Воскресни ценой абсолютного доверия

Мы разбегаемся, по-делам,

Земля разбивается пополам,

Сотри меня, смотри в меня,

Останься…

      — И на этой лекции мы поговорим с вами о когнитивно-поведенческой терапии. В области философии предпосылками к возникновению когнитивной терапии стали…       Профессор умел привлечь внимание к лекции, предлагая к рассмотрению множество примеров из жизни. Лере не нужно было писать конспекты, чтобы впитать, подобно губке, предоставленную Валерием Феодосьевичем информацию. Макарова по уши была влюблена в методику преподавания этого мужчины.       Независимо от того, где ей приходилось сидеть, будь то первые или последние парты, каждое слово профессора действовало на нее, подобно хорошему гипнозу — забывались тревоги, и груз проблем не казался таким уж отягощающим.       С телефона в карман проскальзывает вибрация, принятая во внимание только в момент пятиминутного перерыва.

Заявка в друзья — Юи Янго, в сети.

      Страница пуста и создана относительно недавно. Прикрепленного сообщения нет. Палец медленно перемещается к окошку «Отклонить», как заявка отменяется сама собой. Человек, сидящий на той стороне экрана был внимателен к такой детали, как время, раз уж предпринимал обратные действия. Однако Лера сочла правильным проигнорировать эту мысль, отложив телефон в сторону. Снова вибрация.

Заявка в друзья — Юи Янго, в сети. Сообщение: Доброго дня. Это Алтан.

      — Точно, я же сама дала наводку на свой профиль. Недолго думая, Лера приняла аккаунт в друзья, ответно печатая: Привет. 12.31

***

      Алтан сидел за столом на кухне квартиры, заварив пакетик второсортного чая из буфетного шкафчика. Днем ранее Волков привез необходимой еды, оценил состояние Дагбаева на предмет осложнений. Благо, признаков не наблюдалось.       — Да, еще, — Волков никогда не смотрел в глаза брюнету, — пока делаются все необходимые документы и Сергей переписывает информацию внутри систем, квартира в твоем распоряжении. Мы не планируем здесь проводить встреч. Поэтому глупостей не совершай, ладно? Насчет средств — можешь воспользоваться в случае необходимости этой картой, — на стол проскользил серый пластик. — В остальном, телефон также твой. И раз в неделю буду заезжать сюда для решения формальных вопросов.       Такой расклад устроил обе стороны. Никто не мешал Алтану приходить в себя. Сергею и Олегу — в проработке и составлении нового плана относительно своего фиер-шоу.       Ближе к полудню следующего дня Дагбаев решился создать новую страничку в соцсети, выбрав последнее засевшее в голове сочетание китайских имени и фамилии. Он долго не понимал, зачем и для чего. Пока не заставил себя вбить в поисковик:

Лера Макарова, возраст: 22, город: Санкт-Петербург.

      И, о чудо, ее профиль оказывается единственным по наводке. Недолго думая, Алтан бросает предложение дружбы:       — В сети, заявку не принимает. Возможно, я поспешил с выводами, в любом случае, откуда ей знать, что нужно человеку под моим ником. Мало разводил и любителей потрепаться ни о чем? Необходимо добавить конкретики и прикрепить сообщение.       После второй попытки вспыхнуло уведомление о принятой заявке. Это значительно сняло напряжение, но не избавило от волнения.       — И что теперь? Ответила. В любом случае, я обязан уточнить о ее занятости. Хотя, зачем? Мы не друзья. И уж тем более не приятели. Вопрос больше формальный, не так ли? Лишь из-за формальности уточню.

***

Не отвлекаю?

12.33

***

      — Вот как бы отвлекаешь, хотя, с другой стороны, проблем со сдачей этого предмета у меня не будет.       Несмотря на то, что лекция продолжилась, и Валерий Феодосиевич начал вещать интересные пункты материала, Макарова приковалась к телефону, стараясь не подавать виду, что чем-то занята помимо слушания лекции.

***

Ты о чем-то хотел поговорить? 12.34

***

      Алтан по привычке закусил костяшки пальцев. Он не помнил, когда в последний раз общался с кем-то, кроме Вадима, не по деловым разговорам. Отчего-то он хотел отказаться от идеи разговаривать с ней. Да и в принципе, о чем говорить с малознакомым человеком? В любом случае, рискнуть он всегда мог. Вдобавок ко всему — мозги и чувства медленно приходили в норму благодаря ей.

***

Если тебе искренне не хочется

вести со мной диалог, против ничего

не скажу.

Будь мне в тягость, я бы и не отвечала.

О чем бы ты хотела поговорить?

Расскажи, чем занимаешься?

Ничем.

Информативно.

Правда, ничем. А ты?

На лекции по когнитивной психологии. Интересные вещи вещают. Хочешь послушать?

