Ревность

Подняться одним слитным движением, ладонями расправляя складки ханьфу и слегка склонить голову, уголками губ обозначая улыбку. До выхода ровно десять шагов, и Цзинь Гуанъяо делает медленный выдох на каждом втором. Он так хочет сорваться, но не имеет на это права. Смешно. Они трое теперь названные братья, наконец-то равны, а он всё в том же проклятом, приставшем к нему, словно грязь, положении. Стоит Не Минцзюэ бросить сквозь зубы: «Выйди!» и Цзинь Гуанъяо подчиняется, будто он всё ещё шестнадцатилетний мальчишка, пытающийся заслужить расположение главы клана Не. Смотреть на виноватый взгляд Лань Сичэня невыносимо, Цзинь Гуанъяо давно перестал поднимать на него глаза перед тем, как покинуть зал. Когда-то казалось — для него больше не осталось непосильных задач и неподъёмной ноши, но каждый их вечер на троих, заканчивающийся требованием выйти, равен одной маленькой смерти. Цзинь Гуанъяо не знает, сколько ещё раз он будет способен умереть и сохранить при себе чувства. Он мастерски научился прятать эмоции, подменяя их, маскируя за вежливой улыбкой, но дыра в груди разрастается, подобно расходящейся под ногами почве. И однажды поглотит того, кто опрометчиво считает себя хозяином сердца Лань Сичэня. Смешно. Они так мало говорят, но так много смотрят друг на друга и касаются — почти всегда украдкой, словно воруя эти прикосновения, будто бы не имея на них права. Цзинь Гуанъяо знает, Сичэню не нужно говорить этого вслух — первый же взгляд глаза в глаза смог поразить главу клана Лань в самое сердце. С самим А-Яо всё вышло немного сложнее. Он привык не доверять словам, взглядам, улыбкам. Только от прикосновения горячих пальцев Сичэня в душе всё перевернулось, будто молния пронзила насквозь и не осталось сомнений — перед ним тот, кого Мэн Яо будет любить до последнего вздоха. Выходит, Сичэнь полюбил его с первого взгляда, а Мэн Яо полюбил главу клана Лань с первого прикосновения. Теперь же А-Яо не смел поднять на Сичэня глаза, а тот не осмеливался открыто коснуться его. И всё из-за глупых условностей и сурового нрава главы клана Не. Тот и представить себе не мог, какую бессильную ярость испытывает Цзинь Гуанъяо, какую чёрную зависть к его возможности оставаться с Сичэнем вдвоём, не прячась будто преступник. Не Минцзюэ считает — он в своём праве – и берёт всё причитающееся. Он забрал не только первый поцелуй и первую ночь Сичэня, он лишил Мэн Яо права отдать тому свои. Наверное, можно было бы посмеяться над этой горькой иронией — они оба подарили себя главе клана Не. Только вот Цзинь Гуанъяо совсем не смешно, ему хочется кричать от бессильной ярости и обиды. Он никогда не хотел, чтобы всё получилось вот так. Тогда, в Безночном городе, он искренне хотел спасти жизнь Не Минцзюэ, пошёл для этого на риск. А теперь выходит — лишь для того, чтобы сожалеть? Сожалеть, сидя на жёсткой постели и комкая в пальцах покрывало. Сожалеть, представляя себе, как Не Минцзюэ грубо сжимает пальцами бёдра Сичэня. У того нежная кожа, легко остаются следы, но Чифэн-Цзюнь никогда не был деликатен, он не обращает внимания на такие мелочи. Даже в их первый раз, когда Мэн Яо задыхался от боли и прятал под полуопущенными веками слёзы, глава клана Не не побеспокоился о его ощущениях. Неужели он теперь также груб и с Сичэнем? С тем, кого нужно гладить, ласкать и любить, кто достоин лишь обожания и нежности? Цзинь Гуанъяо ни перед кем не хотел становиться на колени, делая это лишь из страха или необходимости. С Сичэнем же всё иначе. Он готов поклоняться ему, как личному божеству, и сердце бьётся набатом в груди, когда глава клана Лань наклоняется к нему и, взяв под локти, поднимает на ноги, мягко улыбаясь: «А-Яо, мы равны, для чего ты снова