Три месяца весны

Больница уже не кажется отвратительным местом. Теперь здесь даже приятно находится. Шторы в столь родной палате легко покачиваются от ветра из открытого нараспашку окна. Сегодня первый день лета, на улице неописуемая жара, но в больнице даже прохладно. В ней нет тяжёлого мороза грусти, здесь лишь успокаивающая и убаюкивающая прохлада, от кафельного пола и светлых стен. В палате свежо и уютно, картина больше не задёрнута тканью и сейчас Дазай может рассмотреть её во всей красе. На холсте изображён вид из больничного окна, с закатом. Облака окрашены в розовые и оранжевые тона, небо играет приятными взгляду красками, а солнце, ярче чем, то что в зените на апрельской картине. Закатное майское солнце, показывает всю красоту тёплых цветов и их чудесное сочетание, это солнце такое родное. Осаму не раз замечал, как Чуя любит смотреть на небо, то рассматривает луну, то яркое солнце, то закатные облака, и всё это рисует, пачкая руки и пижаму в краске, пока на лице находятся яркие пятна красного и жёлтого. Накахара прелестен, а его картины ничуть не хуже. Похоже, пришло время ещё одного сюрприза от пациента — коробки под кроватью. Утром Йосано рассказала сыну о наличии некого подарка под больничной койкой. Подробности она не знала, но Чуя передал ей записку, где просил рассказать о сюрпризе Дазаю. Осаму садится на пустую остывшую койку, постельное на которой уже заправили, и открывает коробку. Внутри его встречает множество бумажек, их так много, что не посчитать, но есть те, что пронумерованы. Дазай разворачивает бумажку под номером один и принимается читать, пока лёгкий ветерок колышет его пушистые волосы. «Моя лечащий врач — Акико Йосано, посоветовала мне писать письма в будущее. Не понимаю, зачем мне это, всё равно ведь умру, но раз врач сказал, значит сделаю. На днях меня положили в больницу после одного неприятного случая, и всё бы ничего, но когда Йосано сообщала мне диагноз, в палату кто-то зашёл. И походу, это сын моего врача. Нет ну издевательство какое-то. Он потом ещё раз ко мне зашёл, и сказал, что мол за остаток моей жизни в больнице можно влюбиться. Ну не дурак ли?» Дазай не смог сдержать смех, он всё ещё помнил тот день, когда так некрасиво себя повёл, но это не отменяет того факта, что спустя время ситуация кажется такой забавной и родной. Затем подросток развернул вторую бумажку. «Шутки шутками, а этот идиот, и впрямь сын Йосано, но он вроде не такой плохой парень. Сегодня курил с ним на лестнице. Дазай вроде даже терпимый, но он всё равно странно себя ведёт, стихи мне читал. Подозрительный какой-то тип, делает вид, что заигрывает (?) Агр, я его не понимаю.» А этот случай Осаму успел забыть, но начал вспоминать, как читал стихотворение Чуе, когда рассказывал, что мать выдаёт пациентам книги, но с поэзией у Накахары так и не заладилось, во всяком случае, так думал Дазай. Пришло время третьего листка. «Сегодня играли в приставку, я всё время выигрывал, ха, так ему и надо. Потом болтали о всякой ерунде, но перешли на более серьёзные темы. Похоже, у Осаму были проблемы с едой когда-то, да и сейчас, как мне кажется. Он такой тощий. А потом этот недо-гений решил устроить блиц опрос про всякий бред, но это было даже забавно. По поводу моего состояния. Физически вроде неплохо, но думать о болезни не хочется, книги частично помогают отвлечься, но иногда надоедают. Осаму тоже, он вечно несёт какую-то чушь, но это помогает не думать, не буду пока его прогонять.» В этом письме Чуя стал называть подростка по имени, что грело душу, но вот второй абзац был неприятен, он уколол сердце Дазая. Да, он знал, что пациент сильно переживает и боится, он говорил, что не хочет умирать. Осаму всеми силами старался отвлечь его, непонятно зачем. Хорошо, что это получалось, но подростка расстраивало осознание того, что Чуя всё равно переживал. Дазай уже так привык к их насыщенным и приятным денькам, что забыл о том, что было в начале. А там были и глупые подкаты, и колкие замечания, и удары, и попытки толкнуть друг друга. Как сильно они изменились всё-таки. Четвертый листок, был развёрнут. «Сегодня было тяжело. Родители снова пришли. С ними вообще не получается сдерживаться, я реву как ребёнок и говорю о том, что боюсь. Чёрт, не ожидал от себя такой слабости, но это тяжело. Я люблю маму и папу, но порой так не хочу чтобы они приходили. Время