожданного вздоха полной грудью заглушает все негативные эмоции. Принцесса плюхается на устеленный подушками подоконник и прислоняется горячей головой к холодному стеклу окна. Белое бельевое платье мягкое и не сдавливает ее. Гнев уходит на задворки сознания. Хочется пить. Глубоко вздохнув еще пару раз, Пенелопа встает и тянется к тумбочке, на которой стоит заветный колокольчик. Громкий звон разрушает ночную тишину, и девушка морщиться от резкого звука. Раздражение снова возвращается. Принцесса сдавливает виски. От чего-то болит голова. Она снова отворачивается к окну и пытается успокоиться смотря на до сих пор такие непривычные городской жительнице звезды. Она слышит как позади открывается дверь. — Воды принеси. — … Для питья или для умывания, госпожа? — И то, и то. Пенелопа сжимает переносицу. Это все из-за усталости. Сейчас она ляжет спать и ей полегчает. — Ну и что это было? — Пенелопа резко поворачивается на низкий голос. Его Императорское Величество собственной персоной. — О, оторвался таки? — невеста императора складывает руки на груди. Молодой император хмурится. Ему знакома эта поза и этот тон, и он прекрасно знает, что за ними последует. Однако, в его глазах Пенелопа читает еще и недоумение, и это злит ее еще больше. Пенелопа пилит его взглядом. Они так и стоят в тишине до того, как служанки возвращаются с водой. Пенелопа благодарит их кивком и выпивает стакан с водой до дна, а потом еще один. Ей абсолютно не хочется ничего сейчас выслушивать. — Уходи, я хочу спать, — она мочит полотенце и обтирает им свое лицо, пытаясь оттереть макияж. — Здесь? — Да, здесь! Или ты подумал, что после всего я лягу с тобой в одну кровать, как ни в чем не бывало? — даже после стольких лет он все еще иногда поражал ее своей наглостью и бестактностью. Обтеревшись в последний раз, Пенелопа развернулась к своему жениху. Застав его совсем ошарашенным, замершим с распахнутыми глазами, она не выдерживает, и все ее негодование выливается наружу. — Все, убирайся! — мокрое полотенце прилетает императору прямо в грудь, — Видеть тебя не хочу! — Да что происходит, вообще, — полотенце падает на пол, — Пенелопа! — Ты действительно не понимаешь?! — Да, не понимаю! В чем проблема-то?! — император тоже перешел на крик. — О, то есть как флиртовать с другими девушками он понимает, а как… — Пенелопа! — сильные мужские руки обхватили ее за плечи, — Ни с кем я не флиртовал! — И что это такое тогда было?! Они просто сами льнут к тебе и не отлипают, да?! — она уперлась руки в его грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он держал ее крепко, — И с каких пор ты стал таким порядочным? Маркиза Винтера ты в тюрьму посадил, а девушке, лезущей тебе в штаны, и замечания не сделал! — Ах, то есть принцесса хочет справедливости, и чтоб я всех незамужних женщин империи посадил в тюрьму? — Каллисто ухмыльнулся. — Да! Или ты забыл чей ты жених? — и взгляд, и голос принцессы сочится гневом, но… Но гнев не выливается в насилие. Ну не совсем. Секунда и Пенелопа, схватившись за воротник мундира, притягивает Каллисто вниз и впивается в его губы, вторая — и она уже с силой всасывает его нижнюю губу. Так же резко закончив поцелуй, как и начав, она полупоцелуем-полуукусом впивается в его шею, попутно расстегивая его мундир и рубашку почти таким же методом, что и свое платье. Каллисто судорожно хватается за ее талию, и рвано выдыхает. — Пене… — принцесса сильнее кусает его шею, и император шипит от неожиданности. Парадное одеяние падает на пол, обнажая накаченное тело мужчины. Пенелопа целует один из шрамов на плече, проводит языком по ключице, пока руки расстегивают его ремень. Разобравшись с ним, она толкает своего жениха в сторону кровати. Он не особо сопротивляется. Когда его ноги опираются об край кровати, она с силой толкает его. Император плюхается на кровать. Принцесса стягивает с него штаны вместе с бельем и взбирается на кровать, седлая его. В этом положении она стягивает с себя бельевое платье через голову и бросает его на пол к другой одежде. — Пенни, — Каллисто