становишься передо мной на колени?» И тогда Цзинь Гуанъяо снова опускается вниз и показывает — для чего. Пусть лучше Сичэнь думает, что дело лишь в этом, и не знает, какую на самом деле имеет над ним власть. Сегодня что-то идёт не так. Цзинь Гуанъяо ощущает на себе пристальные взгляды Не Минцзюэ. Это нервирует, едва не заставляет сбиться с нужного ритма. А-Яо делает слишком резкое движение, и струны отвечают жалобным, совсем не изящным стоном. Подобное обращение с гуцинем недопустимо, у Сичэня есть повод для разочарования, и Цзинь Гуанъяо вскидывает на него беспокойный взгляд. В глазах главы клана Лань лишь безмятежность, но стоит встретиться взглядом с А-Яо, в глубине расцветает нежная улыбка. За одну такую Цзинь Гуанъяо готов убить или умереть, Лань Сичэнь же дарит их ему каждый день, совершенно бескорыстно. Когда звуки затихают, Цзинь Гуанъяо медленно ведёт ладонью по складкам ханьфу на бедре, готовый услышать резкое: «Выйди». Ткань под рукой нежная, мягкая, совсем не такая, как раньше. Когда-то А-Яо носил только грубую, натирающую в местах соединения швов одежду. Теперь же он может позволить себе лучшие ткани. Он может позволить себе всё, кроме открытой близости с тем, кого выбрало сердце. — Сегодня останься. Цзинь Гуанъяо распахивает глаза. Изумление не притворно, он думает, что ослышался, но мягкая улыбка Лань Сичэня успокаивает, возвращает окружающему миру реальность. Глава клана Лань поднимается на ноги первым, подходит к Цзинь Гуанъяо и ласково проводит ладонью по его щеке. — Только если ты хочешь… Взгляд Цзинь Гуанъяо резко мечется в сторону Не Минцзюэ. Тот выглядит хмурым и недовольным, будто не сам только что предложил остаться. Выбор очевиден: за улыбку Сичэня А-Яо готов терпеть неприятие старшего брата, его недовольство и что угодно ещё. Если его решились впустить в тот мир, который раньше был доступен лишь Сичэню с Не Минцзюэ, он своего не упустит. — Хочу… Нежное касания к щеке от Лань Сичэня, как ответ, и резкое, почти издевательское, от Не Минцзюэ: — Ещё бы. Что ещё мог сказать старший брат. Спасибо, на этот раз А-Яо легко отделался. Видимо, Не Минцзюэ привык соблюдать приличия хотя бы при Сичэне. Раньше, казалось в прошлой жизни, глава клана Не не стеснялся подчёркивать любовь Мэн Яо к телесным наслаждениям. Всегда прямо и грубо. Наверное, будь А-Яо немного ранимее, он бы обиделся на своего первого и на тот момент единственного мужчину. Впрочем, тонкая заноза сидела в сердце и по сей день. Не Минцзюэ так и не смог оценить, сколько Мэн Яо отдал ему. И с какой невиданной для себя искренностью. Плавно поднявшись на ноги, Цзинь Гуанъяо подошёл к трону Не Минцзюэ, положил ладонь ему на колено, прочерчивая линию до бедра и притворно-ласково прошептал: — Куда уж мне отказаться, когда сам повелитель Хэцзяня зовёт в свою постель. Цзинь Гуанъяо знал — он играет с огнём. Но если уж старший брат принял решение, то от своего не отступит. Впрочем, судя по сверкнувшей в глазах ярости, наказание не заставит себя долго ждать. — Отойди на два шага и раздевайся. Усмехнувшись, Цзинь Гуанъяо поправил ворот ханьфу и медленно отошёл, разворачиваясь к Не Минцзюэ спиной. Стоило встретиться взглядом с Лань Сичэнем, как выражение лица А-Яо изменилось на робкое и самую малость испуганное. Эффект вышел мгновенным: Сичэнь оказался рядом и мягко взял ладони Цзинь Гуанъяо в свои, целуя пальцы. — Брат, зачем ты разговариваешь с А-Яо так грубо? Он впервые останется с нами, мы ведь хотим показать ему свою любовь, а не напугать. Цзинь Гуанъяо не пришлось оборачиваться, чтобы увидеть перед мысленным взором яростно раздувающиеся ноздри Не Минцзюэ и его свирепое выражение лица. — Волка мясом не напугать, Сичэнь. Не смотри на его показную