часов посещения самое неприятное. Потом пришёл Осаму, сегодня этот гад опоздал, и подловил меня на том, что я его ждал. Затем он хотел выяснить мою мечту. Ну я рассказал. Не знаю, зачем ему это, но он пообещал устроить мне какой-то сюрприз. Странный он всё-таки, но не такой уж и отвратный.» Чуе было больно, Чуе было плохо и Чуе было страшно. Дазай знал об этом, но не мог точно сказать. В тот день он подслушал разговор Чуи с родителями, но до него донеслись только обрывки фраз. Подросток не думал, что всё так серьёзно. Органы начали скручиваться в узел, сжимая друг друга и не давая нормально работать. Но Осаму быстро пришёл в себя. «Это было в марте» вспомнил он, сейчас же начался июнь, Чуя больше не переживает из-за смерти, сейчас не начало весны. «Он идиот? Да, он идиот, но классный идиот. Сегодня Осаму принёс мне холст с красками и кистями и ночью мы вместе рисовали луну. Не знаю, почему именно луна, но, мне кажется, она больше всего сейчас подходит. Осаму не такой уж и плохой, наверное.» А этот день Дазай прекрасно помнил, он тогда долго выбирал всё в магазине, так что жутко устал, но был полностью доволен собой. Листики зашуршали в руках, Осаму убрал часть на кровать, и принялся читать следующий. «Сегодня мы не виделись, но переписывались, я смог закончить картину, но очень устал, сейчас буду ложиться.» «Воскресение, ни Йосано, ни Дазая нет в больнице. Одному тут ужасно скучно, даже писать нечего, сижу и читаю целыми днями. Не хочу думать, лучше буду читать и писать сообщения этой скумбрии.» Думать сложно, тяжело, неприятно. Думать больно. Многие не хотят этого делать, убегая от реальности. Кто-то сидит в интернете, кто-то читает книги, другие спят целыми днями или заваливают себя работой и прочими делами. Чуя делал всё, чтобы не думать, но получалось это далеко не всегда. «Всё ещё воскресенье. Обычно я пишу письма вечером и ложусь спать, либо на следующий день, но сейчас ночь и я не могу уснуть. Не выспался вчера, а сегодня бессонница. Слишком много мыслей, о болезни, о диагнозе. Но самое странное, мысли ещё и про Осаму. Раньше такого не было. Нет уж, мне точно не стоит думать.» Дазай не знал, расстраиваться или радоваться такому письму, но решил просто отложить его и приняться за следующее. «Сегодня Осаму смотрел картину. Он сказал, что ему нравится и что она красивая, но ещё он добавил, что картина пугает его. Дазай предложил мне рисовать по картине в месяц. Похоже, так он думает следить за моим состоянием, ладно, пусть делает, что хочет, я не особо против. Потом в палату зашла Йосано и отчитала Осаму за то, что он не делал домашку, пришлось помочь этому идиоту.» Ох, в тот день Дазаю было жутко стыдно, но сейчас так забавно это вспоминать, его же тогда и впрямь отругали, как нашкодившего сорванца. «Нет ну он точно придурок. Сегодня Йосано сказала, что мне нужно отдохнуть, и ко мне в палату не пустили родителей и Дазая. Этот гений настрочил мне кучу сообщений, а потом сидел под дверью. Он начал читать мне стихи. Опять. Но мне понравилось и я попросил рассказать ещё что-нибудь. Как он столько всего помнит? Не понимаю. Если честно, мне начинает нравится с ним общаться, иногда это весело.» Тот случай Дазай тоже начал вспоминать, ему тогда так хотелось докопаться до пациента, но возможности не было, так что устроил свидание через дверь палаты. Пожалуй, подросток согласен с Накахарой, он — придурок. «Сегодня настроение ни к чёрту, ещё процедуры дурацике, но Осаму пообещал принести сигарет и принёс их. Отдал мне часть, что бы я в палате спрятал, надеюсь, не понадобятся.» Видимо, у Чуи не было сил, чтобы писать что-то ещё в тот день. «Он не только придурок, но и дурак. Сегодня готовил Осаму к самостоятельной, если он её завалит, я не знаю, что с ним сделаю.» «Всё-таки сдал, и сдал на отлично, может ведь когда хочет. Такими темпами я его и к ОГЭ подготовить смогу, хотя это вряд ли. Хорошо, что мне не придётся сдавать экзамены, в этом есть свои плюсы.» Несмотря на слова на листке, на бумаге было несколько следов от слёз. Сколько плюсов в смерти не ищи, у Чуи так и не получилось найти ни одного стоящего. Хотя старался он много и долго. «Первое апреля. Сегодня я неудачно пошутил, Осаму явно не оценил. Он правда решил, что я умер, так испугался, капец. Похоже, я его обидел, не знаю даже, что теперь делать. Ну вот кто меня просил так шутить? Но