Каким образом?

[Голосовое сообщение 4:38] Вот так) Послушай

Забавно. Это реальные примеры?

О, это все примеры из жизни. У преподавателя огромный опыт.

Спасибо, было интересно послушать.

[Голосовое сообщение 5:00] [Голосовое сообщение 4:30] [Голосовое сообщение 10:38] Чтоб не скучно.

Лера, благодарю.

Пускай и не в новинку, но

случаи феноменальны.

Завтра тоже лекции, записывать? Заранее Пока.

Дела?

Да. До завтра. ***       — Диалог так себе. Может, я ошибся в том, что она сможет стать мне…       — Ты сам знаешь, что заменой она не станет.       Нотки насмешки, характерные невероятно смелому человеку с серыми глазами. Как же невыносимо изо дня в день — слышать, но не иметь возможности видеть, касаться, бить, касаться, стрелять в живую плоть, касаться, ненавидеть живой образ, касаться, искать в глазах шквал эмоций, касаться.       — Уберись к черту из моей головы, чудовище, — Алтан включил музыку, выкрутив динамик на полную громкость, жадно вслушиваясь в самый второсортный музыкальный «шедевр», лишь бы не проникать внутрь смыслов, сковавших душу подобно кандалам.       Он не оправился от боли и вряд ли сможет: желание кричать и колошматить все вокруг колебалось на грани выдержки. Но он не знал, чем это может закончиться. Боялся, что поздно одумается, умрет в лужи собственной крови с увядшим желанием жить в глазах.       Однако осознание, что в его руках ему не быть снова любимой игрушкой — ломало. Как ломает людей наркотик. Как умирает от недостатка тепла летний цветок. Алтан, обнажив рваное дыхание, смыкает ладонь на своей шее, сжимая ее с такой силой, с какой сжимал руками Вадим, когда злился.       Подушечки пальцев давили под скулами и в районе бьющейся венки. Так, как, помнило тело, давил Вадим. Импульсивно Алтан задрал голову вверх, плавным движением перемещая ладонь к лицу: указательным и большим пальцем сминая приоткрытые губы, другими пальцами — давил на щеки и скулы, слегка задевая линию волос и уши.       Он снова сжал себя за горло, выпуская жалобный стон, вспоминая, как адский гнев, своим огнем уничтожавший все вокруг, сменялся трепетом и нежностью, стоило брюнету перестать сопротивляться и, не отрывая взгляда, покориться силе наемника.       Как расслаблялись мышцы лица Вадима, и пальцы рук, спустившиеся к ключицам и жадно продолжавшие сминать плоть, говорили: «Хочу обладать». Алтан всегда тянулся первым за поцелуем, как только руки опускались к талии, требовательно притягивая податливое тело ближе. Вкушая сладострастный сок их чувств. Вадим никогда не склонял его к сексу. Никогда не позволял себе действовать против его воли. Потому что млел и утопал в жадности и инициативности Алтана. То, как дрожащими пальцами он опрокидывал его на кровать. Смелый маленький василиск. До жути пугливый от простых вещей, но с таким чувством старающийся показать всю свою любовь в этот миг и секунду. Разве можно такого забыть и желать иного. Дагбаев помнил, как наемник улыбался: едва-едва уловимо, чтобы не спугнуть, но в его глазах читалось простое: только ты.       Не было роднее дома, чем место, где находился Вадим. Каждый его шрам обращался в янтарь на берегу Балтики. Каждая клеточка тела сводила ароматом лета с ума. Хотелось кусать, потому что вкус был непередаваемый.       И это воспоминание приводит Алтана в сознание. Когда горячие слезы, катившиеся из глаз, сменяются широкой улыбкой. Руки дрожат, а тело и душа горят, словно их касались любимые губы и руки.

***

      В течение следующего утра и дня никто не читал сообщения. Макарову это беспокоило и настораживало. Решив, что Алтан может спать или слушать музыку, бросила мысли о переписке. Пока ситуация не растянулась на два дня вперёд. Беспокоиться? Он адекватный и взрослый. А если уж решит себе навредить — кто она такая, чтобы вставать против чужого выбора.       Однако уже дома, под вечер, после теплого ужина с семьей, Лера поймала себя на мысли, что думает о причинах внезапной молчанки в диалоге. Вдруг случилась беда.       Взяв телефон, она открыла мессенджер, проверив дату входа в систему:

был в сети 2 дня назад.

