Его каменное сердце

Решив сегодня заняться исполнением своей давней мечты (всё равно на улице дождь), мисс Гермиона Грейнджер, колумнист «Ежедневного пророка» по маггловским новостям и главная надежда вездесущей журналистки Риты Скитер, обожаемый советчик в вопросах психологии всего магического мира и просто прекрасная девушка, занесла длинные пальчики над кнопками старинной печатной машинки и… …ничего не произошло. Гермиона вздохнула и застонала, откидывая голову назад. Как написать колонку в газету или статью — так пожалуйста, вдохновение большим пушистым котом ходило рядом и ластилось, потираясь о щёки, а как она садилась заниматься собственной книгой — так всё, оно пряталось под кроватью и глазело оттуда зелёными, как у Гарри, глазищами и шипело, когда она пыталась его достать. Купив эту машинку, Гермиона думала, что, создав антураж — поставив её на круглый стол с нарядной кружевной скатертью, заварив чай с чабрецом, мятой и смородиной, приготовив красивые письменные принадлежности и бумагу для заметок, будто потёртую временем — она приманит кота-вдохновение как обычного кота на сметану. Но не тут-то было! Это был сущий кошмар! Девушка встала и подошла к окну, сдвигая шторы и открывая форточку, чтобы впустить немного свежего воздуха. Может для вдохновения нужен кислород? Ветер, пробравшийся в комнату, раскидал бумаги по полу, и Гермиона, ещё раз взглянув на статую греческого явно не бога, но чересчур красивого мужчины, который ей кого-то жутко напоминал, с кряхтением опустилась на колени и начала ползать, задевая пятками кадушку с огромной монстерой, собирая листы и отмечая про себя, что нужно заняться спортом. Так, чисто для поддержания формы. Резко встав, она зацепилась за край стола, стараясь совладать с головокружением, и ещё раз убедилась, что ей необходима физическая активность: сидячая работа в издательстве и ленивые вечера дома — и скоро она будет падать от каждого шага. Присев и закрыв глаза, Гермиона снова представила описываемую картинку: большой сад, статуя красивого мужчины и девушка (Нет-нет! Она не писала о себе, хотя каждая деталь завораживающего начала была пропитана «стилем Грейнджер» и обстановкой её дома). И вдруг эта статуя оживает под её прикосновениями! Чудо, да и только! Стряхнув с себя набежавшие мурашки, девушка не без удовольствия отметила, что противный моросящий дождь закончился, а значит, она может пойти в сад и почитать, а затем обсудить прочитанное со своим безмолвным собеседником. Он был идеальным: красивый, статный, всегда её слушал и не спорил. Минус только один — он был статуей. Накинув на себя плед с рукавами, который ей подарили Гарри и Пэнси на Рождество, она впрыгнула в тапочки на плотной подошве от Джинни, больше напоминающие вязаные сапожки, которые с этим пледом были идеальным сочетанием. И пошла. Улыбаясь и захватывая с тумбочки палочку, чтобы подсушить своё прекрасное плетёное кресло, кстати, тоже подарок, но уже от родителей, которые на очередную «гостёвку» (они так называли свои гостевые визиты к любимой дочке в перерывах между путешествиями) привезли его из… Она не помнила откуда и рассмеялась от этой мысли. Ведь столько стран, сколько посетили мистер и миссис Грейнджер, не вмещала даже память самой талантливой ведьмы столетия. — Ну, здравствуй, лучший мужчина в моей жизни, — хихикнула Гермиона и, встав на носочки, убрала упавшие на макушку статуи листья. Ветер с дождём бушевали всю ночь, переходя в морось днём и превращая июль в октябрь. Она часто сидела в саду перед своим каменным другом и проговаривала вслух те диалоги, которые хотела видеть в книге. В той самой, которую она назовёт «Его каменное сердце», и издательства будут биться за право обладать её рукописью. И сегодняшний вечер не был исключением. «Привет, красавица». — Я забыла книгу, но возвращаться не хочу. И она мне надоела. Ну сколько можно трепать всем нервы этим «люблю — не люблю», «замуж пойду — уйду в монастырь»? В общем. В любви так не делается. Любовь либо есть, либо её нет. Нет промежутков. «А ты категоричная, я не знал». Гермиона откинулась на спинку и улыбнулась, направляя на статую палочку, чтобы высушить от капель, стекающих по мускулистому торсу. Облизнулась, засмотревшись на кубики пресса, и посильнее завернулась в плюшевую ткань со странными геометрическими узорами, напоминающими пончо, как в мультфильме про императора Кузко. «О, спасибо. Если я каменный, это не значит, что меня не раздражает текущая по телу холодная вода. Ещё бы на зиму укрывали». — А я ведь тебе никогда не рассказывала про свою первую любовь, — девушка повела рукой, накидывая плед на колени, и подтянула под себя ноги. — Знаешь, если бы кто-то знал, что я делюсь своими секретами со статуей, то сдал бы меня в психушку. Но зато ты их никому не расскажешь, — констатировала кудрявая и взяла кружку, чтобы наколдовать себе горячий шоколад. «Знала бы ты, кудряшка, как мне легко хранить твои тайны. Только не переставай со мной говорить». — Так вот. Если бы ты его знал, точно бы покрутил пальцем у виска, — девушка усмехнулась, а затем мечтательно продолжила: — Он был просто прекрасен внешне: высокий, статный, с глазами цвета штормового моря. И характером — настоящий мужчина: жёсткий, твёрдый, но то, как он нежно и трепетно относился к любимым людям, просто обволакивало моё сердце тёплой патокой. «И кто же этот принц? Это явно не твой парень. И, кстати, меня жутко бесят ваши мокрые поцелуи в саду. Хорошо бы вы разбежались». — Я ночами только и мечтала о нём, — смущённо прошептала девушка, вспоминая свои школьные годы. — Если бы знал, как тяжко мне было жить с ним в одной башне и каждый вечер видеть его полуобнажённого. Что я творила, Мерлин! «Что?! Ты что, ласкала себя? Ох, я бы хотел на это посмотреть». Гермиона хихикнула и накрыла пылающие щёки ладошками. А он мог бы поклясться, что его каменное сердце забилось сильнее от этого признания. И даже не нужно было думать о том, кто это. Он прекрасно знал этого парня. — Драко Малфой. Полная моя противоположность, ни разу даже не взглянувший на простушку Грейнджер. А что, он аристократ в чёрт-его-знает-каком-поколении, тот, кто был на другой стороне. На кой я ему сдалась? — она разочарованно покачала головой, отмахиваясь от воспоминаний, как от назойливых мух. «Я не хотел быть на их стороне, Грейнджер». — А после школы он стал игроком в квиддич. Он так мечтал о том, что будет ловцом в «Гарпиях». Я, каюсь, иногда подслушивала их с Тео разговоры в гостиной. Но не специально. Просто нравилось слушать его воодушевлённые мысли. Завораживающе. У него глаза блестели. И волосы так растрёпаны были. Молодой и перспективный. Мечта всех девушек. «Ты и правда была влюблена в меня?» — Меня Рита однажды отправляла к нему на интервью, но я слилась, как трусиха, передав его Энтони. И в тот вечер напилась. И тогда… Ох, Мерлин. Всё так навалилось. В общем, Голдстейн не так плох. У нас сейчас достаточно свободные отношения. Секс по дружбе. Пять лет. «Ну и дура!» — Я тогда вспомнила, как он на меня смотрел… Знаешь, тогда в Поместье, когда его тётка меня пытала, — девушка выдохнула, признавая, что эти воспоминания уже не так ранят, как раньше, но посильнее натянула рукав, чтобы скрыть уродливый шрам. — И испугалась. Что не смогу посмотреть ему в глаза, которые смотрели на меня, как на противного таракана. Никогда бы я не смогла стать ему ровней, чтобы быть ближе. «Какая ровня?! Зачем? Ты же прекрасна, Грейнджер!» — Мне кажется, что я выплакала по нему все слёзы. И во время Войны. И после. А потом, когда слёзы закончились, он исчез. Просто в один день пропал, как будто никогда и не было. И я, кажется, даже начала верить, что он — просто моя фантазия. «А он был заточён в камень, как Летея. Тут и не поспоришь с решением богов». — А потом в моей жизни появился Тони. И Гарри с Пэнси расписались. И Рита в меня поверила, отдав целую колонку под маггловские новости. И, знаешь, я счастлива. Только не могу понять, откуда ты взялся в моём саду, красавчик. «Я очень рад, что мама притащила меня именно к тебе». Гермиона встала и тихонько подошла к скульптуре. Провела пальчиками по его прессу и подняла глаза, всматриваясь в его каменные. Белый мрамор приятно холодил кожу, и она положила свою открытую ладошку на его. Услышав характерный хруст, девушка внимательно смотрела, как по его ладони идёт трещина. «Что ты творишь, Грейнджер?» Он кричал внутри. Уже пять лет в камне! Последние три заставили его свыкнуться с мыслью, что Гермиона — его единственный собеседник. Тот самый желанный со школьных времён друг. И это было успокаивающе. А сейчас треск мрамора разрушал его жизнь. Жизнь после жизни. Три года назад по непонятным для неё самой мотивам Нарцисса, под покровом ночи, скрываясь, словно вор, привезла его сюда на садовой тележке, стараясь не использовать магию, чтобы не навредить заколдованному сыну. Он ведь слишком много о себе думал. И шальное проклятье очередной брошенной красавицы ударило прямо в сердце, сделав его каменным. Каждый раз Малфой вспоминал тот вечер. Он переспал с ней. Ушёл. Даже не запомнил имя. Да и зачем? Думал, что таких будут сотни. И, сидя перед камином через несколько часов после этой ссоры и слов, брошенных ему в спину, Драко почувствовал адскую боль. Его руки, протянутые к огню, становились мраморными. Подскочив с кресла, он только и успел диким криком позвать Нарциссу и застыть навечно прекрасным изваянием. Женщина искала способы помочь любимому сыну, который каждый день смотрел на неё мраморными глазами, моля о спасении. Она искала колдунов, шаманов, зелья и заговоры, и ещё миллионы вариантов. Пока не узнала, что тяжело больна и времени жить у неё почти не осталось. В последние несколько месяцев женщина нашла его спасение — поцелуй истинной любви. Банально до слёз. Решение из детской сказки. Но истинной любовью, по словам новоиспечённой миссис Поттер — единственной, с кем миссис Малфой поддерживала отношения — обладала та, к которой Нарцисса не успела обратиться. Драко Малфой с пятого курса был влюблён в Гермиону Грейнджер. Нарцисса