Умри за меня

さよなら若様 あなたこそが “海賊王” に なる男

Из глубоких ран брызнула теплая, липкая кровь. Чувствуя твердую кость под слоем кожи и мышц, Моне ледяными клыками оторвала внушительный кусок плоти – гарпия явно наслаждалась собственным превосходством и не без удовольствия вслушивалась в душераздирающий вопль девушки, которую крепко сжимала в своих смертельных объятиях. Эта Дозорная ничего из себя представляет, подумала Моне. Не сказать, что девчонка была совсем уж неумехой – напротив, она обладала определенными навыками и выработала свою собственную тактику, более того, ей в изрядной степени хватало мужества на схватку с врагом, но при всех своих очевидных достоинствах Ташиги была слишком тактичной и вежливой – и, разумеется, слабой. Хоть Морской Дозор и утверждал, что внедрил целый ряд разнообразных техник и тренировок, Моне еще ни разу не видела ни одного дозорного, который мог бы справиться хотя бы с обычной потасовкой между не поделившими выпивку пиратами. Ташиги, по ее мнению, исключением не стала: несмотря на повышение до звания капитана, наступление она вести не могла. Своей беспомощностью девушка подтвердила догадки Моне и развеяла иллюзию силы и контроля, которую успешно создал Смокер. — Мне так нравится твой крик, — игриво прошептала гарпия, измазанные кровью губы которой растянулись в хищной ухмылке. — Может, мне сломать тебе ключицу?.. Знаешь, мои клыки с легкостью проходят через кость. Уверена, ты будешь в восторге… Стальная хватка Моне усилилась – гарпия не шутила и действительно намеревалась воплотить угрозу в жизнь. Она чуть сильнее надавила на ключицу – и тут услышала, как раздался негромкий влажный хруст ломающейся кости. Неразбериху тотального хаоса мгновенно пронзил вопль, от которого кровь стыла в жилах. Неспособная противостоять такому сильному противнику, Ташиги обмякла в пушистых крыльях Моне; казалось, что крик опустошил ее окончательно – у девушки просто не было сил сопротивляться. Гарпия же напротив упивалась собственной властью, и извращенное наслаждение буквально диктовало ей дальнейшие действия: ее садистские наклонности наконец-то получили полный карт-бланш. Все это Моне было в новинку: чаще всего она находилась за кулисами и не принимала активного участия в представлении, которое разыгрывал Дофламинго. Как правило, он сам справлялся с собственным сценарием и не нуждался в помощниках – Требол, Диаманте и Верго находились в комнате только для того, чтобы выказать бесконечную преданность своему сюзерену и подчеркнуть его мощь. Безжалостный, лишенный сочувствия, Дофламинго Донкихот с легкостью расправлялся с соперниками, и лишь изредка приказывал своей свите избавиться от докучливого посетителя. Сейчас ситуация в корне переменилась: Моне сумела раскрыть свой потенциал и могла сама защитить Молодого Господина и его планы без малейшего намека с его стороны. Однажды он спас ее, предоставил убежище, позаботился о ее младшей сестре – пришла пора вернуть долг, и… – Довольно. Низкий голос, едва ли казавшийся громче глубокого и неровного дыхания Ташиги, неожиданно перекрыл даже резкий лязг оружия в соседних комнатах. Мечник с холодной решительностью в единственном глазу неподвижно стоял напротив гарпии – его лицо выглядело удивительно спокойно и серьезно, но Моне не могла прочесть на нем ни одной эмоции. Ее правильные черты лица исказились в кривой ухмылке – и голова медленно отстранилась от изуродованного плеча Ташиги. Голова девушки тут же обессиленно упала на грудь – со стороны казалось, что она даже не дышит. Испорченный собственной гордыней, этот мечник едва ли видел в Моне достойного соперника. Что ж, тем лучше для нее. Смерть этой дозорной будет целиком и полностью на его совести – не мог же он сравниться с представительницей семейства Донкихот? – Я сказал довольно, – тихо прорычал Зоро, делая медленный шаг вперед и поднимая катану. – Ты что, не слышала? – Она так громко кричала. Может, мне ее совсем заткнуть? – голос Моне оставался по-прежнему кокетливым, и ее игривые ужимки, которые когда-то так раздражали Ло, ничуть не изменились: она продолжала вести себя вызывающе, с апломбом, присущим человеку ее ранга. Мечника, это, однако, не впечатлило: вместо ответа на выпад, он прыгнул вперед с мечом наперевес. Двигаясь с нечеловеческой скоростью, Зоро с