невинность, он тот ещё распутник. Дыхание сбилось, и Цзинь Гуанъяо не пришлось прилагать усилий — щёки и без того затопило резкой волной жара. Не Минцзюэ умел быть невыносимым, но одно обстоятельство оказалось невозможно изменить: у Цзинь Гуанъяо колени подкашивались от воспоминаний о близости с ним. Сердце забилось где-то в районе кадыка, и А-Яо несколько раз сглотнул, пытаясь протолкнуть ком сквозь судорожно сжимающееся горло. Память, словно издеваясь, подбросила одно из самых ярких воспоминаний, и Цзинь Гуанъяо ненадолго выпал из реальности. — А тебе это по-настоящему нравится. Притворяешься благовоспитанным юношей, а сам тот ещё распутник. Кого я выбрал в помощники? Мэн Яо лежал поперёк коленей главы клана, судорожно вцепившись пальцами в подлокотник трона. Ладонь Не Минцзюэ плавно, но неотвратимо, опускалась то на правую, то на левую ягодицу А-Яо. Кожа покраснела, а сам Мэн Яо едва сдерживал крики. В перерывах, когда Не Минцзюэ давал истерзанным ягодицам отдых, он проникал сразу двумя пальцами в сопротивляющееся нутро А-Яо и грубо растягивал помощника. — Чифэн-цзунь, пожалуйста! Сюда же могут войти… Мысль о том, что их могут застать за подобным, одновременно ужасала и заводила Мэн Яо. Голова шла кругом от противоречивых чувств и возбуждения. Не Минцзюэ всегда был крайне осмотрителен в отношениях и никогда не ставил помощника в компрометирующие ситуации. Входя к А-Яо в покои, глава клана неизменно покидал их сразу после секса, а приглашая к себе, выставлял, едва дав отдышаться. Всё это больно задевало Мэн Яо, но он уважал и даже любил главу клана Не, пряча разрушительные эмоции глубоко в душе. Сегодняшнее действо было нетипичным для Не Минцзюэ, но тем сильнее заводило. Вдоволь наигравшись и в последний раз крепко сжав покрасневшую, горящую огнём кожу на ягодице, Не Минцзюэ спустил Мэн Яо с колен и широко расставил ноги, пару раз демонстративно медленно проводя ладонью по налившемуся желанием стволу. Поняв всё без слов, А-Яо подошёл к трону и забрался к Не Минцзюэ на колени, плавно опустившись на его внушительных размеров член. Поначалу принимать такое богатство было тяжело, но А-Яо быстро понял, что если не научится расслабляться, ему же будет хуже. Глава клана не церемонился с ним и готовил лишь для того, чтобы не порвать. Обняв Не Минцзюэ руками за шею, Мэн Яо начал плавно двигаться. Смотреть любовнику в глаза было диковинным и редким удовольствием — обычно глава клана предпочитал брать его, поставив на колени и локти спиной к себе. Сегодня же всё происходящее виделось А-Яо особенным. Или ему так просто казалось. Уже на пике наслаждения, хватая ртом воздух и ловя затуманенный наслаждением взгляд Не Минцзюэ, Мэн Яо едва сдержал рвущееся с губ признание и всё же в последний момент не решился. Очнулся Цзинь Гуанъяо от ласковых прикосновений губ Сичэня к шее и подбородку. Глава клана Лань целовал его нежно, порхал, задевая будто бабочка крылом. — Не сердись на старшего брата, А-Яо, такой уж он человек, выражает эмоции как умеет. Глянув на Сичэня из-под наполовину опущенных ресниц, Цзинь Гуанъяо начал стаскивать с него ханьфу. Пальцы едва заметно дрожали, но он умело скрывал нетерпение, отвлекая главу клана Лань ответными поцелуями. Когда они оба остались полностью обнаженными, Цзинь Гуанъяо позволил себе всем телом прижаться к Сичэню и ощутить его жгучее желание. Сейчас, А-Яо был в этом уверен, глава клана Лань хотел именно его и, будь они в зале вдвоём, возбуждение отнюдь не стало бы меньше. Тяжёлое дыхание Не Минцзюэ обожгло шею, и А-Яо вздрогнул. Как только глава клана Не сумел подкрасться к нему так незаметно. Рядом с Сичэнем Цзинь Гуанъяо терял бдительность, стоит обдумать это в будущем. Но явно не