и предположить такого не могла, но это был последний шанс на спасение сына. Она надеялась вернуться утром и поговорить с Гермионой, но её время вышло. — Боже, надо позвать кого-то. Я поищу скульптора, который залечит твои раны, красавчик, — Гермиона вела пальчиком по трещине, которая плыла под её касаниями вверх, от предплечья к плечу. «Не оставляй меня. Не сейчас, прошу». — Милая? Гермиона обернулась на знакомый голос, и Драко тоже хотел поднять глаза и завопить: «Как же ты невовремя, Голдстейн! Снова!» Но он мог только смотреть, как высокий, красивый мужчина, сгребает Грейнджер в охапку, поднимает над землёй. Поднимает и целует. Целует её такие мягкие и пухлые губы. Малфой был уверен, что они такие. И на вкус как шоколад. Пробирается пальцами в кудри. Драко чувствовал, что они были мягкими и шелковистыми. Сжимает её тонкую шею ладонью, властно проникая языком в её рот, что она со стоном обмякает в его руках и закидывает свои ему на плечи, наслаждаясь моментом. И прямо сейчас Малфой готов был поклясться своим существованием, что хотел быть на его месте. И тоже чувствовать ту, которая не бросала. Которая даже не знала, что он — живой. «Да и к чёрту! Лучше окончательно умереть и не видеть, как тебя целует другой!» Ревновал. Кричал, мысленно кидая в них книги. Её книги, которые Гермиона хотела написать. Он знал сюжет каждой. Знал, какие приёмы она хочет использовать. Знал, что у неё не получается поймать вдохновение за хвост. Она ведь всегда сравнивала это чувство с котом. И однажды даже поверил в то, что слушая её, сможет стать её вдохновением. Послышался ещё один характерный треск. Лопина пошла по торсу. Там, где должно биться его каменное сердце. Три года он жил рядом с ней. А сейчас был готов осыпаться к её ногам мелкой каменной крошкой. И знание того, что она была влюблена в него, только ускоряло процесс разрушения. — Стой, — Гермиона выдохнула в губы своему молодому человеку, — давай зайдём в дом, здесь неудобно. «Да ладно! Пусть он валит отсюда подальше! Скажи ему, Гермиона! Он нам не нужен!» Драко боялся, что она его оставит. Бросит, оставив разрушаться под дождём и снегом, желтеть на солнце. Не будет рассказывать ему свои секреты и переживания. Он… Он любил её. Странной, непонятной для него любовью. Ему было интересно и трепетно слушать девушку, ловя каждую меняющуюся эмоцию на её лице. Знать, когда она расстроена, когда зла, а когда — радостна. А ещё он знал, что они творили в постели, ведь Драко слышал каждый её блаженный стон, каждый смешок, когда Энтони травил очередную тупую шутку, а она почему-то смеялась. Он видел, как она была счастлива, когда приезжали её родители. Мистер Грейнджер был замечательным отцом, и Малфой так хотел с ним познакомиться. Мужчина даже однажды в шутку предложил Гермионе поцеловать своего «сожителя», вдруг тот как в сказке превратится в прекрасного принца. Если бы только Гермиона знала, как он тогда был прав. А каменное сердце, казалось, пропустило удар, когда Грейнджер, смущённая этими словами, толкала отца обратно в дом. Но вернулась и оставила лёгкий поцелуй на мраморной щеке. Он знал, какая она была пьяная. Когда они с Пэнси на девичнике напились и пели песни, а потом танцевали на столе, размахивая бутылками с шампанским, потому что точность разлития игристого у них испарилась после четвёртого бокала, и хихикали над его ничем не прикрытым «волшебным стояком», если цитировать экс-Паркинсон. Вот чего, а дружбы слизеринки и гриффиндорки Драко предположить никогда не мог! Как не мог предположить и причину того, почему он остался без одежды, превратившись в статую. Он чувствовал, когда ей было больно. Когда она рыдала у Поттера на груди после ночных кошмаров и отправляла ему патронусы. Он словно физически ощущал то, как её душа рвётся на куски, когда Рон уезжал в другую страну, оставляя подругу на попечение Гарри. Как они утешали её, обещая, что он выполнит все задания Аврората и вернётся. И они пойдут объедаться сахарной ватой, которую Грейнджер могла есть, казалось, тоннами. Рон не вернулся. И они с Джинни сидели у ног Драко прямо на сырой земле и пытались поддержать друг друга после потери близкого человека. Дождь лил тогда целый день, и Гермиона потом долго лечилась от ангины. Он знал её всю. — Он же статуя, детка, — Голдстейн смотрел на него с неприкрытой насмешкой, а Гермиона легонько толкнула мужчину в грудь. — Иди в дом. Мы уже обсуждали это. Он не просто статуя, — прошипела девушка и выбралась из кольца его рук. «Моя девочка! Вмажь ему по носу, как тогда мне!» — Ну, котик, ты обиделась? Энтони догнал её у порога, перекрывая вход, и снова втянул в поцелуй, затаскивая в дом. А дальше снова как в тумане. Малфой слышал, как он извинялся. И слышал, как она прощала. И это была чистой воды пытка. Знать, что причина её сладких стонов — не он. И что никогда ей не станет. Ещё треск. Рассекая мрамор, словно в него ударили Сектумсемпрой, расщелины ползли по спине, оставляя за собой узор уродливой паутины. Если бы Малфой мог поморщиться от неприятных ощущений, то непременно бы это сделал. — Мне нужно найти скульптора. Поможешь? Гермиона лежала на груди у Голдстейна, вычерчивая ногтем непонятные отрывистые линии. Они ей снились несколько раз и это бессознательное рвалось наружу движениями её пальцев по его рёбрам. — Давай просто сдадим его в Лондонский музей. Там есть реставраторы, — зевнув, предложил мужчина. — Тони! Я сто раз говорила… — Что он больше, чем статуя. Я помню. Но, котик, мне иногда кажется, что ты его ценишь больше, чем меня, — наигранно обиженно произнёс Энтони. — Он хотя бы меня слушает, — пробубнила Грейнджер и отправилась в душ. Но не смогла закрыть дверь. Голдстейн вырос словно из-под земли, хватаясь за ручку и хитро ей подмигивая. — Повторим? А всё впечатление от хорошего секса было испорчено его вечными претензиями и попытками избавиться от её каменного собеседника. Махнув рукой и притянув в ладонь его футболку с помощью невербальной магии, Грейнджер с силой впечатала ткань ему в живот. — В другой раз, котик, — съехидничала Гермиона, передразнивая его и мысленно отправляя на небо за звёздочкой. Отлежавшись в ванной, наполненной горячей водой, барахтаясь в пене с ароматом ванильного печенья до сморщенной кожи и вспоминая слова мамы, что нельзя так, потому что морщинки одолеют раньше времени, девушка выбралась и замотала волосы в тюрбан из огромного полотенца. К вечеру странно потеплело и, на всякий случай наложив на себя согревающие чары вместо одежды, Гермиона вышла в сад, надеясь завернуться в плед, который остался в кресле. Уже смеркалось, поэтому никто из соседей не должен был заметить абсолютно обнажённую девушку за высоким забором. Она не любила спать одетой, давая телу отдыхать от резинок и швов. «Мать моя Горгона! Стояк из волшебного станет натуральным. Почему ты раньше так ко мне не приходила?» — Почему ты мне кого-то напоминаешь? Гермиона стояла и внимательно смотрела на статую, как порыв холодного ветра принёс ей табун мурашек, пробежавшихся по телу. Стянув полотенце и раскидав по плечам почти просохшие кудри, девушка трансфигурировала его в бледно-голубую рубашку мужского кроя, накидывая её на себя и застёгивая несколько пуговиц. — Меня пугают твои трещины, милый. Их слишком много. Грейнджер обходила его по кругу, стараясь коснуться каждой раны. «А меня пугает то, что ты со мной делаешь». Гермиона наколодовала себе подставку и забралась на неё, вставая на одном уровне со скульптурой. Наклонила голову и рассматривала черты его лица. Внимательно, слегка прищурившись, девушка всматривалась в его губы, словно желая поцеловать. — Ты мне его напоминаешь… — прошептала Гермиона, вставая на носочки и всё больше приближаясь к его лицу, уже касаясь горячим дыханием холодного камня. «Остановись, Гермиона, прошу!» Малфой готов был заплакать от ощущения дикой боли, которая пронзила каждую конечность. Заплакать и умереть. Но он был камнем. И всё, что с ним могло произойти — только разрушение. Осыпаться к её ногам. Может, тогда Грейнджер соберёт мраморную крошку в урну, как его прах. И он найдёт покой. — Ты мне напоминаешь Драко, — всхлипнула девушка. Он не успел даже подумать. Только закричать: «Нет!» Гермиона чувствовала себя полной идиоткой. «Стою голая ночью в саду и целую статую. Дожили!» — в сердцах ругалась на себя девушка. Но её губы накрыли его. И Грейнджер поняла, что мир уходит из-под ног. В буквальном смысле. Статуя заваливалась вперёд, и Гермиона слетела со своей подставки, со всего маху ударяясь спиной о землю. Воздух вышел из лёгких, оставляя за собой только чувство катастрофы: она уронила скульптуру, которая сейчас рухнет на неё. И если Грейнджер останется относительно цела, не считая синяков, ссадин и нескольких сломанных костей от столкновения с каменным другом, то он может пострадать так, что никакой скульптор и Репаро не помогут! Зажмурившись и ожидая неминуемой боли, Гермиона лежала, распластавшись на траве, и смогла только пискнуть от неожиданно свалившегося на неё горячего тела. Мимолётная мысль подсказывала, что её мог вытащить вернувшийся Голдстейн. Приоткрыв один глаз, она вперилась взглядом в светлые пыльные волосы, и дунула на них, чтобы пыль не попала в нос, вызывая чих, не очень нужный в данной ситуации. Закряхтев, девушка подняла руки и положила их на тело. Точнее на крепкие ягодицы, округлыми силуэтами ощущающиеся под её маленькими ладошками. Тело. Крепкое. Тёплое. Живое. Явно мужское, прижимающее её к земле. — Что за хрень? — шикнула девушка, проводя ладонями по его спине и резко выдыхая в светловолосую макушку, потому что он был очень тяжёлым. — Я думал, что ты меня никогда не расколдуешь, Грейнджер, — прохрипело тело, а его лицо устроилось в ямочке меж грудей, будто там было его законное и самое удобное место в мире. — Слезьте с меня! — в панике пропищала Гермиона, пытаясь скинуть с себя мужчину. Черт-бы-его-побрал-обнажённого! Явно маньяк! И как она его пропустила?! Подкараулил в саду и решил изнасиловать! А она, дура, ещё и голая вышла! — Я не могу, — выдохнул