Это твой вечер

— Уверен? Юля ласково улыбается, отводя с лица Игоря прядь волос, что липнут к широкому лбу. Она лежит на нём сверху, упирается коленом в старенький матрас и позволяет его горячим ладоням в очередной раз неспешно исследовать всё её тело: от острых плеч к округлым, гладким бёдрам. Губы гудят от поцелуев, расплываются в лихой улыбке; в глазах у обоих, словно чёртики, скачут искорки возбуждения. Сегодня – первый совместный выходной за несколько недель. Игорю не нужно выезжать в отделение через час, а Юле не предстоит такси до Пулково и очередная командировка на другой конец света. Редкий, очень ценный момент. День, от которого обоим хочется взять по максимуму. — Уверен, — Гром кивает, запуская правую руку в копну алых волос на Юлином затылке. Пальцами второй поддевает кружево белья, что стоит больше, чем два его оклада. Потом она обязательно будет ворчать о том, что он вандал, раз позволяет себе портить такое искусство, однако тот шумный вздох и поток горячего дыхания, что обжигают игореву шею, говорят о том, что возражений Юля не имеет. Да и не станет портить момент из-за такого пустяка: не зря ведь готовила Грома к нему уже несколько месяцев. Сначала её предложение он встретил не бурным, но твёрдым отказом – сама идея казалась абсурдной. Затем, пару «образовательных» роликов в особо одинокие вечера спустя, Игорь вернулся к этой теме сам, открывая диалог. Они начинали с малого, договорившись о том, что остановятся на самом комфортном для него этапе – но время шло, и, шаг за шагом, Игорь всё отчётливее понимал, что останавливаться не хочет. Почувствовав себя в абсолютной безопасности и убедившись в том, что в глазах Юли по-прежнему не читается ничего кроме любви и восхищения ни до, ни после, ни во время секса, он, наконец, решился. Страпон они выбирали вместе, заказывали по интернету – Гром, конечно, уже проделал огромный путь к прогрессивному мышлению относительно секса, однако мысль о том, чтобы явиться в секс-шоп лично и объяснять продавцу свои пожелания, по-прежнему пугала. Юле на откуп он отдал цвет, материал и форму – ей это всё было знакомей – а сам из-за её плеча контролировал размер. И вот, наконец-то, три долгих дня доставки, и ещё две недели сумасшедшего рабочего графика спустя, всё было готово. Всё, включая и Игоря. Юля, с её тонкой точёной фигуркой, приподнимается над ним сверху. В приглушённом плотными шторами свете она выглядит как и всегда потрясающе: глубокие тени под ключицами, ложбинка декольте, крепкие мышцы, проступающие на худых руках – Игорь смотрит на неё с восхищением и борется с сиюминутным желанием опрокинуть её на кровати вместо себя и пройтись губами по каждому сантиметру тела. Она всё знает, словно читает каждую из его грязных мыслей – улыбается с хитрым прищуром и нетерпеливо шлёпает по ноге, указывая перевернуться. Игорь кряхтит, но послушно переворачивается, обхватывая руками подушку и опуская на неё подбородок. На левом боку синевой вдоль рёбер разливается синяк – рабочая травма – Юля едва заметно вздыхает и наклоняется, касаясь его губами. Если бы не её настойчивые вопросы и не та вонючая мазь, которую она уже пару месяцев как держит в его холодильке, всё могло бы быть намного хуже. Сейчас же Гром даже не вздрагивает от прикосновения – только прячет улыбку в мягкой подушке. Пряди Юлиных волос скользят вниз по спине Игоря, вдоль позвоночника, пока она осыпает его поцелуями. Замирает у копчика, слегка отстраняется и даёт ему приподнять бёдра. Это – одна из стадий, которые они уже проходили, поэтому смятения нет. Только молчаливое предвкушение. Дразнить в планы Пчёлкиной не входит: она разводит ягодицы Игоря и припадает к ним лицом, языком касаясь тугого кольца сфинктера и толкаясь им вперёд. Одной ладонью она упирается в матрас для опоры, второй хватает запястье Игоря и заставляет его самого придерживать ягодицу. Рот Юли скользит от ануса к мошонке, оставляя влажный след, но Гром по-прежнему молчит: дышит тяжело, кряхтит и топит лицо в подушке – по крайней мере, пока её свободная рука не касается его члена. Стоном назвать этот звук трудно – скорее, приглушённое рычание – но Юле достаточно и этого, чтобы понять, что она всё делает правильно. — Приподнимись ещё, — наощупь давит на низ живота Игоря, заставляя его поднять таз выше, и сама поднимается вместе с ним, усаживаясь на колени и переводя дыхание. Она