сейчас, когда сзади прижимается старший брат, а спереди Сичэнь, не давая ни цуня пространства. — Не волнуйся, А-Яо, мы не сделаем тебе больно… Не Минцзюэ усмехнулся, не скрывая иронии, но не стал комментировать слова Сичэня. Очевидно, он так же, как Цзинь Гуанъяо, считал их среднего брата слишком наивным, но никогда не оскорбил бы подобным замечанием. — Я не боюсь, эргэ, мне так давно хотелось стать к тебе ближе… Давно — слабо сказано. А-Яо не сумел бы сосчитать, как часто Сичэнь снился ему в отнюдь не невинных снах. Тех нескольких раз, когда глава клана Лань позволял ему стать к себе ближе, было мучительно мало. А-Яо понимал: Сичэня тянет к нему, но он слишком ценит мнение главы клана Не. Поразительно. Даже зная о том, какого рода отношения раньше связывали А-Яо и Не Минцзюэ, Лань Сичэнь ждёт одобрения своей страсти от старшего брата. Ладонь Не Минцзюэ с силой давит на плечо Цзинь Гуанъяо, и тот послушно опускается на колени. Пальцы старшего брата вплетаются в волосы, тянут его и А-Яо послушно приоткрывает рот, обхватывает губами полностью готовый член Сичэня. Цзинь Гуанъяо знает, как доставить наслаждение главе клана Лань, и он использует все свои таланты, чтобы свести его с ума. Когда стоны Сичэня становятся громче, Не Минцзюэ легонько хлопает Цзинь Гуанъяо по щеке. — Хватит. Сегодня у нас другие планы. А-Яо медленно выпускает плоть Сичэня изо рта, от ствола к губам тянется тонкая ниточка слюны, а взгляд среднего брата затуманен желанием. Цзинь Гуанъяо не понимает, как Лань Сичэнь успевает расстелить на полу свою одежду и уложить его на спину, заботливо подставив под голову ладонь. — Эргэ… — А-Яо… У Цзинь Гуанъяо перехватывает дыхание, когда Лань Сичэнь нежно целует его колено, а после закидывает одну ногу себе на плечо. Тонкие пальцы, смазанные поданным старшим братом маслом, приникают внутрь, даря ощущение томительного ожидания. Сичэнь готовит его нежно и терпеливо, не отрываясь глядя в глаза и периодически целуя то в губы, то в щёки, уделяя им особое внимание. — Твои ямочки, А-Яо. Их нужно запретить, как затуманивающее разум оружие. Цзинь Гуанъяо знает — Лань Сичэню нравится его улыбка и ямочки на щеках. Слыша ласковые слова, он улыбается ярко и счастливо, искренне. — Дыши медленно, А-Яо, не хочу, чтобы тебе было больно. Сичэнь подхватывает его под бёдра — у него очень сильные руки, Цзинь Гуанъяо давно знает об этом. Ощущения поражают: Лань Сичэнь входит настолько медленно и осторожно, что А-Яо не чувствует боли, лишь лёгкий дискомфорт от растяжения мышц. — Вот так, мой хороший, ты отлично справился. Взгляд Цзинь Гуанъяо неверяще устремляемся вниз: Сичэнь уже полностью внутри, а боль так и не пришла. Глава клана Лань не уступает размерами старшему брату, но ласки и осторожность делают своё дело. Когда Сичэнь начинает двигаться, у Цзинь Гуанъяо перехватывает дыхание. Первый раз в жизни он чувствует, что его не имеют, а любят: нежно, бережно и с заботой о его ощущениях. Чем дольше продолжается эта пытка, тем больше эмоций поднимается в душе Цзинь Гуанъяо, откуда-то из давно забытой и загнанной в самый далёкий угол глубины. Он не замечает, как на глазах выступают слёзы, и понимает, что Сичэнь зовёт его по имени, лишь когда движения прерываются. — А-Яо, А-Яо, что с тобой? Почему ты плачешь? Я сделал тебе больно? Да! Ты сделал больно, так больно, что хочется выть в голос и проклинать тот день, когда Мэн Яо родился на свет. Если бы он только знал, что кто-то может любить его так, то отдал бы всё за эту возможность. За право быть рядом. Дав себе пару секунд, чтобы успокоиться, Цзинь Гуанъяо вытирает слёзы о плечо Сичэня и улыбается ему. — Мне не больно, эргэ. Мне просто очень хорошо… Сичэнь улыбается и снова начинает