мужчина ей в грудь, и сухие губы коснулись её кожи. — Я буду кричать! — Грейнджер завошкалась, но он занял такое положение, что она оказалась ещё сильнее обездвижена. — Да хоть оборись. Посмотрю, как твои соседи отреагируют на тебя голую, прижатую к земле таким же голым мужиком. Гермиона задумалась. Первый раз за эти мгновения остановилась и позволила рациональности взять верх. Если бы он хотел ей навредить, то явно бы не болтал, лёжа на ней посреди сада. — Вы кто? — она попыталась поднять голову, но только сильнее сморщилась, когда затылок ударился о землю. — Можно на «ты». Драко Малфой, — усмехнулось тело. — Вы идиот. И шутки у вас идиотские. Он исчез! — заводилась девушка. — Пять лет назад, я знаю. Грейнджер, просто подними руки и посмотри. Я не могу шевелиться, не чувствую себя вообще. — Зато язык чувствует себя нормально, — хмыкнула Гермиона и, изловчившись, взяла его за подбородок, поднимая его голову. — Мой язык мо-ф-ф-фет фытфорять и не такое, — бубнил мужчина с намёком на пошлые шутки, не очень уместные в его положении, пока Грейнджер сжимала его щёки ладошками и ошалело рассматривала. Повернула голову в одну сторону. Проморгалась. Повернула в другую. И опустила обратно, возвращая в исходное положение. — Малфой, — выдохнула Гермиона, когда он потёрся щекой о её грудь и, причмокнув, прикрыл глаза. Их дыхание, ставшее синхронным, выравнивалось, и девушка запустила пальчики в его волосы, жёсткие от пыли. — Он самый. — Ты был статуей в моем саду? — прошептала девушка, поглаживая его волосы и шею. — Ага. — И я тебя поцеловала? — Ага. — И ты стал человеком? — Ага. — Ничего не понятно, но очень интересно. — Ага. — Чего ты «агакаешь»? — хмыкнула Гермиона, понимая, что её нижняя часть тела сейчас покроется льдом от лежания без белья. — У меня сил нет говорить. Я пять лет молчал. — Ага, — эхом ответила Грейнджер. И замолчала. Что-то странное произошло. Пропавший пять лет назад Драко Малфой сейчас без движения лежал в её объятиях. И что теперь с ним делать? И вообще со всем случившимся? — Малфой? Она изловчилась и подтянула его выше, подхватывая за подмышки. Теперь он уткнулся носом в её шею. И бормотал что-то невнятное, что было абсолютно нормальным для сложившейся ситуации. — Драко? — позвала девушка, пытаясь что-то сделать, чтобы попасть в дом. — Что? — шепнул Малфой. — Надо пойти в дом. Ты вообще не можешь встать? — Я не чувствую ничего. Хоть тонну бетона на меня вылей. Или подожги. Перевернись на бок и сбрось меня. И иди домой, холодает. — Ты точно идиот, раз думал, что я тебя брошу, — отрезала девушка, но всё-таки перевернулась, и мужчина упал на спину, неморгающим взглядом уставившись в небо. — Я вечность не видел звёзд, — прошептал Малфой, провожая поднявшуюся Грейнджер взглядом. Гермиона неловко покачнулась, вставая, схватила плед с кресла и, причитая, просовывала его руки в рукава, бережно касаясь кожи. Каждое её прикосновение обжигало, и он морщился. — Тебе больно? — девушка на мгновение остановилась, стирая капли испарины с его лба. — Не могу шевелиться, тело словно не моё, но от твоих касаний будто током прошибает. Больно, да. Но жить буду. Ты меня отлевитируй на диванчик, я оклемаюсь и уйду, если ты не против. А лучше сообщи, пожалуйста, Нарциссе, она меня заберёт. — Ох, Драко. Какой диванчик? Какая Нарцисса? Она ведь… — девушка осеклась. Он же не знает. Собравшись, она продолжила: — Нарцисса умерла. Три года назад. И в тот день в моём саду появилась статуя… Мы тогда искали тебя, чтобы сообщить, Гарри даже аврорат подключил, но… — Малфой потерянно молчал, а Гермиона затараторила: — Тебе нужна реабилитация. Столько лет без движения. Я завтра позову врача. Вингардиум левиоса! — прошептала она, поднимая мужчину в воздух и, придерживая за руку, чтобы не потерять траекторию, направилась в дом. Самым сложным оказалось протиснуться в двери и миновать лестницу. По спине бежал холодный липкий пот. Дрогни рука, и он упадет головой о пол, хотя её беспалочковая магия была на высоте. — Зачем ванна? — прохрипел мужчина, когда она уложила его в горячую воду, стягивая намокший плед. — Ты весь в пыли, нужно отмыть, заклинания не помогут. Сосредоточившись, Грейнджер держала его в одном положении заклинанием, старательно намывая каждый участок его тела и поливая водой из душевой лейки. — Всё так странно, — он внимательно следил за девушкой, которая прикусывала губы. Казалось, что её голова взорвётся от мыслительной деятельности и сопоставления всех фактов. — Это было проклятье, да? Как у Горгоны? — она задержала руку на его животе и первый раз за всю ночь посмотрела прямо в глаза. Серые. Цвета штормового моря. Такие, какими она запомнила их ещё в Хогвартсе. — Как у Летеи. Моё тщеславие меня сгубило. — Но почему оно снялось именно сейчас? — Мама… Она узнала способ снять проклятие. Поцелуй истинной любви. — Как в сказке? — смущённо улыбнулась девушка, заправляя выбившиеся локоны за ухо. — Но откуда Нарцисса знала, что я… — и только сейчас Гермиона сообразила, что рассказывала о своей любви к Драко Малфою этому самому Драко Малфою. — Она не знала о тебе, только надеялась. Но она знала обо мне. — В смысле? — вытаращив удивлённые карие глаза, Грейнджер застыла и даже перестала смывать с него пену, роняя лейку в воду. — Поцелуй истинной любви, Гермиона. Чтобы развеять заклятие, влюблены должны быть двое. — И ты хочешь сказать… — Что я хочу спать. Очень. Гермиона, прошу, завязывай и брось меня куда-нибудь в уголок. Но он сказал то, что хотел. И Грейнджер ошалела от осознания того, что каменный Малфой только что признался ей в любви. Всё остальное они делали в абсолютной тишине. Девушка отлевитировала его на кровать и накрыла большим пушистым одеялом. Драко начинало трясти, но после бодроперцовой настойки он прикрыл глаза, а дыхание всё равно было тяжелым и сбивчивым. — Драко, — она присела на край кровати и провела пальчиком по его скуле, обводя линию подбородка. Он был красив. Как греческий бог. Зря она тогда опустила это сравнение. Ангел. Падший ангел, которому нужна её помощь. Он даже говорил по-другому. Видимо пять лет в камне заставили его переосмыслить свою жизнь и поступки. А ещё он был в неё влюблён. Новость, достойная первой полосы «Ежедневного пророка». — Холодно очень, — прошептал Малфой, поворачивая голову вбок, не открывая глаз. Наложив согревающие чары, девушка забралась на кровать, потому что это было единственное спальное место в доме. Даже родители не оставались у неё с ночёвкой, предпочитая «гостёвку» — дневной визит и сон в своей квартире. — Буду согревать тебя, красавчик, — шепнула Гермиона, укладываясь рядом и беря его ледяные ладони в свои. Сон не шёл, но подремать Гермиона смогла, когда её неожиданно живой сожитель тихо засопел, согреваясь. Он спал очень спокойно, как младенец, но Грейнджер так переживала, что в шесть утра уже висела на телефоне, стараясь дозвониться до лучшего реабилитолога Лондона. И поражалась, как случайности неслучайны. — Ты сошла с ума, — пробубнил на том конце знакомый голос. — Половина седьмого, Герм. — Блейз, слава Мерлину! Приходи, пожалуйста. Один. Её взволнованный шёпот и странная просьба заставили итальянца проснуться и выскользнуть из-под бока сладко спящей жены на балкон и прикрыть дверь, смотря на растерянную Гермиону в саду через несколько домов от них. — Ты просишь меня прийти без Джинни. Она убьёт нас обоих за секреты, Грейнджер, — прошептал Забини, прикрывая трубку рукой. — А если нашим секретом будет Малфой, спящий в моей кровати? — он видел, как подруга склонила голову, махнув рукой в знак приветствия. — Десять минут. Вари кофе. Гермиона проводила взглядом сонного друга, который очень аккуратно прикрывал дверь, чтобы не разбудить Джинни. Кстати, их свадьба — тоже история, достойная первой полосы, катализатором встречи которых была именно мисс Грейнджер, несколько лет назад решившая научиться кататься на сёрфе. Серф-трип на три недели для трёх подруг. Девичья компания по утрам ловила восторженные взоры парней на пляже Сиаргао : Гермиона исполняла своё желание, совмещая доску и общение с красавцем-инструктором, Джинни зарабатывала красивый загар, а Пэнси через день оставалась в номере, думая, что тайные визиты её тогда-ещё-жениха никто не заметит. Но за два дня до окончания отдыха Гермиона была взята на таран одним неловким новичком, и целостность костей правой ноги сказала «до свидания», обещая прислать себе на замену незабываемые три недели в гипсе. Они просто не нашли на острове нормального целителя, поэтому вернулись к варианту «маггловская больница». По возвращении в Лондон Гермиону ждал неприятный сюрприз: магические способы залечить ногу не помогли. Но помог реабилитолог. С волшебным прошлым. Блейз Забини. Джинни каждый день наведывалась к подруге в больницу, объясняя это переживаниями и заботой. Но однажды, не дождавшись Блейза, Грейнджер сама пошла на процедуры и застала голубков, целующихся за шкафом в его кабинете. Это была прекрасная, идеально сочетающаяся друг с другом пара, так же как Гарри и Пэнси. Взрослые, мудрые мужчины и их нежные, хрупкие жёны. Гермиона хотела так же. Тоже хотела такой любви и гармонии. — Чего зависла? — Блейз подошёл неслышно, пока она, гипнотизируя стену, блуждала в своих мыслях, которые были словно торт Наполеон — наслаивались друг на друга, а вместо крема — её жизнь. — Мать твою, дом спалишь! — ругнулся итальянец, бросая загоревшуюся прихватку в раковину и снимая турку с плиты. — Я заварю новый, — очнулась девушка и кинулась к полке, но Забини успел схватить её за руку и прижать к себе. — Что случилось? — У меня в кровати спит Малфой, — всхлипнула Гермиона и уткнулась носом ему в грудь. — Два варианта: либо по тебе плачет психушка, либо это чудо. — Я вчера думала, что сама туда сдамся. А он реальный, Блейз! — И как он к тебе попал? И почему именно к тебе? — Забини слабо верил в то, что пропавший пять лет назад однокурсник появился бы в доме той, с кем никогда не общался. Гермиона выбралась из его успокаивающей хватки и потянула за руку в сад. Пытаясь