мне ведь тоже страшно, я тоже не хочу этого. Блять, видимо я не хочу потерять этого идиота. Вот же вляпался. Придётся извиняться теперь.» Да уж, тот день был тяжёлым для них обоих. Оба поняли, как привязались друг к другу за такой короткий срок, и оба были напуганы этим. «Мы помирились, но это было тяжело. Вместе курили на лестнице и говорили, что боимся. Не хочу сейчас ничего писать.» Дазай мог понять Чую, сам в те дни переволновался. «Я так давно не был на улице, а тем более в кино, но сегодня пошёл. Осаму пригласил меня на свидание, я думал, что он прикалывается, а он правда вытащил меня из больницы и познакомил с Ацуши и Рюноске. Вау, это было классно, не думал, что смогу снова так гулять, как раньше. Ходить по больнице скучно, а в кино было здорово и весело, да и друзья Осаму неплохие ребята. Осаму, в принципе классный. До сих пор не понимаю, почему согласился на эту идею со свиданием, но он становится мне дорог, так что имеет смысл попытаться. Да и этот гад всё равно не отстанет.» Дазай не смог сдержать улыбки, он отлично помнил тот день. Сейчас он впервые узнал реальные впечатления Чуи, и не мог нарадоваться. «Звёзды над больницей такие красивые. Сегодня Осаму вытащил меня на крышу, прекрасное место. Но главное не это, а то, что он признался мне в любви. И я ведь тоже. Не знаю почему, но это показалось таким правильным, естественным. Я не жалею о своих словах.» И Дазай тоже ничуть не жалеет о том, что признался Накахаре тогда. «Йосано посоветовала рассказать родителям про наши отношения. Я очень переживал но они были рады за меня, папа сначала не понял что к чему, а мама сразу обняла и расплакалась. Это не она плакать должна, а я. Но папа потом тоже понял и был рад за меня, так что всё прошло хорошо. Но это не отменяет того, что я очень волновался, а Осаму из-за этого потом смеялся надо мной, ужас.» Да уж, Дазай тогда и правда рассмеялся из-за того, как сильно переживал пациент, хотя всё уже было позади. «Сегодня ходили за холстом. Чуть не уронили скульптуру, а потом Осаму, как обычно кривлялся. Хотя это было неплохо, я даже рассказал ему своё стихотворение.» «Ну он точно придурок! Достал ведь велосипед где-то, так ещё и заставил кататься на нём. Я чуть не упал, не умею ведь, но потом Осаму сам прокатил меня, и вот это уже было классно. Погода хорошая, и ветер так в лицо дул, здорово всё-таки было, хотя сначала мне не понравилось.» Дазай перебирал листки всё быстрее. «Я не писал какое-то время, просто эти дни были очень насыщенными. Сначала Дазая заставили мыть пол в больнице, но он разлил воду и принёс мне самодельные коньки, на которых мы катались. Но на шум пришли Йосано и мой папа, но мы с Осаму сделали вид, что спим, он тогда чуть не спалил коробку с письмами, но вроде не заметил. Странно, что папа даже ничего не сказал мне потом. А ещё я снова пошёл в школу, только уже не в свою. Там мы с Ацуши, Акутагавой и Осаму были на уроках. Первое время я переживал, но когда мы пошли в столовую, уже пришёл в себя. Там все так толкались, пришлось и мне толкаться, зато смог дойти до буфета. Я рад, что всё-таки признался Осаму, с ним весело и комфортно, с ним я почти забываю о болезни.» Дазай не выдержал того, что бы и дальше держать это письмо в руках, оно слишком приятное, слишком искреннее. Осаму развернул следующий листок. «Сегодня он рассказал мне про бинты. Не знаю, что писать, но я постарался дать понять, что не осуждаю Осаму. Кажется, он понял, и это главное, остальное уже не так важно.» Да, этот разговор был тяжёлым, но Дазай рад, что открылся возлюбленному, он сделал это не зря. «Мой день рождения прекрасно прошёл. Родители не смогли прийти, но пришли Осаму с ребятами. Я не звал их, но был очень рад видеть. Мы играли в новую игру на моей приставке и ели торт. Но я так устал, что нет сил писать. Хочу сказать Осаму спасибо, за такой хороший праздник, я очень рад.» А Дазай рад не меньше, рад что план удался и что они все вместе хорошо отметили день рождения. Это был отличный праздник, который всем понравился и запомнился, пусть и проходил в стенах больницы. «Сегодня ночью играли в прятки. Это было весело, но я заставил Осаму идти в операционные, до сих пор стыдно, пусть он и сказал, что всё нормально. Я опять устал, так что не буду больше писать.» «У Осаму последний звонок. Он обещал мне показать запись, но так не интересно, так что