двигаться, неотрывно глядя на Цзинь Гуанъяо. А-Яо кажется — он растворяется в тёплых карих глазах, отдаёт главе клана Лань не только тело, но и душу. Сейчас они одни во всём мире, и А-Яо совершенно забывает, где находится, шепча признания, на которые никогда не решался. В себя он приходит не сразу. Оргазм настолько оглушительный, что Цзинь Гуанъяо некоторое время лежит, глядя в потолок и тщетно борется со звоном в ушах. Посторонние звуки проникают в его сознание постепенно, ощущаясь как что-то чуждое. Повернув голову, Цзинь Гуанъяо вздрагивает. Лань Сичэнь, его Лань Сичэнь, сидит верхом на коленях Не Минцзюэ, совсем как А-Яо когда-то. Пальцы старшего брата сильно сжимают нежные бёдра Сичэня, а его движения как всегда резкие и порывистые. Цзинь Гуанъяо сжимает кулаки, вцепляясь ногтями в ладони, и поднимается на ноги. Он не может смотреть на это, не может позволить старшему брату быть грубым с Сичэнем. Да, тот не возражает, но как может возражать влюблённый мужчина. Когда-то А-Яо был таким же и знает, каково это. Сердце стучит так громко, что перекрывает стоны среднего брата. Цзинь Гуанъяо подходит ближе и, резко выдохнув, шепчет: — Старший брат, вы ведь позвали меня не для того, чтобы я просто смотрел? Не Минцзюэ резко останавливается и переводит затуманенный желанием взгляд на Цзинь Гуанъяо. — А тебе всё мало? Хочешь ещё, ненасытный? Цзинь Гуанъяо соблазнительно улыбается и медленно облизывает верхнюю губу. — Брат Сичэнь так меня распалил, что я не могу успокоиться. Может быть глава клана Не сможет утолить мою страсть? Лань Сичэнь мягко улыбается и проводит ладонью по щеке Не Минцзюэ. — И правда, сегодня мы здесь, чтобы любить А-Яо так, как он только захочет. Не Минцзюэ усмехается и выходит из Сичэня. Цзинь Гуанъяо чувствует облегчение, словно это его только что терзали грубые руки старшего брата. Долго тянуть А-Яо не дают. Глава клана Не ставит его в излюбленную позу и резко входит, вырывая из горла сдавленный стон. Сичэнь ласково гладит Цзинь Гуанъяо по щеке и тот тянется к нему, давая понять, чего хочет. Пусть ему снова приходиться признаваться главе клана Лань в любви именно так, он готов. Лишь бы тот позволял быть рядом. Чувствуя резкие толчки сзади и принимая Сичэня до самого горла, А-Яо чувствует извращённое удовольствие и моральное удовлетворение. Пусть Не Минцзюэ груб с ним, но он умелый любовник, к которому можно привыкнуть. А Цзинь Гуанъяо давно привык. Пальцы главы клана Не оставляют на бёдрах синяки, но ладонь плотно обхватывает плоть А-Яо, даря наслаждение. Они втроём, будто сплетаются в один тугой узел из страсти, боли и удовольствия. Лань Сичэнь сжимает пальцы в волосах Цзинь Гуанъяо и протяжно стонет на пике, когда Не Минцзюэ входит особенно глубоко и кончает, едва успев довести до оргазма А-Яо. В голове туман и хочется влезть этим двоим под кожу, распространиться, словно яд, и заставить думать о себе постоянно. Не Минцзюэ сильно сжимает ягодицу Цзинь Гуанъяо, и он понимает — они ещё не закончили. Чтобы удовлетворить главу клана Не, одного раза недостаточно. Поцеловав Сичэня в бедро, А-Яо снова разводит ноги и слегка выгибается в спине. — Сегодня старший брат на удивление мягок… В глазах Не Минцзюэ мелькает ярость, и он что есть силы шлёпает Цзинь Гуанъяо по бедру, а после вставляет сразу три пальца в растянутый вход. Старший брат ещё не насытился, это очевидно. Пусть лучше он выплескивает свою ярость и первую страсть на Цзинь Гуанъяо, чтобы после эргэ досталась лишь ласка. Потому что Лань Сичэнь заслужил только любви и ничего иного. А всё остальное примет на себя А-Яо, ему не привыкать ни к боли, ни к чужой злости, ни к ревности. Нужно лишь привыкнуть к своей. Но он постарается справиться.