сопротивляться, Блейз снёс на пол стойку с кружками, разбив всё, но хозяйка дома этого даже не заметила, и подумал, что купит ей новый набор. — Вот! — воскликнула девушка, указывая пальчиком на груду мрамора под ногами. — Ты разбила статую? — завопил Забини и схватился за голову, сжимая виски. — Эта статуя — Малфой. Я просто поцеловала его и он!.. — Ты поцеловала статую?! — ещё громче произнёс мужчина. — Да, — смущённо выдохнула Грейнджер. — И!.. — она хотела, было, продолжить рассказ, но итальянец положил ладонь ей на губы, заставляя молчать. — Ещё слово, и я точно звоню в клинику. Твои фантазии до добра не доведут. — Ты тоже идиот, Забини. Как и Драко. Идём в комнату, ему помощь нужна, — обиженно прошипела Гермиона и двинулась в сторону дома. Понимая, что перегнул, Блейз плёлся следом, потирая переносицу, и застыл на пороге её спальни: на кровати, завёрнутый в одеяло, спал его пропавший лучший друг. Тяжело дышал, на лбу блестели капельки пота. Но он был здесь! Живой и настоящий. — Гермиона, — Малфой захрипел и повернул голову, когда девушка присела рядом с ним, а матрац слегка прогнулся под весом её тела. — Я тут, с тобой, всё хорошо. Ты как? — она заботливо убрала его чёлку со лба и положила руку на щёку. — Он настоящий? — уточнил Забини, одним удивлением состояние которого и нельзя было описать. — Настоящий, — слабо улыбнулся Драко, не сводя взгляд с девушки, держащей его за руку. — Я пить хочу. И у меня вроде шевелятся пальцы. Но не все. Он перекатил её ладошку в своей и переплёл пальцы, рассматривая их руки. И это было что-то странное. Приятное. Нежное. Ласковое. Это были они. Вместе. — То есть, всё правда? И статуя? И поцелуй? — Блейз всё ещё пытался докопаться до истины. — И голая Грейнджер в саду, так что я решил снова стать живым, — Малфой попытался рассмеяться, но закашлялся так сильно, что из глаз брызнули слёзы. Гермиона сразу начала шептать что-то успокаивающее, поглаживая его щёки, а Забини наколдовал воды и приподнял друга, поднося к его губам стакан. — Вызывай Поттера. Этого красавца нам надо как-то оживить в глазах общественности. Без Пэнс, ей нельзя нервничать, — выдавал указания итальянец. — Поттера без Пэнс… А что с Пэнс? — тихо спросил Малфой, горло саднило от сухости и кашля. — Они женаты и ждут пополнения, — мечтательно улыбнулась девушка, доставая коробочку с летучим порохом. — Это хорошо. А вы, получается, подружились? — продолжал спрашивать Драко. Он никогда не видел Блейза в гостях у Грейнджер. — У нас не было возможности не дружить, я женат на Джинни, —хохотнул Забини, снимая одеяло с блондина. — Давай осмотрим тебя, дружище. — Кхм, Блейз, — Драко нервно закрутил головой, призывая друга наклониться. — Что? — Я… Ну… Я голый, вообще-то, — прошептал Малфой. — Я всю ночь наблюдала тебя в неглиже, Драко, — не оборачиваясь, отозвалась Грейнджер, пытаясь дозвониться до Гарри. — Чёрт. Не подумал, — разочарованно выдал мужчина и прикрыл глаза. — Не стесняйся, пожалуйста, — бросив телефон, Гермиона отправила Гарри Патронус, вспомнив, что он на смене, и вернулась к кровати, присев перед ним так, что Драко пришлось повернуть голову, чтобы её увидеть. — Всё будет хорошо. Скоро ты поправишься. — А я после полудня принесу тебе одежду. Загляну в магазин после работы, — отозвался итальянец, сгибая и разгибая его конечности, выводя диагностические диаграммы и пустив в ход волшебное перо, которое записывало назначения и гимнастику. — Всё хорошо. На удивление. Тонус в мышцах есть, поэтому будешь бегать. Не обещаю, что вернешься в квиддич, но… — Но я буду рад просто пойти. Найду себе другое занятие. Я справлюсь, да? — Малфой с надеждой смотрел на друзей. — Мы справимся, Драко, — прошептала девушка. И это «мы» ломало страхи, как взрывная волна от тонны тротила, впуская в жизнь солнечный свет и ту самую надежду, которая была им очень нужна. Почему-то Гермиона чувствовала себя с ним неделимой. Будто он должен был появиться в её жизни. А Малфой согревался. От её тёплых ладошек. От спокойной и убедительной речи. От сладких улыбок. Будто так и должно было быть. Словно они были вместе долгое время — настолько было легко и спокойно говорить. И понимать друг друга с полувзгляда и взмаха руки. Он точно выучил её за три года. Почти наизусть, оставляя загадку на сладкое. Драко никогда и не надеялся, что получит возможность съесть этот самый желанный в его жизни десерт. А Грейнджер просто чувствовала, что его каменное сердце будет биться ещё сильнее, чтобы прожить каждый момент этой второй попытки. Даже если и не с ней. Она просто была рада, что столько лет его безмолвная поддержка дарила счастье. — Герм, восемь утра. Я хотел отоспаться после… — Поттер запнулся на пороге и надел очки, перестав потирать уставшие красные глаза. — Малфой?! — Нам нужна помощь, Гарри, — пролепетала девушка, сильнее сжимая ладонь Драко, даже не замечая этого. Мужчина перевёл взгляд с её руки на Забини и улыбнулся на хитрое подмигивание друга, мол: «Она не позволит тебе сдаться! Всё будет прекрасно!» — А мне объяснения, — произнёс застывший возле двери главный Аврор. — Тогда Гермиона-таки варит нам кофе, а у нас состоится мужской разговор, — Блейз начал подталкивать девушку к выходу, но та даже не собиралась отпускать своего… «А как его теперь называть? — мимолётом подумала Грейнджер и тут же себе ответила: — Мужчину. Да, моего мужчину!» — Иди, — прошептал Драко, мягко улыбаясь. — Точно? — растерянно спросила Гермиона, поочерёдно смотря на трёх мужчин в комнате. — Точно, — подтвердил Малфой. — Вам-то кофе. А этого Аполлона мне чем кормить? — Бульоном для начала. А потом я напишу. — Бульон есть. Куриный. Вчера готовила, — задумалась девушка. — Посадите его пока, я вернусь через десять минут. — Не спали дом! — прокричал вслед Блейз, посылая тёплую улыбку в спину подруги. Девушка быстро спустилась на первый этаж и заняла себя простыми бытовыми делами. Вытерла пролитый кофе с плиты и поставила новый, выкинула сгоревшую прихватку, открывая окно, чтобы проветрить запах гари, достала из холодильника кастрюлю с бульоном и налила его в тарелку, поставив в микроволновку. Она так любила всю маггловскую технику, что дом был оборудован полностью. А еще подсадила друзей на мобильные телефоны, и даже Гарри пользовался им, будучи в Министерстве и не боясь того, что главного Аврора обвинят в злоупотреблении маггловскими технологиями. Водрузив приготовленные напитки и еду на поднос, добавив печенье для Блейза и шоколад для Гарри, Грейнджер взлетела по ступенькам, услышав за дверью тихий смех. Она остановилась, прислушалась, и по телу разлилось приятное тепло. Друзья помогут. Они справятся. Один вечер, в корне изменивший её жизнь. Один вечер, чтобы в её жизни появился мужчина. И одна мысль, беспокоившая её уже не первый час, которая стала материальной. — Чёрт! — взвизгнула кудрявая, фурией влетая в комнату и бахая подносом на прикроватную тумбочку. На удивление жидкость даже не расплескалась. — Что? — все трое подняли глаза, смотря на паникующую Грейнджер. — Голдстейн! Внизу! — прошептала Гермиона и закрыла лицо ладошками. — Ну Джинни нам будет объяснить всё проще, чем твоему ухажёру. Пошли, — Забини решительно взял её за руку. — А Пэнси нельзя нервничать. Так что вариантов мало. — Что мы будем делать? — пискнула Гермиона, врезаясь в друга на пороге спальни. — Как обычно. Целоваться, — хмыкнул Блейз и стянул футболку, оставаясь в одних спортивных штанах. — Подумаешь, нимфоманка-Грейнджер, перебирает мужиков, как туфли в своём гардеробе. Ты готова с ним порвать? Или перегнём? — Готова, — прошептала девушка, ведя ладошкой по его груди вверх. И думая, что готова на всё, лишь бы Драко был в безопасности. Даже целовать женатого Забини перед своим недопарнем. — Это самая идиотская идея, пришедшая в твою голову, — хмыкнул Поттер и поудобнее устроился в кресле, поднимая чашечку с кофе, словно Шерлок Холмс, смотря на разворачивающийся спектакль. — Смотрите не заиграйтесь, как на Ибице. — Всё было нормально. Пока этот приставала не решил раскрасить мою мордаху, — улыбнулся Забини и посильнее прижал к себе девушку. — Ну что, крошка, акт первый. Погнали? — А что было на Ибице? — уточнил Малфой, которого будто не замечали. — А на Ибице Забини разбили лицо за то, что он очень сладко целовал нашу кудряшку. Но тогда эти две красотки, имею в виду Герм и Джинни, не придумали плана лучше. Но видел бы ты лица этих парней, когда Джин начала скандал, а потом они с многозначительными намеками на тройничок удалились в туман. Мы с Пэнс чуть не умерли со смеху. Гарри говорил тихо, но его рассказ был весёлым. Драко даже улыбался. Ровно до того момента, как Блейз впился в губы Гермионы горячим поцелуем, захлопывая за собой дверь. Поттер подмечал все эмоциональные качели, которые происходили с Малфоем, и решился на вопрос. — И давно? — поймав недоумевающий взгляд парня, он пояснил: — Выглядишь, будто она тебе нравится. — Я влюблён в неё, Поттер. С пятого курса. — Это хорошо, — тепло улыбнулся Гарри. — Что хорошего? Зачем ей инвалид? — в сердцах произнёс Драко. — Ты не всегда таким будешь, — прошептала девушка, упираясь спиной в грудь Забини. Малфой и Поттер за разговором даже не слышали, как они вернулись. Гермиона всхлипывала. Её очень сильно задели слова. — Гермиона… — блондин повернул голову, стараясь посмотреть на неё, но сил уже почти не было. — Не тебе решать, кто мне нужен, а кто нет, понял? — процедила девушка и скрылась за дверью ванной. Гарри поднялся, собирая еду и подогревая бульон заклинанием. Поинтересовался у одевающегося Блейза, как всё прошло. Голдстейн даже и не расстроился. Просто сказал: «Ладно». Одно слово, и Грейнджер спокойно выдохнула. — Мы пойдём. А ты держи себя в руках, иначе я самолично отвезу тебя в хоспис и брошу там без помощи, — шуточно пригрозил итальянец. — Не обижай её. Она тоже влюблена в тебя, Малфой, уже даже не помню, с какого курса. До завтра, — оставил наставления Поттер, и оба друга ушли домой, оставляя его придумывать извинения перед той, которая заставила каменное сердце снова биться.