я решил прийти в школу. Йосано меня знатно потом отчитала, ведь состояние ухудшается и я должен быть в больнице, но я не мог не прийти. Просто не мог и всё тут. Зато Осаму понравился такой сюрприз, так что план удался.» Дазай был очень рад, что Чуя тогда смог прийти. Пусть и в пижаме и с растрёпанными волосами, но он всё-таки пришёл. Это многое значило. «Сегодня всё было таким странным, но приятным. Я не знаю, как это описать, и не знаю, что лучше сказать, но мы с Осаму переспали. Да, и такое бывает. Могу точно сказать одно — мне понравилось.» Кровь прилила к щекам, Дазай не знал, что Накахара и об этом напишет. Но главное то, что им обоим понравился тот раз. Все усилия и старания того стоили. Последнее письмо помимо номера содержало подпись «Для Осаму». Разворачивать листок было страшно, но подросток смог это сделать. «Я не знаю, когда ты прочтёшь это письмо, надеюсь нескоро. Сейчас уже последний день мая, точно не знаю, когда это произойдёт, так что решил написать сейчас. Сначала хочу рассказать о своём диагнозе и о том, как вообще попал в больницу. Никогда не думал, что болею чем-то серьёзным. Была тяжесть в голове, но я редко обращал на это внимание. Давление никогда не мерил, так что даже не знал о том, что что-то не так. В один из дней у меня сильно болела голова с самого утра и из носа шла кровь, так что папа отвёз меня в больницу на обследование. Но обследование должно было занять некоторое время, так что пришлось подождать. Пока мы ждали результатов анализов и прочего, у меня ночью случился инфаркт миокарда. Грудь как будто сжимало, было тяжело дышать. Хорошо, что мама пошла налить воды и заметила что мне плохо. Родители сразу вызвали скорую и меня отвезли в центральную больницу. Я смог выжить и через какое-то время мне поставили диагноз — гепертрония. В целом, я не плохо себя чувствовал. Бывали случаи когда болела голова, или была усталость, но я пил таблетки, так как болезнь была на второй стадии. Это помогало. Мне нельзя было курить, но я не слушал врачей, хорошо хоть делал это не часто. Извини что не сказал раньше, боялся, что ты начнёшь винить себя. Но состояние ухудшалось. В мае были скачки давления, из-за них меня несколько раз вырвало, извини за подробности, но ты — будущий врач всё-таки. Не хочу описывать болезнь дальше, это неприятно. Расскажу лучше про свои чувства. Как ты и сам знаешь, первое время было тяжело. Я много переживал, злился и боялся. Не хотел что бы это произошло. Но ты помогал отвлечься и переключиться. Сначала это раздражало, но позже я понял, что общение с тобой мне помогает. Со временем я снова почувствовал себя живым. Я катался с тобой на велосипеде, сбегал из больницы, ходил в кино, был в школе, мы были ночью на крыше, играли в прятки в больнице. Это было весело. Этой весной я не умирал, как изначально предполагал. Весной я жил. Все эти три месяца я был живым. Мне было и весело и печально, иногда накатывали переживания и тревога, но я знал, что днём или ближе к вечеру ты снова ворвёшься без стука в палату, и все переживания уйдут. Ты мог их прогнать и ты подарил мне море новых воспоминаний. Я правда люблю тебя, Осаму, ты себе даже не представляешь как сильно. Пусть ты и бесил и раздражал первое время, но твои слова были правдой. За три месяца в больнице можно влюбиться, я сам это проверил. В коробке, помимо писем есть рисунки и стихи, посмотри их позже, я долго думал, какой стих написать здесь, уж не знаю, насколько подходит, но мне он нравится и напоминает мне о нашей весне. Может я и умру летом, но эти воспоминания будут жить, а письма, рисунки и стихи будут хранить их. Люблю я воздух по утрам, Поток манящий и морской, Он протекает по частям И вдаль уносит за собой. Когда гостил я вновь у моря, С друзьями младости моей Мы дожидались вместе зова Воздушных духов тех морей. И выходил я на веранду Глотая бурный сей поток Уж слишком чудный, слишком складный, Морской прибрежный ветерок. Спасибо за эту весну, люблю тебя, Всегда твой, счастливый, Чуя.» — Надо купить звезду, — улыбался Осаму сквозь слёзы. — И съездить на море, о котором ты тут писал. — Он усмехнулся, сжимая лист бумаги. — Там ведь такой воздух, — руки обесиленно упали. — Чистый.

***

Первое июня, раннее утро. Чуя не пережил свой второй инфаркт миокарда. Он практически мгновенно скончался, но по слухам призраков больницы, умер счастливым.