Розы сорта "Сангрояль"

      Пробуждение принесло нещадную головную боль, словно с глубокого похмелья. Марта сидела на кровати возле меня, бледная, как полотно, ее руки дрожали, а в глазах стояли слезы.       — Ох, барышня… — Чуть не плача, вздохнула девушка, машинально поправляя подушку у моего изголовья.       — Что случилось, дорогая? Где мастер Эретайн? — подспудная тревога побуждала по прежнему бояться его внезапного отъезда, хотя объективных причин для этого совсем не было.       — Этот ваш… Господин. Он очень странный, — затараторила компаньонка, словно страшась, что я стану ее перебивать. — Днём сидит в мастерской и чинит игрушки, задумчивый такой, сосредоточенный, злой. А ночью уходит куда-то и возвращается только под утро! Я говорила, что вам плохо, а ему и дела нет! Зайдет, посмотрит и даже не останется посидеть с вами.       — Так. Сколько я проспала?       — Трое суток. На простынях кровь была и на вашей рубашке тоже… — Заметив румянец моих щек, девушка приложила ладонь к губам, прикусив их. — Так это… А я думала, что он вампир! Со свету сжить вас решил, окаянный, а тут вон какое дело!       Я рассерженно всплеснула руками и поднялась на локтях. Странно конечно, что после ночи с мужчиной девка в себя трое суток не приходила, но служанку такое объяснение похоже вполне устроило. Облегчённо вздохнув, Марта унеслась на кухню за завтраком к моему нескрываемому удовольствию.       После еды и не слишком удачных попыток собрать расползающиеся мысли обратно в разрывающуюся от боли голову, выяснилось, что Детлафф отбыл по неотложным делам и не обещал вернуться к ужину. Это позволяло заняться насущными проблемами вплотную, коих было не много. Точнее одна — Ориана. Не понравилось мне, как вампирша вела себя во время последней нашей встречи, однако жаловаться могучему покровителю было особенно-то не на что, потому необходимость принять собственные контрмеры проступала с неизбежностью очевидного.       Игнорируя дикую головную боль, я оделась и направилась во дворец к княгине Туссента с целью получить от нее маленький подарок в виде бочонка первоклассного вина, для своих последующих хитроумных, злокозненных изысканий в адрес неприятной дамы. В качестве повода была выбрана новая, вышитая собственноручно рубашка, а причины конечно крылись гораздо глубже.       Воспоминания о внимании со стороны бруксы, к моему Детлаффу, чувствительно беспокоили, но «кто предупрежден, тот вооружен». Что я могла противопоставить сильной и наверняка старой, хитрой бестии?       Если вдруг случится со мной несчастье на дороге, или нападет совершенно неожиданно какая-нибудь гадкая тварь, мой резкий, дикий, но недальновидный покровитель конечно разорвет в клочья виновника, а толку? Сразу ясно нарисовались картины того, как сердобольная Ориана будет утешать его в час скорби.       Вот уж нет.       Нужно было прикрыть незащищённые тылы и для этого лучше всего подходил подкуп всесильной интриганки. Пусть считает меня наивной дурочкой, так безопаснее, а вот я недооценивать ситуацию не стану, организуя себе фору.       Анна-Генриетта, как всегда великолепно одетая, безукоризненно вежливая и безгранично высокомерная, приняла подношение благосклонно и осведомилась, чем может отплатить за любезность.       Несколько наводящих вопросов, пара томных вздохов и бочонок превосходного вина из ее лучших запасов доставили мне домой, в качестве великой монаршей милости.       Получив желаемое, я откланялась, рассыпаясь в благодарностях, и отправилась далее, гонимая хлопотами по обеспечению подарка для вампирши весьма неприятным содержимым. Далее путь лежал в кузнечный цех. Детлафф упомянул о двимерите, особом сплаве, сдерживающем магию. Похоже, он и вампирам не слишком нравился.       Прелестно.       К вечеру все приготовления, включая прогулку до ближайшего леса, по тропам показанным некогда Регисом, были закончены, и бочонок чудного вина из запасов самой княгини Боклера передали госпоже Ориане с короткой запиской: «Эретайн», чтобы исключить возможность отказа от подношения.        Ещё у Ревеля в плену я уяснила необходимость просчитывать партию на пару-тройку ходов вперёд, что не могло не пригодиться в противостоянии с заведомо более сильным и опытным противником. Мне несомненно нужно было организовать себе преимущество.       Что ж, сказано — сделано.