___________

И это «завтра» превратилось для них в «день сурка». День сурка для Драко и Гермионы. По утрам — завтрак и процедуры. Грейнджер научилась делать массаж, а Малфой не стеснялся своей наготы, если это было необходимо. Он выполнял упражнения. Точнее девушка сгибала и разгибала его конечности, чтобы привести мышцы в рабочее состояние, и через несколько недель он смог сам поднимать руки и попытался сесть. Блейз привёз кресло-коляску, чтобы Гермионе не приходилось левитировать своего спасённого. Гарри подготовил все необходимые документы и придумал план, как снова представить Драко публике: они решили сделать это на Рождественском балу, как раз чтобы он смог самостоятельно ходить — это был прогноз лучшего реабилитолога. А ещё мужчины соорудили временную душевую кабину и удобные поручни возле кровати. Гермиона писала по ночам статьи, беря дополнительную нагрузку, ведь ей сейчас приходилось работать на благополучие двоих, слушая запреты Джинни не нагружать себя, когда та приходила к ним с готовым ужином. Блейз через несколько дней рассказал всё жене с одобрения Грейнджер. Ведь когда есть ещё один человек, который поможет, даже катастрофа кажется маленькой неприятностью. А Гарри не смог утаить эту историю от жены. И та, поддерживая уже достаточно большой живот, пришла, чтобы разнести кружок «анонимных страдальцев» в пух и прах. Пэнси очень мило возилась с Драко, заново учила его держать ложку и писать. Её материнские инстинкты тренировались на большом и достаточно грозном даже в своей беспомощности Малфое. И Гермиона каждый раз старалась сдержать слёзы, понимая, что у неё лучшие друзья в мире. А Драко не знал, чем заслужил такую заботу и понимание, но однажды миссис Поттер, подгоняемая гормонами, устроила ему взбучку и сказала, что любовь не надо заслуживать. Она либо есть, либо её нет. — Старайся, Драко, одну прядку за другую. Гермиона лежала у него на коленях посреди поляны, куда привезла Малфоя на прогулку. Вокруг — ни души, только они вдвоём, ветер поёт свои тихие песни в ветках ярко-зелёных деревьев. Это были рябины, деревья, символизирующие семейное счастье и взаимопонимание между влюбленными . И Драко, которому это всё не показалось совпадением, а знаком судьбы, просил приехать сюда осенью, когда это место начнет полыхать багряным костром. Малфой разминал руки, старательно распутывая кудри и заплетая их в объёмную косу, наслаждаясь ароматом, который доносился от её волос. — Мы сидим на ромашковом поле, окружённые кольцом рябин. Так не бывает в природе, — констатировал мужчина, срывая ромашку. — Это просто для нас. Не думай, наслаждайся, — блаженно произнесла Грейнджер, прикрывая глаза. Это было чистейшее удовольствие — такой лёгкий массаж. Он касался кожи головы, которая в буквальном смысле болела от усталости и нервов. — Ты очень устала, — будто подтверждая её мысли произнёс Малфой и помог себе переложить левую ладонь на её щёку, потому что правая рука разрабатывалась быстрее. Поглаживал кожу, покрывающуюся румянцем от прикосновений. — Нет, не очень. — Да, катастрофически. Это я только ем, сплю и закатываю истерики. Он усмехнулся, вспоминая свой недавний псих, когда Гермиона настаивала на ещё нескольких заходах на упражнения, но то ли беспомощность, то ли та самая усталость, то ли ретроградный Меркурий всколыхнули в нём волну невыносимой боли во всех конечностях, которую он выплеснул криком на любимую девушку. Она тогда впервые при нём заплакала. Драко возненавидел себя за проявленную слабость, обещая как можно быстрее стать здоровым. — Но скоро всё закончится, и я буду есть, спать и закатывать истерики, — хихикнула Грейнджер. — Что угодно, милая. Лишь бы счастлива была. — Драко, я и сейчас счастлива, — она приподнялась и села, укладывая свои ноги ему на бёдра, придвигаясь ближе и скрещивая их на его пояснице. Малфой почувствовал, что нижняя часть тела тоже оживает, иначе реакцию организма на её столь вызывающую позу нельзя было объяснить. И Гермиона её, как оказалось, тоже заметила. Посмотрела на место соприкосновения их тел и кашлянула. — Нуууу, — протянула кудрявая и хихикнула, — прогресс налицо. — Мерлин. Тут явно не на лицо, — Малфой покраснел и отвернулся, смотря на ромашки и стараясь думать о том, как до них дотянуться, потому что он не завершил её причёску. — Эта часть тела не врёт! — прошептала девушка, с силой повернув его голову и покрывая лицо мелкими поцелуями. — Прекрасно! Чудесно и восхитительно! Малфой, ты взрослый мужчина, это нормальная реакция, если все твои слова — правда. Просто поцелуй меня уже! — она с силой ударила по его ногам, которые подпрыгнули. — Ты видела? — удивлённо произнес Драко. — Ударь ещё раз. Пожалуйста! — его тон сменился с удивлённого на умоляющий. Такой реакции раньше не наблюдалось. И даже Блейз начал впадать в отчаяние, потому что нижняя часть тела оставалась без движения, хотя ноги реагировали на раздражители, о чём экс-статуя оповещала недовольным шипением. — Я не буду тебя бить! — воскликнула девушка. — Грейнджер, бей! — настаивал мужчина. Гермиона занесла ладонь над его бедром и с силой хлопнула. Нога снова подпрыгнула, а Гермиона поражённо открыла рот. Малфой поморщился и потёр раздражённое место, обнимая девушку за талию и вовлекая в поцелуй. Это было его самым любимым на свете занятием. Тем, о чём он мечтал. Целовать её. И в каждое соприкосновение губ он вкладывал все свои чувства: любовь, благодарность и обещание беречь. — Так-то лучше, — простонала Гермиона ему в губы, удобнее укладываясь на груди и кладя ладошку ему на щёку. И чувствуя, как рябиновые ягоды падают на них, осыпая, словно дождём.