      Открыв vmeste, она набирает Алтана. Трубку долго никто не брал. И вот здесь свой стул заняла паника. Макарова выдохнула, несколько раз задержав дыхание, привела себя в состояние спокойствия и снова набрала звонок внутри мессенджера. Гудки шли долго, только на этот раз ей ответили.        — Лера?       — Да? — еле слышный выдох облегчения. — Ты не отвечал, решила узнать, все ли хорошо?       — Да, все нормально, — голос был хриплым, сбивчивым.       — Что со здоровьем?       — Легкое недомогание. Ничего критичного, — откашлялся, после звучно вздохнул.       — Кто-нибудь заезжал к тебе? Аптечку там достать или что-то вроде?       — Лера, — надменный тон. — Не нужно. Я вполне могу справиться без нянек.       — Как знаешь, — почему-то последняя фраза взбесила Макарову больше всего, — не буду звонить просто так.        — Если можно.       А правда, зачем размякла? Нахрен ему сдалась чья-либо помощь, сам справится и восстановится. И напишет тоже сам, если приспичит.

***

      Глубокой ночью зазвонил телефон:       — А? — из-за сонливости она не поняла, кто ей звонил и по какому поводу.       — Ты знаешь, где в квартире бинты? — подобие болезненного стона, — Я уже не знаю, где смотреть.       — Алтан? — она удивилась. — Так, сейчас, — вспоминала все тайные лазейки в квартире. — Смотри, под ванной будет четыре серых плитки, отодвинь их, там кейс, в котором все для первой помощи. Что случилось?       Вызов сброшен.       — Чертов сукин сын, — Только и успела вспылить Лера. Очевидно, о сне и речи идти не может. Звонить Олегу? Лучше не лезть к ним. Макарова вскочила с кровати, наскоро натягивая брюки и свитер.       — Я не могу поступить иначе. Оставив короткую записку в коридоре: «Рано убегу, нужно будет заглянуть к подруге, свистнуть конспект. Не беспокойтесь».

***

      Повернув ключ в замке, Лера резко открыла дверь квартиры, проникая внутрь. Следов крови и побоев не наблюдалось, лишь свет из ванны озарял темный коридор.       Алтан сидел на голом кафеле, методично бинтуя ладони. Пятки и лицо были в порезах и мелких царапинах. Рядом с ним лежал телефон с разбитым экраном. В угол аккуратно собраны осколки зеркала. Динамик скрежетал, и с него срывались громкие слова:

Я брал острую бритву и правил себя,

Я укрылся в подвале, я резал

      

      Алые глаза поднялись на Леру с немой болью в глубине своих вод. Лицо не успело просохнуть от слез, а губы — излечиться от сильных укусов. На шее виднелись следы. Он коротко усмехнулся, опустив взгляд на кровоточащие пальцы.

Я резал эти пальцы за то, что они

Не могут прикоснуться к тебе.

      Макарова сжала челюсть сильнее. Его губы в улыбке повторили строчки:

Я смотрел в эти лица

И не мог им простить

Того, что у них нет тебя, и они могут жить.