легкостью разрезал ее надвое – ее Дьявольский Фрукт не стал для него помехой. – Я Логия, идиот, – выплюнула Моне самодовольно. – Думаешь, я напугана? По мнению Моне – и других членов семьи Донкихот, – одного этого хватало, чтобы возвыситься над другими. Кроме того, большинство высших офицеров вроде Требола или Диаманте вынуждены были довольствоваться обычными и довольно распространенными Парамециями, в то время как ей посчастливилось удостоиться особого подарка – редко встречающейся в природе Логии. Вероятно, изначально Дофламинго намеревался презентовать этот фрукт Верго, все еще использовавшему физическую силу и хаки, но подобные мысли редко приходили ей в голову: Молодой Господин, которого она боготворила, буквально сделал ей царский подарок – о котором мечтали многие. Он созвал собрание, распорядился накрыть стол, вынудил целый город готовить роскошный ужин и вольготно расположился на своем троне. Хихикающий и шмыгающий носом Требол, Диаманте со своей вечной кривой ухмылкой, непроницаемый Пика, серьезный Верго – на собрании появились все. Моне же никогда не была частью элитных войск – да и не стремилась: место возле ног Дофламинго казалось ей достаточно удобным, ведь именно оно позволило ей превратиться в надежного помощника, который ловил каждое слово, каждый приказ, каждую ноту низкого, бархатного голоса… Хотя она и ждала спокойного взмаха руки, указывающего на дверь, Молодой Господин, вопреки ее ожиданиям, не прогнал ее из тронного зала – он остался сидеть на своем месте и попросил рассказать, как ей удалось выполнить одно из сложнейших поручений. Это воспоминание она особенно ценила: Дофламинго не только признал в ней верную сподвижницу, но и показал, как сильно дорожит ей. Вместо того чтобы просто поблагодарить ее и похвалить за успешно выполненное задание, он пошел дальше – и поставил ее в один ряд со своими лучшими солдатами. Разумеется, силы Логии и так делали своего носителя практически неуязвимым, но Дофламинго никогда не полагался на случай – а потому распорядился тут же начать тренировки, которые проходили исключительно под надзором Верго. Именно поэтому искусно владеющая разнообразными техниками Моне не сомневалась в своих навыках – и точно знала, что отточила их до совершенства. – Я Логия, – высокомерно повторила гарпия, даже не стараясь перекричать заунывный вой пурги, – я не чувствую боли. – Это мы еще посмотрим, – последовал равнодушный ответ. Даже не глядя на нее, мечник подхватил раненую Ташиги и поспешил к выходу, в то время как Моне с ужасом осознала, что не может собраться воедино. Одно резкое движение катаны, которое уловил ее глаз, оказалось серией скоростных приемов, разрезавших ее тело в доли секунды – с мощью и мастерством, которые многократно превосходили ее собственные способности. Результат этой атаки не был мгновенным: с течением времени невидимые раны ныли все сильнее. Парализованная страхом, она бездумно разглядывала постепенно проявляющиеся на коже длинные порезы – противник нанес ей сокрушительный удар, которого она не ожидала. Разъяренная и напуганная, исполосованная, казалось, сотней лезвий, Моне закричала – и осознала, что одно это действие вызвало кровотечение. Она почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось, как будто рана открылась где-то в желудке и отправила невидимый импульс к легким, по пути разрывая уже поврежденные ткани. Кровь тугой струей вырвалась из ее рта и разлилась по зеленой футболке. Кашляя, давясь ошметками плоти, стараясь прикрыть губы изувеченным крылом, нижние перья которого уже окрасились в алый цвет, гарпия оперлась на громадную машину с поблескивающей на панели красной кнопкой. Почти теряя сознание, Моне уставилась на нее – и подумала, что это, должно быть, единственный выход. Она нажмет на кнопку, и весь остров взлетит на воздух. Никто не выжил, дело закрыто. Никто не узнает о махинациях Верго в Дозоре и его участии в похищении детей; никто не сунет нос в сомнительные эксперименты Цезаря; никто не додумается связать Молодого Господина – ее Молодого Господина – с суматохой в лаборатории. Никто не… Сознание постепенно ускользало от нее. Мелкие порезы оказались даже хуже, чем глубокие: кровь лилась не переставая, и Моне даже представить не могла, сколько она уже потеряла. Падая на землю, дрожа, гарпия