___________

— Ты будешь ужинать? Гермиона оторвалась от заметок, привлекая внимание задумавшегося мужчины, который сидел возле окна и смотрел в темноту. Осень подкралась совсем незаметно, сад опустел и сильно похолодало, поэтому они стали меньше гулять. Драко уже ловко управлялся с работой руками, самостоятельно принимая пищу и одеваясь, мог подняться, чтобы сесть и переставить ноги, а ещё сам перебирался из кровати в кресло-коляску. — Не знаю. А ты? — он повернул коляску и достал из кармана пульт для люстры, чтобы убавить интенсивность освещения. Если честно, Малфой был в восторге от всей техники и обожал ей пользоваться, с удовольствием нажимая кнопки и изучая инструкции. — Съела бы что-нибудь. Может пасту. У нас вроде осталась с обеда. Не против, если я не буду готовить? Они стали близки. Много говорили. И много целовались. Ему даже разрешалось забираться руками ей под футболку и много касаться. Гермиона называла это «тактильной терапией» и занятиями по развитию мелкой моторики рук. Их жизнь выглядела так, будто они были много лет женаты и просто проживали сейчас один из неприятных периодов в жизни, помогая друг друг справиться со сложностями. Их любовь была тихой и нежной, словно белое пёрышко, парила в воздухе, касаясь щёк. У Малфоя сбылась одна мечта: он познакомился с родителями Гермионы, которые, казалось, не были удивлены такому повороту в личной жизни дочери и даже вызвались помогать. Нашли место для отдыха после реабилитации, помогли разобраться с оставшимися активами Малфоев. Мистер Грейнджер был отличным финансистом, разобравшимся в магических банках и деньгах. А миссис Грейнджер рассказывала Малфою по секрету и заговорщическим шёпотом о том, что любит дочь, чтобы Драко мог её радовать в те моменты, когда кажется, что отчаяние уже заходит в дверь. Так он начал заказывать ей альстромерии, очень похожие на её любимые магнолии, и пирожные, читал книги вслух и расчёсывал кудри, научившись заплетать шикарные косы. Драко осмотрел свою спасительницу. Она выглядела усталой и была бледнее, чем обычно. Хоть он и пытался бодриться, но видел, что такой режим для неё очень тяжёл. А ещё ей было нелегко хранить тайну в виде него. Никто на работе не должен был узнать, что он жив, до Рождества, когда Гарри объявит, что Малфой принимал участие в тайной и многолетней операции Аврората по вычислению последователей Пожирателей смерти. — Я не против вообще. Если не хочешь пасту, то давай сходим куда-нибудь. А если нет сил, то могу заказать твои любимые чачжанмён и токпокки, — Драко улыбнулся, старательно выговаривая названия её любимых корейских блюд. Оказывается, Гермиона мечтала поехать в Корею, она вообще очень любила путешествовать, и Драко не мог не порадовать свою женщину, запланировав поездку на март. — Герм? — он окликнул её, когда она начала подниматься со стула. Но всё было не так, как обычно. Девушка была мертвенно-бледной, кожа отдавала серым, сильный тремор в руках и бегающий взгляд. Малфой приподнялся на руках, отрываясь от сиденья. — Я бы не отка… Грейнджер встала, чтобы пересесть к нему на колени и подождать доставку, сидеть обнимаясь, как они любили, но в глазах потемнело. Не совладав с телом, она глубоко вздохнула, давясь воздухом, и рухнула на пол, ударяясь головой о порог. — Герм! — он встал. Застыл на мгновение. Шаг. Ещё один. И ещё. К ней. — Гермиона! — Малфой упал перед ней на колени, бережно поднимая хрупкое тело. — Гермиона, что же ты! Посмотри на меня, милая! — в панике шептал мужчина, покачиваясь и поглаживая её белые щёки. Он не знал, что делать. Или знал. Мысли путались. Хотелось оказаться на её месте. Лишь бы она не пострадала. Снова в камень. Чтобы она была цела и здорова. Довел её до обморока и бессилия. Урод. — Лучше бы я разбился в тот чёртов день, Герм! Очнись, пожалуйста! — он закричал, прижимая её ещё сильнее, словно стараясь вдавить в себя. Зацепил краем глаза кровавые разводы на светлой ткани рукава толстовки. Её кровь. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — одной рукой он всё ещё вжимал её в свою грудь, второй пытаясь набрать номер Блейза с её телефона. — Забини! Блейз! Возьми трубку! Ему казалось, что слёзы текут по щекам. А может и не казалось. — Малфой? А где Гермиона? — обеспокоенный голос Джинни раздался на другом конце. — Джин, приди, пожалуйста. Она упала. Без сознания, — мужчина старался максимально спокойно изложить подруге ситуацию, хотя хотелось кричать. — Ты как? — уточнила миссис Забини. — Я нормально. Пожалуйста, помоги ей. Позови Блейза. Или неотложку? Да, я сейчас позвоню. — Я вызову. Мы выходим. Успокойся, Драко, — прошептала в трубку перепуганная до смерти Джинни и накинула пальто на домашний костюм, складывая в карман ключи, телефон и хватая домашнюю аптечку на кухне. — Забини! Отрывай свою задницу! У нас ЧП! — прокричала девушка в сторону гостиной, стараясь привлечь внимание мужа. — Какое? — итальянец лениво повернулся, закидывая руку на спинку дивана и обворожительно ей улыбаясь. — Ты ещё хорошенько не залюблена мной, дорогая? — Идиот! Гермиона в отключке! Малфой в истерике! — ругаясь, завязывала шнурки девушка. — Экспекто Патронум! Поттер! Дуй к Герм, она без сознания! — прокричал Блейз, перепрыгивая через диван и запихивая шнурки от кроссовок внутрь, чтобы их не завязывать. Адаптация их жизни в маггловском мире давно прошла и теперь всё сложнее было пользоваться бытовой магией, отдавая себя простым рутинным делам. Гарри сидел на полу в ванной, раскладывая полотенца в строгой последовательности, указанной женой. Голубые к голубым, бежевые к бежевым, и не перепутать бежевые с персиковыми. И рассыпал всю кучу сложенных, чертыхнувшись, когда влетевший призрачный чёрный ворон заорал голосом Забини, одновременно вырывая из неги наслаждающуюся тёплой водой и пеной Пэнси. — Я с тобой, — воскликнула девушка, когда, прослушав сообщение, муж безмолвно встал и, чмокнув её в щёку, собрался к выходу из ванной. — Оставайся дома, неизвестно, что случилось, а тебе нельзя волноваться, — произнёс Гарри, в мыслях явно находившийся не с ней. — Поттер! — рявкнула брюнетка, высушивая волосы лежащей рядом палочкой. — А? — Помоги мне встать. Я пойду с тобой, побуду с Драко, — жена невинно улыбнулась и протянула ему руку. — Ведьма. Ты ведь как-то мне внушаешь всё, — улыбнулся Поттер, доставая своё сокровище из воды. — Просто ты меня любишь, — протянула Пэнси. — Люблю тебя, — подтвердил мужчина. — И я тебя. Выбравшись из ванны, девушка одевалась, поглядывая на мужа, который измерял шагами комнату и, накинув толстовку на его огромную футболку, закрывающую беременный живот, Пэнси тихо усмехнулась, поражаясь себе: раньше она и подумать не могла, что изменит стилю, во время беременности надевая удобные вещи мужа и наслаждаясь этим, словно находясь в его объятиях. — Драко, смотри на меня. Всё будет хорошо. Если ты рядом с ней, то обними крепче, стараясь сильно не шевелить. Если нет, то оставайся на месте. Не навреди себе, тогда не навредишь ей, — шептала Малфою королевская кобра, мягко обвиваясь вокруг него и находящейся в его объятиях Гермионы. Змея покачивалась, гипнотизируя своими зелёными радужками, ярко выделяющимися на фоне прозрачно-серого силуэта, смотря прямо в глаза, и Малфой постепенно переставал паниковать, ожидая, пока друзья придут на помощь. Пэнси старательно перебирала ногами, немного поторапливаемая Поттером, но нашептывала своему Патронусу слова утешения, воспользовавшись специальным заклинанием, чтобы её кобра не исчезла после передачи сообщения. — Всё будет хорошо, милый. Смотри на меня. И помни, что мне нельзя нервничать, — змея словно улыбнулась, а Драко оценил Патронуса лучшей подруги, который полностью ей подходил: величественная, мудрая, красивая и спокойная. Пэнси Элоиза Поттер была прекрасной женщиной, готовой отдать жизнь за спокойствие близких. — Малфой! — Забини влетел в гостиную, падая на колени возле них, и сразу же принялся осматривать голову Грейнджер, шепча под нос какие-то лечебные заклятия и убирая кровь с одежды и волос. Джинни сидела рядом, целуя блондина в макушку и обнимая за шею, и шептала, что его любимая в полном порядке, что Блейз ей поможет, что она будет здорова. А Драко плакал, уткнувшись в плечо рыжей подруги, и по-детски не хотел отпускать Гермиону, которую поднял на руки вовремя подоспевший Поттер. Мужчины унесли подругу наверх и уложили в кровать, Забини проводил нужные манипуляции, выводя диаграммы. Миссис Забини поднялась неслышно, передавая мужу шкатулку с зельями, и достала из шкафа её чистую пижаму, помогая Гарри переодеть девушку. — Как она? — тихо спросил Малфой, стоя в дверном проёме, закинув руку на плечо обнимающей его Пэнси. — Мать моя Горгона! — прошептал Поттер, оседая на кровать и снимая очки. Джинни закрыла рот ладошками, а Забини застыл, словно статуя, как Малфой пять лет назад. Он стоял перед ними. Стоял! И явно пришёл сам, потому что беременная Поттер не смогла бы притащить наверх здорового мужчину. — Это моё ругательство, — улыбнулся Драко. Устало и так тепло. — Ну как-то так, — хихикнула Пэнси, по щекам которой текли слёзы. — Мы пришли. Помогите мне, он немного тяжёлый, — она шмыгнула носом и хихикнула, передавая друга в руки подоспевшего и, вероятно, очнувшегося от шока Поттера. — Она хорошо, сотрясения нет. Просто чудо! Вы вообще везунчики! Но вот отдыхать ей надо долго. Как и тебе. Я напоил её зельем сна без сновидений. Проспит до обеда, дальше наслаждайтесь жизнью, последствий никаких не будет, ты вовремя нас позвал, — выдохнул Забини, направляя палочку на друга и выпуская в воздух ещё одну диаграмму, на этот раз состояния Драко. — Ты тоже в порядке. Продолжай ту гимнастику. Ходи осторожно, а коляску мы заберём, чтобы неповадно было. Итальянец выдохнул, присаживаясь на край кровати. В комнате повисла гробовая тишина. Все смотрели друг на друга и радовались тому, что в их жизнях есть такие люди. Драко вспомнил слова Гермионы тогда в саду: «Любовь либо есть, либо её нет». Он тогда назвал её категоричной. А сейчас думал так же. И между ними была любовь. Разная. Между мужчиной и женщиной, между друзьями, но она была. — Драко… Вся компания дружно обернулась на всхлип из кучи воздушных одеял, в которые Джинни укутала подругу. — Драко? Он один, ему помощь нужна, — продолжала всхлипывать девушка, но сил не было подняться. А вот у Малфоя были. Опираясь на подставленное Гарри плечо, он медленно, но верно делал шаг за шагом к постели любимой. Больно, да. Тяжело, да. Практически невыносимо. Но он обещал ей, что будет ходить, несмотря на обстоятельства и диагнозы. Для неё. — Я тут, — он опустился на матрац, придерживаемый Поттером, и коснулся её щеки. Девушка не просыпалась, но во сне плакала и звала его. Даже под зельем не могла отпустить себя и перестать заботиться. — Всё хорошо, милая. Я рядом, — Малфой шептал, забираясь под одеяло и укладываясь рядом. Грейнджер повернулась на его голос и улеглась на широкую грудь, рвано выдыхая. — Пойдёмте, пусть побудут наедине, — Пэнси шикнула, привлекая внимание друзей, и махнула головой в сторону выхода. Драко лежал, окутанный теплом её тела и ароматом магнолий, которым пахли её волосы. Этот шампунь они выбрали вместе несколько недель назад на ярмарке экологических продуктов, куда их занесло совершенно случайно, когда они гуляли в парке. Они тогда перепробовали все ароматы и взяли этот. Любимые цветы Грейнджер и ещё одна её мечта — увидеть их цветение (что тоже повлияло на выбор даты путешествия в марте), напоминали Драко его любимую. В то время, когда в горах ещё лежит снег, а другие деревья не спешат раскрывать свои почки, зацветает она. В одной из старинных легенд говорится, что старый попугай открыл бедной цветочнице секрет, как оживлять бумажные цветы — нужно было окропить их каплей своей крови. Живые цветы стоили дорого, и у девушки появились деньги. Однажды она познакомилась с корыстным юношей. Он хотел жить в богатстве, и все больше и больше своей крови отдавала цветочница ради жениха. Но настал момент, когда она отдала свою последнюю каплю крови, и этот последний цветок стал красным. Но он был самым красивым. Так и Гермиона. Отдавала все силы и нежность, чтобы он был самым счастливым. И Малфой очень хотел отдавать свои чувства в ответ. В переводе с корейского этот цветок, символ бескорыстной женской любви, называется теперь «красная магнолия». А в Европе их называют Magnolia denudata, что значит «обнажённая магнолия» — именно она, его Гермиона, была для него магнолией — «лесным цветком» в переводе с китайского, чистым и невинным. Его любовь. Девушка спала у него на груди, а Драко лежал, погружённый в свои мысли, сжимая пальцы на ногах и с усилием сгибая колени, делая это нарочито медленно, чтобы не разбудить. И сам не заметил, как заснул. И проснулся. С первыми лучами солнца, чувствуя себя самым счастливым мужчиной на свете. Гермиона всё также спала, казалось, что они даже не пошевелились за ночь, и Драко аккуратно выбрался из её объятий, садясь на кровати. Взгляд зацепился за огромный красный бант. Трость. Мощная, деревянная, покрытая тёмным лаком и с ручкой в виде головы дракона, хвост которого обвивал корпус.

Пользуйся ей, дружище. И всё наладится, помни об этом. Забини.