лежит под ней растрепанный и взволнованный. Он неуверенно касается ее обнаженных бедер. Лунный свет бликами играет в золоте его волос и рубиновых глазах. Они затягивают. В них она читает всепоглощающее желание и обожание. На секунду она прощает его. Ее губы накрывают его. Руки обхватывают его лицо. Поцелуй получается очень нежным, но этого быстро становиться мало. Ее руки зарываются в его волосы, а язык проникает в его рот. Хватка на бедрах становится сильнее, и Каллисто подается навстречу ее поцелую. Она подается бедрами вперед, намеренно надавливая на его достоинство. Тут Пенелопа вспоминает об одном просчете. Она поднимается с него, но Каллисто протестует, перемещая свои руки ей на талию и придавливая ее обратно вниз. Она упирается руками ему в грудь, чтобы оттолкнуться, и он уступает, видя целеустремленность на ее лице. Пенелопа встает и голова начинает кружиться от резкого движения и количества выпитого на банкете алкоголя. Тем не менее, она быстро снимается с себя оставшееся белье — лиф и трусы, и по-хозяйски снова седлает его. Она обхватывает его член и проводит по нему вверх-вниз пару раз, затем она направляет его в себя. Каллисто резко вздыхает, когда она полностью садится на него. В первый раз они оказываются в таком положении, и Пенелопа подсознательно ожидает, что сейчас она окажется на мягкой постели, но этого не происходит. Каллисто не предпринимает никаких попыток вернуться в привычную позу сверху и просто придерживает ее за талию, чтобы она не свалилась с него в своем пьяном угаре. Чуть привыкнув и не увидев никакого сопротивления, она начинает двигаться. Она движется в манере невозможной, когда она под ним. Круговыми движениями, вперед, вверх, назад, вниз. Почему-то его вид под ней приносил ей неописуемое удовольствие. Она ускоряется. Снизу раздается одобрительный стон наслаждения. Через какое-то время его правая рука смещается с талии ближе к ее животу, а его большой мозолистый палец находит ее клитор. Быстрые движения вверх-вниз сводят ее с ума. Она не в состоянии сдержать ни свои стоны, ни реакцию своего тела на такую ласку. От такого сильного удовольствия тело непроизвольно начинает легонько дрожать, а внизу все пульсирует. — Аргх, Пенни, — Каллисто двигается ей навстречу, насколько ему позволяет поза, и его пальцы сжимаются на ее талии до побеления, пытаясь задать ей ритм, то приподнимая ее, то насаживая на его член. Пенелопа не замечает, как ее стоны становятся громче, а выдохи Каллисто резче. Мужчина приподнимается и начинает с силой опускать и поднимать ее с себя, задавая ей быстрый ритм. Девушка хватается за его плечи, чтобы не потерять равновесие. В какой-то момент она чувствует губы на своей груди, и последовавший за поцелуем укус, оказывается достаточным, чтобы ее пробила волна удовольствия. Она издает стон, самый громкий из всех, и плюхается на колени Каллисто, пока ее бьет дрожь. Каллисто окончательно садится и впивается в ее губы поцелуем, возобновляя сильные и быстрые толчки. Пенелопа содрогается еще раз, когда Каллисто с силой толкается в нее в последний раз, и ее накрывает неизвестное ей до этого ощущение того, как ее изнутри наполняет что-то теплое. Каллисто опускается на кровать, увлекая ее за собой. Она раскидывается на прохладных мягких простынях в след за ним и усталость нахлынывает на нее. — Вот это подарочек… — пытаясь отдышаться, хрипло произносит Каллисто, и это будет последнее, что она услышит от своего мужчины, прежде чем провалиться в сон.

***

Император расплывется в довольной улыбке и приподнимется на локте, чтобы приобнять свою будущую супругу и взглянуть ей в глаза, но увидит лишь мирно посапывающую молодую женщину. Все что ему останется — прижать свою любимую к себе, накрыться одеялом и заснуть вслед за ней. И плевать, что ему нужно было вернуться на банкет…

***

Когда Пенелопа с упоением посреди ночи будет жрать какой-то дрянной цветок в Богом забытом лесу, где-то задним умом она будет понимать, что подарочек своему мужчине на день рождение она сделала уж слишком роскошный.