      И стена, мешавшая ей по-настоящему помочь ему, рухнула. Она села рядом, накрыв его своей курткой. Одной ладонью притянула, словно маленького, головой к своему плечу, осторожно, по-родительски, поглаживая. Другой — заключила в тепло истерзанные пальцы. И, как только музыка стихла, Лера шепотом сказала:       — Ты не один.       — Я схожу с ума, — он тянул гласные.       — Не сходишь, — Лера потерлась щекой о черную макушку. — А переживаешь сильнейшую потерю в своей жизни.       — Мне мерещится голос, — взгляд смотрел сквозь пространство. — Вокруг меня слоняется призрак мертвого человека. Смотрит, смеется, ругает, — прерывистый выдох.       — Алтан, ты можешь довериться мне? — она осторожно сжала его ладонь в своей руке. — Рассказать, что ты переживаешь.       — И ты согласна принять услышанное? — брюнет отстраняется, садясь почти ровно, обращая ладони к потолку.       — Я согласна быть рядом. А это намного больше.       — Ты — хороший человек, Лера, — по щеке скользит одинокая слеза. — Только вот я таким уже не являюсь. Но хочешь мне помочь, — улыбка. — Тогда знай, в последние годы я только и делал, что лишал жизни невинных и просто неугодных мне людей через чужие руки. Забивал на вселенское горе матерей и детей убитых, равнодушно выслушивая отчеты о закопанных трупах. Пренебрегал единственно преданным мне человеком из каких-то дебильных соображений. А когда его не стало — забыл, как дышать полной грудью без прожигающего легкие пепла внутри. Оказывается, статус в клане, казавшийся мне важным, ничего не значил в сравнении с потерей в лице одного человека. — Дагбаев зажмурился, сдерживая эмоции. А когда отпустило, продолжил: — Не только моя дорога оказалась залитой кровью. Мои руки — в крови. И ее не смыть, она смердит. Может, поэтому судьба жестоко меня покарала, забрав единственное светлое, на что я был способен. Это не просто метафора, Лер, — ладонь легла на грудную клетку, оставляя кровавый отпечаток на футболке. Символичный. — Отсюда вырвали живое, — надломленно. — Так жжет. Если бы ты знала, как я хочу умереть. Как хочу прекратить эту боль. Но не могу, не могу, — Алтан закинул голову назад.       — Поэтому ты резал ладони? — Макарова придвинулась ближе, укладывая голову на его плечо. — Но легче не стало, а, значит, это не выход.       — Я думал покончить с собой, — Алтан положил голову поверх чужой макушки. — Решил умыться перед этим, провести обряд очищения, но в отражении зеркала увидел его лицо. Каким запомнил в последний раз. Обеспокоенное, сожалеющее. И испугался, что он рассердится, застав меня за этим делом, а мой поступок — разочарует его. Он хотел поговорить со мной, но я не дал и разбил стекло. Ладони порезал, когда осколки собирал. Включил музыку, чтобы быстрее убрать, но кровь не перестала идти — раны глубокие. А потом это повторяющееся — я хочу быть с тобой. Я взял в руки самый крупный осколок, в надежде быстро разрезать вену, но в его отражении увидел серые глаза. Струсил, не стал. Я даже покончить с собой достойно не могу.       — Вадим бы не хотел этого для тебя, — Лера прикусила губу. — Судить — не в моем праве. А кровь на руках пусть останется напоминанием о том времени, к которому не стоит возвращаться ни под каким предлогом.       — Ты знаешь его имя от Разумовского?       — От них двоих, — глубокий выдох. — Они вынуждены были рассказать малую часть того, что знали. Не держи зла.       Алтан испытывал благодарность, что этот участок воспоминаний освещать не придется.       — Но вот научить тебя жить заново — в моих силах. Просто потому, что хочу этого.       — Все будет тщетно, Лер, не надо.       — Ты не думал, что… — игнорируя искреннюю просьбу. — Может, тебе и не нужно избавлять память от его образа, напротив — окружить себя тем, что напоминает о нем. Музыкой, едой, привычками, пониманием жизни. Вспомнить об общих целях, и идти к ним.        — И как это должно помочь?       — Ты выпустишь его наружу, — указательный пальцем Лера тыкнула в лоб Алтана. — И он перестанет тебя кошмарить. Позволишь ему оберегать тебя через простые вещи. По себе знаю, что это способно помочь.       — Ты теряла кого-то?       — Подругу, давно еще, — глаза Леры увлажнились. — Долго себя винила в ее смерти. Мы договорились погулять и встретиться на площади Восстания. Как итог, весь город стоял в пробках. Я опаздывала почти на час, предлагала в кафешке нашей пересечься, а она упрямая, говорила, что подождет, что красивое небо.       — Но прогремел взрыв, и она погибла, - догадался Дагбаев.       — И пускай в этом малая доля моей вины — я отказывалась принимать происходящее, все вокруг казалось серым и таким неинтересным. Но потом стала чаще носить подаренную ей зеленую толстовку, прислушиваться к людям и научилась прощать, как умела это делать она. Не сказать, что мне не тяжело об этом говорить, но так я чувствую ее присутствие рядом со собой, — неторопливо она поднялась на ноги, садясь на край ванны. — Я нужна тебе, как и ты мне. Это не обязывает нас быть друг другу кем-то. Достаточно просто хотеть принять тот факт, что того требуют обстоятельства. Но если у нас действительно получится спасти тебя, и это перейдет определенные грани — ничего между нами не изменится. Мы всегда можем вернуться в начало, понимаешь?       — Ты не успокоишься, если скажу нет?       — Ты прав.       — Я верю тебе.

В комнате с белым потолком

С правом на надежду

***

      — Сладкий мой, может, еще включить «Беременна в шестнадцать», чтобы оправдать твой позыв к суициду? — Вадим откровенно ржал в отражении.       — А может, тебе рот членом заткнуть? — на лице Алтана читалось удивление. — Зачем ты здесь?! Как же твой голос заколебал меня! Ты бы знал, как сильно я его ненавижу сейчас!       — Да чтоб я сдох? — смех был еще ярче прежнего. — Золотко, ты еще такой молодой, вены только не режь, отругаю же.       — Да в жопу твою ругань! Убирайся!       — Не могу, — смех сменился нежной улыбкой, — Обещал быть рядом с тобой. Вот, отмутузил Рай и пришел в гости. А ты ерундой занимаешься.       — Почему не Ад?       — Да находился по Сирии, жара не привлекает. Золотко мое, — ласковый тон, — а кто за меня эту жизнь проживет? Только тебе довериться и могу.       — Ты когда умирал, об этом не думал?       — Так, конечно, — усмешка, — я старался не забыть твои глаза перед смертью. Такие чистые, красивые...       — Пошел к черту, — злобный рык, а после в зеркало влетел телефон, разбивая его на тысячу осколков.

*** В комнате с видом на огни

С верою в любовь.