Малфой улыбнулся и попытался встать, опираясь на трость. Вышло хорошо, даже отлично. Сделав пару неуверенных шагов, подстраиваясь под свою опору, он доковылял до ванной и умылся, улыбаясь своему отражению и шепча: «Жизнь налаживается!» Вышел на лестницу. Спуск занял по его подсчётам минут десять, но мужчина был рад. Он готов был кричать от счастья, что сделал это сам, на своих двоих. Заварив чай и разложив печенье и сэндвичи, он отлевитировал поднос на верхнюю ступеньку и начал подниматься обратно. Был горд собой. И думал, что Блейз говорил правду о том, что волшебники выздоравливают быстрее. Он поставил завтрак на прикроватную тумбу. Туда, куда ставила для него завтрак Гермиона. Сейчас была его очередь проявлять всю накопившуюся нежность и заботу. Улёгся рядом и, наложив поддерживающие тепло чары на чай с мятой, начал читать книгу, которую вслух вечерами читала ему девушка. Он хитрил. Знал, что она это делала ради него, потому что Драко любил слушать её голос. — Ты рано проснулся, — произнесла девушка, вырывая его из мира, описанного на страницах книги. — Хотел приготовить тебе завтрак, — Драко ловко перевернулся на бок, встречаясь с ней взглядом. — Получилось? — хихикнула Гермиона, зная, что он не мог спуститься на первый этаж сам. — Получилось, — искренне ответил мужчина, старательно поднимаясь и обходя кровать под её восторженный взгляд. — И ходить получилось. Только плохой Вы метод выбрали, мисс Грейнджер, чтобы поднять меня на ноги. Он присел с её стороны, сразу отдаваясь в ласковые объятия и быстро докладывая о событиях прошедшего вечера, чтобы она не задавала вопросов. Рассказал, как он испугался, как встал и дошёл до неё, переворачивая коляску, как пришли друзья, как Блейз сказал, что они оба в полном порядке. — Драко, — она оторвалась от него, поднимая голову. — Я люблю тебя. — И я тебя. Люблю. Очень сильно. Драко потёрся носом о её шею и начал целовать ключицы, укладывая девушку на высокие подушки. Касался губами каждой клеточки, поднимая топ и стягивая его через голову, чтобы сделать то, что хотел уже очень давно. Он втянул губами её сосок, щёлкнув по нему языком, и положил ладонь на её сердце, касаясь холодными пальцами второй груди, вызывая у неё мурашки. Посмотрев на Грейнджер, он увидел только блаженство. — Оох, — тихий стон Гермионы и его наглая ухмылка мартовского кота. — Ты… Тебе… — она пыталась сказать, что сейчас не то время, но возбуждение от его ласк накрыло с головой. Боже, его губы на её груди. Просто… — Ах! — снова застонала девушка, выгибаясь в спине навстречу. — Мне можно. А тебе? — он подмигнул, удобнее устраиваясь сбоку и спускаясь поцелуями к животу. Провёл языком вдоль резинки шорт и оторвался, когда Грейнджер задорно засмеялась. — Ты чего? — Щекотно, — продолжала хохотать девушка, но вдруг её глаза округлились и она тяжело задышала. — А так? Малфой опустил ладонь, легко массируя половые губы через два слоя ткани. Водил вверх, затем вниз, надавливал и отпускал, по кругу, и резко, а потом плавно, чтобы почувствовать её готовность, пока она блаженно не прикрыла глаза, откинувшись на спину и цепляясь руками за спинку кровати. — Сними их, — простонала девушка. Умоляюще. Возбуждающе. Он поддел сразу две резинки, поднимая её бёдра и стягивая остатки одежды. Затем сел и скинул свои штаны и бельё, стараясь двигаться медленно, но правильно, вспоминая давно забытые ощущения и чувство обладания самой желанной девушкой во Вселенной. Припал к её губам, но ненадолго. Попробовав на вкус её язык, сладкий после украденного с подноса печенья, он улыбнулся сквозь поцелуй и спустился к груди. — Да, боже! — всхлипнула Гермиона, когда его пальцы снова заиграли на её нервах. Воспалённых, желающих его прикосновений. Везде. Всегда. Он вошёл двумя, продолжая целовать её грудь, прикусывая розовые горошины. Девушка извивалась под ним, теребя край одеяла, на котором лежала, второй рукой царапала его шею и почти закричала, когда грудь обдал холодок его отсутствия, а язык мазнул по клитору, посылая первый электрический… … разряд! Схватив пальцами ноющие соски, она пощипывала их, поднимая бёдра чуть выше, и подстраивалась под ритм его движений, которые не щадили обоих. Драко сходил с ума от ноющего желания в паху, пульсирующей болью отдававшегося даже в висках. Он три года её хотел. Хотел быть внутри неё. Чувствовать жар её тела под собой. Ощущать хаотичные движения её удовольствия. Слышать её стоны и ловить каждый губами. Наслаждаться вкусом её сладкого возбуждения и ещё… … разряд! Малфой согнул пальцы, потерев их между собой внутри неё, и Гермиона сильнее насаживалась, требуя больше, глубже, жёстче. Он сладко причмокивал и смотрел на неё снизу. Красивая. Грудь бешено вздымалась от глубоких вздохов, чтобы поймать необходимый кислород, который Малфой выжигал одним своим присутствием. Втянув губами клитор, он создал какой-то вакуум, в который её роняли ощущения, и снова… … разряд! Подогнув под себя колени, он потянул её за талию и, убрав пальцы, медленно вошёл во всю длину. Мать-моя-Горгона! Драко двигался чётко и размеренно, подчиняясь тому ритму, который задавали ладони Гермионы на его ягодицах. Она впивалась ногтями в кожу, покусывая плечо, и не сдерживала стонов. Влажные звуки их любви разносились по комнате, и Гермиона приоткрыла глаза, провела тыльной стороной ладони по его лбу, стирая капли испарины. Он толкнулся ещё глубже и… … разряд! Девушка обхватила его лицо ладонями, втягивая в самый пошлый поцелуй в его жизни. Такой наглый, глубокий. На грани. Они сгорали в объятиях друг друга, всё ближе приближаясь к взрыву, после которого только пустота. И новая Вселенная. Их Вселенная. Зарычав, Малфой ускорился, с удовольствием сжимая её подпрыгивающую в такт движениям грудь. Спускался поцелуями по шее, оставляя малиновые отпечатки его собственнических замашек. И ещё быстрее, врезаясь до предела. И… … есть пульс! Они живы. Стенки влагалища сокращались в сумасшедшем ритме, заставляя член подрагивать, изливаясь в неё до последней капли. Малфой рухнул на Гермиону всем телом и тяжело дышал, отходя от оргазма вместе с ней. Тишина обволакивала обоих плотным коконом. — Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — он поднял голову, всматриваясь своими пьяными глазами в карие, затянутые дымкой похоти. Аккуратно вышел и перекатился на бок, натягивая на них одеяло и целуя со спокойным упоением. — А я люблю тебя, мой Драко Малфой. Девушка провела ладонью вдоль его позвоночника, наслаждаясь сладким поцелуем. С ним были не страшны ни штормы, ни цунами. И так хорошо… Они ловили рассвет, теряясь друг в друге. — Ты как? — Грейнджер распахнула глаза, взмахнув ресницами. — Нельзя, наверное, было так сильно напрягать организм. — Как думаешь, я бы решился, если бы знал, что не смогу исполнить свой план? — усмехнулся Драко. — План? — почти воскликнула Грейнджер, следя за каждой хитрой искоркой в его глазах. — Ох, мать твою! — Поттер, оборвав их на полуслове, закашлялся и застыл на месте, ударяя дверью в стену. — Простите, не хотел мешать. Гарри хихикнул, как смущённая девчонка, которой парень шептал на ухо пошлости, когда перед его взором появилась обнажённая задница Малфоя. — Вижу вы… — В порядке, Поттер, мы в порядке, — голос Малфоя сложно было описать: смесь рыка, хрипа, истерического смеха и попыток скрыть такое же смущение. Грейнджер судорожно хватала воздух ртом, прикрытая только телом любимого, и пыталась натянуть на Драко одеяло, которое для начала необходимо было выпутать из плена их тел. — Вы чего не отвечаете на!.. — Джинни застыла на пороге и вдруг засмеялась, вытирая слёзы, хватаясь за плечо Гарри и радуясь за появившуюся такую сторону жизни друзей. — Звонки. Мы звонили. — Мы были немного заняты, — пропищала Гермиона, всё еще находясь под Драко, восставший «волшебный стояк» которого спутал в голове все мысли. Она обхватила член ладошкой и пристально посмотрела ему в глаза, загоревшиеся от похоти и неловкости ситуации. — Мы подождём внизу, — Поттер схватил рыжую подругу за руку. — Поставим чайник пока, — он растягивал слова, выкрикивая их уже на лестнице. Грейнджер махнула рукой и закрыла дверь, накладывая заглушающее. Надо было спасать Малфоя от несвоевременной эрекции. — Только пикни и останешься без сладкого, — пригрозила девушка и скинула его с себя, усаживаясь сверху и целуя шрамы на груди, обводя их пальцем и прочерчивая траекторию вниз. Вот они, эти странные линии, так часто ей снившиеся. Грейнджер обхватила губами головку и начала посасывать, помогая себе рукой. Ласкала языком уздечку под его тихие стоны. Малфой старался не шуметь, зная, что её угрозы всегда сбываются, и прикусил тыльную сторону ладони, вторую руку запуская в её растрепавшиеся кудри. — Мерлин, — рыкнул мужчина, зажмуривая глаза, когда она — богиня, не меньше — ускорила темп и насадилась ртом почти до основания. Он толкнулся бёдрами, касаясь горла, и Гермиона поморщилась, но погасила рвотный спазм, оторвавшись и схватив необходимый кислород. — Плохой мальчик. Очень плохой мальчик, — прошептала Грейнджер, останавливаясь и чувствуя дикое возбуждение, оттого что, стараясь доставить любимому удовольствие, завелась сама, ощущая прохладу текущей по бёдрам смазки. — Экспекто патронум. Милые, не ждите нас. Пытаясь сосредоточится, Гермиона отправила друзьям свою выдру-лапушку, которая взмахнула хвостом и скрылась за дверью, оставляя за собой сноп небесно-голубых искр. — Герм, — жалобно просил мужчина, которого лишили права на удовольствие. — Замолчи, — шикнула Грейнджер, усаживаясь ему на ноги и затыкая рот поцелуем. — Иначе будешь наказан. Я слишком долго тебя ждала, Малфой. — Что? — Драко судорожно замотал головой, когда она завела его руки к спинке кровати, а вокруг запястий заскользили веревки. — Ты что?.. — Я буду сверху, Малфой, — подмигнула Гермиона и заскользила по его члену, насаживаясь до упора. Застыла. Выдохнула. Прикрыла глаза. Вверх — плавно. Вниз — резко. Натирала колени о ткань простыни, бесстыдно подпрыгивая на нём. Пощипывала соски и кусала губу, прикрыв глаза. Откинула руки назад, упираясь в его колени. Он готов был взорваться. Снова. От её вида. Она слишком туго его охватывала, чтобы мысли вообще проскакивали в голове. Обездвиженный, он кайфовал от её власти над ним. Да, это кайф. Чистый. Наверное, наркотики не дают такого эффекта, как Грейнджер в любой момент их совместной жизни. Драко уже был на грани, когда девушка ускорилась, но… Что-то было не так. Ей мало. Его мало. Нужен. Необходим. Ещё ближе. Ещё больше. Весь. Полностью. — Отпусти меня, — прошептал Малфой, смотря, как она поскуливала. — Развяжи, милая, — сладко просил и верёвки ослабли, разрешая действовать. — Глупая моя девочка, — он подтянулся на руках, усаживаясь, и начал ласкать клитор. Ему казалось, что вся жизнь была сосредоточена на кончиках её пальцев, которые касались его кожи. Подаваясь бёдрами вперёд, он вбивался в неё до основания, укладывая к себе на грудь и своим сердцем ощущая биение её. Гермиона благодарно обняла его за плечи и уткнулась носом в шею, вдыхая аромат мускуса. Понимала, что в любви нет половин, только целое. Они — целое. И почти ни о чём не думала. Только о его касаниях. И о том, что он её чувствует. — Я… Драко… — шептала Грейнджер, — Драко, люблю тебя, — она начала отпускать себя. — Драко… И то, как она выстанывала его имя, то, как цеплялась за него, то, как… Как она была с ним, разбило вдребезги его каменное сердце. — Ой! — вскрикнула девушка, поймав волну удовольствия и прокатываясь на её гребне, как будто на сёрфе. Как она любила. Адреналин и страсть. Нежность и аккуратность. — Умница, — слишком довольно хмыкнул Малфой, обнимая и кончая вместе с ней. — И ты тоже молодец, — улыбнулась Гермиона. — Спасибо. Больше не буду тебя связывать, — хихикнула, не сводя с него влюблённого взгляда. — Как так? Освоим и шибари, у нас вся жизнь впереди, — Драко зарылся носом в её волосы. — Давай не будем ничего сегодня делать? — А давай, — Грейнджер сжала мужчину в объятиях так сильно, как только могла, и прикрыла глаза, укладываясь на его широкой груди.

___________

Мистер Малфой!

Вы вернулись!

Где вы были?

Почему пропадали столько времени?

Вопросы не долетали до мужчины, словно он находился в вакууме. После представления Гарри, он остался на небольшой сцене, высотой всего пару десятков сантиметров над полом, поэтому люди были как никогда близко. Толпа журналистов шумела вокруг, и у Драко закружилась голова. Зря они запланировали выход в общество и представление на Рождество. Нужно было не так ярко, а постепенно давать привыкать ему к новой жизни. Новость произвела фурор, и каждый уважающий себя репортёр хотел получить лакомый кусочек — комментарий так неожиданно появившегося после пятилетнего молчания Драко Малфоя. — Мистер Малфой воздержится от комментариев, уважаемые, — Поттер подошёл к микрофону. — Подробности его задания совершенно секретны. Драко искал в толпе ту единственную, которая могла одним прикосновением успокоить подступающую панику. И даже Пэнси, которая стояла неподалёку, Гарри, Джинни и Блейз в другом конце зала не дарили спокойствия. Ему нужна была она. Гермиона не могла не пойти на вручение премии лучшим журналистам Британии. Приглашение лежало на прикроватной тумбочке больше месяца. Но и их выход на бал был спланирован. Подобраны наряды. Продуманы речи до каждого слова. Но за два дня «до» сообщение от Скитер сломало все их планы. Милая сова по имени Бублик, совсем несвойственная вездесущей журналистке, влетела к ним в окно спальни и оставила конверт на подоконнике, прикрывая крылом глаза и недовольно ухая, застав адресатов послания за непотребствами. «Ты получила эту премию! И грант на издательство книги, о которой прожужжала все уши спонсорам, Гермиона! Я не могла промолчать, потому что знаю, что ты не хотела посещать это мероприятие. Но ты должна там быть! Жду! Твоя Рита». Так гласило сообщение, от которого Грейнджер не испытала ни капли радости. Драко уверял её, что справится на приёме сам. И этим утром они первый раз за полгода провели не вместе больше двух часов. Гермиона ушла рано, ей нужно было сделать причёску и получить платье, доставка которого задерживалась. А Малфоя забрали к себе Поттеры, чтобы тот не впадал в отчаяние, привыкнув постоянно быть с любимой. Где вы сейчас живёте?

