Эликсир

      

      Клод Фролло разыскивал брата, Жеан был неуловим, после того как девки принесли архидьякону младенцев, ловкий школяр изобретательно избегал встреч с ним. Даже за деньгами не являлся лично, а всегда посылал мальчика с коротким письмом: мол здоров, учусь, очень занят, отправь денег. Вначале Клод отказывался ссужать средства, но после, памятуя о времени, когда этот развратник был маленьким милым мальчиком он все же посылал ему немного наличности. Но встретиться не получалось, школяр обладал сверхъестественной способностью не попадаться ему на глаза. Архидьякон был упрям, он желал поймать этого негодника и вручить ему заботу о его троице, своего он решил оставить у себя. Младенцев недавно окрестили, от купели их принимали Эсмеральда и Гренгуар, священник лично проводил крещение.       Надо сказать, что малыши Жеана были прелестны их назвали в честь великих святителей: Базиль, Грегуар и Жан. Все трое были светловолосы и синеглазы, на их румяных щечках играли милые ямочки, и Гренгуар явно питал слабость к этим малюткам. Как только они чуть подросли поэт проводил много времени с ними, он даже смастерил им нехитрые игрушки и просто млел как только они начинали заливаться смехом. Их кузен как ни странно пришелся по душе Эсмеральде, девушка возилась с темноглазым малышом, только цыганке удавалось его рассмешить. Мальчика священник окрестил Леоном, кроха был весьма независим, он довольно бесцеремонно отпинывал от себя слишком близко прижавшихся кузенов. Грудь он высасывал до пустоты, после чего с довольным видом отваливался, предпочитая степенно дремать в отличие от возни Жеановой троицы. Эсмеральда находила его забавным, она привязывала его к боку и ходила с ним гулять, Джали у которой наконец перегорело молоко, сопровождала их. Священнику не нравилась эта дружба, было что-то глубоко неправильное в том, что его сын тоже испытывает к цыганке странную симпатию. Эсмеральду же ничто не смущало, они с Леоном неплохо проводили время, мальчик редко плакал, а когда был с ней, так и вовсе вел себя примерно.       Розина не оставляла заботами сына, каждый месяц священник получал двадцать ливров на его содержание, он пытался отсылать деньги, но хозяйка публичного дома прислала ему письмо. В нем она горячо благодарила за заботы о её сыне и на приличной латыни предлагала не лишать бедную мать возможности хотя бы косвенно участвовать в жизни родной дитяти. Священник был поражен и слогом и деловитостью этого письма, Розина предстала в совсем другом свете. Они стали переписываться, священник делал подробный отчет об успехах Леона, о его редких болезнях и отменной крепости. В ответных письмах Розина просила совет о том куда поместить накопления, ей удалось поставить предприятие на широкую ногу, она открыла еще пару заведений. Он посоветовал открыть кабак и поместить часть свободных средств у еврейских ростовщиков. Розина поведала ему все так же в письме, что роды были тяжелые, она больше не сможет родить ребенка, поэтому смысл своей жизни она видела только в Леоне. Клод после некоторого колебания предложил ей увидеться с сыном, женщина ухватилась за это предложение. Они встретились в темноте недалеко от Университетского квартала, одета она была вполне прилично, как скромная горожанка, чуть позади маячил какой-то рослый тип. Розина попросила у Клода благословения, после подошел её охранник, священник порадовался, что не взял Квазимодо, с горбуном они бы стали еще заметнее.       Гренгуар стушевался когда увидел священника в сопровождении красивой женщины, та ему мило улыбнулась и поэт растаял. Эсмеральда как раз держала малыша Леона на руках, мальчик с интересом посмотрел на священника, но женщину будто не заметил. Розина улыбнулась своей щербатой улыбкой и подошла к сыну, Леон на мгновение задумался, но после потянулся к ней. Эсмеральда осторожно передала его матери, затем подошла к священнику, чтобы задать вопрос, но тот зачарованно смотрел на неизвестную которая нежно целовала мальчика. Цыганке это не понравилось, кто это еще такая, а женщина с улыбкой достала из кошелька цепь с наперсным крестом.       — Кажется, это принадлежит вам, — сказала она передавая крест священнику, тот выглядел пристыженным.       Внезапно Эсмеральда все поняла, значит вот почему Леон не похож на братьев, он был сыном самого священника, а не Жеана! Открытие было неприятным, неужели священник совершенно забыл её? Негодяй, она всегда знала, что монахам веры нет, еще когда будучи девчонкой её чуть не сманил какой-то бродячий францисканец. Благо рядом оказался Клопен, он здорово тогда отметелил гада, а после сделал ей строгое внушение никогда не доверять монахам. И, вот, она прониклась симпатией к священнику! Кипя от возмущения, девушка переместилась ближе к охраннику, тот с восхищением покосился на цыганку, а она не спускала глаз с попа и незнакомки. Леон вполне освоился на руках у матери, он пальцем показал на лестницу и Розина продолжая улыбаться поднялась с ним наверх, священник шел впереди освещая путь свечой.       — Хм, — откашлялся охранник. — Я кажется тебя знаю, — обратился он к Эсмеральде.       — Да, ну? — та впервые посмотрела на него, мужчина был довольно симпатичный светловолосый и голубоглазый. — А ты кто?       — Я Люк, — представился он. — Охраняю мадам.       — Эту что ли? — девушка нахмурилась и собралась уже подойти к лестнице, как Люк крепко схватил её за руку.       — Не мешай, — спокойно сказал он. — Знаешь, как она тосковала по сыну, пусть побудет с ним.       — А, ну отпусти! — глаза девушки метали молнии.       — Хорошо, — он отпустил её и поднял вверх руки. — Все равно не ходи туда.       Эсмеральда почему-то послушалась, из кухни появился Гренгуар он принес вино в кувшине и хлеба с козьим сыром. Люк с благодарностью согласился перекусить, все трое сидели за столом рядом с камином и ждали. Эсмеральда покусывала нижнюю губку, интересно чем там занимается священник, если этой девке надо пообщаться с сыном, то что священник там забыл? Люк насмешливо наблюдал за ней, одновременно отвечая на осторожные вопросы Гренгуара, поэта интересовали подробности работы парижских борделей. И охранник с готовностью делился забавными, но приличными историями, все же ему не хотелось смущать прекрасную цыганку. Пьер жадно слушал, нет, его не прельщала пикантная сторона истории, но искрений интерес вызывала живая человеческая жизнь, те страсти и комедии, которые разыгрывались в стенах вертепа. Наконец, цыганка не выдержала и не обращая внимания на взгляды Люка встала и направилась к лестнице. Охранник поинтересовался у Гренгуара:       — Она, что же, любовница священника?       — Нет, — тот улыбнулся. — Она моя жена.       — Вот как?! — золотистые брови поползли вверх. — Не похоже.       — Так и есть, — поэт вздохнул. — Наш брак союз не супружеский, а дружеский. А насчет мэтра Фролло, то сдается мне, что с некоторых пор она к нему питает неподобающие чувства.       — А он? — с интересом спросил Люк подливая вино в кружку Гренгуара.       — Он настоящий священник, — лаконично ответил поэт. — Ни разу не видел, чтобы он к ней приставал или просто проявлял благосклонность. Это её еще больше раззадоривает.       — Понятно, — красивый охранник задумался.       Наверху Эсмеральда тихо подкралась к дверям в комнату священника, весной он велел оборудовать там детскую, поставил четыре колыбели и освободил родительскую кровать для цыганки. Теперь из-за незапертой двери доносился тихий разговор, малыши Жеана, утомившись играми с Гренгуаром, крепко спали. Леон как всегда был тих, цыганке стало любопытно она заглянула в открытую дверь. Женщина замолчала на полуслове, малыш сидел у неё на коленях прижавшись темной головой к её груди. Священник посмотрел на Эсмеральду.       — Ты что-то хотела? — мягко спросил он, весь его облик дышал каким-то непривычным умиротворением.       — Нет, — девушка покраснела и выбежала из комнаты.       