сон.

Лёша наконец-то заканчивает с мытьём посуды и смахивает пот со лба. летние ночи в этом году слишком жаркие, и кардиган, надетый поверх футболки, становится совсем лишним. он оставляет его на спинке стула и уходит в свою комнату, выключив везде свет. часы показывают полночь, когда в его окно начинает кто-то стучаться. Губанов, давно привыкший к такому, совсем не пугается, встаёт с кровати и старается бесшумно пройти по скрипучему полу, избегая все гвоздики и неровности по памяти. окно тихо открывается, как обычно заедая в одном и том же месте, и Лёша высовывается наружу, почти сразу сталкиваясь с лицом своего товарища. Вова широко улыбается, в волосах у него какие-то листья и веточки, на щеке свежая царапина, но и это совсем не удивительно — наверняка он снова перелезал через забор, чтобы попасть к другу на участок. — одевайся и выходи, — он продолжает улыбаться, цепляясь руками за подоконник, чтобы было проще стоять. — зачем? — Лёша всегда поражался его активности и энтузиазму, и не всегда понимал, что тот от него хочет. — покажу кое-что. не бойся, никто не узнает. жду через пять минут у твоей калитки, — больше никаких объяснений не следует, и Семенюк исчезает так же быстро, как появился. Губанов тихо фыркает и оставляет окно открытым, забирая одежду с кресла. переодевается он быстро, а вот с выходом на улицу затягивает — не любит он из окна выпрыгивать. Вова замечает пропажу и возвращается к его дому, после чего предлагает свою помощь и аккуратно спускает его на землю. Лёша тихо смеётся и шутливо бьёт его по плечу, после чего звякает ключами и идёт к калитке. через забор он точно не полезет. Вова идёт чуть ли не вприпрыжку, ведёт его за руку в неизвестном направлении, куда-то за старые участки, через лес и деревню. — пришли, — он, наконец, отпускает чужую руку и смотрит по сторонам. поле раскидывается на несколько сотен метров вперёд, продолжаясь за горизонтом. над головой сверкают звёзды — сегодня безоблачно, — ну что? — что? — Губанов непонятливо моргает пару раз. — как тебе? — тут красиво, — Вова улыбается, поворачивается к нему спиной и идёт куда-то вперёд, проводя рукой по недавно взошедшим колоскам. Лёша смотрит на него так, будто впервые видит, и в глазах у него отражается всё то же звёздное небо. Семенюк останавливается через несколько метров и вновь поворачивается к нему лицом. — иди сюда, что ты там стоишь? — что? а, иду, — Губанов идёт следом за ним, подходит совсем близко и молча улыбается в ответ. Вова задирает голову, смотрит, ищет созвездия, а затем резко притягивает его к себе и целует. Лёша теряется, кладёт руки ему на плечи, но почему-то даже не пытается оттолкнуть, только сжимает пальцы чуть сильнее. — прости, — смеётся Вова, опуская взгляд куда-то себе под ноги. — не извиняйся, — он моргает, и картинка начинает расплываться. Лёша куда-то исчезает, и поле уже совсем не похоже на поле. — Лёш? Лёша? — Вова, — Алина несильно трясёт его за плечо в попытках разбудить. Семенюк резко просыпается и хватает её за руку. — где он? — всё хорошо, — она гладит его по волосам, что-то говорит, но Вова снова вспоминает всё, что было раньше. как они с Лёшей гуляли летом в деревне, как впервые поцеловались, как он носил ему ромашки с бабушкиной клумбы и потом получал за это от мамы. а потом он вспоминает толпу людей, сирены и сообщение на горящем экране его телефона. «прости, но я так больше не могу. люблю тебя». это было последнее его сообщение. на надгробии так и осталась эта страшная дата. все говорили: он же такой молодой, этого не может быть, но Вова знал, что он просто не выдержал. не выдержал издёвок от сверстников, не выдержал своего отчима, который пытался вырастить из него «настоящего мужика» постоянными избиениями. но он оставил Вову одного в этом жестоком мире, и Алина, пытающаяся сейчас привести его в чувства, была всё так же просто заменой. заменой любви, погибшей ещё шесть лет назад под окнами девятиэтажки.