Вы один?

Не представите свою пару на балу? Малфой выдохнул и прикрыл глаза. Просьбы главного Аврора не приставать к Драко с вопросами не увенчались успехом, и мужчина улыбнулся, когда под закрытыми веками возник образ Гермионы, растрёпанной от сна, обнажённой и счастливой. Она не стала изменять своей привычке спать раздетой, а Драко и не возражал, обожая прижимать её к себе во сне, чтобы чувствовать каждой клеточкой то, что он живой. — Тебе идёт смокинг, — прозвучал любимый голос, а на спину легла маленькая ладошка. Она пришла. Малфой облегчённо выдохнул и улыбнулся, оборачиваясь. И тут же дыхание спёрло. Красное атласное платье с разрезом по бедру и глубоким декольте, открывающим её пышную грудь. Гермиона не была худышкой, скорее наоборот. Округлые формы будоражили его воображение каждый день и хотелось касаться-касаться-касаться. Его цепочка на её тонкой шее дополняла образ, а туфли на шпильке в тон платью только удлиняли красивые ноги. — Гермиона, ты пришла, — вымолвил мужчина, застыв на месте. В зале воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием. Они всё еще стояли на сцене, под прицелами колдокамер и готовых обернуть каждый шаг в новость журналистов. Гермиона сделала шаг вперёд и обняла его за талию, чувствуя щекой, как неистово бьётся о рёбра его сердце. Он был напуган. — Всё хорошо, я рядом, Драко. Ты справился. — Не хочу больше без тебя никуда, — он поцеловал её в макушку, обнимая крепче и прячась от мира в аромате магнолии, исходившем от неё. — Где твоя награда? — Оставила в кабинете Гарри. Выпьем шампанского? Блейз разрешил один бокал, — Гермиона выбралась из его объятий, но взяла за руки. — Можно и шампанское, — Драко согласился бы и на яд из её рук. — Со сцены спуститесь, — послышался сбоку нервный, но довольный кашель Поттера. Главный аврор с тёплой улыбкой прошёл к жене, которая тоже приковывала к себе взгляды общественности. Миссис Поттер была одета в тёмно-синее платье с открытыми плечами и лёгкой пышной юбкой. Тонкую талию молодой мамы опоясывал золотистый ремешок, а вышитые узоры в тон ткани напоминали языки пламени, пляшущие на небольшом шлейфе, рассыпаясь искрами на лифе. Волосы, ставшие достаточно длинными за время беременности, Пэнси заколола так же, как Гермиона — лёгкие локоны закрепила большой золотистой заколкой, напоминающей оливковый венок. Видимо, у подруг они были одинаковы, потому что точно с таким же аксессуаром сейчас в самом центре танцпола в объятиях Блейза под звуки вальса кружилась Джинни. Парные серебристые наряды четы Забини очень нежно оттеняли их яркую внешность, словно двое находились в снежном вихре, так блестел подол платья девушки, купленном в ателье мадам Малкин. — Гермиона, ты восхитительна, — Малфой всё ещё пытался осыпать её комплиментами, потому что эта девушка — самое прекрасное создание на планете — не воспринимала их в свой адрес, считая ложью. — Ты тоже. Кто бы мог подумать, что самый красивый мужчина на министерском балу достанется простушке Грейнджер. — Ты не простушка. Ты самая красивая женщина на свете. И самая любимая. Самая нежная и самая чудесная, — шептал Малфой. — Выпорю тебя за такие слова. — Выпори меня, мистер Малфой, — прошептала девушка, вставая на носочки и касаясь губами его уха. И было всё равно на людей вокруг. Лишь бы вот так всегда вместе. — Ты здесь закончил? — Закончил. А ты там? — Тоже закончила. Уходим? — Даже не потанцуем? — он поднял бровь, наигранно возмущаясь и получая сладкий поцелуй. — Я покажу тебе новый танец, Драко. Дома. Девушка хихикнула, утаскивая его за руку в сторону холла, чтобы отправиться домой, под довольное улюлюкание Забини и Поттеров и шокированные взгляды работников Министерства и приглашённых на Рождественский бал гостей.

___________

Спустя три месяца

— А завтра чем займёмся? — Гермиона потянулась и, растрепав волосы, накинула на плечи его рубашку, стянув с красивого кресла. Девушка любовалась видом из панорамного окна номера для молодожёнов, который им достался по нелепой случайности. Сеул расцветал вместе с ними и их любовью. Магнолии в парке возле гостиницы источали тонкий аромат, который залетал вместе с прохладой сквозь открытую форточку. Грейнджер поёжилась, но не оборачивалась, стараясь сохранить в памяти каждую веточку и каждый лепесток, ведь такой подарок ей преподносили впервые. — У нас есть ещё двое суток. К сожалению Поттер дал мне всего четыре дня отпуска. Драко лежал на кровати, закинув руки за голову и демонстрируя подтянутое тело, которое стало только красивее после реабилитации, когда Блейз разрешил заниматься спортом. — Аврор Малфой на страже спокойствия волшебного мира! — С гордостью произнесла Гермиона. — Хорошо, что Гарри не присылает материалы дел, пока мы отпуске. — Он пытался, но не смог. Ты же заметила, что мы отдыхаем по-маггловски. И живём в маггловской части Сеула. — Ты всё продумал, — хихикнула Грейнджер. — Абсолютно. Драко встал с кровати и подошёл сзади, шлёпая босыми ногами по полу, обнимая и утыкаясь носом в её шею, на которой краснел след от засоса, почему-то ею не убираемый. — Красивый рассвет, да? — Гермиона откинулась ему на грудь и рассматривала золотящие небо лучи просыпающегося солнца. — Мой рассвет красивее, — он чмокнул её в щёку и покачивался из стороны в сторону словно маятник, поглаживая её живот сквозь мятую светло-голубую ткань. Драко всегда называл её своим рассветом, благодаря которому он смог начать жизнь заново. — Герм, мы вернёмся к вопросу создания семьи? — Если ты сейчас позовёшь меня замуж, то я соглашусь, — хихикнула Гермиона, слегка царапая кожу, обводила линии вен на его ладонях, которые так любила целовать. — Да неужели? После трёх ежемесячных отказов? Драко оторвался от неё и подошёл к сумке, которая валялась на полу. Они не обременяли себя багажом в их маленьком путешествии и одна на двоих поклажа полетела в угол после заселения и воплей Гермионы: «Срочно идем фотографироваться в магнолиях!» Покопошившись в вещах, мужчина достал красивую коробочку нежно-розового цвета, волнуясь и пытаясь унять дрожь в руках. — Это были не отказы, а время на подумать, — Гермиона опустилась в кресло и смотрела на приближающегося Малфоя. — Подумала? Драко присел перед ней на одно колено, как делал уже трижды, открывая коробочку. Но в этот раз всё было по-другому. Она была не на девяносто девять, а на сто один процент уверена, что хочет выйти за него замуж. А он точно знал, что сегодня она согласится. — Это другое кольцо! — воскликнула Гермиона, протягивая ему левую руку, и в нетерпении зашевелила пальчиками в манящем жесте. — Да, с предыдущими мои попытки пригласить тебя в увлекательное путешествие под названием «замуж» не увенчались успехом. Драко улыбался, мысленно радуясь восторгу любимой и думая, что угадал именно с этим предложением руки и сердца: в том месте, о котором она мечтала, с тем мужчиной, которого она любила, и особенным кольцом в виде цветка магнолии. — Я согласна, Малфой, стать твоей женой! — восторженно завопила девушка, рассматривая надетое на безымянный палец кольцо и касаясь тонких лепестков, усыпанных розовыми сапфирами. — Ты решил потратить на кольцо всё состояние? — Я готов потратить всё состояние за твою улыбку, — он уже сидел на полу, скрестив ноги и упиваясь счастливым видом любимой женщины, придумав очередную шутку, на которою она, бесспорно, обидится, как и обычно обижается на его дурацкие розыгрыши, но быстро отойдёт и через минуту вмажет своим маленьким кулачком ему в плечо. — А я тебя и не звал замуж. Это просто подарок. Спасибо, что ты всегда рядом, родная. И в горе, и в радости. И в болезни, и в здравии. — Не звал, — разочарованно прошептала девушка. В голове пульсировало только: «Я не звал тебя замуж». После первого отказа, который случился за пару недель до Рождественского бала, Пэнси очень сильно ругалась, говоря, что Малфой уже давно не каменный, и когда-нибудь и его терпение лопнет, а она останется одна. После этой воспитательно-увлекательной беседы у Поттер начались схватки, и она родила двух прекрасных мальчишек. — Прости, я… — Гермиона вдруг расплакалась, вспоминая слова подруги, и вытирала льющиеся ручьём слёзы. — Я подумала… Что… Что ты снова… — Я снова что? — он продолжал ломать комедию, явно осознавая, что перегибает, заставляя её плакать, но эти её неподдельные эмоции сейчас были необходимы. Чтобы она сама уверилась в своём решении. — Что ты снова предложил. А Пэнси, она права была. Что ты меня бросишь, потому что я тебя достану! — она всхлипывала, пытаясь стянуть кольцо, но то сидело, словно приклеенное. — Ты сможешь заменить его только на обручальное, — он улыбался, глядя на её бесполезные попытки. — Да откуда теперь взяться обручальному! — в сердцах выдохнула Грейнджер, хлопая ладошками по обнажённым коленям и оставляя красные следы. — Ты… Меня… — Замуж позвал. Ты согласилась. Надеюсь, слёзы от счастья и любви ко мне, — Драко убрал прилипшие к щекам локоны и заправил их ей за уши. — Ты меня замуж позвал, — прошептала девушка. — Да. — Придурок! — вскрикнула девушка, ударяя его кулаком в плечо. Драко поморщился, хотя больно не было, и потёр ушибленное место. — Надеюсь, любимый? — Самый любимый, — Гермиона обняла его за шею. — Драко? — Что? — он прижимал к себе Грейнджер, окрестив этот день самым счастливым в своей жизни, даже не зная, сколько ещё таких дней она ему подарит. И сколько раз он будет говорить: «Теперь этот день стал самым счастливым!» — Так куда мы поедем завтра? — В счастливое будущее. — А если территориально, Драко? — хохотала девушка, когда он подхватил её и потащил в кровать, перекинув через плечо. — А территориально — на Чеджу. Закроем вопрос с твоей любовью к каменным мужикам. Но это совсем другая история…