***

      Как только стемнело, в проеме двери появился хмурый, словно грозовая туча, Детлафф. Заметив меня в гостинной, его злой, жёсткий взгляд смягчился, вампир пересёк в два шага разделяющее нас расстояние, и, приподняв мой подбородок двумя пальцами, властно впился в губы грубым поцелуем, словно искал в нем утешения. Марта тихо охнула, но тут же зажала рот рукой, не желая привлекать внимания к себе.       По телу заструилась мелкая дрожь от близости возлюбленного мужчины, забираясь под одежду, покрывая мурашками плечи, заставляя затаить дыхание. Почуяв это Эретайн медленно, нехотя отстранился.       — Не сегодня, Лея. Я опять захочу твоей крови, а ты не готова.       Растерянный взгляд метнулся к Марте, намекая на ее неосведомлённость.       — Она не знает, — произнесла я одними губами, не до конца осознавая чего боюсь больше: раскрытия истинной природы покровителя или смерти компаньонки, неосторожно пошевеливайся в ненужный момент.       Не отпуская моего подбородка, Детлафф перевел внимательный взор на служанку, от чего та села на стул в углу, а потом вновь повернулся ко мне.       — Я не против того, чтобы ты завела себе компанию, но если девушка будет мешать, я избавлюсь от нее. Тебе ведь известно, что лояльность и безграничное терпение Региса, мне несвойственны.       При упоминании имени друга он ещё сильнее помрачнел, отпустил меня и резкими движениями направился к лестнице, однако замер у первой ступеньки, бросив через плечо:       — Нужно подумать, — эта фраза несомненно должна была быть истолкована, как приказ не тревожить его, разрушая уединение, необходимое вампиру для размышлений.       Алый туман заструился на второй этаж, Марта вскрикнула, все ещё прижимая руки ко рту. Я медленно подошла и обняла ее. Объяснения затянулись, пришлось долго уговаривать девушку, повторяя, что смерти ее мастер Эретайн совсем не желает, и вообще он покладистый, добрый и справедливый, при должном обращении конечно. Доводы о несомненном благе его покровительства, которое оградит бедняжку от всех неприятностей этого мира, действовали не слишком убедительно, поскольку не уменьшали ее уверенности в главной угрозе жизням нас обоих, заключавшейся в присутствии дома Первородного вампира с вспыльчивым, властным нравом.       В конце концов служанка согласилась, что на дикого зверя Детлафф Ван Дер Эретайн все же похож не слишком, потому в общем-то бояться нечего, к тому же внимание господина целиком было поглощено мной и на нее не распространялось, а значит стоило просто принять ситуацию и смириться с ней. Финальную точку в сомнениях поставила дружба, плотно связавшая нас за последнее время. Приведя наконец бедную девушку в адекватное состояние и снабдив бокалом крепкого вина на ночь, я уже почти направилась в каморку под крышей, чтобы выяснить причины недовольства своего резкого покровителя, но внимание отвлёк шум за дверью.       Скоро послышался короткий стук. Оказалось, что вновь прибыл посыльный из цветочной лавки с огромным букетом кроваво-красных роз сорта «Сангрояль», в котором торчала короткая записка «Филипп Ван Мурлегем». Игра продолжалась и цели ее меня сильно беспокоили.       Эретайн несомненно находился на пределе терпения и каждый новый букет злил его только больше. Оставалось вопросом времени, когда он сорвётся и начнет творить глупости, а под это дело даже не нужно вступать в открытую схватку самому. Приговор может вынести общество, решив, что поведение Детлаффа слишком демонстративно, или Скрытому надоест отвлекаться на возню подданных, и он накажет того, кто первым подвернётся под руку, и это несомненно будет мой покровитель.       Определенно.       Поспешно отослав мальчика к княгине Боклера, я побежала по лестнице наверх, туда, где царила угрожающая, гробовая тишина, гонимая собственными, неутешительными выводами и осознанием острой необходимости разрядить накаляющуюся час от часа обстановку.       Вампир сидел за рабочим столом без света и сосредоточенно разбирал очередной механизм, на мое появление он никак не отреагировал, но и прогонять не стал. Конечно Детлафф уже знал об очередном выпаде заносчивого сопляка, и это раздражало его только больше. Минуты тянулись, как мед за ложкой, его злость нагревала воздух комнаты, казалось стоит открыть рот, как пространство разорвет мощный взрыв. И все же я решилась.       — Что случилось?       Он молчал, не желая общаться, замкнувшись в себе.       — Пусти меня. — Тихий шепот привлек внимание покровителя заставляя отвлечься от не слишком увлекательного занятия, а просительный тон чуть смягчил неприятный настрой, позволяя мне вклиниться в его мрачные размышления.       — Куда?       — К себе. Позволь быть рядом.       В прозрачном взоре вспыхнуло сомнение, тут же отразившись болью.       — Мне трудно.       — Знаю. Но ты должен.       Он отложил игрушку, развернулся на стуле и раскрыл объятья. Не заставляя приглашать себя дважды, я пересела на его колени и запустила пальцы в смольные волосы. Вампир запрокинул голову назад и глубоко вздохнул, расслабляя плечи, прикрывая глаза, словно зверь под лаской хозяина.       — Это Регис.       — Что?       — Он надоумил Мурлегема, рассказав историю про розы.       — Для чего? Я совсем не понимаю, — диссонанс, вызванный произнесенными подозрениями прозвучал в голосе, но тут же потух под напором воли. Чего уж точно не стоило делать в подобной ситуации, так это подливать масла в огонь.       Детлафф поднял голову, прозрачный взор горел злостью, граничащей с ненавистью.       — Потому что мой друг, моя стая, мой побратим… Он против моей… Любви. — Длинные пальцы коснулись щеки, не отрывая внимательно взгляда, в котором совсем не было вопроса.       Сердце замерло, будто прислушиваясь к сказанному, сомневаясь — не сон ли это все. Я притихла, как мышка, боясь вздохнуть, широко распахнув глаза в немом изумлении и бесшумном, ликующем восторге. Все проблемы отошли на второй план, потому что Детлафф Ван Дер Эретайн признавался в чувствах и ничего важнее последнего произнесенного им слова не было. Вампир однако моего счастья определенно не разделял. Он по обыкновению ставил в известность, не спрашивая ответа.       Или просто знал его?       Дар речи постепенно возвращался, но слов совсем не находилось. Должна ли я была отреагировать на его заявление? Похоже сам Первородный ничего не ждал, поскольку темный взгляд не обнаруживал признаков заинтересованности.       — Прости, что? — наконец выдавила из себя я, стараясь не отпустить его взора, но это почти не получалось.       — Эмиэль не считает нас подходящей партией друг для друга. Он не первый и не последний вампир, выступающий против союзов с людьми, — Детлафф глубоко и обречённо вздохнул, вытесняя из моей груди взволнованный трепет.       Наверное все же момент выдался не подходящий для обсуждения отношений, да и Эретайн не обнаруживал желания развивать волнующую тему. Он нуждался сейчас в поддержке, одобрении… Потому я решила не настаивать и почла за лучшее продолжить текущую повестку дня, в надежде вернуть покровителю душевное равновесие.       — Хочешь сказать, что Регис против нас? Меня? — Для того чтобы собраться с духом понадобилось некоторое время.       — Да.       — Это нелепо… — сдавленный смешок вырвался из груди, в такое не верилось даже по принуждению.       — Регис полагает, что человеческая женщина слишком хрупка и непостоянна для такого вампира, как я. Когда Рэна попыталась управлять мной — многие пострадали, погибли люди, был недоволен Скрытый. Это не пошло на пользу никому, не говоря уж о том, что Боклерская Бестия натворила много бед и за пределами Туссента. Я совсем не горжусь своим поведением. Никто не захочет повторения. Понять его можно, но…       — Ты не знаешь наверняка, так ведь? — ничего другого, как воззвать к здравому смыслу, в попытке не дать ему сделать поспешных выводов, не оставалось.       Детлафф посмотрел на меня с недоверием.       — Нет.       — Значит не должен позволять интригам прорастать в душе сомнениями. Кулуарные игры — любимое занятие Мурлегемов, они сотни лет манипулируют людьми, настраивая их друг против друга. Подумай сам: Винсент вполне мог соврать тебе, стараясь навредить, рассорить с побратимом, ведь о твоей болезненной привязанности к стае известно каждому . В конце концов не в характере Региса плести заговоры за спиной.       — Даже для блага?       — Несомненно, — я бережно погладила покровителя по щеке, утешая. — Ты слишком прямолинеен. Это известно всем и каждому. Филипп пытается управлять тобой, восстанавливая против всего мира, зная, какую боль это доставляет. Не позволяй ему сеять хаос в своей голове.       Крепкие, напряжённые руки расслабились, стали мягкими, медленно перебирая мои локоны. Эретайн постепенно успокаивался, погружаясь в раздумья.       — Расскажи, что и как ты узнал.       — Филипп слишком молод и глуп для длительных партий, он амбициозен, порывист и импульсивен. У марионетки определенно есть кукловод…       — И ты всерьез решил, что это Регис? — губы невольно тронула усмешка. — Да он просто пришел бы к тебе и все выложил.       — Сенклер поведал мне, что Эмиэль просил назначить встречу Винсенту, перед самым отъездом.       — Старший Мурлегем вообще благоразумно дистанцируется от ситуации, разве не так?       — Он мог воспользоваться полученной случайно информацией в интересах сына, — задумчиво произнес Детлафф.       — Уверена, что Регис не стал бы обсуждать твои тайны в такой сомнительной компании. Возможно он действительно не одобряет твоего выбора, но лишь из заботы о тебе же самом, не меньше. Эмиэль не предаст вашей дружбы. Я знаю.       Детлафф грустно улыбнулся собственным мыслям, задумчиво касаясь моих волос у виска, подушечками пальцев.       — Когда-то я сам поступил так же.       — Как?       — Предал Адриана ради идеалов, которые считал непоколебимыми. Мне казалось, что единственно правильное мнение — это мое собственное. Возможно Эмиэль считает так же.       — Возможно, — согласилась я. — Но не думаю, что он выступит в открытой или тайной конфронтации.       — Ты права, мне лучше поговорить с ним напрямую. А пока навещу ещё раз Винсента.       Эретайн легко поднял меня на руки и понес вниз по лестнице в комнату.       — Расскажи про Адриана.       — В другой раз, — Он расслабленно опустил свою ношу на кровать и, повернувшись к туалетному столику, взял баночку с мазью от шрамов. — Сейчас у меня есть дела, а тебе пора спать.       Я устроилась в самом центре ложа, удобно усевшись на согнутые ноги и убрала со спины волосы. Скоро перина прогнулась прямо за мной возвещая о том, что Детлафф присоединился к подопечной, намереваясь обрабатывать старые рубцы болезненным снадобьем.       — Тогда хотя бы возьми меня с собой на встречу с Винсентом, — платье сползло с покатых плеч, обнажая узкую спину. — Может удастся увидеть или услышать что-то необычное.       — В доме Мурлегемов все имеет двойное дно, но если желаешь позлить Филиппа, можешь пойти.       Вампир сосредоточенно приложил пальцы к тонкому, полупрозрачному шраму и с нажимом очертил позвоночник до самой поясницы. По коже, вслед за горячими полосами, стекла чувственная дрожь. Я немного запрокинула голову назад и, прикрыв глаза, провела кончиком языка по нижней губе. Дыхание покровителя вмиг стало шумным, прерывистым, он наклонил голову к самому плечу, едва не касаясь губами кожи, от чего из моей, скрываемой лишь тонкой тканью нижней сорочки груди вырвался тихий стон.       Детлафф со свистом втянул воздух через плотно сомкнутые зубы и решительно встал, разрывая интимную, полную трепетного предвкушения атмосферу в клочья, а потом вдруг рассеянно и горько усмехнулся.       — Судьба всегда сумеет напакостить.       — О чем ты? — растерянность струилась меж лопаток дрожью.       — Мой друг… Адриан. Теперь я, как никогда понимаю его. Только слишком поздно, — он нежно погладил меня по плечу и молча вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.       Мне плохо спалось в эту ночь. Недовольство Региса присутствием смертной было очевидно, но в возможность предательства откровенно неверилось. Не таков господин Терзиефф-Годфрой… Или я просто сужу поверхностно? Древний вампир, расстроенный выбором соплеменника и уверенный в том, что просто так друг от своей игрушки не откажется… В таких условиях волей-неволей начнёшь искать обходные пути и амбициозный юноша, жаждущий высокого положения в обществе, как нельзя лучше подходит на роль исполнителя. Странно все это. В высшей степени странно.