Овсянка, сэр!

      Чонгук подхватил размякшего хёна, толкнул на стул, перехватил одной рукой запястья. В голове плыло и размазывало от желания кончить скорее, забив на Джина, и подрочить самому. Но макнэ только упрямо сжал зубы, шумно выдохнув — ну уж нет, не он первый начал. Он задрал кисти хёна вверх, замер прямо перед ним со спущенными штанами. Джин только головой мотанул — он ещё даже не отдышался, а тут перед носом перемазанный рисом и сливочным соусом поршень младшего. У него взгляд после траха осоловелый, с поволокой — и всё равно с насмешкой смотрит, как будто это он всё ещё сверху.       — Хён? — прошипел угрожающе Чонгук. Обхватил член пальцами, ткнул прямо в пухлые Джиновы губы, еле сдерживаясь, чтобы не толкаться себе же в руку.       Джин блядскими своими глазищами снизу уставился, высунул кончик языка, еле коснулся багровой твёрдой головки — и юрко втянул обратно. Чонгука как молнией ёбнуло прям по промежности, загудело всё бешеным напряжением.       — Хён! — взмолился он.       Джину, кажется, после голодовки море по колено. Опять язык вытянул-втянул, успев зацепить рисинку, и слушая всхлипы и проклятия младшего.       — Я тебе клянусь — ещё раз так сделаешь, и блядский васаби у тебя не только в заднице окажется! — пригрозил Чонгук.       — Руки отпусти, — хмыкнул Джин. Чонгук послушался, освободил пленённые запястья, опёрся на плечи хёна. А тот цапнул за бёдра, смял опять задницу — и на член ртом натянулся, как змея на хомячка. Всосал с чмоком, успев облизать по дороге, вцепился в мягкие половинки макнэ, который от переизбытка ощущений чуть не упал.       И выпустил с пошлым хлюпаньем. И нет, чтоб ещё раз так же — Джин его облизывать стал по всей длине, хотя толкнуться в горло ещё раз Чонгуку хотелось до тремора в скрюченных ступнях.       — А соус ничего, — облизнулся Джин и снова вобрал в себя. Чонгук головкой всё ребристое нёбо прочувствовал, каждую впадинку в горле. У Джина глотка мощная, эластичная — хён, себя не жалея, берёт всегда глубоко, сжимает упруго, доводя макнэ до неба в алмазах. Сейчас бы туда толкнуться судорожно пару раз и…       Джин палец снова вонзил в растраханную задницу, сжал основание ствола младшего. Хер ему, а не оргазм — нечего так измываться над хёном!       Чонгук не выдержал. Взвыл на весь ресторан — тут уже не до этикета или стыда, кончить бы!       Схватил любовника, нагнул над столом, впился жёсткими пальцами в основание шеи. Джина готовить не надо, у того колечко мышц мягкое, растянутое, припухшее по краям от постоянных игр. Только вот масло тоже цапнул со стола, щедро полил ягодицы, не жалея дорогущих штанов костюма. Ввинтился сначала скользкими пальцами, толкнулся пару раз, разглаживая стенки и крепко окольцевав рукой талию, чтобы хён не брыкался. А тот, не сопротивляясь, хихикал про себя, доводя макнэ ещё больше. Чонгук, шумно и быстро дыша сквозь стиснутые зубы, без долгих прелюдий вогнал пульсирующую головку, двинул бёдрами так, что теперь хён по остаткам риса проехался. Надавил на лопатки — и Джин не удержался на руках, грудью упал в свёрнутые с соусом листья, измазюкав недешёвую рубашку.       — Блять, да ты мне за эту Гуччи две новых купишь! — возмутился Джин, возбуждаясь снова. И откуда только силы берутся, вроде ж голодный! Но пыхтящий за ним макнэ смешил и злил одновременно, и ещё опалял жаром, заставляя вновь тяжелеть член.       Чонгук загнал до упора, застонал, запрокинув голову, от ощущений размазываясь в пюре.       Блятьблятьблять! внутри хёна так узко и горячо, пухлые стенки так стискивают приятно — век бы не выходил!       Вот только выдержки не хватило — и макнэ долбить начал яростно, отчаянно, из последних сил еле держа себя на дрожащих ногах. И кончил глубоко внутрь, судорожно хапая воздух ртом и обессиленно падая хёну на спину.       А Джин вдруг сжал внутри член ещё крепче, выбив писк из глотки, приподнялся на локте и начал себе дрочить, со стонами упираясь в раздавленную крепким лбом грушу.       Эти стоны с теми, которые от еды, хрен перепутаешь — мелькнула у Чонгука запоздалая мысль.       Чонгук рухнул на спину хёна снова, едва тот кончил. Они так и лежали друг на друге среди развалов еды, когда силуэты в соседнем VIРе зашевелились. Понять, чем там занимаются, было нетрудно: двое слепились в одно, с хлюпаньем и чавканьем, отлично слышным сквозь тонкие стенки, двигались возвратно-поступательно.       — Пиздец, — выдохнул Чонгук. Кажется, зря он боялся, что сюда с нихуя официант зайдёт. Персонал здесь, по ходу, вымуштрован на раз, и ко всякому привык.       — А это не Наму? — еле шевеля губами, спросил Джин, тяжело вздыхая и сталкивая с себя макнэ. — По стонам вроде похож.       — А ты откуда про его стоны знаешь? — мигом возмутился Чонгук.       — Ты ни разу не слышал, как он в качалке две сотки жмёт? Слезь с меня, свинёнок мускулистый!       Чонгук отодвинулся. Потёр зудящую поясницу, отлепляя от неё злосчастную салфетку с васаби.       — Не слышал. Но адрес ресторана мне Намджун-хён и дал.       Джин вслед за ним выпрямился и оглядел бардак на столе.       — Пулькоги тут есть будем или домой заберём?       — Какое пулькоги? — попытался прикинуться оскорблённой невинностью Чонгук.       — Заказал? — спросил Джин, скептически задрав бровь. Макнэ вздохнул. Крыть было нечем — уж точно не тогда, когда оба стояли друг напротив друга без штанов.       — Заказал, — признался он под испытующим взглядом старшего.       Джин только хмыкнул, хлопая по плечу и натягивая болтающиеся ниже колен брюки. Чонгук сделал то же самое, достав смартфон и отправляя на сайт просьбу вторую часть обеда запаковать с собой. Знает его хён, как облупленного.       А вот он его — пока нет.       Но он учится быстро.