не отказывает себе в удовольствии полюбоваться картиной перед собой. Ухмыляется и открывает бутылочку смазки – льёт, не жалея, на пальцы и меж ягодиц. С каждым новым движением напряжение растёт: это всё так же ему не ново, но Юля всё равно старается быть максимально осторожной. Сначала массирует сфинктер подушечкой пальца, и только затем давит на него, проникая внутрь. Она отдала бы многое, чтобы видеть его лицо, но приходится обойтись хорошим воображением. Игорь подаётся бёдрами навстречу её руке, весь уже красный и взмокший от напряжения – знак ускориться, впереди ведь самое интересное. Юля без зазрения совести смакует каждый момент. Запоминает ощущение тепла вокруг пальцев, вслушивается в каждый полувздох, периодически припадает губами к напряжённой шее, оставляя на ней влажные поцелуи. Гром послушный, податливый, и, как только минует изначальный дискомфорт, жадный до большего. Он с лёгкостью прощается с ответственностью и контролем, передавая ей ведущую роль, а сам с головой ныряет в эмоции. Выключает голову, полагается лишь на чувства и ощущения, живёт инстинктом. Такое зрелище завораживает и возбуждает ничуть не меньше привычного силуэта Игоря сверху. К одному пальцу постепенно добавляется второй, затем – третий. За нехваткой кислорода Игорю приходится оторвать голову от подушки, теперь он давится стонами и вздохами, то и дело бросая на Юлю взгляды из-за плеча. — Ты бы себя видел, — Гром приподнимается на локтях и ухмыляется Юле в ответ. Для поцелуев поза не самая удобная, но все неудобства можно пережить ради вибрации очередного стона на губах и дрожи по всему телу, что волной перекидывается от него к ней. — Давай, — он отстраняется первым и опускает голову, стряхивая испарину со лба на тонкую наволочку, — Сейчас. Дважды просить не нужно: страпон уже готов – нужно лишь отстраниться, неряшливо вытереть скользкие от смазки пальцы об одеяло, слегка дрожащими руками разобраться с застёжками. На всё уходит не больше нескольких минут (начитавшись отзывов Юля решила потренироваться заранее), но что для Игоря, что для самой Юли они кажутся вечностью. Будь её воля – обошлись бы обычным дилдо без лишних ремешков, застёжек и замочков – но пришедшая однажды в голову шальная мысль получить полноценный опыт «с другой стороны» так и продолжала бы висеть незакрытым гештальтом. Она напрягает бёдра, входит в Игоря медленно, пытаясь одновременно осознать непривычное для себя ощущение и проследить за состоянием партнёра. Ладонями упирается в его бока, большими пальцами рисует круги на липкой коже. Очень странно не чувствовать ничего, кроме трения тугих ремешков на ляжках, но видеть, как Гром выгибается в пояснице, пока член погружается всё глубже и глубже в него. Очень приятно полностью контролировать ситуацию. Юля старается сделать всё ради его комфорта, но Игорь адаптируется на удивление быстро, а потому, когда она пробует ускориться, устанавливая определённый ритм в движениях, то не встречает возражений. Толчок за толчком вперёд, вздохи и стоны, несколько неряшливых – поза по-прежнему непривычная, неудобная – движений ладони по члену, и у Грома уже подрагивают колени. Он кончает с низким гулким звуком, больше похожим на рычание, чем на стон, а затем падает животом в пятно спермы на простыни. Плевать. Постирают. Сквозь широкую грудь проходит дрожь, когда Юля убирает страпон. Ощущение пустоты пусть и длится недолго, но несравнимо с подготовкой пальцами. Вдруг становится очень понятной её любовь к липким и душным объятиям после секса: Игорь переворачивается набок, дожидается, пока девушка избавится от страпона, и сгребает её в охапку. Она непривычно холодная – сразу видно, что не провела последние пятнадцать минут под громовым весом – но всё также вкусно пахнет, и кожа её под его грубыми пальцами по-прежнему мягче самого мягкого бархата. — Не надо, — Юля улыбается, чувствуя, как настойчиво ладонь Игоря опускается вниз, ко внутренней стороне бедра. Она сводит ноги плотнее, — Правда, все хорошо. Это твой вечер. Гром хочет поспорить, но столкнувшись с Юлиным взглядом, полным тепла, заботы и ласки, покорно замолкает и двигается ближе, позволяя ей попробовать сгрести себя в охапку. Пожалуй, ни в чём в жизни он не был ещё так уверен, как в следующих двух вещах: во-первых, любить её ещё сильнее уже невозможно; а во-вторых, им обязательно стоит как-нибудь повторить.