Watch Dogs №5

      Ещё в детстве Маркус дал слово матери, что, встретив своего соулмейта, никогда не отпустит и не откажется от него. В отличие от неудавшегося отца, который бросил молодую жену и маленького сына ради какой-то шлюхи и толстого кошелька её папаши.       Уверенность мальчика не ослабла и годы спустя, когда на спине уже подростка появился рисунок, больше похожий на тату или очень тёмное родимое пятно. Чёткие контуры образовали змею, извивающуюся восьмёркой в попытке поймать собственный хвост. Он недолго гадал над значением этой змеи, решив, что ответ придёт сам, в своё время.       Обещание, данное матери, не забылось и ещё несколько лет спустя, когда второй обладатель такой же метки, наконец, нашёлся. Сказать, что Ренч был крайне недоволен обзавестись своим истинным в лице Маркуса, — ровным счётом не сказать ничего. Его привычно приподнятое настроение резко упало ниже плинтуса. Задор скатился по крутому склону за считанные секунды. Нет, он не имел ничего против Холлоуэя как человека и друга. Возможно, у анархиста на это были свои, вероятно, веские причины.       Во всяком случае, Ренч стал избегать любых разговоров и прямых встреч с не так давно обретённым товарищем, особенно на тему их «истинности». Поручения хипстер получал непосредственно через других членов Дедсек, пока шипованный безапелляционно забаррикадировался в гараже. И так бы могло продолжаться ещё очень долго, ведь Холлоуэй смолоду был одарён завидным терпением, если, конечно, дело не касалось его близких. Однако даже его хвалёной выдержке рано или поздно должен прийти конец. Что, собственно, сейчас и произошло.       Маркус без предупреждения заявился в гараж, где, к счастью, застал механика. Их спор завязался быстро, в результате чего Ренч с дуру объявил пари: если хипстер сможет удовлетворить его в плане секса, да так, что анархист после не сможет самостоятельно устоять на ногах, то он согласится стать парой Холлоуэя.       И вот теперь блондин, абсолютно голый, лишённый последнего барьера, ограждающего от бренности внешнего мира, — своей маски, лёжа животом на опустошённом столе, змеёй извивается под тяжестью чужого веса, надрывает связки в стонах от мучительных ласк, трепещет всем телом от нежных прикосновений к чувствительной коже. Рассудок застилает туманом от наслаждения, что волнами накатывает с каждым грубым толчком, с каждым проникновением каменно-твёрдого члена Маркуса в его, Ренча, естество. Старый след от ожога на лице приятно щекочет от поцелуев брюнета. Глаза почти не видят от проступающих слёз. Да и собственное смущение не позволяет повернуться к хипстеру изуродованной стороной.       В какой-то момент, отдавшись, наконец, бешеной страсти, животной похоти, собственным потаённым чувствам, Ренч стал активнее подмахивать бёдрами в такт движениям Маркуса. Прогнувшись в спине, он приподнялся на локтях и повернулся — насколько позволяло его положение — здоровой стороной, ладонью притянул брюнета за шею для поцелуя, неумелого, робкого, без слов говорящего обо всём.       Стоило услышать собственное имя, произнесённое дрожащим от усталости, но в то же время каким-то томным, немного отчаянным голосом, и Холлоуэю буквально сорвало крышу. Он, словно тисками, сильнее сжал пальцами бёдра блондина и с неистовой силой начал вдалбливаться в с виду хрупкое тело, наполняя гараж характерным звуком влажных шлепков кожи о кожу, скрипом ножек стола и криками не боли, но удовольствия, вперемешку со стонами и собственным приглушённым рычанием. Ренч пытался ловить ртом воздух, вжимаясь в стол и теряя рассудок от наслаждения, проходящего током от живота к макушке и кончикам пальцев ног каждый раз, когда брюнет головкой члена ударял по простате.       Маркус склонился над дрожащим после пяти разрядок телом в то время, как сам кончил лишь второй раз. Он не мог насмотреться на уставшее и довольное лицо Ренча, который прикрыл глаза, переводя дыхание. Не мог отвести взгляд от светлой лопатки, метка на которой дополнялась узорами других татуировок. Слова вдруг сами слетели с губ:       — Даже если продолжишь убегать от меня, я всегда буду пытаться догнать тебя, как и эта змея — свой хвост.       Ловя каждое слово, а после почувствовав прикосновение губ на спине, в том самом месте, где находилась метка, Ренч чуть приподнялся, чтобы отвернуться и спрятать лицо, уткнувшись в сложенные руки.       — Не могу, — произнёс он тихо.       — Ренч? — Маркус забеспокоился. — Тебе больно? Прости! Я не!..       — Чёрт! — прокричал анархист, выгибаясь, задирая голову. — Бл*дь! Бл*дь! Бл*дь!       Он наскоро сполз со стола, вставая на ноги и придерживаясь за поясницу.       — Никогда не думал, что захочу быть с кем-то в паре просто потому, что «так велит судьба», — изобразив кавычки пальцами свободной руки. — Нет, конечно, я сам предложил это идиотское пари. Но, чёрт тебя дери! Почему ты трахаешься, как Бог?! Бл*дь! Чёртов ты долбоящер, у тебя что, грёбаный поршень вместо члена?!       Сам не зная, почему, но Маркуса умиляла эта картина: Ренч, держась за явно ноющую спину, краснеет то ли от злости, то ли от смущения, не замечая, как пожирает брюнета всё ещё голодными голубыми глазами.       — Ты чего ржёшь?! — рявкнул анархист, привлекая внимание. — Жить надоело? Только скажи и я мигом устрою тебе незабываемые похороны!       Но вместо ответа Маркус сделал шаг вперёд, заставив блондина резко выпрямиться, делая расстояние между телами максимально ничтожным.       — Ч-чего тебе? — голос Ренча дрогнул неожиданно для него самого.       Холлоуэй без всякого разрешения обнял парня за талию и сцепил руки в замок за его спиной.       — Змея, наконец, поймала свой хвост, — в карих глазах будто что-то блеснуло, а приглушённый и из-за этого бархатистый голос вызвал волну мурашек в местах, где соприкасались два тела. — И теперь она его никогда не отпустит, — улыбаясь, как альфа-самец в дешёвом женском журнале.       — Точно придурок, — только и смог бросить Ренч, бубня и краснея кончиками ушей. Маркус же, довольно улыбаясь от уха до уха, стоя перед парнем в чём мать родила, уже через секунду полез с поцелуями, накрывая тонкие язвительные губы своими.       — Достаточно, — Ренч накрыл ладонью лицо брюнета и надавил с небольшой, но достаточной силой, вынуждая второго отстраниться. Тиски ослабли, и, оказавшись на свободе, анархист поднял с пола самые необходимые на тот момент вещи: маску, толстовку, джинсы и кеды. Одеваясь на ходу, он то и дело кряхтел, недовольно ворча о боли в заднице и пояснице, и передвигался так забавно, точно большой пингвинёнок.       — Так каков твой ответ? — одеваясь следом, Маркус остановил Ренча на лестнице, когда второй уже собирался скрыться за поворотом. Он старался звучать равнодушно, изо всех сил сдерживая эмоции от лицезрения неуклюжей походки друга.       — Я подумаю, — холодно отозвался блондин, однако всего на секунду на дисплее успел промелькнуть подмигивающий смайл.