дернула крыльями, тщетно пытаясь удержать равновесие. Это конец. Ее раны были смертельными, она это отлично понимала, жить ей осталось совсем немного – но в ее силах было предотвратить возможный поворот событий. Неожиданно Моне услышала тихое бормотание улитки. Цезарь, чрезвычайно озабоченный постоянным контролем Джокера (точнее, идеей, в которую он искренне верил, но которая не соответствовала истине: после внедрения Моне в лабораторию, Дофламинго изредка позванивал только для того, чтобы лишний раз напугать ученого – на случай если он чересчур расслабился), установил улиток повсюду – и снабдил каждую своим уникальным номером. Только у Джокера был к ним доступ; никто кроме него не мог позвонить сюда, в святая святых лаборатории Панк Хазард. Изуродованное крыло потянулось к приемнику, вздрогнуло и упало. Дрожа всем телом, гарпия взвыла от боли, поперхнулась собственной кровью и сделала слабую попытку подняться. Не сработало; ее лицо исказилось гримасой нестерпимого страдания. Неуязвимая, отлично тренированная и подготовленная, усиленная с помощью экспериментов, проведенных с подачи Дофламинго, она и не думала ждать провала – к тому же такого сокрушительного. Улитка продолжала монотонно бубнить; Моне всхлипнула и снова попыталась встать, ощущая при этом миллионы иголок, втыкающихся в каждый миллиметр ее тела и разрывающих самые тонкие и мелкие сосуды. Ей нужно двигаться чрезвычайно медленно, чтобы не повредить вены, которые еще каким-то чудом уцелели. Делая нечеловеческое усилие, Моне поднялась на ноги – ее грудь вздымалась и опускалась в такт неровному дыханию, перья слабо трепетали. Почти задыхаясь, опираясь на громоздкий аппарат, возвышающийся над ней, гарпия наконец-то сумела ответить на звонок. – Моне? – раздался низкий медоточивый голос. – Моне, ты меня слышишь? – Да, Молодой Господин, – ответила она с трудом. – Понятия не имею, что сейчас происходит, – протянул он задумчиво и серьезно, – но это явно не имеет никакого отношения к тому плану, который я разработал. – Они… они схватили Цезаря. Дофламинго замолчал, раздумывая над ее словами. Этот бестолковый горлопан, называющий себя гением, не сумел даже подростку ответить – и в результате оказался схваченным горсткой детей, играющих в пиратов. Услышать про проигрыш Сэра Крокодайла, одного из наиболее устрашающих и печально известных шичибукаев, было забавно – в конце концов, они косвенно сотрудничали и знали о слабостях друг друга, но Цезарь Клаун – совсем другое дело. Он, во-первых, утверждал, что является талантливым ученым, и даже сумел синтезировать наркотик, способный превратить ребенка в гиганта, или, по крайней мере, в существо, обладающее силой гиганта. Более того, он использовал свои старые формулы и разработки, раскопал старые эксперименты и все-таки создал искусственные Дьявольские Фрукты – так что полным идиотом он не был. И в то же время Цезарь не использовал ни один из своих знаменитых трюков, чтобы прикончить надоедливого мальчишку на месте, когда у него появилась такая возможность. Печально, что фабрика по производству Дьявольских Фруктов не могла работать без его участия – иначе Дофламинго самолично избавился бы от заносчивого и крикливого пустозвона. – Моне, – заговорил он наконец чуть более низким голосом. – Ты всегда была мне верна. – До конца, Молодой Господин, – прошептала гарпия едва слышно. – Умри за меня, – хладнокровно скомандовал он, не мигая глядя в пространство. – Моне, умри за меня – и отправь это место к дьяволу. Забери их всех с собой. – Хорошо, Молодой Господин… Я сделаю то, о чем вы просите. Ее губы, покрытые корочкой засохшей крови и свежими ранками, растянулись в нежной улыбке, которая ни к кому, в сущности, не относилась. Он заботился о ней. Он хотел, чтобы она выполнила последнее его поручение во имя его будущих достижений – и она не подведет его. – Прощайте, Молодой Господин... Я... верю, что вы станете человеком, с гордостью носящим звание Короля Пиратов. Моне подняла слабо подрагивающее крыло, готовясь нажать на кнопку. Негромко хмыкнув, гарпия поднесла перья к панели – и судорожно вздохнула, тут же падая на пол с глухим громким стуком. – Моне?.. Моне, что произошло?... Моне, ты меня слышишь?.. В ответ раздался лишь неразличимый хрип – и бесконечный писк лабораторных приборов.