Озадаченный её поведением Клод повернулся к своей гостье, Розину он находил необыкновенной. Они спокойно беседовали, женщина рассказывала о своей жизни, которая была наполнена таким количеством тяжелых моментов, что он всякий раз болезненной морщился когда она приводила тот или иной эпизод своей биографии. Выросла в публичном доме, с раннего детства была приставлена к ремеслу, правда мать все же не загружала её сверх меры. Постепенно основными клиентами Розины стали молодые мальчишки, которых приводили приобщиться к миру телесных радостей. Параллельно с работой, она завела себе любовника кстати, тоже монаха, который обучил ей грамотности и счету. Женщина взяла Клода за руку и тепло поблагодарила за заботу о их сыне, затем перешла к рассказу о собственной беременности, все эти годы она была уверенна, что из-за раннего вступления на путь блудницы не могла иметь детей. Так, что Леон стал для неё благословением. Увы, воспитывать крошку в борделе ей не хотелось, но она была уверенна в доброте его отца. Клод засмущался, он признался, что поначалу был в ужасе, но сейчас просто обожает Леона и племянников. Розина одобрительно посмотрела на мирно сопящих крошек. Они договорились, что раз в неделю она будет навещать сына, увы, чаще не получится, в последнее время у неё слишком много дел. Священник понимающе кивнул, передавая ему сына она поцеловала его и с независимым видом спустилась вниз. Клод и Леон переглянулись, Эсмеральда подглядывающая из своей комнаты яростно сжала кулаки.       Как и договорились, Розина приходила раз в неделю, священник с нетерпением дожидался её. Эсмеральда в этот день становилась невыносимой, но монах уже не реагировал зло на выходки цыганки, напротив он становился на редкость мягок и внимателен к ней. Люк, сопровождавший хозяйку, взял за правило приносить что-нибудь для красивой цыганки — это могла быть симпатичная гребенка, или какие-нибудь сладости, или шелковые ленты. Эсмеральда равнодушно брала подарки не подпуская однако охранника слишком близко, а вот с Гренгуаром добродушный Люк подружился. В одно из посещений охранник принес доску для игры в триктрак и они с поэтом коротали время за ней. Иногда, если троица не спала, то Гренгуар расстилал на полу толстое одеяло, клал туда младенцев с игрушками, а сам продолжал играть с Люком. Эсмеральда была нервной и злой, поэтому приятели её не трогали, хотя светловолосый красавец все равно поглядывал на девушку. Но Люк был из понятливых парней, существование бок о бок со множеством девушек научило его отступать, когда это требовалось.       Священник все больше очаровывался своей новоявленной «родственницей», держалась она всегда безупречно, и если бы не Леон, никто не мог бы сказать, что между ними когда-то что-то было. Однажды вечером, когда она как всегда поцеловала его на прощание, он ответил на поцелуй и прижал её к себе свободной рукой. Розина понимающе улыбнулась, но тут же прекратила все попытки к сближению шокировав священника признанием, что не испытывает тяги к мужчинам, предпочитая женщин. В следующее её посещение он уже держал себя в руках, что же, каждому свое: он служит, она грешит. Эсмеральда заметила перемену и ободрилась. К исходу лета Люк нашел себе подругу в городе, иногда он рассказывал о ней поэту, Розина продолжала навещать сына, а Клод Фролло казалось, наконец обрел душевное равновесие.       Прохвост Жеан все же был изловлен и представлен потомству, к собственному изумлению школяр был очарован сыновьями. Он каждого внимательно осмотрел, а после довольно расхохотался, особенно, когда увидел черноглазого Леона.       — Даже не думал, что я настолько искусен, раз получилось изваять этих ангелочков, — весело произнес он отдышавшись. — Что до тебя Клод, то ты просто решил воспроизвести самого себя! Посмотри на малыша Леона, надеть бы на него стихарь и выбрить тонзуру, и он бы смог заменить тебя в соборе!       Восторженный школяр к началу осени перевез сыновей в снятую Клодом квартирку, где вполне благопристойно зажил. В подмогу ему брат нанял двух пожилых служанок, но отцовство необычайным образом повлияло на Жеана. Тот взялся за ум, и после занятий спешил к своей «святой троице», жаль, малыши были бастардами, хотя почему бы и не признать их в будущем. Школяр принялся усердно штудировать право, как знать, может быть из него и выйдет толк. Клод радовался, что брат образумился и перестал бездумно транжирить выделяемые ему деньги. У самого священника назрели серьезные проблемы.